К Филимону послание ап. Павла, Глава 1, стих 10. Толкования стиха

Эта просьба излагается в ст. 10–12. Апостол просит тут Филимона принять Онисима, которого он «родил» в узах, и который некогда был негоден для него, как его сердце.

Если находящиеся под игом рабства прибегают к братству, то, вразумив и исправив их, надобно отсылать к господам в подражание блаженному Павлу, который Онисима, родив благовествованием, отослал к Фили­мону. Одного он удостоверил в том, что иго рабства, носимое благоугодно Господу, делает его достойным Царст­вия Небесного. А другому он совето­вал не только оставить угрозу Онисиму, памятуя истинного Господа, сказавшего: если будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный (Мф. 6:14), – но даже иметь к нему более доброе расположе­ние, написав так: может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его навсегда, не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного (Флм. 1:15-16). А если господин будет злой, приказывающий что-либо беззакон­ное и принуждающий раба к преступ­лению заповеди истинного нашего Владыки Господа Иисуса Христа, то надобно подвизаться, чтобы имя Божие не было хулимо ради раба того, сделавшего что-либо неугодное Богу.

Его же родих в узах моих Онисима. Предполагают, что здесь имеется в виду принятие Онисимом — бывшим учеником Христа из числа Семидесяти — Крещения от Павла, хотя и неизвестно, как Апостол Павел, к тому же находящийся в темнице, мог крестить Апостола из числа Семидесяти, бывших учениками Самого Господа Иисуса Христа. Возможно, что от Апостола Павла он получил наставление в продолжении Апостольской деятельности после того, как уже некогда выполнял такую миссию от Христа.

Удивительны вместе и величие души апостола, и ум, пламенеющий ко Христу. Брошен в темницу, в узы закован, в нечистоте для тела, в разлуке с друзьями, вместе с осужден­ными во тьме заключен - и не мыслит о несправедливости, не от боли терзается, и ничего иного, кроме Христова Евангелия.

Wanting to procure what he is asking for, he claims that he is “pleading,” no longer on behalf of Philemon’s slave, but for his own son, that “son” whom he “begot in the chains of the gospel.” The chains refer to the things that Paul endured for the gospel of Christ. Though previously he was merely useless to his master (for a thieving and runaway slave has harmed no one else but his own master), now, on the other hand, in compensation for his usefulness, whereby he is useful to the master himself and to Paul, and to others through Paul, he deserves love rather than the ill will he had previously merited. This is why he says, “who formerly was useless to you.” “To you” alone, he says, not to others; “but now he is useful both to you and to me.”
He was useful to his master because he could serve Paul on behalf of his master; but he was useful to Paul because, when he was detained in prison and in chains, he could minister to him in the gospel. But at the same time one must stand in awe of the apostle’s greatness of soul and of his mind that is on fire for Christ. He is being held in prison, he is bound by chains, he is in physical squalor, separated from dear ones, plunged into prison darkness; and he does not feel the harm, he is not tortured by grief. He knows nothing else but to think of the gospel of Christ. 

 

 

 

Опять для убеждения – узы; и, наконец, называет самое имя (Онисима). Таким образом, не только укрощает гнев, но и возбуждает чувство благорасположения: я, говорит, не назвал бы его сыном, если бы он не был весьма благонадежным. Как я назвал Тимофея, так (называю) и его. И часто, для выражения своей любви, он указывает на время рождения: «которого родил я, – говорит, – в узах моих». Он значит достоин великой чести и потому, что рожден среди самых подвигов, среди искушений за Христа.

Апостол обратил ко Христу Онисима, раба Филимонова, и по этому обстоятельству называет его чадом.

παρακαλώ praes. ind. act. от παρακαλέω молить. Здесь используется с предлогом в значении просьбы за кого-л. (Lohse; Stuhlmacher). έγέννησα aor. ind. act. от γεννάω вынашивать, производить на свет. Здесь — метафора отцовства: "инструментом обращения которого я явился" (Vincent; Moule). О метафоре духовного отцовства в свитках Мертвого моря и раввинистических трудах см. Stuhlmacher; SB, 3:340f; TDNT; BBC.

Учителя часто называли своих "учеников «сыновьями». Смысл просьбы Павла в том, что нельзя содержать в рабстве сына своего духовного "патрона. Обращение к чувствам другого было неотъемлемойчастью аргументации в древности.

II. Предложение (Флм. 10–12). В нем излагает Апостол предмет своей просьбы, именно: чтобы Филимон, некогда негодного для себя раба Онисима, принял бы теперь как годного, даже как сердце Апостола, потому что он родил его (крещением) в узах своих.

о сыне моем Онисиме. Павел благорасположен к Онисиму, которого о привел ко Христу, когда тот посетил апостола в темнице. Такую отцовскую заботу о своих духовных детях Павел проявляет и в других случаях (1 Кор. 4,15; Гал. 4,19; 1 Фес. 2,7.11).

Апостол умоляет Филимона, чтобы он принял своего раба, Онисима, который из негодного сделался полезным и для Филимона, коему теперь будет служить как верный слуга-христианин, и для Апостола, которому он доставил утешение своим обращением ко Христу.

Ап. Павел излагает свою просьбу к Филимону: принять некогда негодного, а теперь и беглого раба его Онисима, принять как самого Апостола, годного и Филимону и самому Апостолу. Онисим-язычник был бы заточен в тюрьму Филимоном-язычником. Но оба они теперь христиане, а у христиан действует иной закон – закон милосердия и любви. Онисим теперь для Филимона, как и для ап. Павла, не раб, но брат во Христе, брат по духовному родству.

«Молю тя о моем чаде». — «Кто возглаголет силы Господни» (Пс. 105:2)? Кто достойно восхвалит Божие человеколюбие? Заслуживший наказание, подкопатель стены внезапно стал чадом Павловым. Апостол сказует, как и соделался чадом. «Егоже родих в узах моих». Узы не воспрепятствовали духовному рождению. Потом к похвалам приложил и имя. «Онисима, иногда тебе непотребнаго». Напомнил о прежнем, но указал тотчас и на перемену.

Указывает предмет прошения и тут же обставляет его такими определениями, которые против воли должны расположить в пользу прошения. Уже прежними словами Филимон был довольно подготовлен к уступчивости, но если б после того Апостол вдруг помянул об Онисиме, память о котором, вероятно, не перестала еще быть горькою и неприятною для Филимона, то этим разорил бы все, что произвели первые слова. Почему наперед сказывает, что теперь есть этот Онисим, и тем прежний неблаговидный образ его закрывает, возбудив представления о нем самые привлекательные и нежные: «чадо мое,— чадо, во узах рожденное». После сих слов, хотя бы имя Онисима и порождало какое неприятное чувство и позыв на строгость, но как его коснуться нельзя уже было, не коснувшись самого святого Павла, то всякая строгость господина к рабу тем обезоруживалась любовию и благоговением к Апостолу, который так близко принял к себе неключимого (негодного), сделавшегося, однако ж, ключимым, раба, что стал иметь его чадом своим. Святой Златоуст говорит: «Смягчив, таким образом (тем, что сказано пред сим), душу Филимона, Апостол не вдруг объявляет имя раба, но после такой просьбы еще медлит. Вы знаете, как велик бывает гнев господ на убежавших рабов, особенно если это сделано с покражею, как сильно раздражаются они, хотя бы были добрыми господами. Посему Павел старается смягчить его всеми доводами; и когда возбудил в нем готовность сделать все, что бы ни было, и приготовил душу его ко всякому послушанию, тогда уже и высказывает вполне свою просьбу». «Молю тя». «Не велико, если кто из простых преклоняет главу, но то достойно похвалы, когда смиряет себя муж высокий. Апостол молит того, кому имел власть повелевать, чтобы во всем дать примеры ревнующим о совершенстве» (Амвросиаст). Молю — «о моем чаде». «Кто возглаголет силы Господни?» (Пс. 105:2). Кто достойно восхвалит Божие человеколюбие? Заслуживший наказание подкопатель стены внезапно стал чадом Павловым» (Феодорит). И смиренное — «молю», и это сердечное — «о чаде» должны были победоносно действовать на сердце Филимона, который и сам себя сознавал чадом святого Павла. Любя святого Павла, он не мог не расположиться любовно и к чаду его, хотя бы сам не был в таких же к нему отношениях. Теперь чадо Павлово должно было возбуждать в нем уже родственные чувства, поколику и он то же имел рождения начало. Онисим теперь должен видеться ему уже не рабом, а братом. Ниже Апостол так и называет его, но теперь ограничивается тем, чтоб указать в Онисиме чадо свое. «Таким образом, Апостол не только укрощает гнев его, но и возбуждает в нем чувство благорасположения; я, говорит, не назвал бы его сыном, если бы он не был весьма благонадежен. Как я назвал Тимофея, так называю и его» (святой Златоуст). «Егоже родих во узах моих». «И узы не воспрепятствовали духовному рождению» (Феодорит). «Родих», отродив водою и Духом. «Я огласил е благовестием и, уверовавшего, повелел крестить бане пакибытия» (Феофилакт). «Его, прибегшего к божественной помощи, святой Павел, бывши под стражею в городе Риме, окрестил, провидя в нем благопотребный сосуд» (Амвросиаст). «Родих во узах моих». Поминает о сем, как мать о болезнях рождения. И всякий рожденный дорог, тем паче дорог рожденный при трудных обстоятельствах. «Опять для убеждения Апостол указывает на узы, говоря как бы: Онисим достоин великой чести и потому, что рожден среди самых подвигов; его надобно любить особенно потому, что он рожден среди искушений за Христа. Ибо известно, что мы питаем особую любовь к детям, рожденным среди опасностей, которых мы избежали. Так Рахиль любимого Вениамина называет «сыном болезни своея» (Быт. 35:18)» (святой Златоуст). «Онисима». Вот когда наконец сказывает и самое имя! (святой Златоуст). По словопроизводству Онисим значит полезный, плодовитый. Не это ли подало повод святому Павлу далее приложить, что если он был неблагопотребен, то это случайно; теперь он уже не таков, уже не напрасно носит такое имя.

Еще не упомянул имени того, за кого он ходатайствует. Предварительно смягчает Филимона похвалою слуги, называя его своим сыном. Почему же так называет его? Потому что, говорит, я родил его, т. е. огласил благовестием и уверовавшаго повелел крестить, и это в тесных обстоятельствах: в узах. Смягчивши, таким образом, сердце его, он наконец упоминает имя.