К Евреям послание ап. Павла, Глава 1, стих 1. Толкования стиха

И в самом деле, издревле жертвопри­ношения народа Божия многократно и многообразно предзнаменовали при­ход сего одного. Ибо Сам Христос есть агнец по невинности Своей чистой (несмешанной) души, и козел в подо­бии плоти греховной (Рим. 8:3). И что бы только иное и каким бы образом в жертвоприношениях Ветхого Заве­та ни предсказывалось, предсказано в этом единственном отношении, рас­крытом в Новом Завете.

Первая глава вся посвящена выяснению превосходства Господа Иисуса Христа, как Ходатая Нового Завета, пред Ангелами, это как бы вступительная часть к мыслям Апостола о превосходстве Нового Завета пред Ветхим. Ветхозаветный Закон дан людям через Ангелов и через Моисея, а Новозаветный Закон дан Иисусом Христом. Поэтому Апостол и ставит себе целью, на основании самого Священного Писания Ветхого Завета, доказать евреям, что Христос выше Ангелов (главы 1 и 2-я) и выше Моисея (гл. 3 и 4). Начинается послание словами: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил». (1:1–2) – смысл этого изречения таков: «Поелику дело идет о вере, истинной же вере может научить только Бог, – с этого и начинает свою речь Апостол. И в древности вере учил Бог, и ныне Он же научает ей. Но тогда учил Он чрез пророков, a теперь учит чрез Сына Своего» (епископ Феофан). Отсюда естественный вывод, что новое слово Божие не может не быть согласно с древним. Многократность и многообразие пророческих. откровений тем самым указывает на неполноту их, в полноте же и во всем совершенстве истинное учение веры открыто чрез Сына Божия, Которого Бог Отец «поставил наследником всего», т.е. предал Ему все, сделал Его Господом всех, не только по Божеству, что Он имел и раньше, но и по человечеству, как сказал Сам Господь Иисус Христос по воскресении Апостолам: «дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28:18). «Bсe отдано в руки Господа Спасителя для осуществления цели воплощенного домостроительства, чтобы все силы небесные и земные направлять к сему одному и вокруг Себя собрать всех спасаемых» (епископ Феофан). «Чрез Которого и веки сотворил» – здесь говорится о вечности Сына Божия. «Сими словами указал Апостол на Божество Сына Божия», говорит блаженный Феодорит, ибо творить только Богу свойственно, и вечность – тоже Божеское свойство.

Во всяком деле важно не только основоположительное замышление, но и осуществляющее исполнение, которое воплощает предположенную идею и фактически оправдывает ее своею успешностью. Верное всегда и вообще, – это требование оказывается еще более несомненным для широких предприятий всемирно-исторического значения, где самая грандиозность внушает естественные сомнения и убедительно постигается лишь в соответственном конкретном выражении. Понятно, что – с человеческой стороны – отмеченная норма является самою настоятельною но отношению к божественному домостроительству, совершающемуся по недоведомым советам и планам Божиим. Но именно в силу их абсолютности здесь невозможна адекватная реализация в нашем ограниченном мире, а потому гарантиею служит единственно лишь достоинство исполнителя, который обеспечивает должный успех своим личным превосходством. Так христианская мысль неизбежно и необходимо приходила к принципиальному рассмотрению самого фундамента своей веры в выяснении божественных преимуществ Ходатая Нового Завета. Нужда этого рода коренилась в свойстве предмета и должна была вызываться самым его бытием постепенного раскрытия и прочного утверждения в апостольскую эпоху. Теперь всячески натурально, что мы находим мотивированный ответ на эти кардинальные запросы уже в первой главе апостольского документа, усвоенного св. Павлу под именем «Послания к Евреям». Правда, последнее сразу начинается торжественным вступлением без всяких личных указаний и эпистолярных предварений, обычных в Павловых писаниях. Однако по существу отсюда вытекает разве то, что тут не было в этом фактической надобности за достаточною взаимною известностью автора и читателей. Посему что вовсе не исключает, что в данном случае мы имеем литературное произведение, аналогичное, напр., 1 Ин. Применительно к изобретенной проф. Ад. Дейсманом терминологии, – Евр. в отличие от других писаний Павловых будет собственно «посланием» (Epistel), между тем все прочие суть специально «письма» (Brief). Отсутствие личных рекомендаций и обращений к адресатам может говорить, что все они более или менее знали писателя и – в своих руководителях – представляли не очень многочисленный круг лиц сходного с ним настроения. Об этом же свидетельствует категоричность вводных заявлений, которые высказываются в качестве бесспорных истин. Автор отправляется от них с незыблемостью, чтобы осветить во всей глубине и раскрыть свое целостное воззрение. Он согласен с первыми получателями в общих мессианско-догматических формулах1 и просто констатирует их в собственном божественно-христианском достоинстве по сравнению с откровением в Ветхом Завете. Этим прямо внушается, что и писатель и читатели были иудеохристиане. Для них здесь был жизненный интерес, особенно обострявшийся под влиянием благовестия Павлова. Эта тема обсуждается в Евр. более спокойно и теологически. Очевидно, горячий кризис резкого напряжения уже миновал, но далеко не исчезла еще потребность для иудеохристианской мысли и совести в том, чтобы не смущаться оставлением иудейства. В этом слышится непосредственный отголосок самой христианской жизни, лишь постепенно преодолевающей переход от старого к новому. Это – не простая теоретическая конструкция, анализирующая давно минувшее. В Евр. пред нами рисуется ситуация даже не послания Варнавы, а – скорее – времен апостольских и именно Павловых, когда она создавалась всем течением и складом христианской действительности. В таком случае кто же всего более вызывался и обязывался отвечать на эти жизненные запросы, как не тот, в ком был главнейший источник, способствовавший их фактической настоятельности? В этом пункте исторические нужды совпадали с догматико-теоретическими постулатами, причем вторые устраняли личные эпистолярные обращения, не отнимая у Евр. характера действительного послания, а первые давали ему живую воспринимающую среду, препятствуя его пора обращению в чисто «теологический трактат»2. Всякий успех в разрешении взятой задачи мог достигаться лишь при обеспеченной солидарности в некоторых общих предпосылках, чтобы они служили бесспорными тезисами убеждающей аргументации. На этом и необходимо было сосредоточиться сразу ко взаимной пользе писателя и читателей, почему эпистолярные наслоения не соответствовали целям и только ослабляли бы силу авторитетного внушения во имя не личных отношений, но единых истин3. Последние, служа точкою отправления, оказываются по своей мотивировке фундаментом всего дальнейшего построения4 и возводят к высшему от общепризнанного. Это прежде всего незыблемый факт (Евр. 1:1), что в Новом Завете глаголал и открывал верховную волю тот же Бог Ветхого Завета. Но тогда – при абсолютности причины – становилась сомнительною самая необходимость этого новшества, которое могло оправдываться в своем бытии лишь особыми отличительными чертами по сравнению со старым. Так потребовалась соотносительная характеристика обоих. Для сего писатель и отмечает сразу характерною для его литературного стиля (ср. Евр. 5:8, 14, Евр. 7:3, Евр. 9:10 и др.) аллитерацией типические свойства ветхозаветного домостроительства, что при нем Бог говорил πολυμερῶς καὶ πολυτρόπως. А если содержание в ветхом и новом одно но единству первоисточника или первовиновника, то данные термины могут и должны указывать в нем только разности со стороны состава, в его объеме, и по способу. В этом смысле πολυμερῶς отмечает не разновременность и продолжительность соответственно разным открываемым частям5. Конечно, многочисленность их не совсем гармонирует с единократностью, но это уже побочная идея, а главным является именно многочастность самого содержания (ср. Прем. 7:22), в котором сообщались Богом многие части. Сами но себе они все истинны и своим множеством обеспечивают высокую полновесность ветхозаветного откровения; – однако множественность, не сведенная к единству, ни в каком случае не выражает целого и не исчерпывает его, хотя бы и не являлось скудною фрагментарностью (ср. 1 Кор. 13:9). Такая многочастность содержания неизбежно сопровождается и многообразностью форм при его обнаружении. В своем целом все эти части имеют одинаковый вид служебного соподчинения ему, как его слагаемые, заимствующие в нем все отличительные черты равного характера. Напротив, будучи оторваны и разрознены, они приобретают уже обособленную типичность в своем фактическом выражении и действительном применении. Значит, это не способы, орудия и посредства разного сообщения6, а разные качественно формы, свойственные этим частям при их отдельном возвещении людям и постепенном утверждении в мире7. Разные части предлагались для восприятия в своих различных видах (ср. Иов. 5:13 в S. 4 Мак. 1:25, 4 Мак. 3:21, 4 Мак. 14:11, 4 Мак. 15:24: τὴν τῶν στρεβλῶν πολύτροπον ποικιλίαν). При первом второе безусловно необходимо и в свою очередь убеждает, что множественность содержания ограждалась в своем достоинстве и действии равною множественностью отражения, способствуя общему успеху. Многообразность здесь понятна сама собою, но особо подчеркивается потому, что в В. З. она выделяется слишком характерно, причем ей постепенно усвоялось неподобающая, собственная или самостоятельная важность. Нет надобности выяснять, что специально разумеется под множественностью материальных частей и внешних образов. И тогда и теперь одинаково бесспорно, что в В. З. Бог сообщал много откровений и во многих формах – религиозно-морального заповедания, иерархическо-культового установления, гражданско-теократического устройства, мессианско-пророческого предвозвещения. Везде тут были сражения божественной истины, которые при последовательном накоплении должны были оказываться вместе, хотя бы исторически появлялись в разные эпохи. Но это было лишь простое сосуществование, ибо все части напоминали буквы рассыпанного алфавита8 и, – оставаясь раздробленными и обособленными, – даже при своем численном обилии не могли составить целого, пока не объединятся в своем первоисточнике. А таковым со всех сторон и было ветхозаветное домостроительство. В нем содержались в достаточной полноте все новозаветные истины, – и тем не менее лишь фактическое воплощение обнаружило их внутреннюю, органическую солидарность, в какую они должны были слагаться в живой действительности. До тех пор в них были разные по содержанию и форме преломления целого, предуготовлявшие его совершенную реализацию. О последней по ним не все могли догадываться точно, ибо возможен был субъективизм комбинаций и предположений относительно общего на основании многого. Но эта множественность почерпалась в едином и разнообразно освещала его, а потому постепенно должна была все отчетливее и нагляднее открывать будущее завершение. И это продолжалось πάλαι – во все времена, когда Бог говорил во пророках вплоть до проглаголания в Сыне. т. е. не только древле, а и во все дальнейшее течение, которое, как исчерпанное прошлое, является теперь сплошною минувшею древностью (ср. Иуд. 1:4). Πάλαι противополагается нынешнему Сыновнему вещанию и потому обнимает весь предшествующий период. Для него пригодно πάλαι, поскольку он обветшал, прошел и не воротится, будучи сменен и антиквирован своим увенчанием. Здесь прямо чувствуется Павлово «древняя мимоидоша» с явным оттенением, что для сего уже нет места, поелику теперь «быша вся нова» (2 Кор. 5:17). То было сказано: – тут акт законченный согласно форме аориста (λαλήσας)9, хотя и не единичным, раз его действие простирается на все протяжение πάλαι, – издревле и доселе. На всем этом пространстве глаголание Божие никогда не прекращалось, если и выражалось многообразными частичными обнаружениями. Это не отрывочные, бессвязные и неупорядоченные звуки, ибо но излюбленному в Евр. (Евр. 2:2, 3. Евр. 3:5. Евр. 4:8. Евр. 5:11, 18. Евр. 12:25) глаголу λαλεῖν необходимо предполагается живая, непосредственно говорящая личность в самом процессе произнесения, а тогда – ее речь не есть нечто лишь записанное и почерпаемое в авторитетном документе ссылкою γέγραπται, но постоянно звучащее слово, которое в Писании и чрез Писание всегда говорит (λέγει Евр. 1:6, 7, Евр. 4:14 и др.) людям. В результате получается непрерывное откровение, объединяемое своим активным производителем, который может стремиться только к свойственному единству. Естественно, что должна быть преемственность и в самих хранителях. Таковыми были «отцы» в определенном смысле (τοῖς πατράσιν) и именно те, которым Бог глаголал чрез пророков, или еврейские (ср. Ин. 7:22, Рим. 9:5, Рим. 15:8, Сир. 44: πατέρων ὕμνος). Это, бесспорно, «отцы» и для писателя с читателями в качестве предков10, почему отсюда несомненна еврейская национальность адресатов11. Конечно. «отчество» было пропедевтическим предварением Сыновнего глаголания и в нем распространяется на всех его соучастников или на все христианское общество12, но это уже косвенное применение данного достоинства, которое приобретено раньше и существует независимо, будучи прочным достоянием еще доблагодатной эпохи, куда оно переходит по простой фактической наличности без всякой непосредственной мотивировки в прямых отношениях. Все преимущество берется помимо связей с «нами», или в его историческом положении, когда восприемниками откровения были старшие поколения, способные усвоить и сохранить точно и передать неповрежденно дальнейшим поколениям. И если глаголание Божие не было всецелым, а варьировалось по содержанию и форме, то все его звуки концентрировались в авторитетных носителях и чрез них путем живого предания достигали всех родов, хотя бы не каждый слышал их из собственных уст Божиих. Таково было в еврейском народе религиозно-воспитательное, национально-государственное и семейно-бытовое устройство, где все покоилось на преемстве младших старшим. детей – отцам. Последние – по живому общению с предками и чрез них с самим первоисточником – были незыблемыми поручителями священной истинности сообщения, – и апелляция, что это «от отец» (Ис. 7:22), являлась высшим удостоверением у евреев, которые почивали на «преданиях старцев» и блюли все «речения отцев». Указанным способом «патриотической» традиции гарантировалась сохранность божественного откровения, но его надо было наперед обеспечить в пунктуальности сообщения, а это ограждалось самым достоинством функционировавшего посредства – ἐν τοῖς προφήταις. Они тоже рисуются специально определенною величиной, но – соответственно объему πάλαι – не могут замыкаться кругом строго пророческих лиц, как и терминологически включаются в разряд τῶν ἁγίων ἀπ᾽ αιῶνος προφήτων (Лк. 1:70, Деян. 3:21) Авраам (Быт. 20:7), Моисей (Втор. 34:10 и ср. Втор. 18:18). Давид (Деян. 2:30) и вообще все богодухновенные мужи (Ис. 104:15). Пророки, конечно, были высшими представителями божественного озарения и проникновенного прозрения, но чрез них только говорил Бог, и всякий Его избранник обязательно являлся до известной степени профетическим, поскольку передавал волю Божию, а она, даже регулируя настоящее, непременно предуготовляла и приоткрывала будущее (ср. 2 Пет. 1:21). Тем не менее главнейшими провозвестниками его были собственно пророки, которые и служат олицетворением всего ветхозаветного глаголания, ибо в нем были maxima pars, показывая его основной характер и обнаруживая внутреннюю природу всех других представителей. И если их было много, – этим только достигалось надлежащее совершенство передачи многочастного и многообразного содержания. II успех усугублялся еще тем, что пророки не были здесь механическими орудиями пассивного свойства. Правда, в эллинистической речи ἐν с dat. может равняться διά с accus.. но по сравнению со вторым сочетанием (Евр. 2:2, 8) первое при именах лиц не является простым евраизмом13 чистой орудности (Авв. 2:1) и удерживает особый оттенок – активного соучастия посредников в данном деле (см. Евр. 4:7). где они бывают рациональными и ответственными исполнителями функционирующей в них силы14. Последняя, сохраняя свою самобытности, обеспечивает соответственное осуществление избранными ей» органами, которые разумно воспринимают и верно сообщают полученное. В этом смысле и пророки были сознательными вместилищами верховных откровений, почему естественно передавали их по назначению со всею точностью и с наилучшим эффектом. Преисполненные божественного вдохновения, – они постигали подлинную его энергию и могли осведомлять о ней других с должным разумением и со всеми необходимыми разъяснениями. Так ветхозаветное провозглашение было глаголанием самого Бога, Который устами пророков непосредственно говорил людям. В результате теперь имеем, что в Ветхом Завете 1) был божественный источник непрерывного откровения, 2) последнее сообщилось во множестве своих частей и многообразно, 3) ограждалось «отцами» по восприятию и передаче, 4) доходя до них чрез уполномоченное и бесспорное пророческое посредство. Божественно авторитетное и неизмеримо богатое содержанием, – это пророчество путем постепенного накопления достигло такого предела, что ждало лишь объединяющего подсчета и решительного вывода. Требовался в божественном глаголании заключительный аккорд, и он раздался «в последок дний сих» (Евр. 1:2). В этом сочетании первый член представляется завершительным для всего разумеемого периода15, который по необходимости бывает уже позади. Действие не было бы «на последок» дней, если бы они продолжались доселе. Здесь очевидна хронологическая смена всего раннейшего позднейшим, почему второе никоим образом не может ни предварять, ни обнимать того, будучи для него конечным итогом. Вся фраза неотразимо внушает, что те дни прошли, принадлежат минувшему и не могут относиться к функционирующему «последку», откуда ясно, что слабо засвидетельствованное ἐπ᾽ ἐσχάτων возникло по грамматической приспособительности и должно уступить более прочному текстуально ἐπ᾽ ἐσχάτου (χρόνου). Тогда это будет последняя грань тех дней (ср. Евр. 9:26), в которых не отмечалось бы подобного выделения, раз все они были фактически таковы16. и не подчеркивалось бы тесной связи, если бы тут был остаток чего-то иного, сопутствуемый ими17. В этом случае получается окончательное увенчание всего предыдущего развития. Но там были пророческие предвозвещения, и потому здесь констатируется божественное осуществление. В силу этого «последок» обнимает время мессианского исполнения древних пророчеств, когда те дни будут простираться на предшествующую подготовительную эпоху. Тут выразительность ударения на τούτων не может удостоверять наличности18 и свидетельствует лишь о технической терминологии. Вся фраза будет аналогичною но своему строению традиционной формуле (Быт. 49:1, Чис. 24:14, Иер. 23:20, Иер. 19:39, Иер. 25:19), а это сочетание обозначало мессианскую эпоху (Ис. 2:2, Дан. 10:14, 1 Пет. 1:20. Кимхи: Ibicumque legifnr Beaharith hayamim, ibi sermo est de diebus Messiae. P. Нахман: Extremum dierum consensu omnium doctorum sunt Dies Messiae). Получается обычное для всего иудейского сознания и всем понятное различение несколько позднейшей терминологии между (ὁ αἰὼν οὗτος ὁ νῦν καιρός) и (ὁ μέλλων αιών ὁ ᾽αἰὼν ἐκεῖνος ὁ αἰὼν ὁ ἐρχόμενος). В средине их, как заключение того века и переход к будущему, полагается «последовк» для мессианского утверждения грядущего славного царства19. Радостные в качестве увенчивающего завершения, – эти дни были вместе с тем и тяжелым переломом воссоздания нового в замену старого, которое должно было устраняться даже по самой своей подготовительности. Это момент болезненного рождения путем (ὠδῖνες Мф. 24:8), после чего следует критический период фактического утверждения со всякими потрясениями, которые являются неизбежными спутниками столь грандиозных пертурбаций. По данной теневой стороне мессианская эпоха еще тяготеет к прошлому20 и по этому свойству рисуется в Новом Завете в качестве «последних дней» (Деян. 2:17, Иак. 5:8 и ср. 2 Тим. 3:11, «последней годины» (1 Ин. 2:18), «последнего времени» (ἐπ᾽ ἐσχάτου χρόνωυ Иуд. 1:18) и «конца времен» (ἐπ᾽ ἐσχάτου τῶν χρόνων 1 Пет. 1:20). В этом пункте иудейская традиция сильно колебалась, то причисляя дни Мессии или к веку нынешнему или к веку будущему, то считая их особым промежуточным периодом. Христианская мысль склоняется к этому третьему решению, хотя видит здесь больше связующее звено между завершаемым напоследок прошлым и открываемым будущим, которое однако же действует фактически и ныне, как предуготовление к тому абсолютному торжеству, когда «Бог всех будет во всех» (1 Кор. 15:28). И писатель Евр. выдвигает по преимуществу собственно эту внутреннюю связь, констатируя, что в конце одного периода произошло в настоящем совершеннейшее увенчание его высших стремлений. В нем не отмечается никаких разграничений, ибо это есть настоящее, поскольку Бог сказал в Сыне решительное и неповторяемое слово (aor.), которое господствует всецело. С этой стороны все дальнейшее бывает сплошным целым и единым, хотя и в разных стадиях – основания, утверждения, торжества. Новым строи вполне обеспечен в своем бытии, так как покоится на прочном фундаменте предшествующего предварения, где все элементы были величественны и священны, а в целом все направлялось к мессианскому исходу, поелику все пророки пророчествовали именно о до Мессии (Schabbath 63a). Новое не просто вытесняет прежнее, когда для него нужно бы отыскивать и оценивать держащие и скрепляющие опоры. Оно созидается на равнейшем и гарантируется его достоинствами, будучи божественною вершиной всех грандиозных сооружений. «В последок дний» говорит тот же Бог и, конечно, в свойственном Ему тоне. Тут уже самый заключительный аккорд, в котором слагаются в стройную гармонию все прежние разрозненные звуки, и он может только продолжаться, а не повторяться, когда свидетельствовалась бы внутренняя слабость, нуждающаяся в усилении и никогда не достигающая полноты по причине своих органических дефектов. У нас удостоверяется обратное, что Бог сказал раз навсегда (ср. 9:20). ибо аорист означает здесь закопченную единократность соответственно строгой единичности посредника – ἐν υἱῶ – в отличие от множественности равнейших предтеч – ἐν τοῖς προφήταις. Этот новый деятель нарочито характеризуется по своему сыновству, как тот, кто есть сын21. Безчленность имени специально выдвигает это основное, существенное качество, с рельефностью оттеняя, что в нем почерпается вся важность и ходатая и его дела. Правда, такая безчленность иногда указывает лишь знакомые, обычные и общеизвестные термины, но и в этом техническом употреблении всегда отмечается для взятого свойства его очевидное и устойчивое преобладание в предмете, почему последний и определяется чрез него. Эта особенность в пашем примере тем несомненнее, что ведь и «отцы» и «пророки» равно были принятыми и понятными наименованиями, а однако при них имеются точные грамматические квалификации. Если этого нет при υἱῶ, – мы обязаны выводить, что в нем подчеркивается собственно его сыновство, как эссенциально доминирующее у него настолько, что этим выражается вес достоинство самой природы. Значит, посредником ныне служит Сын в особенном, исключительном смысле самой тесной натуральной близости к Богу по естеству. Отсюда прямо вытекает, что чрез Него мы должны получать наивысшее откровение, – не просто завершительное для всего предшествующего, по согласию с последним, но и абсолютно заключительное, по увенчанию его, раз не может быть ничего лучшего по сравнению с явлением Отца в Сыне (Мф. 11:27, Лк. 10:22, Ин. 1:18, Ин. 6:46, Ин. 14:9). Несомненный по общему понятию сыновства, – этот тезис подкрепляется и раскрывается частнейшими предикатами, какие у него необходимы в разумеемой конкретной личности, когда отвлеченная идея приобретает типическую индивидуальность. И мы видим, что сыновние отношения нового посредника сопровождаются чрезвычайными преимуществами в самом деле, поскольку «Бог положил Его наследником всего». Что сын наследует отцу, – это тогда было еще бесспорнее, чем теперь, ибо наследничество почиталось безусловно данным в самом сыновстве и фактически осуществлялось с неизбежностью jure haereditatis (Гал. 4:7 и ср. Рим. 8:17). В рассматриваемом случае допустима лишь та особенность, что сын единственный получал все достояние со всеми правами первородства. Вопреки сему в Евр. говорится о специальном поставлении Божием, без которого наследование – теоретически – могло бы и не совершиться (ср. Гал. 4:1–2). Очевидно, здесь констатируется нечто такое, что доставляется Богом заслужившему в обсуждаемой области, в которой обетованные богатства с исключительною собственностью принадлежат Ему и достаются лишь достойному по нарочитому усмотрению Божию22. У нас же трактуется о пророческих предвозвещениях, увенчанных откровением в Сыне, или о мессианских благах. Значит, к ним и относится разумеемое наследование со всею безграничностью, отмечаемою безчленным πάντων для самого разнообразного множества. Сын приобрел описываемую привилегию в силу того, что пророчески предуготовленная цель нашла в Нем свое всецелое выполнение. В таком случае обязателен и соответствующий сему результат в реальном наследовании Тогда ἔθηκε указывает не на предвечное предопределение23, где принципиальная прерогатива наследничества была незыблемою по самому сыновству и не требовала специального решения, которое удостоверяет исторический акт24. Но это и не простое юридическое право, хотя бы авторитетно обеспеченное ветхозаветным божественным пред течением (в Пс. 2:8) поелику в нем было лишь пророческое глаголание Божие и – о Сыне, а не в Сыне25. По всей комбинации моментов ожидается бесспорное обладание в наличности. Тут ἔθηκε равняется «сделал» (ср. Рим. 4:17, Быт. 17:5, 1 Тим. 11:7, 2 Тим. 1:11), выражая, что все произошло по соизволению Бога, как основоположника и совершителя всего спасительного процесса во всех его исторических стадиях26. Мыслится наследование не по натуральной божественности, а по домостроительству искупительного подвига, по которому «все предано» (ἐδόθη) Сыну-Христу (Мф. 28:18 и ср. Пс. 2:8). Эта сторона бесспорна еще и потому, что Сын рассматривается в положении, тожественном пророческому, т. е. при самом служении или по воплощении. Здесь Он внешне аналогичен своим предтечам, но неизмеримо превосходит но чрезвычайному успеху в общей миссии. Последняя не достигалась в совершенстве пророками, ибо они лишь предвозвещали утешительные факты, но не владели ими и потому не могли снабдить других. Наоборот, Сын унаследовал все и усвоил себе настолько, что фактическое приобретение стало неотъемлемым обладанием, почему теперь в качестве господина Он сообщает присным от своего неисчерпаемого изобилия. Вот здесь и заключается безусловная причина, что Сын окончательно завершил все откровение, сделав обетованное живою реальностью. На общем промыслительном пути Сын недосягаемо выше всех предшественников в реализации искомой задачи и, следовательно, должен иметь для того индивидуальные оправдания в самом своем существе, как заранее и натурально бывшие и определившие достоинство подвига. Он лучше других совершил и потому, очевидно, превосходнеe всех по своей природе. Его преимущества, неизмеримо выдвигающие над историческою условностью, оказываются высшими и равнейшими по сравнению с нею, доминирующими в ней с властною державностью свободного распоряжения владыки своим созданием. И это вполне неотразимо по миротворческому влиянию Сына. Данный момент служит разъясняющим и мотивирующим по отношению к наследничеству и отмечается у писателя выразительным καί. Последнее не связывает, для чего было бы излишним при ὅς, но усилительно утверждает вышесказанное ссылкою на бывшее некогда, что чрез Сына было уже и миротворение, а отсюда тем понятнее совершившееся в самом домостроительстве27. Важно активное посредническое соучастие, которое и должно с решительностью оттеняться поставлением εποίησεν перед τούς αιώρας – согласно авторитетной текстуальной традиции. Акт этот констатирует миротворчество, однако со специальною целью принципиального освещения домирной независимости Сына, чтобы обеспечить Его окончательное и всецелое наследничество. По этой комбинации αιῶρες, бесспорно, обнимают κόσμος, но именно в его периодических сменах, квалифицированных в иудействе особыми «веками» (). Это все сотворенное чрез Сына, которое Им и охраняется, или τ ὰ πάρτα (ст. Евр. 1:3). Но – по логическому ходу построения – мысль сосредоточивается не на бытии мира в его упорядоченном течении, а на соприсущей ему временности или временной последовательности. каковая началась и держится вместе с осуществлением тварности. Тогда ясно, что Сын был совиновником Богу в происхождении самого времени и потому в нем натурально торжествует над ним. Этим удостоверяется, что естество его совсем иное и содержит стихии чисто божественные, которые порождают исключительные отличия спасительного подвига и соприсутствуют в нем28. Они и описываются далее в ближайшей характеристике Сыновней природы (Евр. 1:3). Прежде всего, Сын по отношению к Отцу есть ἀπαύγασμα, а этот термин по своему производству и употреблению означает 1) излучение в его процессе и результате, или 2) отражение света другим предметом, как напр., зеркалом, рефлектором и т. п. Но втором случае вся важность будет в отражающих свойствах, которыми условливается достоинство образа, как отраженной копии. Но рефлективная способность чего-либо нимало не говорит о соответственности его излучающему источнику и собственно даже не отмечает ближайших качеств, ибо этой энергией обладают весьма многие объекты, различные и но существу и по действию. Такое понятие констатировало бы лишь факт божественной отраженности в Сыне, не давая решительно ничего конкретного для индивидуальной Его характеристики, между тем у нас в этом пункте лежит центр тяжести всего построения. Ведь фактически и весь мир во воем своем составе служит отблеском божественного сияния, а нам нужно с точностью определить специальную особенность Сыновнего отражения по степени восприятия в нем Отчего первосвета, который сам тут функционирует и вызывает свои следствия. Отсюда неоспоримо, что разумеется активное излучение, но не столько по самой процессуальности, а в его неразрывности и пунктуальном воспроизведении светового фактора. Это – ἡλίου φθέγγος (Исихий), излученный свет, эссенциально равный со своим производителем, являясь φῶς ἐκ φωτός. Сын бывает излучением τῆς δόξης, или той известной читателям славы Божией (Еф. 3:16, Кол. 1:11), в которой непосредственно отражается существо Божие к в котором Бог живет, как в неприступном свете (1 Тим. 6:16). В этом виде слава Божия недосязаема для человека и открывается для него приспособительно (см. Исх. 33:19 сл. Ис. 40:5, Ис. 46:13, Ис. 60:1 сл.), когда усвояется людьми, пока они сами сохраняют ее в себе (ср. Рим. 3:23). В Ветхом Завете она обнаруживалась в шехине (Исх. 24:16. Пс. 84:10 и ср. Рим. 9:4. 2 Пет. 1:17), а в Новом – всегдашним носителем ее явился Христос (Рим. 6:4. Ин. 1:12), сообщивший ее миру (2 Кор. 4:4 и ср. Рим. 9:23, 1 Тим. 1:11, Ин. 11:40) и открывший путь к первоисточнику в эссенциальной славе Божией (Откр. 21:23), которая служит лишь целью достижения для наших стремлений (Тит. 2:18, Рим. 5:2). Христос направляет и приводит туда, ибо Он исконно был излученным светом. Это достаточно обнаруживает Его природу: – однако излучение ничуть еще не обеспечивает самостоятельного бытия и во всяком случае совершенно не предрешает, что с ним будет при подобном обособлении. Этот второй момент теперь и характеризуется вполне уместно через χαρακτήρ. Давно ходившее и всегда довольно обычное, – слово это (от χαράσσω) отмечает собственно орудие для начертания на чем-либо, а затем и самое начертание, в котором отпечатывается нечто. Такое новое применение данного термина было тем натуральнее, что в древности обычным средством этого рода служили печати, но для сего они сами должны были носить на себе известное начертание. Раз же последнее в точности переходило на оттиск, то и этот по тожеству с ним оказывался χαρακτήρ, являясь равным ему двойником. Здесь вся особенность состоит именно в отчетливости воспроизведения, отражающего со всею типичностью лишь данное начертание и характерное для него. Отсюда дальше естественно развивается и получает возобладание идея типически-характерного отражения, адекватно передающего все собственные черты особого от него оригинала. В этом смысле термин χαρακτήρ отмечает не простое подражательное подобие, лишенное отдельной реальности, но самостоятельность вещи при материальном тожестве с отражаемою в ней другою29. Очевидно, только этот предикат и допустим при описании Сыновней природы в отношении к Богу. Сын и в своем обособлении, сохраняя все свойства излучения, выражает в себе самые типические стороны первоисточника. В этом частном оттенке заключается специальная энергия набранного слова, тогда как εἰκών означает целостное и безупречное изображение незримого в осязательном внешнем воплощении (2 Кор. 4:4, Кол. 1:15, 1 Кор. 11:6, Кол. 3:10), а μορφή (Флп. 2:6 сл.) отмечает эссенциально соответственную форму бытия30. Первое пока здесь не требуется, второе же достаточно указывается излучением, поскольку ἀπαύγασμα по контексту речи означает не откровение недоступной славы Божией для других (ср. Прем. 7:26) чрез Сына, но отраженное сосредоточение ее в Сыне, удостоверяя общие натуральные Его свойства. Касательно последних χαρακτήρ и определяет индивидуальную их концентрацию, как выпуклое отпечатление τῆς ὑποστάσεως. По своему производству, это слово знаменует то, что стоит внизу под чем-нибудь (τὸ ὑποκείμενον) и служит для него основою (Иез. 43:11) и опорой (Пс. 68:3, Иер. 23:22) в качестве фундамента. По отношению ко всякому бытию это есть самая его природа, которою оно держится и существует, а для каждой частной вещи таковы ее особенные натуральные отличия, какими она выделяется из среды других в своей самостоятельности. Понятно, что ὑπόστασις, первоначально тожественное с οὐσία, потом наклоняется в сторону индивидуалистического оттенка, который всегда содержался в глаголе ὑφίστασθαι и мало-помалу получил в догматике решительное преобладание31. Посему нормально, если в применении к человеку ὑπόστασις стало характеризовать сколько естество, столько же и лицо в его обособленной индивидуальности. В рассматриваемом контексте единственно пригоден лишь второй оттенок32, ибо по своей природе Сын описан ранее, как излученный свет славы Божией. Теперь речь сосредоточивается на выяснении его отрешенного существования, когда вполне возможно, что, удаляясь от первоисточника, луч постепенно помрачается и теряет типическую яркость своего светоча. Здесь мыслим лишь единственный вопрос: насколько эта обособленная величина сохраняет и воспроизводит свой индивидуальный оригинал? В этой ассоциации необходимо должен господствовать момент персональности33 хотя бы не со всею строгостью догматической Никейской формулировки, которая, однако же имела тут достаточное предварение и авторитетное оправдание. Таковы эссенциальные Сыновние свойства, в которых заключается самая природа бытия34, почему – вместе с ним – они всегда являются настоящими (ὤν). Неизбежно, что соответственными бывают и все функции. В характеристике Сына это уже новая сторона, присоединяемая к данному описанию чрез внутренне связующее τἐ (ср. Деян. 2:37, Деян. 27:5) по правилу: καί conjungit., τἐ adjungit35. Внимание обращается теперь к деятельности Сыновней в сообразности с описанною выше природой. Но последняя отличалась божественною независимостью по бытию, а потому и первая будет одинаковою по сохранению нормального существования во всем, что к этом нуждается. Отсюда – φέρων, аналогичное, которое употреблялось для промыслительного сохранения Богом мира (Schemot Rabba, par 36 у Aug. Wünsche, Bibliotheca Rabbinica XVIII, Leipzig 1882, S. 271). Оно дает знать, что разумеемый объект не имеет собственного устоя и должен бы пасть и развалиться, если бы не поддерживающая помощь, которая сообщает ему свою прочность. По внешности пассивный, этот акт содержит внутреннюю жизненную активность, ибо не ограничивается чисто механическим подкреплением, а внедряет собственную энергию. Он преодолевает косность тяготения и разложения и вдохновляет к обеспеченному бытию. Об этом свидетельствует тот факт, что механический агрегат, сам по себе готовый развалиться, теперь образует стройное целое, поскольку квалифицированное τ ὰ πάνια, по сравнению с простым πάντα (Ин. 1:3) означает «все» не по простой нумерической численности, но обнимает все мыслимые вещи в совокупном, органическом единстве36. Уже одно это достаточно удостоверяет, что φέρειν обладает движущею, развивающего силой, какая предполагается и понятием несения, – конечно, вперед, к чему-нибудь высшему и лучшему. Дости

В Книге Чисел Моисей говорит, молясь: Ты, Господь, находишься среди народа сего и что Ты, Господь, даешь им видеть Себя лицом к лицу (Чис. 14:14). <...> И в Книге Исхода говорится: Потом взошел Моисей и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Изра­илевых, и видели Бога Израилева (Исх. 24:9-10)¹. На основании слов: Бога не видел никто никогда (Ин. 1:18), вероятно, кто-то может подумать, что вышесказанное противоречит спаси­тельному слову, так как предполага­ет, что видимой представлена приро­да невидимая. Но если их понять как Слово Божье, Которое было видимо отцами многократно и многообразно (Евр. 1:1), то нет в этом никакого противо­речия. Видимый здесь во Христе Бог Израиля показан как Тот же Самый, Кого видел Израиль Иаков, когда он боролся с Тем, Кто сначала переме­нил его имя с Иакова на Израиля, ска­зав: ибо ты боролся с Богом (Быт. 32:28). И когда Иаков, пережив Его Божью силу, назвал это место Еῖδος θεου (LXX), Пенуэл (прим. пер.), говоря: я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя (Быт. 32:30), — это был не кто иной, как Слово Божье.

Так как Иудеи высокомудрствовали о себе по той причине, что к отцам их от Бога посылались пророки, то Апостол в самом же начале (Послания) смиряет это их высокомудрствование, говоря, что тем (отцам) Бог говорил чрез пророков, а нам (христианам) чрез Сына Своего. Таким образом, сколь велико отличие пророков от Сына, настолько же отличается и ветхий закон от новаго, т. е. закон Моисея от Евангелия. А слово „многочастне“ он пояснил следующим: „многообразне“, — что значит: разными способами. Ибо одним из пророков Он являлся в одном виде, другим — в другом: ибо, говорит Бог, „Я умножал видения“ (Ос. 12:10). Итак, Апостол говорит, что Бог, глаголавший отцам нашим во пророцех, в последние эти дни возглаголал нам, Апостолам, в Сыне Своем. „Многообразне“ же употреблено вместо: в разных видах, в разных видениях. А днями последними называет последние дни времени, определеннаго на служение законное (ветхозаветное): ибо говорит Писание, егда прииде кончина лета...

Во многих знамениях, говорит, и многими образами говорил прежде чрез пророков с отцами нашими, то есть разными изменявшимися образами говорил с Ноем, Авраамом, Моисеем и с народом в пустыне, а также в разных являлся им подобиях, то в виде старца (Дан. 7:13), то гиганта (Быт. 32:24) и в других.

Многочастне и многообразне древле Бог глоголавый отцем во пророцех. Имея в виду доказать превосходство учения Христианскаго перед учением пророческим, Богооткровенным, которое так возвышали в своих глазах Иудеи, Апостол прежде всего показывает тесную связь между Ветхим и Новым Заветами: Тот же Бог, Который в древности говорил через пророков, теперь открыл Свою волю через Сына Своего. Там Он открывал неполно и несовершенно, что доказывается многократностью откровений и различных способов, употребленных для сообщения Богом Своей воли. Здесь откровение было полным и решительным, не требующим ничего больше, потому что Сын, как наследник всего, может всё знать и всем владеть, а как Творец — может всё исполнить.

Один — Бог, возвещаемый в Вет­хом Завете и в Новом, воспеваемый и прославляемый в Троице, как ска­зал Господь: не нарушить закон при­шел Я, но исполнить (Мф. 5:17). Ибо Он совершил наше спасение, ради кото­рого дано все Писание и все таин­ство. И еще: исследуйте Писания, ибо они свидетельствуют о Мне (Ин. 5:39). Так же и апостол сказал: Бог, многократ­но и многообразно говоривший издрев­ле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне (Евр 1:1). Следова­тельно, закон и пророки, евангелисты и апостолы, пастыри и учители — все вещали Духом Святым. Поэтому все Писание богодухновенно и, без сомнения, полезно (2 Тим. 3:16). Поэтому исследо­вать божественные Писания есть дело самое прекрасное и душеполезное.

Поистине «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим. 5:20). Это выражает блаженный Павел и здесь, в начале послания к Евреям. Так как они, вероятно, были огорчены и изнурены бедствиями и, судя по этим обстоятельствам, считали себя ниже всех других (людей), то (апостол) внушает, что они получили гораздо большую и превосходнейшую благодать, и таким образом ободряет слушателей самым началом речи. Потому и говорит: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне». Почему он не противопоставляет пророкам самого себя? Он был тем больше их, чем больше было вверено ему, – однако он не делает этого. Почему же? Во-первых, потому, что он не хотел говорить о себе что-нибудь великое; во-вторых, потому, что слушатели еще не были совершенными; и в-третьих, потому, что он желал более возвысить их и показать великое превосходство (нового завета пред ветхим). Он как бы так говорит: что великого в том, что (Бог) посылал к отцам нашим пророков? К нам Он послал самого Сына своего единородного. Хорошо он начал речь словами: «многократно и многообразно», выражая, что и сами пророки не видели Бога, а Сын видел. Выражения: «многократно и многообразно» значат: различно. «Я..., – говорит (Бог), – умножал видения, и чрез пророков употреблял притчи.» (Ос. 12:10). Таким образом, превосходство (нового завета пред ветхим) не только в том, что к тем были посылаемы пророки, а к нам Сын, но и в том, что никто из них не видел Бога, а Сын единородный видел. Впрочем (апостол) не тотчас высказывает это, но объясняет в дальнейших словах, когда говорит об (Его) человечестве: «Ибо кому когда из Ангелов сказал Бог: Ты Сын Мой»; и: «седи одесную Меня» (Евр. 1:5, 13)? И заметь великую его мудрость: он наперед доказывает это превосходство пророчествами, а потом, когда сделал такую истину несомненною, сам объясняет, что тем Бог глаголал чрез пророков, а нам чрез Единородного. Если же тем (Бог говорил) и чрез ангелов, – ведь и ангелы беседовали с иудеями, – то и в этом мы имеем преимущество, так как с нами говорил Владыка, а с теми рабы, – потому что и ангелы и пророки – равно рабы.

πολυμερώς adv., многими способами, разнообразно. Это слово обозначает фрагментарный характер прошлого откровения; оно получалось отдельными отрывками или частями (Attridge; Weiss). Откровение Бога по сути своей было прогрессивно (EGT). πολυτρόπως adv. многими путями, различными способами. Это может относиться как разным географическим местам получения откровения, так и к разным методам его получения: непосредственное откровение, сны, видения и т. п., — что подчеркивает своеобразие Слово Божьего (Buchanan; Westcott; Michel; Attridge). πάλαι прежде, когда-либо. Это слово обозначает некое завершенное в прошлом действие. Здесь имеются в виду древние учения, запечатленные в течение долгого времени (Westcott). Аллитерацию с π трудно передать в переводе, но аллитерация в те времена была распространенным приемом (Attridge; Lane; Braun). λαλήσας aor. act.part, (temp.) от λαλέω говорить; с dat. говорить к кому-л. Aor. обозначает предшествование: "после того, как Он говорил". Aor. обозначает завершенное действие, πατράσιν dat. pl. от πατήρ отец; здесь: "с отцами", έν τοις προφήταις (#1877:4737) через пророков. Предлог является instr. и может относиться к учению о богодухновенности, рассматривающему пророков как исполненных Духа Святого (Michel; Westcott). Предлог также может быть местным, обозначающим, что Бог говорил через пророков как наделенных Его властью ораторов (Weiss).

Люди, склонные к поиску наиболее совершенного, никогда не признают что-либо истинным прежде, чем най­дут подтверждение тому в Писании. Способность к суждению одинако­во свойственна всем людям, но одни, следуя наставлениям Логоса, делают­ся верующими, другие же, предавшись страстям, насилуют Писание им в уго­ду. Начало нашего учения — это сам Господь, многократно и многообраз­но (Евр 1:1) через пророков, Еванге­лие и блаженных апостолов от начала до конца руководящий нашим позна­нием. Не будем доверять голос­ловным уверениям некоторых, ведь они с легкостью могут впоследствии утверждать и обратное. И если в некоторых случаях недостаточно простого утверждения, но необходи­мо обоснование, то мы сошлемся ско­рее не на человеческие свидетель­ства, но на слово Господне, наиболее верное из всех доказательств. Более того, оно-то и является единственно верным доказательством. И в отноше­нии этого знания, те, кто едва лишь вкусил Писания, являются просты­ми верующими, те же, кто продвинул­ся дальше и стал наставником в вере, заслуживают называться гностиками. Подобно тому как и в жизни масте­ра отличны от несведущих в ремесле, и их изделия по праву считаются луч­шими, так и мы, на основании самого Писания убежденные в его истинно­сти, должны уметь наглядно убеждать в том же и остальных. Мне возразят, что и еретики ссылаются на те же апо­стольские предания. Мы ответим заме­чанием, что не все священные книги принимаются ими и далеко не всег­да они цитируют соответствующие пассажи полностью, как того требу­ет смысл и композиция соответствую­щего места из пророческого писания. Намеренно выбирая некоторые двус­мысленные места, они толкуют их на свой лад, выдергивая из контекста отдельные слова вместо того, чтобы вникать в истинный смысл и значение священных текстов. Вы найдете, что повсеместно они обращают внимание лишь на отдельные фразы, зачастую искажая их значение, не понимая ска­занного, хотя и утверждают это, и не используя соответствующие пассажи в собственном их смысле. Однако истина не постигается посредством словесной эквилибристики (таким способом можно лишь исказить истин­ное учение), но открывается лишь уси­ленным, настойчивым поискам, ког­да исследуют, достойно ли то или иное имени Господа и Бога Всемогуще­го и соответствует ли только что уяс­ненное на основании Писания иным местам из того же Писания.

Христос превыше ангелов Превосходство Христа перед ангелами сделало Его выше закона, который, как сказано, был возвещен через ангелов (2:2,3). Автор также приводит это сравнение, выступая против того, что божественная природа Христа сводится просто к ангельскому статусу — тезис, который читатели могли допустить как уступку в споре с нехристианскими оппонентами из иудеев. Эти два стиха являют собой образец высокохудожественной классической прозы на древнегреческом языке, здесь в оригинале используется особый литературный прием — аллитерация (пять греческих слов в ст. 1 начинаются с буквы р). Автор также имитирует здесь стиль пролога Книги Премудрости Иисуса, сынаСирахова, которая была весьма популярна в тот период и, несомненно, знакома его читателям (для современного читателя эта одна из апокрифических книг). Христос представлен здесь как вечное Слово Божье; древний иудаизм отождествлял Слово Божье с Его Премудростью. Тезис о том, что Бог сотворил все сущее через Премудрость, или Свое Слово, звучит и вВетхом Завете (напр.: Прит. 8:30; Пс. 32:6, где содержится ссылка на Быт. 1), а впоследствии развивается и в иудаизме. Как полнота Слова Божьего Христос являет Собой подлинное, но частичное откровение Бога в законе. Выражение «в последние дни» взято из Ветхого Завета, это описание времени завершения земной истории (Ис. 2:2; Иез. 38:16; Ос. 3:5; Мих. 4:1; ср.: Втор. 4:30,32; 8:16), ныне явленное во Христе. Термин «наследник» относится к лицу, которому по завещанию предназначена собственность; см. также коммент. к ст. 4.

Положение уверовавших иудеев среди своих единоплеменников было крайнее и черезвычайно тяжелое. Единоплеменники пылали против них ярою злобой и причиняли им всевозможные насилия, самовластно распоряжаясь в Иерусалиме, держа в руках своих дела и власть ввергать в темницы, наносить побои и угрожать различными наказаниями. У уверовавших иудеев отнимали имущество и даже лишали их жизни, как например святого первомученика Стефана. Естественно, что верные иудеи впадали в уныние и колебались в вере, которая обещала им блаженство только в будущем, после смерти, тогда как прежняя их вера доставляла им блага еще здесь, на земле, при жизни, и отцы их пользовались этими благами. И вот святой апостол Павел, хотя и был апостолом языков, но горя истинной и совершенной любовью ко всем, паче же к братии своей, сродникам своим по плоти, ради спасения которых он желал бы быть отлученным от Христа (Рим. 9:3), отправляет им послание, утешая и укрепляя в вере, внушая терпеливо переносить все скорби и ждать с несомненностью воздаяний в будущей блаженной жизни. Утешьтесь, укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени (Евр. 12:12), ибо вы имеете большое преимущество перед вашими отцами; на вас излил Бог большую благодать, вам открыл полноту домостроительства Божия. Многочастне и многообразне древле Бог глаголавый отцем во пророцех, в последок дний сих глагола нам в Сыне. Поистине, где умножился грех, стала преизобиловать благодать (Рим. 5:20). Многочастне и многообразне – указывает на то, как Бог сообщал людям волю Свою, и притом Он сообщал ее не раз, не однажды, а много раз. По мнению большинства толковников, этими словами указывается: первым на разные времена и степени в сообщении откровения, а вторым на разные способы его сообщения. “Как только требовала нужда, так и являлись мужи от лица Божия, — говорит преосвященный Феофан. — Было откровение в раю: семя жены сотрет главу змия (Быт. 3), было по изгнании из рая от Адама до Ноя, было после потопа от Ноя до Авраама, до Моисея, было при Моисее, было при судиях, было через прочих пророков до последнего”. Но сие сообщение было отрывочно, неполно, через одного пророка сообщалось одно, через другого другое: например, через пророка Исаию – рождение Мессии от Девы и Его страдания, через Даниила – время Его пришествия, через Малахию – явление Предтечи Христова, и так далее. Так было необходимо, и так премудро поступал Бог, ибо религиозное, нравственное и умственное состояние иудейского народа в разное время требовало и могло принять только известные откровения. Получив откровение, люди, заботящиеся о благоугождении Богу, обязаны были располагать свою жизнь по этим откровениям, как кто мог по своей внутренней развитости и настроенности. “Потому что сила спасения, — говорит епископ Феофан, — вера в Обетованного — проходила по всем временам. Откровение об Обетованном не могло быть дано все вдруг, а давалось, как могло быть понято и усвоено. Образ Обетованного раскрывался по частям (по частям многим). Лет за 500 до пришествия Его кончились откровения. Израилю дано время вникнуть в открытое о Нем, понять, усвоить; когда явится Он, безошибочно узнать Его. На такие мысли наводит слово – многочастне. Может быть, тот же смысл имеет и слово многообразне, так что оба слова обозначают одно – "различно". Так толкует святой Иоанн Златоуст. При сем толковании многообразность надо будет понимать не в отношении к тому, каким образом совершалось самое откровение, например во сне, наяву и прочем, а в отношении к тому виду, в каком сообщалось откровение по своему содержанию: допотопное, через Авраама, через Моисея… Многочастное откровение естественно делалось многообразным. Но можно и различать сии слова, соединяя со словом многочастне понятие о много раз повторявшихся актах откровения, а с словом многообразне – понятие об образах откровения: то во сне, то наяву, через Ангелов, через внутреннее озарение, через слово, слышанное без видения лица; и народу израильскому Бог повелевал передавать Свои внушения то прямым словом, то приточно, и притчу иногда повелевал выражать не словом, а действием. Блаженный Феодорит различает значение сих слов: “Слово многочастне означает разного рода домостроительства (вероятно – патриархальное и подзаконное), а слово многообразне – различие Божественных видений (откровений). Ибо иначе Бог явился Аврааму, иначе Моисею, иным образом Илии, иным Михею. И Исаия, и Даниил, и Иезекииль видели разные образы. Сему научая, Бог всяческих изрек: Я говорил к пророкам, и умножал видения, и через пророков употреблял притчи (Ос. 12:10). Ибо естество Божие не многообразно, напротив того, не имеет ни вида, ни образа, просто и несложно. Посему видели не самое непостижимое естество, но такие образы, которые по мере потребности являл невидимый Бог. Впрочем, слово многочастне наводит и на другую мысль, а именно, что каждому из пророков поручалось частное некое домостроительство. Бог же пророков, то есть Владыка Христос, имел смотрение не о частной какой-либо потребности, но, вочеловечившись, совершил все и устроил спасение человеков...” Главная мысль апостола: тогда Бог говорил через пророков, а ныне – через Сына… Об этом он и продолжает после речь” (епископ Феофан). Впереди всех пророков и выше всех стоит боговидец Моисей, который посему именно и должен был пророчествовать о Христе, как о последнем и подобном ему Пророке, Который непременно и явится после него: Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог Твой,  Его слушайте (Втор. 18:15). И сказал Господь: Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему (Втор. 18:18). Моисей из всех пророков находился в исключительном положении — он удостоился говорить с Господом Богом явно, лицом к лицу: И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу (Втор. 34:10), тогда как все остальные пророки возвещали волю Божию народу израильскому, получая откровения в подобиях, прообразах и гаданиях, через внутреннее озарение, видения или во сне, в разного рода действиях и прообразованиях, значение которых не всегда было вполне понимаемо даже самими пророками. Но все сие, как бы оно многочисленно и многообразно ни было, как бы ни было богато и различно по своему содержанию, однако не имело значения цели, а лишь средства, было только уготовлением пути к тому, что имело совершиться в последок дней. Святитель Феофан говорит: “Тем же, как часто и как разнообразно говорил Бог через пророков, не имелось в мысли развлекать внимание читающих, хотя разъяснение этого могло подать очень внушительные мысли, например: там было обетование, здесь – исполнение; там – тень, здесь – тело; там все имело значение подготовительное, здесь все — в самой действительности, тут – венец откровений: древнее все прошло, теперь все новое (2 Кор. 5:17). Следовательно, народ Божий так попечительно руководим был Богом, что уже не было более нужды оставаться под законом, а надобно подчиниться новому домостроительству Божию, учрежденному Сыном Божиим. К главной мысли апостола изъяснение сих слов можно направить так: сколько раз и как многообразно Бог открывал волю Свою, и все через пророков, а ныне он открыл ее нам через Сына. Как отличил Он нас! Какое дивное устроил Он в нас дело! “Что великого, говорит святой Златоуст, что Бог посылал к отцам нашим пророков? К нам Он послал Самого Сына Своего Единородного! Там Бог глаголал через пророков, а нам через Единородного”. Если же тем Бог говорил и через Ангелов, ибо и Ангелы беседовали с иудеями, то и в этом мы имеем преимущество, так как с нами говорил Господь, а с теми рабы, ибо и Ангелы и пророки равно рабы. Да сии и не могли говорить так, как говорил Господь и Владыка! Сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли; Приходящий с небес есть выше всех (Ин. 3:31), ибо Ему не мерою дает Бог Духа (Ин. 3:34). Судя по сказанному, замечает святитель Феофан, слово древле обнимает все время ветхозаветных откровений, начиная с Адама до последнего пророка, а не одно то, в которое действовали собственно пророки. Во все это время Бог глаголал отцем во пророцех. Отцы – все родоночальники, а пророки – избранные мужи, через коих Бог открывал Свою волю. Первые – преемники и блюстители откровения, последние – возвестители его. Как блеск молнии пробегает в одно мгновение небо из конца в конец, святой апостол Павел освещает мыслью все прежнее время. Начало речи возбудительное. Оно сходно с началом Послания к Ефесеям, где святой Павел не останавливается на Адаме, а восходит до предвечных определений Божиих. Адам, Енох, Ной были пророки, через коих Бог поучал допотопный род, как хощет быть служим и благоугождаем от людей. В лице Ноя это поучение перешло в послепотопное время и в самом начале его было поновлено и пополнено сообразно с тогдашним возрастом человечества. Когда явилась необходимость обособить из общей массы людей, отдельный род для хранения истинной веры, родоночальники его Авраам, Исаак, Иаков были пророки для него. Они стоят на переходе к подзаконности, которая, когда пришло для нее время, учреждена была через пророка Моисея и потом постоянно была поддерживаема пророками, коих Бог воздвигал во всякое время и через них открывал волю Свою, Свои суды, заповеди и особенно обетования о пришествии Спасителя. Так шло дело поучения веры до пришествия Христа Спасителя. Бог непосредственно не говорил народу, а говорил избранным мужам, чтоб они передавали то народу. Только однажды на Синае говорил Он народу; но народ недолгое слово Бога – изречение десяти заповедей, едва выдержал и просил, чтобы Бог не говорил более к нему, а передавал волю Свою Моисею, а тот им. Та и цель была сего действия Божия, чтобы в народе поселить крепкую уверенность, что все, что имеет учредить Моисей, от Бога есть, каковая уверенность и пребыла в нем до Христа Господа, при Коем они говорили: Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог (Ин. 9:29). Были они уверены и в том, что и через других всех пророков также говорил Бог, хоть не всегда слушались слов их, по своему злонравию. Апостол утверждает сию уверенность как истинную и берет ее в основу своего руководства иудеев к вере Христовой. Бог, говорит он, глаголавший древле через пророков, в последние дни изрек нам волю Свою через Сына Своего. Говорит Тот же Бог, но через Сына. Хотя, слыша: в Сыне, не все могли точно и ясно представить, что есть Сын в Боге; у всех, однако ж, со страхом благоговеющих к воле Божией, слово сие тотчас порождало мысль, что слово Божие через Сына выше слова Его через пророков. Эта мысль тотчас поднимала в очах их апостольское слово на значительную высоту, у верующего оживляла и возвышала веру, а у не верующих возбуждала внимание и вызывала к исследованию, что оно в самом деле есть и как есть”. Глаголавый – глагола. Здесь выражение “глаголати” в смысле Божественного откровения является особенностью сего Послания к Евреям. Поскольку дело здесь идет о вере, истинной же вере может научить только Бог через Божественное Свое откровение, то с этого и начинает свою речь апостол. И древле вере учил Бог, и ныне Он же научает ей. Но тогда Он учил через пророков, а теперь учит через Сына Своего. Этим с первого же слова внушалось иудеям: внемлите убо! А нам что внушают слова сии? Не ждите более откровения, оно завершено. Почему апостол, сказав: глаголавый – глагола, не прибавил: и будет глаголать. И послать уже некого. Сын, как и в притче о делателях винограда, последний посланник (Мф. 21:37). После сего и к нам можно приложить: внемлите убо! Глаголавый – глагола. И снова говорит Тот же Бог, Который говорил прежде. Следовательно, новое слово Божие согласно с древним и древнее с новым. Хотя древние внешние учреждения прошли, но слово истины, сокрытое в них, непреложно. Оно служит сильнейшим удостоверением и в истине нового слова, а новое слово руководит к полнейшему уразумению слова древнего. Входящий со светильником нового слова в древнее все таинственное, там сокрытое, уразумевает ясно. А кто надлежащим образом уразумевает значение ветхозаветного, для того новозаветное получает неотложную необходимость, и именно в том виде, как оно есть. Почему же не сказал: глагола нам Христос? Отчасти потому, что они были слабы и не могли слышать о Христе; отчасти показывая этим, что Ветхий и Новый Завет – дело одного и того же Бога. Употребляя слово нам, он как бы и себя, и слушающих соединяет с апостолами, которым, собственно, говорил Бог и через которых уже и прочим; таким оборотом он поднимает их унылое настроение и вливает утешение в отягченные скорбью сердца их. В прямом противоположении слову древле стоят слова: в последок дний сих. Но предсказания на пришествие последка дний сих яркою полосою проходят во все время древле. И все пророки, от Самуила и после него, сколько их ни говорили, также предвозвестили дни сии — говорит апостол Петр в притворе Иерусалимского храма (Деян. 3:24). Этот последок дний сих называется еще концом веков (Евр. 9:26; 1 Кор. 10:11). “В последние дни сии – недавно, незадолго перед сим, — толкует святитель Феофан, — на нашей памяти, можно даже прибавить: что мы слышали, что видели своими очами, как начинает свое Первое послание святой Иоанн Богослов. Последние дни сии – по отношению к предыдущим. С Адама начал Бог говорить людям — и ни одного рода не пропускал, чтоб не говорить. Наконец глагола и в наше время – последнее. Это слово последок дает две мысли: что пришел конец обетованию и что данное нам откровение есть последнее. У пророков часто слышатся такие выражения: последок дний, последние дни, и они почти все указывают на время, определенное для пришествия обетованного Избавителя. Употребив такое выражение, апостол выразительно внушил, что последние дни, о коих говорят пророки, уже возымели место в течение времени и событий его. Внимайте убо!” Исполнилось древнее обетование, пришел Избавитель, наступили дни сии, в которые изливается на всех благодатная милость, – с нами обитал Сын Божий, глаголал нам, и мы должны слушаться словес Его. Больше уже не будет иного посланника. Тецыте, веруйте и принимайте Духа Святого. Святитель Иоанн Златоуст говорит: “Слова древле и в последок дний сих означают еще нечто другое. Что же такое? То, что по истечении долгого времени, когда мы были наказываемы, когда оскудели духовные дарования, когда не было надежды на спасение, когда отовсюду мы ожидали худшего — тогда и получили лучшее”. Глаголавый во пророцех – глагола в Сыне. “Сын поставляется на ряду с пророками как Божие орудие в изглаголание воли Божией, – замечает епископ Феофан. — По самому слову и образу выражения видно, что пророки не могут идти с Ним в сравнение, но изъяснять, что есть Сын, апостолу было еще не время. Он объяснит это после. Здесь же только намек дает, что Он есть Некто Высший, – и этого было довольно для начала. Блаженный Феодорит пишет: “Апостол ясно показал различие Владыки Христа и пророков, ибо Его одного назвал Сыном”. Принявшие уже Евангелие не могли при сем не припомнить слов святого Иоанна Богослова: Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1:18) – и не заключить, что слово Сына имеет в себе такое преимущество, которого не только пророки, но и никто из совершеннейших духом иметь не могут. Святой Златоуст выводит отсюда: “Превосходство (нового откровения) не только в том, что к тем посылаемы были пророки, а к нам Сын, но и в том, что никто из них не видел Бога, а Сын Единородный видел”. “На кончине времен Сын Сам глаголал нам через Самого Себя. Единородный не через пророка уже или голос святых, но через Самого Себя, родившись ради нас, исполнил сказанное нам. Мы говорим, что в Сыне глаголал Отец не как через какого-нибудь человека, служащего посредником и передающего нам скорее не свои слова, а другого, но собственным гласом, исходящим из уст глаголащего нам Сына. Ибо Единородного была плоть, а не кого другого” (святитель Кирилл). Егоже положи наследника всем. “Святой Павел начинает показывать, что есть Сын, замечает святитель Феофан. Первое, что Он есть наследник. Имя Сына вызвало наименование наследником: ибо Сын есть естественно наследник (Гал. 4:7). Наследником положил Его Бог. Положи, или от века определил Ему быть наследником, в предвечном Троичном совете, или теперь сделал наследником, ввел в наследие, отдал Ему наследие в руки. Можно то и другое совместить так: положенный от века наследником теперь введен в наследие, получил его. Но имелось в виду у апостола преимущественно последнее. Это видно из того, что он говорит о Господе Спасителе, яко сказавшем волю Отчую людям. А это сделал Он в воплощенном домостроительстве. Пока жил Он среди людей, говорил людям, что слышал у Отца; когда же по страдании воскрес, вознесся на небеса и сел одесную Отца, тогда стал наследником всего. Чего же всего? Сын обыкновенно наследует достояние отчее. Чего же наследником есть Христос Господь? Всего Отчего достояния. Не естества ли Божеского? Нет. Божеское естество не наследуется Им, а имеется в самом рождении. Господь Спаситель, яко Бог Сын, имеет все Божеское по естеству, а не по домостроительству наследует. Святой Златоуст говорит: "Что значит: егоже положи наследника? То есть сделал Его Господом всех, как и в Деяниях сказал Петр: Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса (Деян. 2:36). Название Наследника апостол употребляет для того, чтобы выразить два понятия: истинность сыновства и неотъемлемость господства Его". Очевидно, что это говорится по отношению к воплощенному домостроительству. По естеству Божескому Сын Божий есть Господь всего, а не вводится в сие господство. Если вводится, то по человечеству. Об этом и Сам Он сказал по воскресении: дана Мне всякая власть на небе и на земле (Мф. 28:18). Это то же, что: Я введен теперь в господство над всем. Блаженный Феодорит пишет: "Владыка Христос – наследник всем не как Бог, но как человек. Как Бог, Он Творец всем. А Зиждитель всех – по естеству Владыка всем. Наследник же делается господином тому, над чем прежде не был властелином". Все отдано в руки Господа Спасителя для осуществления цели воплощенного домостроительства, чтобы все силы небесные и земные и всю тварь направлять к сему одному и вокруг себя собрать всех спасаемых. С другой стороны и для того, чтобы через человеческое естество, которое по телу совмещает все силы мира и все стихии его, вводить восстановительные силы в мир, строя в нем над грубою видимостью невидимо лучший мир, который и явится во всем величии в последний день. В Послании к Ефесеям писал уже святой Павел, что Бог во Христе Иисусе возглавил всяческая, дабы все небесное и земное соединить под главою Христом (Еф. 1:10), – и что через Воскресение и седение одесную Отца Он стал превыше всякого начальства и власти и всякого имени, именуемого не только в веке сем, но и в грядущем. Бог все покорил при сем под ноги Его. Поставил Его выше всего (Еф. 1:20-22). Или как в Послании к Филиппийцам: превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп. 2:9-10). Под наследством можно, в частности, разуметь всех людей. Это – в отличие от ветхозаветного домостроительства. Тогда частью Божией и достоянием Его был только Израиль, а ныне – все народы, как и через пророка Давида предсказывалось: дам народы в наследие Тебе (Пс. 2:8). Блаженный Феофилакт пишет: "Егоже положи наследника всем. То есть сделал Его Господом всего мира. Уж не Иаков часть Господня, но все". О каком же именно господстве говорит здесь апостол? О господстве над теми, кои самоохотно и произвольно покориться имели Ему, о господстве нравственном, ибо господство естественное имел Он всегда и над нехотящими Его, как говорится: все служит Тебе (Пс. 118:91). После сего понятно, что за преимущество, что к нам глаголал Бог в Сыне, Егоже положи наследника всем, глаголал через такое Лицо, выше Которого нет уже никого. Следовательно, если б возымелась нужда в людях, чтобы еще говорено было им, то уж не через кого говорить. Сказано последнее слово. Или слушай – и спасешься, или погибай – если не станешь слушать”. Как премудро и заботливо поступает святой апостол! Знает он немощь иудея и снисходит ей, то подымет его на такую высоту богословствования, то низведет несколько вниз, чтобы дать возможность отдохнуть, поразмыслить, усвоить. Вот он говорит: в Сыне, вместо: через Сына (ибо в Нем, не как посредством орудия, но через Него, как плоть принявшего), желая, “чтобы слышание иудеев, начавшись отсюда и будучи воспринято как бы неким словесным осязанием, возведено было к довечному бытию. Сказав: положи наследника, вместо – сделал, то же возводит слово к довечному бытию. И сие делает постоянно, то восходя к учению о Божестве, то нисходя к учению о вочеловечении” (Севериан). Но везде делает одни только намеки, щадя иудеев и доставляя им возможность самим доходить до тех конечных результатов, основания которым он только прикровенно высказывает. Сделав сильный намек на воплощение Единородного Сына Божия, святой апостол снова возводит мысль иудея на головокружительную высоту: Имже и веки сотвори. Как это может быть, спросит иудей, чтобы родившийся в последок дний сих, живший среди нас, Его же мы знаем отца и матерь, был Творцом веков? Книжники наши сомневались даже в том, что Христос Авраама видел: Тебе нет еще пятидесяти лет,  и Ты видел Авраама? (Ин. 8:57) – что ты говоришь нам, что Он даже и веки сотвори? “Что наследником положен Спаситель, говорит епископ Феофан, это может казаться плодом совершения домостроительства спасения. А что и Имже и веки сотвори, это не может быть даром, а принадлежностью естества. Почему апостол возводит здесь к узрению Божества в лице Спасителя; апостол как бы говорит: Бог сделал Его наследником, но Он и Сам – Бог. Постепенно возводит умы, указывая сначала на то, что во Христе Бог глаголал, потом, что по завершении глаголания Он поставлен над всем, все получил в руки Свои. Теперь указывает в Нем Бога, но не прямо, а через усвоение Ему творчества: Им же Бог и веки сотвори, хотя творчество прямо уже указывало на Божество, ибо творить Богу только свойственно. Но апостол удерживается от такого провозглашения, а оставляет так, чтоб в душах читающих само собой провозгласилось: следовательно, Он – Бог! Апостол выставляет только основание к такому исповеданию”. “Сими словами указал апостол на Божество” (блаженный Феодорит). “Если б апостол ограничился только указанием на то, что Он – наследник всего, то иной мог бы подумать, что это есть дар благодати или милости Божией. Но, указав на творчество, он прямо пролагает путь к исповеданию Его и Богом” (святитель Фотий и блаженный Экумений). “Век не есть какая-либо сущность, но нечто несамостоятельное, сопутствующее же тому, что имеет созданное естество. Он есть произведение времени, сопряженное с тварными естествами” (блаженный Феодорит). По такой неразлучности века, или времени, с вещами сотворенными и сотворение века неразлучно с сотворением вещей, и сказать: веки сотвори — есть то же, что все твари сотворены. Но вниманием можно останавливаться и на одном веке, или времени, отвлеченно, и особый отсюда сделать вывод. Господом Иисусом веки сотворены. Следовательно, Он прежде всех веков, то есть вечен. Новое указание на Божество, ибо вечность только в Боге имеет место. Блаженный Феодорит пишет: “Творцом веков апостол назвал Сына, научая и вразумляя, что Он вечен, потому что всегда был превыше всякого, какого бы то ни было временного протяжения. Так ветхозаветное Писание говорит о Боге: сый прежде век (Пс. 54:20), то есть всегда сущий”. “Где те, которые говорят: было время, когда Его не было?” (святитель Иоанн Златоуст). “Он Сам создал века; как же были века, когда Его не было?” (блаженный Феофилакт). “Поэтому под словами – Творец веков, ничего другого нельзя разуметь, как вечного, пребывающего превыше всякого определенного промежутка времени, беспредельного, имеющего собственное бытие, ибо Творец, разумеется, прежде сотворенного, а для имеющего начало необходимо мыслить промежуток времени. Так, когда святой пророк Давид говорит: Сый прежде век, то этим не то хочет выразить, что Он имел бытие прежде существующего, но что Он выше всякого промежутка времени, имея вечное бытие; точно так же, когда апостол Павел говорит: Имже и веки сотвори, не то хочет сказать, что Он – Творец несуществующего, но то, что вечно Сущий, – Он причина и решительно всего получившего начало. Так сказав о творчестве Сына, толкует святитель Феофан, апостол отклонил от поставления Его наследником всякое невысокое представление и вместе с тем дал разуметь, что сие поставление есть не придаток к естеству, а естественная принадлежность Сына, яко Бога, которая пребывает неизменной и по воплощении, не умалившем ее нимало”.

Многократно — сказано относитель­но различия времен, в которые Бог совершал домостроительство нашего спасения, как, например, при сотво­рении Адама, во времена Каина, во времена Ноя, во дни Авраама, во вре­мена до и после закона. Ибо было мно­го частей Божьего промысла о нас. А многообразно — потому, что одна запо­ведь была дана Адаму, иная — Ною, иная — Аврааму, иная — через Моисея, и разные заповеди через пророков.

"Многократно (polumerwj) и многообразно (polutropwj)" - через многих пророков и разнообразными способами. Последнее относится и к способам сообщения воли Божией пророкам, и к способам сообщения этой воли пророками людям, для чего - кроме обычной речи - употреблялись и необычные средства - видения, знамения, чудеса, символы, пророчества и прообразы. Славянское - "многочастне" лучше и правильнее отражает мысль подлинника, желающего указать на простую многократность и как бы повторяемость откровения, а именно - его многочастность и как бы раздельность, при разнообразии и характерной особенности открываемой в каждом отдельном случае и при теснейшем отношении каждой отдельной открываемой истины к общему - единому и целому содержанию откровения. Таким образом, через пророка Исаию, например, было открыто рождение Мессии от девы и Его страдания, через Даниила - время Его пришествия, через Иону - Его тридневное погребение, через Малахию - пришествие Его Предтечи и т д. В противоположность этой раздельности и многочастности в Новом Завете Бог открыл через одного Своего Сына всю полноту истины - существенно, видимо, осязательно - в воплощенном Сыне, Который есть Сама Истина. - "Издревле" - (неопределенное наречие) опять менее характерно, чем славянское "древле" для точнейшего оттенения мысли подлинника. Это древле (πάλαι) противополагается дальнейшему - в последок дней сих (έπ εσχάτου ταίν ημερών τούτων) и означает здесь все время Ветхого Завета, всю древность в ее совокупности, а не отдельных моментах. - "В пророках". - Это выражение надо понимать здесь в самом широком смысле, разумея под пророками всех святых мужей Ветхого Завета, получавших откровение от Бога.

Апостол ясно показал различие Владыки Христа и пророков. Ибо Его одного нарек Сыном. Начало же послания сходно с Господнею притчею. Ибо и Господь, изрекши иудеям притчу о винограднике, дал видеть, что первые посланные к лукавым были рабы, а потом по избиении рабов пришел Сын. Слово «многочастне» означает всякого рода домостроительства, а слово «многообразне» – различие Божественных ведений. Ибо иначе явился Бог Аврааму, иначе Моисею, и иным образом Илие, и иным Михею. И Исаия, и Даниил, и Иезекииль видели различные образы. Сему научая, Бог всяческих изрек: «Аз видения умножих, и в руках пророческих уподобихся» (Ос. 12:10). Ибо естество Божие немногообразно, напротив того, не имеет ни вида, ни образа, просто и несложно. Посему видели не самое непостижимое естество, но такие образы, которые по мере потребности являл невидимый Бог. Впрочем, слово «многочастне» наводит и на другую мысль, а именно, что каждому из пророков поручалось частное некое домостроительство; Бог же пророков, то есть Владыка Христос, имел смотрение не о частной какой-либо потребности, но, вочеловечившись, совершил все и устроил спасение человеков. При сем явно и то, что один Законодатель для ветхозаветных и новозаветных.

«Глаголавый» – «глагола» (Евр. 1:2). Поелику дело идет о вере, истинной же вере может научить только Бог чрез Божественное Свое откровение, то с этого и начинает свою речь Апостол. И древле вере учил Бог, и ныне Он же научает ей. Но тогда учил Он чрез пророков, а теперь учит чрез Сына Своего. Этим с первого же слова внушалось иудеям: внемлите убо! А нам что внушают слова сии? – Не ждите более откровения, оно завершено. Почему Апостол, сказав: «глаголавый – глагола», не прибавил: и будет глаголать. И послать уже некого. Сын, как и в притче о делателях винограда, последний посланник (Мф. 21:37). После сего и к нам можно приложить: внемлите убо! «Глаголавый – глагола». И снова говорит Тот же Бог, Который говорил прежде. Следовательно, новое слово Божие согласно с древним, и древнее с новым. Хотя древние внешние учреждения прошли, но слово истины, сокрытое в них, непреложно. Оно служит сильнейшим удостоверением и в истине нового слова; а новое слово руководит к полнейшему уразумению слова древнего. Входящий с светильником нового слова в древнее все таинственное, там сокрытое, уразумевает ясно. А кто надлежащим образом уразумеет значение всего ветхозаветного, для того новозаветное получает неотложную необходимость, и именно в том виде, как оно есть. «Многочастне и многообразне» указывают на то, как Бог сообщал Свою волю людям, не раз, не однажды, а много раз говорил, как только требовала нужда, так и являлись мужи от лица Божия. Было откровение в раю, было по изгнании из рая от Адама до Ноя, было после потопа от Ноя до Авраама, до Моисея, было при Моисее, было при судиях, было чрез прочих пророков до последнего. Бог, открывавший волю Свою об угождении Ему, сообразовался с религиозным, нравственным и умственным состоянием людей, живших в те времена. Но соответственно сему откровению учреждаемы были и внешние порядки жизни по Богу, которые, как видим, поновлялись, и поновлялись не раз. По руководству всяких из этих откровений, люди, верные ему, благоугождали Богу и спасались – мерою спасения, каждому из них свойственною. Потому что сила спасения – вера в Обетованного – проходила по всем временам. Откровение об Обетованном не могло быть дано все вдруг, а давалось как могло быть понято и усвоено. Образ Обетованного раскрывался по частям (по частям многим). Лет за 500 до пришествия Его кончились откровения. Израилю дано время вникнуть в открытое о Нем, понять, усвоить, чтобы, когда явится Он, безошибочно узнать Его. На такие мысли наводит слово – «многочастне». Может быть, тот же смысл имеет и слово: «многообразне», так что оба слова обозначают одно – «различно». Так толкует святой Златоуст. При сем толковании многообразность надо будет понимать не в отношении к тому, каким образом совершалось самое откровение, например во сне, наяву, и проч., а в отношении к тому виду, в каком сообщалось откровение по своему содержанию: допотопное, чрез Авраама, чрез Моисея... Многочастное откровение естественно делалось многообразным. Но можно и различать сии слова, соединяя с словом: «многочастне» – понятие о много раз повторявшихся актах откровения, а с словом: «многообразне» – понятие об образах откровения: то во сне, то наяву, чрез ангелов, чрез внутреннее озарение, чрез слово, слышанное без видения лица, и народу израильскому Бог повелевал передавать Свои внушения то прямым словом, то приточно, и притчу иногда повелевал выражать не словом, а действием. Блаженный Феодорит различает значение сих слов: «Слово «многочастне» означает разного рода домостройтельства (вероятно – патриархальное и подзаконное), а слово: «многообразне» – различие божественных ведений (откровений). Ибо иначе Бог явился Аврааму, иначе Моисею, иным образом Илии, иным – Михею. И Исаия, и Даниил, и Иезекииль видели разные образы. Сему научая, Бог всяческих изрек: «Аз видения умножих, и в руках пророческих уподобихся» (Ос. 12:10). Ибо естество Божие не многообразно, напротив того – не имеет ни вида, ни образа, просто и несложно. Посему видели не самое непостижимое естество, но такие образы, которые по мере потребности являл невидимый Бог. Впрочем, слово: «многочастне» наводит и на другую мысль, а именно, что каждому из пророков поручалось частное некое домостроительство. Бог же пророков, то есть Владыка Христос, имел смотрение не о частной какой-либо потребности, но, вочеловечившись, совершил все и устроил спасение человеков». Экумений выражал смысл сих слов такими словами: διάφορος καί ποικίλος, а блаженный Феофилакт – такими: διάφορος καί πολυειδής, не прилагая особого изъяснения каждому из них. Впрочем, большой нужды в точнейшем определении сих слов не настоит. Главная мысль Апостола: тогда Бог говорил чрез пророков, а ныне – чрез Сына. Сила речи в слове: чрез Сына. Об этом он и продолжает после речь. Тем же, как часто и как разнообразно говорил Бог чрез пророков, не имелось в мысли развлекать внимание читающих, хотя разъяснение этого могло подать очень внушительные мысли, например: там было обетование; здесь – исполнение; там – тень; здесь – тело; там все имело значение подготовительное; здесь все – в самой действительности, тут — венец откровений: «древняя мимоидоша, и быша вся нова» (2 Кор. 5:17). Следовательно, народ Божий так попечительно руководим был Богом, что уже не было более нужды оставаться под законом, а надобно подчиниться новому домостроительству Божию, учрежденному Сыном Божиим. К главной мысли Апостола изъяснение сих слов можно направить так: сколько раз и как разнообразно Бог открывал волю Свою, и все чрез пророков, а ныне Он открыл ее нам чрез Сына. Как отличил Он нас! Какое дивное Он устроил в нас дело! «Что великого, – говорит святой Златоуст, – что Бог посылал к отцам вашим пророков? К нам Он послал самого Сына Своего Единородного». Судя по сказанному, слово «древле» обнимает все время ветхозаветных откровений, начиная с Адама до последнего пророка, а не одно то, в которое действовали собственно пророки. Во все это время Бог глаголал «отцем во пророцех». Отцы – все родоначальники, а пророки – избранные мужи, чрез коих Бог открывал Свою волю. Первые – преемники и блюстители откровения, последние – возвестители его. Как блеск молнии пробегает в одно мгновение небо из конца в конец, святой Апостол Павел освещает мыслию все прежнее время. Начало речи возбудительное. Оно сходно с началом послания к Ефесянам, где святой Павел не останавливается на Адаме, а восходит до предвечных определений Божиих. Адам, Энох, Ной были пророки, чрез коих Бог поучал допотопный род, как хощет быть служим и благоугождаем от людей. В лице Ноя это поучение перешло в послепотопное время и в самом начале его было поновлено и пополнено, сообразно с тогдашним возрастом человечества. Когда открылась необходимость отособить из общей массы людей отдельный род для хранения истинной веры, родоначальники его Авраам, Исаак и Иаков были пророки для него. Они стоят на переходе к подзаконности, которая, когда пришло для нее время, учреждена была чрез пророка Моисея и потом постоянно была поддерживаема пророками, коих воздвигал Бог во всякое время и чрез них открывал волю Свою, Свои суды, заповеди и особенно – обетования о пришествии Спасителя. Так шло дело поучения вере до пришествия Христа Спасителя. Бог непосредственно не говорил народу, а говорил избранным мужам, чтоб они передавали то народу. Только однажды на Синае говорил Он народу; но народ недолгое слово Бога – изречение десяти заповедей – едва выдержал и просил, чтобы Бог не говорил более к нему, а передавал волю Свою Моисею, а тот – им. Та и цель была сего действия Божия, чтобы в народе поселить крепкую уверенность, что все, что имеет учредить Моисей, от Бога есть, каковая уверенность и пребыла в нем до Христа Господа, при Коем они говорили: «вемы, яко Моисеови глагола Бог» (Ин. 9:29). Были они уверены и в том, что и чрез других всех пророков также говорил Бог, хоть не всегда слушались слова их, по своему злонравию.

Так как они, то есть евреи, были изнурены бедствиями и считали себя оставленными Богом и не удостаиваемыми от Него того попечения, какого удостаивались и отцы их, то апостол показывает противное: вы, говорит, получили большую благодать, чем те. К тем он посылал пророков, а к вам Своего Сына. Что же означают слова его: многократно и многообразно? Это вместо: различно и во многих видах. Я, говорил Бог, говорил к пророкам и умножал видения (Ос. 12:10). Зачем же вам негодовать и малодушествовать, если вы удостоены несравненно большего?

Различными и разнообразными способами говорил предкам Бог через пророков, нам же через Сына, поэтому большая разница между нами и отцами нашими. До того отцы наши были обременены грехами, что и не предполагали, что в такой степени составляют предмет забот со стороны Бога, как и их отцы; итак, он показывает этим, что они более составляют предмет забот.