К Римлянам послание ап. Павла, Глава 11, стих 33. Толкования стиха

Новый Завет, да и все Священное Писание целиком, обладает той особенностью, что с любой страницы, а то и строки, может распахнуться уводящая в глубины панорама целого, зовущая войти и остаться. Всякая притча, история или беседа незаметно подводит нас к краю, за которым, как говорит Апостол, – бездна богатства и премудрости. Но «бездна» Слова Божия открывается человеческому взгляду по‑разному в зависимости от того, с какой стороны – церковного предания, культурного наследия или опыта – пытаться в нее заглянуть. Когда мы приближаемся к ней из страны Востока (здесь, увы, не обойтись без географических схем), то уже на первых подступах нас встречает та премудрость, которая устами сонма учителей и бесчисленных молитв, домашних и литургических, говорит нам, что нет для христианина более важного дела, чем победа над злым, падшим миром в себе, то есть удрученное покаяние и противоборство с лукавым. Ибо сей род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17:21). И коль скоро мы всерьез, всей волей и крепостью в это противоборство вовлечены, нам уж для прочих, благих и разных дел на земле ни сил, ни времени, ни особого интереса как‑то не остается.

Святой Павел пишет: «Как мудро устроил Бог! О, глубина богатства, и мудрости, и знания Бога!» Непостижимая глубина богатства, то есть полнота благости Бога к людям. Премудрость — это то, как Он мудро устраивает, что даже отступничество и мятеж идут на пользу. И ведение Божие, ибо Он лучше всех знает, как управлять всем.

«Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» . Божии пути и Его суды непостижимы для человеческого ума. Мы не можем даже достойно восхвалить эти удивительные пути Промысла. Человек стоит перед ними, как перед бездной, пребывая в шоке. Он видит, как развертывается история мира, где даже зло оборачивается добром. Бог берет злодейство и обращает его в величайшее благодеяние, а потом этим же благодеянием обращает злодея. В этом немыслимый путь мудрости Бога.

Истинное благочестие открыто сознается, что оно знает о Боге только то, что дано ему знать; потому-что, сколько необходима простота сердца в исследывании открытого нам, столько неуместна пытливость, усиливающаяся разгадать тайное. В самом деле, кто знает причины и свойства раскинутого над нами неба и того, что на нем и за ним находится? Кому известно, земля ли поддерживается водою, или вода на лоне земли покоится? Кто похвалится знанием того, какую фигуру имеют ветры, от чего происходят прилив и отлив в море? Коротко, кто может присвоить себе знание творческих планов Господа и Бога нашего? Думаю, никто, когда уже Боговдохновенный Апостол говорит: «о, глубина богатства и премудрости и разума Божия! яко неиспытани судове его, и неисследовани путие его. Кто бо разуме ум Господень?» (Рим. 11:33-34).

Апостол не сказал, что трудно постигнуть «суды Божии»¹, но что они вовсе непостижимы; не сказал, что трудно исследовать «пути» Его, но что они вовсе неисследимы. И сколько бы человек ни преуспел, исследуя их, каких бы успехов ни добился благодаря внутреннему усердию, хотя бы помогала ему благодать Божия и был «просвещен» его разум, не сможет он в совершенстве осуществить ту цель, к которой стремится.

Глубиною называет непостижимость; богатством — полноту благости; премудростию — благо-успешное приведение в исполнение великих планов промышления Своего о роде человеческом, пригодными средствами, которых пригодность непостижима для ума нашего, хотя он и видит ее; разумом — ведение Божие, наилучшим образом определяющее все, чему как следует быть. Или, может быть, богатство относится к премудрости и к разуму так: о, глубина богатства как премудрости, так и разума Божия, то есть богатой премудрости и богатого разума! И премудрость, и разум Божий богаты и глубоки. Судами называет Божии присуждения и определения, чему как быть, а: путями — способы исполнения определенного. Все сие у Бога непостижимо и недомышлимо. Святой Златоуст говорит: «востекая мыслию к первым временам, обозревая в уме древнее Божие домостроительство от начала мира и до настоящих событий (и до конца мира прозревая его), размышляя о том, как разнообразно Бог все устроял, Апостол пришел в изумление и воскликнул, удостоверяя тем слушателей, что сказанное им совершится непременно. А если бы не надлежало непременно тому совершиться, он не стал бы восклицать и изумляться. И хотя знает, что это глубина, однако же не знает, какая глубина. Это речь человека удивленного, который не знает всего. Исполненный же удивлением и изумлением пред благостию, возвестил о ней двумя выразительнейшими словами, какие только нашел: богатство и глубина. А в изумление приведен тем, что Бог восхотел, и мог совершить это, и произвел противоположные действия одно другим. — Яко неиспытани судове Его. (Яко, ώς. — Как неиспытанны!) Не только невозможно постигнуть оные, но даже испытывать. — И неизследовани путие Его! То есть способы домостроительства; потому что и сих не только невозможно познать, но даже исследовать. И я, говорит Апостол, не всё нашел, но открыл малую часть, а не всё. Один Бог совершенно знает Свои дела. Посему Апостол присовокупил: