Книга Екклеcиаста, Глава 4, стих 3. Толкования стиха

Предпочтительнее же этих обоих тот, кто будет подобен им, но еще не произошел, потому что он еще не коснулся человеческого лукавства.

При виде бедствий, какие угнетают смертных в мире сем, я признал более счастливыми мёртвых, чем живых, по оному слову Иова об аде: «там успокоились утомленные телом вместе с теми, кои были связаны; они уже вне опасности, не слышат голоса приставника» (Иов. 5:17-18). А обоих этих, то есть живого и умершего, лучше тот, кто еще не родился. Ибо один еще терпит бедствия, а другой, как бы после кораблекрушения, остался ни с чем; тот же кто еще не родился, счастливее тем, что не испытал еще зол мира. Говорит это не в том смысле, что еще не родившийся существует прежде рождения и счастливее тем, что не обременён еще телом, а в том, что лучше вовсе не существовать и не иметь ощущения бытия, чем существовать или жить несчастно. И об Иуде Господь говорит, указывая на его будущие мучения: «лучше было не родиться человеку тому» (Мф. 26:24), — т. е., что лучше ему было вовсе не существовать, чем терпеть вечные мучения. Некоторые же это место понимают так: умершие лучше тех, кои живут, хотя они были прежде грешники, ибо живые находятся еще в борьбе и как бы заключены в темнице тела, а умершие уже вне опасности и перестали грешить. Так и Иоанн, более коего не было в рождённых женами, меньше того, кто самый меньший в царствии небесном, и кто, освободившись от бремени тела, не имеет нужды говорить с апостолом: «окаянен аз человек, кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим. 7:14). А обоих их лучше тот, кто еще не родился и не видел зол, какими удручены люди в мире сем; ибо наши души прежде чем нисходят в эти тела, пребывают в горнем и до тех пор блаженны, пока пребывают в небесном Иерусалиме и в лике ангельском¹. *1   По-видимому, бл. Иероним приводит буквально толкование Оригена; по крайней мере последняя мысль напоминает воззрения Оригена и никоим образом не принадлежит бл. Иерониму, который не дальше как за несколько строк в своём собственном толковании этого места отвергает мысль о предсуществовании душ.

Итак, ублажать достойного после его смерти безопасно; или лучше. не просто после его смерти, но после смерти такой, когда кто окончит жизнь с венцом, с исповеданием и верой нелицемерной. Если некто назвал блаженными и просто умерших, то не гораздо ли более (можно так назвать) умерших таким образом? Кто же, скажешь, назвал блаженными просто умерших? Соломон, премудрый Соломон. Не будь невнимателен к этому мужу, но представь, кто он был, как жил, в какой безопасности и наслаждении провел приятную и беспечальную жизнь. Он прошел все роды удовольствий, обдумал все способы душевного наслаждения, изыскал различные и многообразные виды радостей, и, повествуя о них, говорил: "построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи сделал себе водоемы приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также имущество из крупного и мелкого скота было у меня, собрал себе серебро и золото, как песок; завел у себя певцов и певиц, виночерпиев и виночерпиц" (Еккл. 2:4-8). Итак, что сам он говорит при таком обилии богатства, имуществ, удовольствий и наслаждений? "И ублажил я, говорит, мертвых, более живых, а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал". Поистине достоверный обличитель наслаждений, произносящий о них такой приговор. Если бы кто-нибудь из живших в бедности и нищете произнес этот приговор против удовольствий, то можно было бы подумать, что он осуждает их не по справедливости, а по незнанию их; но когда порицает их тот, кто прошел все эти удовольствия и исследовал каждый путь их, то осуждение уже не подлежит сомнению.

увидел всякие угнетения... И ублажил мертвых. Повсеместно царящая несправедливость привела Соломона к выводу, что умершим и неродившимся лучше, чем живущим.злых дел. Первопричина, которая заставила Соломона дать горькую оценку земному существованию, - зло.

В предшествующих главах, доказывая суетность человеческой жизни, Екклезиаст исходил, главным образом, из общих оснований. Теперь он подтверждает свою мысль на частных фактах, делающих счастье человека неустойчивым, временным, случайным. Насилие, угнетение сильных и богатых над слабыми и бедными до такой степени проникли во все общество и заразили весь общественный строй, что нравственно чуткий и впечатлительный Екклезиаст почувствовал отвращение к жизни и счел мертвых более счастливыми, чем живых, и еще более счастливыми тех, кто никогда не существовал и не был свидетелем злых дел на земле. Екклезиаст, конечно, не возводит в принцип превосходство небытия над бытием, но, подавленный созерцанием нравственного зла, изливает лишь свои чувства глубокого негодования и отвращения, подобно Иову (Иов. 3:10–13) и Иеремии (Иер. 20:18). В другом месте, спокойно рассуждая, он говорит, напротив, что лучше псу живому, чем мертвому льву (Еккл. 9:4).