Евангелие от Матфея, Глава 6, стих 28. Толкования стиха

Соломон был самым славным из израильских царей, обладал огромным богатством, и никогда израильское царство не достигало такой славы, как при Соломоне. Но все те человеческие ухищрения, которые использовал Соломон, для того чтобы быть славным в глазах людей, ничтожны по сравнению с творением Божиим. Что бы ни сделал человек, это не может быть прекраснее того, что сотворил Бог.

«Посмотрите на полевые лилии, как они растут» (Мф. 6, 28) Недаром мы празднуем Светлое Воскресение в то время года, когда природа просыпается от зимнего сна, птицы прилетают из южных стран, все цветет, семена, которые были брошены в землю и умерли, восстают снова, свидетельствуя нам о Воскресении Христовом. Они говорят нам, что все мы воскреснем, что и в нас жизнь победит смерть.Каждая прилетающая птичка, каждый распускающийся цветок говорят нам о Воскресении Христовом и о нашем воскресении. Вся природа повинуется голосу Господа Вседержителя; она возвращается к жизни и осуществляет в себе Воскресение Создателя Христа, Который был мертв и ожил, снизошел, во ад и вознесся в рай, где Он царствует во веки.Итак, каждый раз, когда мы празднуем светлый праздник Пасхи, мы вспоминаем Воскресение из мертвых Иисуса Христа, возвещающее нам, что и для нас самих придет час, когда жизнь победит смерть, свет покроет тьму, добро восторжествует над злом и радость над горем; когда вся тварь, которая «совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8, 22), обновится всецело, и будет «новое небо и новая земля» (Ис. 65, 17), где не будет уже ни плача, ни рыдания, но радость вечная над головою.

Лилиями в этом месте назвал всякие цветы, что видно из слов: Яко един от сих (Мф. 6:29). Но почему Он говорит о произрастании, между тем как речь зашла об одежде? Потому что выражение растут Он употребил ради листьев которые служат одеждою каждому цветку. Обратите внимание, говорит, на полевые цветы, как они растут в листьях, которые сколько растут, столько и украшают.

А дальше в пример ставятся «птицы небесные», которые «ни сеют, ни жнут», и «полевые лилии», которые «ни трудятся, ни прядут». Но при этом Бог птиц питает и лилии одевает. Мы не должны эти сравнения понимать как призыв к безделью и к легкомысленному образу жизни стрекозы, что «лето красное пропела». Разумеется, человек просто вынужден в этом мире делать все от него зависящее для обеспечения себя и близких «хлебом насущным». Однако в более или менее нормальной ситуации, когда нет природных катастроф, войн, эпидемий, эта естественная забота не должна становиться тревожной озабоченностью, превращающей человека в одержимого раба материального потребительства, когда всего мало или когда человек полагается только на самого себя и на свое накопленное имущество.

Иисус напоминает: если Бог Отец желает, чтобы жил человек, Его лучшее творение, Его дитя, Он даст ему и пищу, и одежду. Иудеям эта мысль была близка и понятна. Бог заботится об Израиле. Ведь Он даровал Своему народу закон о субботе, запрещавший людям заботиться о пропитании и работать в седьмой день недели, когда они принимают Божию заботу о них. Существовал также замечательный закон о субботнем годе:

И сказал Господь Моисею на горе Синае, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: <…> земля должна покоиться в субботу Господню; шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой, и собирай произведения их, а в седьмой год да будет суббота покоя земли, суббота

Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай; <…> да будет это год покоя земли; и будет это в продолжение субботы земли всем вам в пищу, тебе и рабу твоему, и рабе твоей, и наемнику твоему, и поселенцу твоему, поселившемуся у тебя; и скоту твоему и зверям, которые на земле твоей, да будут все произведения ее в пищу (Лев. 25:1–7).

Конкретизируя Свою мысль о Боге Творце и заботливом Отце Своего творения, Иисус Христос приводит иллюстрации из жизни природы. Если Бог питает «птиц небесных», то насколько больше он позаботится о людях; если Он одевает полевые лилии краше царя Соломона во всей славе его, то тем более оденет и людей. В этих высказываниях Спаситель опирается на известные всем его слушателям места из Священного Писания: на Псалмы Давида, на Книгу пророка Исаии, на 3‑ю книгу Царств.

О Боге в Писании говорится:

Ты произращаешь траву для скота,

и зелень на пользу человека,

чтобы произвести из земли пищу (Пс. 103:14).

О богатстве и славе царя Соломона: «И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои» (3 Цар. 3:13); о «траве полевой»:

Засыхает трава, увядает цвет,

когда дунет на него дуновение Господа <…>

Трава засыхает, цвет увядает,

а слово Бога нашего пребудет вечно

(Ис. 40:7–8).

Бог – единственный Господин жизни: «Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?». Этот риторический вопрос немного смущает. Вот если бы было сказано: «Кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя бы на один сантиметр?», – было бы понятно. Но «локоть», то есть примерно 45 см, – это многовато! Все дело в переводе. Речь идет не о «росте», а о «возрасте», о долготе жизни. Иногда меры длины мы употребляем как меры времени и наоборот. Например: «Как далеко до города?» – «Да близко, минут 10 езды». Так и здесь. «Локоть» – один человеческий шажок, который пройти можно за мгновение времени. Так что можно было бы перефразировать: «Кто из вас, заботясь, может прибавить себе возраста хотя бы на одну минуту?». А если так, если сам человек не может продлить свою жизнь, то зачем тогда делать запасы на долгий срок, зачем заботиться о долгой жизни, которая не в твоей власти? Ну а ссылки на не трудящихся птиц, на полевые цветы и великолепие Соломона, как уже говорилось, конечно, не оправдывают лени и безделья, но предостерегают и от суетной активности, и от парализующего страха перед будущим. Отсюда и призыв «не заботьтесь, не беспокойтесь!».

Как то, что душа больше пищи, Он показывает из сравнения с птицами, так и то, что тело больше одежды, Он изъясняет из сравнения с нижеследующими предметами, говорит: Посмотрите на полевые лилии...

Спаситель, сказав о необходимой пище, и показав, что и об ней не нужно заботиться, переходит далее к тому, о чем еще менее надобно заботиться, потому что одежда не так необходима, как пища. Почему же Он, говоря об одежде, не употребил того же самого сравнения, заимствованного от птиц и не упоминает нам о павлине, лебеде и овце? Ведь и отсюда можно было бы заимствовать много примеров? Это потому, что Христос хочет с двух сторон показать важность предложенной Им заповеди — и со стороны ничтожества того, что облечено в такую красоту, и со стороны самой красоты, данной лилиям. Вот почему, описав красоту лилий, Он уже после и не называет их лилиями, но сеном сельным (ст. 30). Даже не довольствуется и этим названием, но еще с другой стороны представляет их ничтожность, говоря: днесь суще, и не говорит: этого сена на другой день уже нет, но еще более унижает, говоря: в пещь вметаемо. Сказав: Посмотрите на полевые лилии. Он присовокупил: не труждаются. Значит, этою заповедью Он хочет освободить нас от трудов. Итак, не то составляет труд, когда мы не заботимся об одежде, но то, когда заботимся. И как тогда, когда Христос сказал: не сеют, возбранил не сеяние, но излишнюю заботу о пище, так и этими словами: не труждаются, ни прядут, запрещает не самое занятие, но излишнее попечение об одежде.

μεριμνάτε praes. ind. act., см. ст. 25. καταμάθετε aor. imper. act. от καταμανθάνω хорошо усвоить урок, тщательно рассмотреть, обдумать досконально (AS), понимать, всесторонне учитывать этот факт (М, 117-18). κρίνον лилия, о различных полевых цветах (BAGD; DA; РВ, 169-71). αύξάνουσινpraes. ind. act. от αυξάνω расти, κοπιώσιν praes. act. ind. от κοπιάω трудиться до изнурения, надрываться (Т). Не столько фактическое приложение сил,־*сколько изнеможение, вызванное таким чрезмерным напряжением (Trench, Synonyms, 378). νήθουσι ν praes. ind. act. от νήθω прясть. Настоящее время гл. является гномическим.

Ряд комментаторов полагают, что здесь речь идет об анемонах, которые имели пурпурную окраску, а этот цвет в представлении многих читателей ассоциировался с царскими одеждами Соломона (6:29). И даже такие цветы будут брошены в печь. Увядание травы и цветов каждое лето символизировало преходящую природу, тленность человеческой жизни (ср.: Пс. 102:15,16; Ис. 40:6-8).

Ибо в какой мере сподобляется каждый за веру и рачительность стать причастником Святого Духа, в такой же мере прославлено будет в оный день и тело его. Что ныне душа собрала во внутреннюю свою сокровищницу, то и тогда откроется и явится вне тела; как и деревья, когда, по прошествии зимы, согреет их невидимая сила солнца и ветров, подобно одеянию, производят и откидывают из себя наружу листья, цветы и плоды, а также в это время выходят из внутренних недр земли и полевые цветы, и ими покрываются и облекаются земля и трава, подобно кринам, о которых сказал Господь: «ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един от сих». Ибо все сие служит примером, образом и подобием христианина в день воскресения.

Одежда не так необходима, как пища, поэтому о ней еще меньше надобно беспокоиться, чем о пище. Подумайте, что такое одежда? Это памятник нашего грехопадения, говорит митр. Филарет, это защита от стыда телесной наготы, который не знал человек в раю, пока не преступил заповеди Божией; это напоминание о той победе, которую одержал над нами враг искуситель; это слабое средство для временного сохранения нашего бренного тела от холода и сырости, от болезней и смерти... Что же после этого делают те, которые с такой заботливостью, один перед другим стараются блистать красотой своих одежд? Чем они гордятся? Разве больной гордится красотой повязок своих ран, или раб своими оковами? Не все равно для больного будут ли его повязки златотканые или простые, и для раба оковы — из золота или железа? А между тем посмотрите, как иногда на улице люди проходят без внимания мимо нищего, просящего монеты на хлеб насущный, и не жалеют тысяч для ненужного украшения тела!... А времени сколько тратят на суетные заботы об этих нарядах и уборах? Прилично ли это для учеников Христовых? Не оскорбительно ли для Христа Господа? Послушай как Он пристыжает все эти излишние попечения: Посмотрите на эти прекрасные белые полевые цветы, на все это множество цветов, украшающих землю: Как они растут: о них не заботится попечительная рука человека, и сами они не заботятся о своей красоте. Не трудятся, ни прядут. А между тем — рассмотрите внимательнее их дивные одежды, сотканные рукой Творца: какое бесконечное разнообразие рисунков, какие неподражаемые для человеческого искусства оттенки в красках! Ваш взор встречает в них и пурпур утренней зари, и лазурь небесного свода, и белизну снега, и синеву воздуха, и красоту огня, и блеск золота...

«Посмотрите на полевые лилии, как они растут? Не трудятся, ни прядут. Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» Мф. 6:28-29 Из этих слов видно, как любил Господь природу и как тонко ценил Он ее красоту, особенно ее, так сказать, доверчивое почивание в мудрой и промыслительной любви Божией, — тот ее мир, ту ее величавую простоту, которой от нее веет на мятущегося человека, то божественное изящество ее бесчисленных форм, в которых несомненно отражается само Небо, Сам Бог во всей Его неисчерпаемой любви и жизни. И христианин должен питать в себе те же чувства к природе, которые были и во Христе Иисусе. Мы должны любить ее, мы должны видеть, чувствовать в ней Бога, нашего Небесного Отца, Который создал из нее живой храм Своей славы и сделал его обителью для нас. Мы никак не должны закрывать глаз от ее красот; наоборот, должны питаться и услаждаться ими, как бесценным Божиим даром, несравненно более дорогим и лучшим, чем все прекрасные вещи, созданные руками человека. Мы должны хранить и возделывать землю во всем разнообразии ее чудной жизни — этот вверенный нам рай. Мы всюду должны вносить в пего свою любовь, лелеять его, трудиться над ним, жить его ростом и преуспеянием… Внесенная нами в него любовь не пропадет бесследно. Когда будет обновление мира, когда будет повое небо и новая земля (2 Пет. 3:13), когда все живущее на земле облечется нетленной вечной красотой и войдет в свободу возрожденного человека (Рим. 8:21), — тогда мы увидим и свою долю участия во всем этом, своею любовью сольемся с той струей любви, которую внесли в природу в ее настоящем состоянии, и будем в блаженстве восхвалять Бога вместе с теми лилиями и горлицами, которых так любили здесь и за которыми так ухаживали… Земля прейдет в своей грубой материальности, но ее формы жизни, отражающие вечную красоту Бога, останутся, чтобы в своем обновленном расцвете еще громче и гармоничнее славить Господа и услаждать наши духовные очи и сердца… Любя природу, мы любим не временное, не преходящее, не тленное, а вечное, данное нам Богом в наш удел навсегда, с чем мы связаны неразрывными узами одной и той же творческой любящей руки (Быт. 1:26-28, Мф. 5:5). Природа — это та обетованная земля, в которую мы войдем владыками с победителем Иисусом. Теперь мы должны только завоевывать ее своею любовью и своими трудами над ее хранением и развитием. Мы должны воевать со всеми ее врагами, со всеми теми хищниками, которое смотрят па прекрасный мир Божий как на предмет временной наживы и удовлетворения низким корыстным расчетам и немилосердно грабят ее богатства, разрушают ее красоту, обращают ее в место служения мерзким и гнусным идолам Маммоны и Астарты… мы должны видеть в себе вечных обладателей возлюбленной Богом и обещанной нам земли; она будет тем раем, куда мы войдем воскресшими и обновленными, как Ангелы Божии, брачным чертогом, живым, одухотворенным и преображенным, где будет непрестанная радость Христа, веселящегося о Церкви, и Церкви, славословящей Христа и отдавшейся Ему (Откр. 21:1-4). Не будем забывать нашего высокого жребия на земле: мы не случайные торговцы, тем более — не временные хищные наездники на ней, а ее вечные обладатели, возделыватели и хранители ее вечной красоты, ее рая, который откроется нам с пришествием Христа Спасителя. Мы должны оплакивать поругание этого рая современными язычниками и с великой любовью защищать и отвоевывать его своею любовью и царственно-отеческой заботливостью… (Откр. 11:15-18).

Полевые лилии. Новое доказательство могущества и благости Отца Небесного, пекущегося о всем со­творенном, что научает человека не заботиться чрез­мерно о своих телесных потребностях. Вот, например, лилии полевые, разные виды которых растут на Вос­токе в диком состоянии, на полях; о них не заботит­ся попечительная рука человека, и сами они не забо­тятся приготовлять себе одежды. Ни трудятся, ни прядут. «Словами ни трудятся, ни прядут запрещает не самое занятие, но излишнее по­печение об одежде» (Златоуст).

Недаром мы празднуем Светлое Воскресение в то время года, когда природа просыпается от зимнего сна, птицы прилетают из южных стран, все цветет, семена, которые были брошены в землю и умерли, восстают снова, свидетельствуя нам о Воскресении Христовом. Они говорят нам, что все мы воскреснем, что и в нас жизнь победит смерть. Каждая прилетающая птичка, каждый распускающийся цветок говорят нам о Воскресении Христовом и о нашем воскресении. Вся природа повинуется голосу Господа Вседержителя; она возвращается к жизни и осуществляет в себе Воскресение Создателя Христа, Который был мертв и ожил, снизошел, во ад и вознесся в рай, где Он царствует во веки. Итак, каждый раз, когда мы празднуем светлый праздник Пасхи, мы вспоминаем Воскресение из мертвых Иисуса Христа, возвещающее нам, что и для нас самих придет час, когда жизнь победит смерть, свет покроет тьму, добро восторжествует над злом и радость над горем; когда вся тварь, которая "совокупно стенает и мучится доныне" (Рим. 8:22), обновится всецело, и будет "новое небо и новая земля" (Ис. 65:17), где не будет уже ни плача, ни рыдания, но радость вечная над головою.

Обличает, яко суетное, и о одеянии человеческое попечение. Почему же так, как на попечение о пище приводил в пример птиц, не приводит паки птиц, как-то: лебедя, павлина, голубя и других, чудно испещренных по неизреченной премудрости и могуществу Божию? Неодушевленные и нечувственные, то есть крины (лилеи) сельные, суть нижайшаго степени пред одушевленными и чувственными, каковы суть птицы. Того для убо представляет крины, а не птиц, чтобы сим показать, что не токмо о одушевленных промышляет, но и о самых последнейших и безчувственных злаках: да чрез сие изобличит еще более маловерие человеческое. Ибо если о крине, то есть о травке скоро увядающей, печется Бог и украшает ее толикою красотою и изрядством: то кольми же паче печется о одеянии по образу Своему сотворенных человеков? Крины же из всех растений представляет в пример ради их прямости, белизны и возвышения от земли, что есть изображением правдивости, непорочности и возвышения от земных дел. Приметь паки, что как о пище не сказал Господь: не трудитесь, ни сейте, ни жните, но: не пецытеся; так и о одеянии не сказал: не трудитеся, ни прядите, но: что печетеся? Поелику намерение Господне не есть упразднение трудов, земледелия, рукоделия, но отвлечение от многомятежнаго попечения о мирских суетах; намерение Божие то есть, чтобы человек пекся о Божественном, а не о мирском, Богу работал, а не мамоне; тот конец, чтобы уверить, что старания наши, без помощи Божией, суть тщетныя, но Бог есть вся совершаяй. Почему говорит: и о одежди что печетеся? Посмотрите на крины сельные: они не труждаются, ни прядут, но однако растут одеянные и чудно покровенные.

Сначала Господь указал на птиц, дабы устыдить тех, кто излишне заботится о пище. А теперь указывает на еще более низкие Божии творения, на полевые цветы, дабы устыдить тех, кто излишне заботится об одежде. Но почему Господь указывает именно на лилии, а не на какие-либо иные цветы, кои Бог облек не в меньшую красоту? Во-первых, потому что лилии выделяются среди всех прочих полевых цветов своею белизной, символизирующей чистоту. Тайновидец Иоанн видел на небесах Сына Божия как белого Агнца и великое множество людей, праведников, стоящих пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах (Откр. 7:9–15). И во-вторых, потому что желал Господь сравнить красоту цветка сего с царем Соломоном, о котором говорится, что он охотнее всего облекался в белые одеяния. С Соломоном же Господь сравнивает лилии потому, что Соломон был богатейшим и славнейшим царем древности. И этот премудрый и богатый царь, несмотря на все свои заботы и труды одеться как можно красивее, не мог одеться так, как Господь может одеть и бессловесную траву в поле.

Одежда не так необходима, как пища; поэтому о ней еще меньше надобно безпокоиться, чем о пище: И ОБ ОДЕЖДЕ ЧТО ЗАБОТИТЕСЬ? - глаголет Божественный Учитель. Подумайте, что такое одежды? "Это, - говорит митрополит Филарет Московский, - памятник нашего грехопадения; это защита от стыда телесной наготы, которой не знал человек в раю, пока не преступил заповеди Божией; это напоминание о той победе, которую одержал над нами враг-искуситель; это слабое средство для временного сохранения нашего бренного тела от холода и сырости, от болезней и смерти... Что же после этого делают те, которые с такой заботливостью, наперегонки один перед другим, стараются блистать красотой и великолепием своих одежд? Чем они гордятся? Разве гордится больной красотой повязок на своих ранах, или раб - своими оковами? Не все ли равно для больного, будут ли его повязки златотканые или простые льняные, а для раба оковы - из чистого золота или из ржавого железа? А между тем посмотрите, как иногда на улице без внимания проходят мимо нищего, просящего мелкой монеты на хлеб насущный, и тысяч не жалеют для ненужного украшения своего тела!... А сколько тратится времени на суетные заботы об этих нарядах и уборах?... Прилично ли это для учеников Христовых? Не оскорбительно ли для Христа Господа? Послушайте, как Он пристыжает все эти излишние попечения: ПОСМОТРИТЕ, - говорит Он, - НА ПОЛЕВЫЕ ЛИЛИИ!" Посмотрите на эти прекрасные белые полевые лилии, на все это безчисленное множество цветов, украшающих землю: КАК ОНИ РАСТУТ; о них не заботится попечительная рука человека, не заботятся и сами они о своей красоте: НИ ТРУДЯТСЯ, НИ ПРЯДУТ. А между тем, рассмотрите внимательнее их дивные одежды, сотканные рукой Творца: какое безконечное разнообразие рисунков, какие неподражаемые для искусства человеческого оттенки в красках! Ваш взор встречает в них и пурпур утренней зари, и лазурь свода небесного, и белизну снега, и синеву воздуха, и красноту огня, и блеск золота...

Если человек не должен чрезмерно заботиться о питании, то излишни для него также большие заботы и об одежде. Вместо «посмотрите» в подлиннике «научитесь» или «поучитесь» (katamaqete) — глагол, подразумевающий больше внимания, чем «взгляните» (emblefate). Полевые лилии не летают по воздуху, а растут на земле, людям можно с большею легкостью наблюдать и изучать их рост (теперь — auxanousin). Что касается самых полевых лилий, то одни разумеют здесь «императорскую корону» (tritillaria imperialis, krinon basilikon), дико растущую в Палестине, другие amaryliis lutea, которая с своими золотисто-лиловыми цветками покрывает поля Леванта, третьи так называемую Гулееву лилию, которая очень велика, имеет пышную корону и неподражаема по своей красоте. Она встречается, хотя, кажется, и редко, на северных склонах Фавора и холмах Назарета. «Сказав о необходимой пище и показав, что о ней не нужно заботиться, Он переходит далее к тому, о чем еще менее надобно заботиться, потому что одежда не так необходима, как пища» (Злат).

Не одними только неразумными птицами Он стыдит нас, но и кринами, которые усыхают. Если Бог так украсил их, хотя это не являлось необходимым, то не тем ли более Он удовлетворит нашу нужду в одежде?

Сколько бесплодны заботы наши о пище, столько же суетны попечения наши об одежде. Спаситель, обличая маловерие наше, от которого они происходят, указует нам на полевые цветы, вещи столь малыя и ничтожныя, каково есть сено, по негодности своей к употреблению в пещь вметаемое; но которыя Бог так прекрасно одевает, как и Соломон, великолепием своим превосходивший всех царей земных, никогда не облачался.

Что такое одежда? В порядке естественном – средство для защищения человеческого тела от разрушительного действия стихий; в порядке нравственности – защита стыдливости: в порядке гражданском – искусственное прикрытие членов тела, приспособленное к отправлению того или другого звания общественного, и вместе отличительный знак званий и степеней в них поставленных. Из сих понятий тотчас можно усмотреть, что попечениями об одежде должны управлять необходимость, скромность, постоянство. Бог некоторым образом освятил то, что есть в одежде простейшегои вместе необходимейшего. И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны: и облече их (Быт. 3:21). Но чрез сие самое осуждается безрассудная заботливость об украшении тела. Если вещество по наставлению Самого Бога, употребленное для составлена одеяния, была кожа, то для чего некоторые или несчастными, или презренными представляют себе тех, которые носят простой лен и грубую волну? Для чего нам неприятно, если не на нас прядет шелковичный червь, не для нас земля рождает злато и море – перлы? К чему столь детские прихоти? Чего вам лучше и благолепнее той одежды, которую для нас готовить Сам Бог! Р1 бо молено сказать, что Он и для каждого из нас, как для Адама и его жены, творит потребные ризы. В какой стране мира Он предопределяет нам произойти на свет, в той же и производит все, что, по качеству сея страны, потребно для нашего тела; и для снискания того, что необходимо потребно, почти всегда довольно средств влагает в руки наши Его премудрый Промысл. Для чего же мы еще нередко желаем, чтобы одежда наша превышала не только требование необходимости, но и приличие нашего состояния? Для чего мы иногда недовольны нашими украшениями потому только, что оные не похищены у отдаленнейших братии наших? Посмотрите – так премудрость Божия постыжает не только суетные попечения о излишнем, но и о потребном излишнего; посмотрите на полевые цветы, как они растут; не прядут и не трудятся; а вы, маловеры, мучите себя по произволу изыскиваемыми заботами о вашем одеянии, как будто Провидение меньше занимается вами, нежели былием, ныне цветущим, а завтра увядающим; и будто оно забыло произвести близ вас потребное для вас! Если вы, смотря на полевые цветы, не обретаете в себе мудрости пчел, дабы собрать с них тонкий, духовный мед; если зрелище природы не приносит вам наставления, которое бы обратилось в вас в силу и жизнь, – изберите себе другое, высшее зрелище; возвысьте дух «ваш, и воззрите не на образ и тень истины, но на самое лице ее, на красоту несозданную, на цвет совершенства – воззрите, члены тела Христова, на Главу свою, – и всмотритесь пристально, пристанут ли ей любимые ваши украшения. Какая несообразность! Глава в яслях, на соломе, а члены хотят почивать на своих седалищах и утопать в одрах своих! Глава в уничижений в нищете, а члены только и помышляют о богатстве и великолепии! Глава орошается кровавым потом, а члены умащаются и обливаются благовониями! Со Главы падают слезы, а члены жемчуг осеняет! Глава в тернии, а члены в розах! Глава багреет от истекшей крови и смертною объемлется бледностью, а члены лукавым искусством дополняют у себя недостаток естественной живости и, думая сами себе дать красоту, в которой природа им отказала, превращают живой образ человеческий в изображение художественное! Глава то в наготе, то в одежде поругания, а члены любят покоиться под серебряным виссоном, под златым руном, или, вместо наготы Распятого, с презрением стыда и скромности, вымышляют себе одежду которая бы не столько покрывала, как обнажала! Но неужели все должны отвергнуть всякое благолепие и облечься в рубища! Нет, совопросники, мудрые еже творити злая, благо же творити не познавшие (Иер. 4:22)! Никто сего не требует. Божественный Учитель наш обличает только попечения об одежде, и особенно излишние, суетные, пристрастные. О одежди что печетеся? Впрочем известно, что и Сам Он (без сомнения, дабы не лишить утешения и награды людей, служивших Его телесным потребностям) носил драгоценный нешвейный хитон, который пожалели раздрать разделявшие ризы Его. Есть род и степень благодеяния и даже великолепия в одежде, который назначает не пристрастие, но благоприличие, не суетность, но состояние, не тщеславие, но долг и обязанность. Но попечения без конца, пышность без меры, расточение без цели, ежедневные перемены уборов потому только, что есть люди, которые имеют низость заниматься изобретениями сего рода, и что слишком много таких, которые имеют рабскую низость подралжать сим детским изобретениям – невероятная безрассудность! Безрассудность тем более нелепая, что, без сомнения, многие виновные в ней признают ее, и однако не престают вновь делаться виновными в ней! И пусть бы оставалась она безрассудностью: бедственно то, что ею порождаются и питаются беззакония. Посмотрим, например, как иногда на торжище без внимания проходят мимо нищего, просящего мелкой монеты на хлеб насущный, и тысячи отдают за ненужное украшение. Кто дерзнет сказать, что тут не нарушена любовь к ближнему? Кто же не видит из этого и многих других примеров, как легко извиняемая миром суетность может сделать человека повинным пред обеими скрижалями закона Божия?