Толкование на группу стихов: Иов: 11: 14-14
Стих 14, 15. Если беззаконие, которое в руке твоей ты удалишь от себя, и злоба не будет обитать в жилище твоем, тогда ты будешь поднимать лице твое без порока, и будешь тверд, и не будешь бояться Иов. 11:14-15.
26. Каждый грех либо совершается в одной лишь мысли, или делается и в мысли и на деле. Поэтому «беззаконие в руке» обозначает преступление в деле; но «зло в жилище» это беззаконие в сердце; ибо наше сердце не несправедливо называется жилищем, в котором мы находимся внутри, когда мы не проявляем себя наружу в деле. Софар, потому что он был другом праведного человека, знает, что он должен сказать, но в том, что он упрекает праведного человека, принимая подобие еретиков, он не знает, кому правильно преподнести даже те вещи, которые он знает. Но давайте, подминая под ногами все, что доставляется ему в гордости духа, все же узрим, насколько верны его слова, если бы они были сказаны должным образом. Ибо сначала он говорит, что «нечестие» должно быть удалено из «руки», а потом, что «зло» не должно обитать в «жилище», ибо кто уже отрезал от себя все злые дела, обязательно должен возвратиться внутрь себя и изучить цели своего сердца, чтобы грех, который он больше не проявляет в действии, не задержался по-прежнему в мысли. Об этом же хорошо сказано Соломоном: соверши дела твои вне дома, и усердно обработай поле твое, потом устрояй дом твой Притч. 24:27. Что означает «соверши дела твои», и «обработай поле», если не то, что надо избавиться от шипов беззакония, чтобы обучить нашу практику плодоносить добрыми делами? А после вспашки поля, к чему еще нужно вернуться, если не к зданию нашего дома, ибо мы очень часто узнаем от практики добрых дел идеальную чистоту жизни, которую мы должны построить в наших мыслях. Почти все добрые дела приходят от мыслей, но есть некоторые тонкости мысли, которые имеют свое рождение в действии; ибо, как дело происходит от ума, так и с другой стороны, ум учится на делах; ибо душа, принимая первые зачатки божественной любви, диктует хорошие вещи, которые должны быть сделаны, но после того, как дела, что были продиктованы, начали выполняться, на опыте своих действий, ум узнает, как мало он видел, когда начал делать по диктовке хорошие дела. Таким образом, «поле должно быть вспахано вначале, чтобы дом мог быть устроен правильно», потому что очень часто мы получаем от внешней практики понимание того, с какой крайней тщательностью мы должны придерживаться праведности в наших сердцах; и Софар правильно соблюдает этот порядок, в котором он говорит прежде «беззаконие должно быть удалено от руки», а затем «зло из жилища», ибо ум никогда не может быть полностью установлен в вертикальном положении мысли, когда он все еще идет в заблуждении на деле.
НРАВСТВЕННОЕ ТОЛКОВАНИЕ
27. Теперь, если мы очень тщательно исполним эти два наставления, мы затем непосредственно «поднимем наше лицо без порока» к Богу. Ибо душа это внутреннее лицо человека, с помощью которого, как нам известно, мы можем быть рассмотрены с любовью нашим Создателем. Теперь, чтобы поднять это лицо, то есть поднять душу к Богу, мы проходим упражнения в молитве. Но есть место, которое загрязняет поднятое лицо, когда сознание своей собственной вины обвиняет ум; ибо это тотчас же перечеркивает всю уверенность надежды, если в молитве мысль мучит нас воспоминанием греха, который еще не покорен. Ибо тогда ум не доверяет возможности получить то, что он жаждет, потому что перед глазами его то, что он до сих пор отказывается делать то, что он услышал от Бога. Поэтому сказал Иоанн: Возлюбленные, если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу; и все, что мы просим, мы получим от Него 1 Ин. 3:21-22. Поэтому и Соломон говорит: кто отвращает ухо свое от слушания закона, даже молитва его мерзость Притч. 28:9. Ибо наше сердце обвиняет нас, когда мы предлагаем наши молитвы, когда оно напоминает, что оно находится в противоречии с заповедями Его, Которого оно умоляет, и молитва становится мерзостью, если мы «отвернулись» от контроля закона; истинно то, что человек должен быть чужд милостей Того, заповедям Которого он не хочет подчиняться.
28. Но в этом же есть и спасительное средство, если когда душа упрекает себя, помня о грехе, она сначала сетует в молитве, о том, что было сделано не так, и в то время как пятна преступлений вымываются слезами, предлагая наши молитвы, лицо сердца может быть увидено незапятнанным нашим Создателем. Но мы должны быть сверх осторожны, чтобы душа не пала стремглав снова в то, о чем она ликовала, что уже смыла слезами; ибо в то время как грех, который оплакивался с сожалением, вновь совершен, те самые слезы подчеркнут его в глазах праведного Судии. Ибо мы должны вспомнить, что сказано: не повторяй слова молитвы твоей Сир. 7:14, с помощью этих слов мудрый человек не запрещает нам молить прощение часто, но запрещает повторять наши грехи. Как будто это было сказано в простых словах: «Когда ты оплакал свои плохие дела, никогда не делай ничего, о чем ты уже сокрушался в молитве».
29. Для того, чтобы «лицо могло быть поднято вверх в молитве без порока», необходимо чтобы до времени молитвы каждая вещь, которая, возможно, может послужить упреком в акте молитвы, была тщательно изучена, и ум, когда он подходит к молитве, должен постараться, чтобы показать себя таким, каким он желает явиться к Судье в самом этом времени молитвы. Ибо мы часто питаем некоторые нечистые или запрещенные мысли в уме, когда мы отделены от наших молитв. И когда ум поднимает себя к молитве, он шатается под воздействием образов тех вещей, которыми он был занят до того, как взял на себя труд молитвы. И душа тогда остается, как бы без способности поднять вверх лицо к Богу, потому что ум постоянно как бы соскальзывает, и она краснеет от пятен грязных мыслей. Часто мы готовы занять себя проблемами мира, и когда после таких вещей мы применяем себя к делу молитвы, ум не может поднять себя к небесному, потому что груз земных забот тянет его вниз, и лицо не показывается чистым в молитве, потому что ум погряз в пятнающей тине воображения.
30. Тем не менее, иногда мы избавляем сердце от такого обременения, и запрещаем себе такие движения даже в такое время, когда мы отсоединяемся от молитвы, и сами грешим реже, но мы становимся более беспощадны в прощении проступков других лиц, и чем больше наш ум боится грешить сам, тем больше скупится он на прощение того, что сделали другие. Потому часто доводится такое пройти, что человек начинает медленно получать прощение своим грехам в той же мере, в какой он становится более внимательным против совершения греха. И чем более он сам боится совершения греха, тем более он желает большего наказания другому за совершение проступка против него самого. Но что может быть хуже, чем это место горечи, которое пред глазами Судьи не окрашено милосердием, но убивает человека наповал? Ибо каждый грех пятнает жизнь души, но горечь и обида против нашего ближнего убивает ее; ибо эта горечь вонзается в душу, как меч, и самая тайная грязь выходит на поверхность в этой точке; и пока этот меч горечи не будет вытащен из сердца, ни одна йота божественной помощи не будет предоставлена в молитве. Ибо лекарство для здоровья не может быть применено к раненой конечности, если железо, что ранило ее, не было сначала извлечено из раны. Потому сама Истина говорит: если вы не будете прощать людям согрешения их, то Отец ваш Который на небесах не простит вам согрешения ваши Мф. 6:15. Поэтому Он повелевает, говоря: И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете против кого-либо Мк. 11:25. Поэтому Он говорит опять же: давайте, и дастся вам; прощайте, и прощены будете Лк. 6:38. Таким образом, в молитве, Он прикрепил состояние прощения других, говоря: и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим Мф. 6:12, ибо истинное добро, которое мы просим у Бога, сначала мы должны сделать по отношению к нашему ближнему, будучи изменены путем преобразования. Поэтому мы тогда действительно «поднимаем наше незапятнанное лицо» когда мы и не совершаем запрещенные злодеяния, и не храним те, которые были совершены в отношении нас; ибо в час молитвы, наша душа погребена под тревогами, если либо практика по-прежнему продолжает загрязнять ее, либо горечь от обиды за рану, нанесенную нам ближним, лежит обвинением против нее; и о том состоянии, когда и первое и другое смыто, он приобщает: и будешь тверд, и не будешь бояться, потому что, без сомнения, человек опасается тем меньше, чем более твердо он стоит в добрых делах. Ибо он получает контроль над страхами, тот, который соблюдает твердость в том, что в то время как он со страхом делает то, что наш Создатель нежно повелевает, он чувствует себя в безопасности от того самого страшного, чем Он грозит.
31. Кроме того, это должно быть известно, что есть некоторые добрые дела, которые мы можем продолжать упорно и неутомимо, и опять же, есть некоторые из них, которые мы постоянно то выполняем, то отпадаем от них, и опять восстанавливаемся в них, не без больших усилий, через некоторое время; ибо в активной жизни ум может быть тверд беспеременно, но в созерцательной жизни, из-за постоянного преодоления немощи, он слабеет. Ибо первая соблюдается более стойко в той мере, в какой человек открывает себя вещам на благо ближнего; последняя уходит тем более стремительно, чем больше, проходя за барьеры плоти, ум стремится взмыть над собой. Первая направляет свой путь на одном уровне с собой, и поэтому укрепляет ногу практики сильнее; но вторая, поскольку она нацелена на высоту над собой, тем более утомляет. Что хорошо и кратко передал Иезекииль, когда он описывал движения живых существ, которых он видел, говоря: они шли и не оборачивались Иез. 1:9, и вскоре после этого он приобщает в дополнение: а живые существа пошли и вернулись Иез. 1:14. Ибо, иногда святые «живые существа идут и не возвращаются», а иногда они «идут и возвращаются немедленно», когда разум избранных, благодатию активной жизни, на которую они были сподоблены, отказывается от пути ошибок, они никогда не возвращаются к нечистым мирским путям, которые они оставили; но когда через взгляд созерцания они оставляют себя в этой же активной жизни, они «идут и возвращаются» потому, что они никогда не могут продолжать долго нахождение в созерцании, и они снова возвращаются в действие, и, занимая себя такими вещами, находясь рядом с ними, они могут опять набрать свою силу, и может быть, снова воспарить в созерцании над собой. Но в то время как эта практика созерцания возобновляется в промежутки времени, мы должны гарантированно удерживать ум в целостности; ибо хотя ум, преодолеваемый тяжестью своей немощи, падает на короткое время, но восстанавливается снова, прикладывая постоянные усилия. И далее продолжается:
