Евангелие от Матфея, Глава 6, стих 16. Толкования стиха

Далее Спаситель вновь рассуждает о совершении добродетелей втайне. Егда же поститеся, не будите якоже лицемеры сетующе: помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постящеся. Аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Обратите внимание: вначале Он сказал о том, чтобы совершать тайно милостыню, потом — молитву, а сейчас говорит о посте. Я думаю, что между этими добродетелями — милостыней, молитвой и постом — есть внутренняя связь. Если мы нетщеславно совершаем милостыню, то мы и молимся искренне. Какая может быть молитва у человека, который внутренне превозносится, а тем более ищет чужой похвалы? Если мы с покаянием и любовью молимся, тогда и пост пойдет нам на пользу. Как говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), телесные добродетели без духовных ничего не значат. Пост без молитвы — это диета, которая имеет чисто физиологическое значение. Может быть, иногда это принесет пользу для здоровья, но для души, конечно, пользы от поста не будет, если прежде мы не преуспеем в душевных добродетелях: не будем иметь доброты по отношению к людям, выражающейся, прежде всего, в милостыне, не будем совершать добродетели нетщеславно, не научимся с любовью к Богу, с любовью к ближнему и с покаянием молиться. Егда же поститеся, не будите якоже лицемеры сетующе: помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постящеся. Видимо, во времена Спасителя были люди (наверное, они и сейчас есть), которые во время поста помрачали свои лица. Конечно, пост сам по себе влияет на внешность человека. В святоотеческих изречениях я встречал такие слова: «Бледность и худоба — это украшение монаха». Поэтому не нужно думать, что если человек исхудал от поста, то он нарушил заповедь. Правда, из книги пророка Даниила мы знаем, что он и его друзья ели только растительную пищу и при этом обладали такой свежестью, красотой и пышностью лица, как будто ели всё. Но нам на это едва ли приходится рассчитывать: одно дело Междуречье, а другое дело Урал, у нас такие фрукты, как там, не произрастают. Пост в южных краях, думается, более легок, чем у нас: там, по сути, можно всю пищу заменить растительной. Иоанн Кассиан Римлянин говорил, что в северных краях — а он писал для монахов Галлии, то есть Франции, — нельзя поститься так, как постятся в Египте. Мы на Среднем Урале тем более не можем так строго поститься. Да и у нас сейчас есть разнообразие овощей и фруктов, а когда-то в России люди в пост ели кашу, щи из кислой капусты, огурцы, редьку, репу, свеклу. А при этом приходилось исполнять тяжелые полевые работы, причем не только мирянам, но и монахам, которые владели угодьями. Поэтому (замечу между прочим) не нужно нам слишком скорбеть о тяжести поста. Мы даже не представляем себе, как приходилось поститься в России в прошлом. В XVII веке при царе Алексее Михайловиче в Россию приезжали антиохийский патриарх Макарий и архидиакон Павел Алеппский, последний оставил воспоминания об этой поездке. Он говорил о строгости поста и о том, что русские едят в пост. Его и патриарха это, конечно, ужасало. Для них, приехавших из Сирии, постный рацион русских казался очень бедным, они едва-едва терпели такое воздержание. Я хотел бы сделать еще такую оговорку. Мы сейчас, конечно, не можем поститься так, как делали это древние подвижники. В наше время, как говорил отец Андрей (Машков), люди немощны и телом и духом. Это справедливо. Соответственно, из-за немощи телесной подвиги наши не могут быть такими строгими, как в древности, а из-за немощи душевной у нас не хватает на эти подвиги решимости. Но все же, если человек крепок здоровьем, он не должен себя оправдывать и проявлять к себе снисхождение по той причине, что в наше время якобы невозможно поститься. Преподобный Нил Сорский говорит, что люди отличаются друг от друга телесной крепостью настолько, насколько воск отличается от меди. И в наше время встречаются люди очень крепкие телом, хотя это скорее исключение. Да, в большинстве случаев мы относимся к себе снисходительно, и это справедливо, но если есть благословение духовника, то почему бы иному человеку не быть исключением из общего правила? Здесь необходимо благоразумие: не нужно всех стричь под одну гребенку ни тогда, когда речь идет о снисхождении, ни тогда, когда речь идет о строгости. Помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постящеся. Не думайте, что поскольку Спаситель запрещает помрачать свои лица, то мы должны питаться так, чтобы никто не увидел, что мы постимся. Представьте себе человека, который живет среди людей неверующих или маловерующих, по крайней мере не церковных, которые никаких постов не соблюдают. Если он будет перед ними скрывать свой пост и есть все, что ему предлагают, то он ни одного дня не сможет воздержаться от скоромной пищи. Так под предлогом совершения добродетели втайне и под предлогом мнимой любви к ближнему, некоторые неопытные христиане совершенно отступают от поста. И в результате человек вроде бы не лицемер, ни перед кем не выставляется, но и Богу он не угождает. Сохранить пост втайне действительно трудно. Если кто-нибудь очень строго постится, скажем ест только хлеб и пьет воду или в некоторые дни Великого поста вообще ничего не ест, то лучше ему избегать того, чтобы это обнаружилось. Но если ему кто-то скажет: «Пойди, поешь картошечки без масла с огурчиком», он должен отказаться, потому что, согласившись ради смирения, он потеряет и те два-три дня в году, в которые он только и может себе позволить подвизаться. Совершать добродетель втайне в буквальном смысле слова может человек богатый добродетелью: тот, кто много молится, кто подает обильную милостыню, кто непрестанно постится, может прикрыть свою добродетель показным отступлением от нее и иногда отказаться от милостыни, иногда не помолиться. А мы, люди немощные, если захотим это сделать втайне, то из-за своей немощи вообще отстанем от добродетели. И то немногое, что мы обязаны сделать (конечно, нетщеславно), мы не выполним под предлогом буквального исполнения заповеди Спасителя о тайном совершении добродетелей милостыни, молитвы и поста. А не постясь сами, мы можем соблазнить других на осуждение. Исаак Сирин рассказывает, что однажды, находясь в незнакомой местности, он ради смирения пожелал взять на себя такой подвиг: сесть рано утром возле церкви и вкушать пищу, чтобы люди, проходя мимо и видя, что он ест, уничижали его. Старец, к которому он обратился за благословением, сказал ему: «Здесь никто тебя не знает, люди будут соблазняться и впадут из-за тебя в грех осуждения: вот, мол, монах, а ведет себя не по-монашески. А если бы ты это делал в той местности, где все знают, что ты постник, то, может быть, это и послужило бы тебе поводом для смирения». Не будите якоже лицемеры сетующе. О каком сетовании идет речь? О таком, при котором мы сетуем не о своих грехах, а о том, что нам приходится поститься. Мы говорим: «Как нам тяжело, мы так сурово постимся: сегодня каша была без масла — желудок болит, спина болит, шея болит» и прочее. Может быть, мы даже и не говорим о том, как строго постимся, но всем своим видом показываем, что нам тяжело. Вот о чем сетовать нельзя. Если у нас печальный вид оттого, что мы каемся, тогда это уместно и разумно. Когда же мы печалимся оттого, что нам тяжело, что мы взяли на себя особенный подвиг, тогда мы, конечно, поступаем как лицемеры. Итак, подведем черту. Не помрачать при посте свое лицо — если понимать эти слова в том смысле, чтобы лицо было всегда румяным, — невозможно. Значит, нужно, чтобы радость в человеке была внутренняя. Человек радуется о посте как о духовном делании. И многие подвижники, особенно в древности, когда пост был добродетелью всеобщей и обязательной, сияли внутренним светом. Да, лица их были худые, бледные, волосы немытые, одежда рваная и скудная, но зато они радовались от обилия благодати, потому что пост облегчает молитву. Далее Спаситель говорит: Аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Награда людей, которые поддаются тщеславию, — суетная человеческая слава. И она бывает наградой не только для тех, кто хочет прославиться, скажем как художник или завоеватель, но и для тех, кто ради славы совершает как будто бы подвиги добродетелей. Не так давно один американский иллюзионист просидел в стеклянном ящике, который был подвешен над Темзой, сорок четыре дня и пил одну воду. Это говорит о его крайнем тщеславии, собственно, он этого и не скрывал. Так что можно и поститься ради того, чтобы тебя прославили.

Необходимо обратить внимание на то, что дальше в этой части Нагорной Проповеди Господь говорит о посте с той же обстоятельностью, с какой Он говорит о молитве и о милостыне. Следовательно пост нужен. К сожалению, современные христиане в угоду своей грехолюбивой плоти совсем пренебрегают подвигом воздержания. Любят цитировать слова: «Не то что входит в уста оскверняет человека, но то что выходит из уст» (Мф. 15:11). Между тем, без укрощения своего чрева и плотских похотей невозможно исправить свое сердце. Поэтому и другие добродетели, как молитва и сострадание, без подвига воздержания не могут раскрыть себя в должной мере. Конечно, живем мы теперь в совершенно других условиях и при иных нравственных стандартах. Вряд ли в наши дни станут хвалить человека за его подвиги поста или молитвы — скорее будут его высмеивать как чудака. Поэтому христианину приходится волей-неволей скрывать свои добродетели. Но это не значит, что лицемерие перестало существовать в наши дни. Оно просто приняло другие формы. Теперь оно облекается в формы напускной вежливости, неискренних комплиментов. Нередко за приятными словами и улыбками кроются презрение и злоба; в глаза хвалят, а за спиной поносят. Таким образом, от христианской доброжелательности и любви остается одна жалкая видимость. Это — то же лицемерие, но в другой одежде. Таким образом, беседа Христова о неискренности направлена против всех форм лицемерия, как древних, так и новых.

Воспрещение поститься напоказ Предостерегая Своих последователей от пагубного тщеславия, Иисус Христос заповедал делать добрые дела и молиться не напоказ, не с тем, чтобы люди видели это и хвалили. Точно также заповедал Он и поститься так, чтобы люди этого не замечали. Значение поста Выше было сказано, что излишество в пище и питье обременяет желудок, помрачает ум и ослабляет волю. Такие последствия излишества испытал, вероятно, каждый из нас. Следовательно, для подчинения тела духу необходимо иногда воздержание от пищи и питья, и это в особенности необходимо в борьбе с искушениями и для лучшего сознания своих грехов, самоосуждения и покаяния. Воздержание от пищи и питья может быть полное и неполное, более или менее продолжительное, в зависимости от сил постящегося и от силы того искушения, с которым приходится бороться. Во всяком случае, человек должен поститься лично для себя, для торжества духа своего над страстным и похотливым телом, а не для того, чтобы казаться постящимся. Фарисеи того времени особенно старались казаться постящимися. Евреи имели обыкновение часто совершать омовения тела и мазать голову маслом; это необходимо было в жарком климате Палестины. Фарисеи же в дни поста не умывались, не чесали волос и не мазали их маслом, надевали старые одежды и посыпали головы пеплом; так поступали они для того, чтобы необычным внешним видом своим обратить на себя внимание людей и обмануть их. Они не столько постились, сколько казались постящимися; обманутый ими народ хвалил их за такое мнимое благочестие, и они этим вполне удовлетворялись, так как только для этого и лицемерили. От Своих же последователей Христос требует иного поста. Не будьте унылыми, мрачными, когда поститесь, не изменяйте своей внешности ничем и вообще старайтесь не обращать на себя внимания людей; ведь вы поститесь не для них, а для себя, и не перед ними, а перед Отцом вашим Небесным, Который видит все, что вы совершаете втайне, и знает даже ваши помышления; зная ваши добрые дела, молитвы и пост, совершаемые втайне от людей, Он воздаст вам явно ¹. Выше было сказано, что заповедями Христа не воспрещается явное совершение добрых дел и молитв, если они совершаются не для того, чтобы люди видели их; точно также не воспрещается и явный пост, если кто постится для подчинения своего тела духу, для большего удобства молиться и каяться, а не того, чтобы люди видели это и хвалили постящегося. Цель земной жизни человека — достижение вечного блаженства в Царстве Небесном. Поэтому он должен заботиться только о том, что ведет его к этой цели: самоотверженная любовь к ближним, даже к врагам, совершение для них добрых дел, самоосуждение, покаяние, пост и молитва, это — такие сокровища, которые необходимы для вступления в Царство Небесное, и которые не отнимутся ворами и не истребятся ни молью, ни ржавчиной, как истребляются и отнимаются сокровища, имеющие значение лишь для кратковременной земной жизни.

Воспрещение поститься напоказ Предостерегая Своих последователей от пагубного тщеславия, Иисус Христос заповедал делать добрые дела и молиться не напоказ, не с тем, чтобы люди видели это и хвалили. Точно также заповедал Он и поститься так, чтобы люди этого не замечали. Значение поста Выше было сказано, что излишество в пище и питье обременяет желудок, помрачает ум и ослабляет волю. Такие последствия излишества испытал, вероятно, каждый из нас. Следовательно, для подчинения тела духу необходимо иногда воздержание от пищи и питья, и это в особенности необходимо в борьбе с искушениями и для лучшего сознания своих грехов, самоосуждения и покаяния. Воздержание от пищи и питья может быть полное и неполное, более или менее продолжительное, в зависимости от сил постящегося и от силы того искушения, с которым приходится бороться. Во всяком случае, человек должен поститься лично для себя, для торжества духа своего над страстным и похотливым телом, а не для того, чтобы казаться постящимся. Фарисеи того времени особенно старались казаться постящимися. Евреи имели обыкновение часто совершать омовения тела и мазать голову маслом; это необходимо было в жарком климате Палестины. Фарисеи же в дни поста не умывались, не чесали волос и не мазали их маслом, надевали старые одежды и посыпали головы пеплом; так поступали они для того, чтобы необычным внешним видом своим обратить на себя внимание людей и обмануть их. Они не столько постились, сколько казались постящимися; обманутый ими народ хвалил их за такое мнимое благочестие, и они этим вполне удовлетворялись, так как только для этого и лицемерили. От Своих же последователей Христос требует иного поста. Не будьте унылыми, мрачными, когда поститесь, не изменяйте своей внешности ничем и вообще старайтесь не обращать на себя внимания людей; ведь вы поститесь не для них, а для себя, и не перед ними, а перед Отцом вашим Небесным, Который видит все, что вы совершаете втайне, и знает даже ваши помышления; зная ваши добрые дела, молитвы и пост, совершаемые втайне от людей, Он воздаст вам явно. Выше было сказано, что заповедями Христа не воспрещается явное совершение добрых дел и молитв, если они совершаются не для того, чтобы люди видели их; точно также не воспрещается и явный пост, если кто постится для подчинения своего тела духу, для большего удобства молиться и каяться, а не того, чтобы люди видели это и хвалили постящегося.

Постясь, не заботьтесь о печальной наружности, подобно тем, которые стараются быть бледными для людской похвалы. Притворною бледностью они закрывают естественный вид. Они уже получают награду свою. Об этом у нас сказано выше.

Монах-чревоугодник называет пост временем печали, а воздержный и в посте не смотрит угрюмо.

Это наставление и по содержанию, и по форме подобно предыдущим наставлениям о милостыне и молитве. Остановимся лишь на некоторых деталях. Сначала о том, каким был и что означал пост в иудейском обществе.

Как и милостыня, и молитва, пост считался одним из важнейших дел благочестия. Он предполагал не ограничение в пище, но полный отказ от пищи от восхода до захода солнца, как и поныне в исламе. Пост мог быть знаком естественной скорби, скажем, в траурные дни похорон близких, когда еда просто «не лезла в горло». Пост мог быть внешним проявлением раскаяния в личных прегрешениях, в знак того, что человек считает себя недостойным жизни. После 70 года от Р. X. общенациональным и обязательным стал пост в память Дня искупления, или Дня очищения. Некоторые благочестивые люди, особенно фарисеи, брали на себя еще и добровольный пост дважды в неделю – по понедельникам и четвергам. Считалось, что такой добровольный пост служит искуплению грехов других людей народа Израиля.

Не отрицая большого значения поста, Иисус Христос – вспомним, что Сам Он постился 40 дней! – произносит осуждающие слова в адрес постящихся фарисеев. Он не считает их пост проявлением того «смирения души» (Лев. 16:29, 31; Ис. 58:3, 5), к которому призывал Бог через пророков. «Лицемеры», – снова называет Иисус постящихся фарисеев. Как и в прошлых наставлениях, Он не вкладывает в слово «лицемеры» того смысла, какой мы в него вкладываем сегодня. Речь идет о людях, которые являются праведниками и в собственных глазах, и в глазах окружающих. Но только не в глазах Иисуса Христа, ибо они ожидают земной, а не небесной награды.

Входя в роль кающихся постников, «они принимают на себя мрачные лица», или на церковнославянском помрачают лица своя . В греческом оригинале стоит глагол αφανίζω – «искажать», «делать неузнаваемым». Действительно, в доказательство своего измождения от поста они выкрашивали лица белой краской, а головы посыпали пеплом, так что от расплывшейся грязи их лица становились неузнаваемыми. Их пост превращался в привлекающий внимание спектакль.

Слово exterminant, которое в церковных писаниях по ошибке переводчиков часто употребляется, имеет далеко не то значение, какое дается ему в просторечии. Так, об изгнанниках говорится exterminantur, ибо они удаляются за пределы страны. Таким образом, вместо этого выражения мы всегда должны употреблять demoliuntur, т. е. расстраивают, что по-гречески выражается словом άφανίζουσι. А делает лицемер расстроенное выражение лица своего, чтобы показать притворную печаль, и, сильно радуясь духом, в выражении своего лица обнаруживает горе.

При этих словах прилично нам тяжко восстенать, и горько восплакать. Мы не только подражаем лицемерам, но и превзошли их. Я знаю многих, которые не только, когда постятся, обнаруживают это пред людьми, но и совсем не постясь, принимают на себя лица постящихся и в извинение представляют нечто худшее самого греха. Я делаю это, говорят они, для того, чтобы мне не соблазнить других. Но что ты говоришь? Поститься тебе повелевает закон Божий; а ты ссылаешься на соблазн. И ужели думаешь, что исполняя этот закон, ты соблазняешь, а нарушая его, не делаешь соблазна? Что может быть хуже такого извинения? Ты хочешь быть хуже лицемеров, вдвойне лицемеришь и вымышляешь крайнее нечестие. Ужели не приводит тебя в стыд выразительность изречения Спасителева? Он не сказал, что они только лицемерят, но, желая сильнее их обличить, сказал: помрачают бо лица своя, т. е. портят, искажают их. Если же и для суетной славы казаться бледным значит портить лицо, то что сказать о белилах и румянах, которыми женщины портят лица свои на пагубу сладострастным юношам? В первом случае делают вред только себе самим; а в последнем и себе и тем, которые смотрят на них. Бегите той и другой язвы с возможным усилием.

νηστεύητε praes. conj. act. от νηστεύω поститься, сидеть и поститься. Conj. с этой частицей вводит обобщающее значение действия; см. ст. 5. Об иудейских постах см. Moore, Judaism, 2:257-66; SB, 4:i, 77-144; DJG, 233-34; BBC. γίνεσθε praes. imper. med. (dep.) от γίνομαι. Οτρ. imper. запрещает привычное действие. σκυθρωπός печальный, мрачный, унылый вид, который сразу привлекает внимание к внутреннему состоянию человека (см. Септ. Быт. 40:7; Test. Simeon 4:1). άφανίζουσιν praes. ind. act. от άφανίζω делать неразличимым, неузнаваемым, о лице человека; обезображивать, то есть пачкать пеплом, оставляя волосы и бороду неухоженными, или красить лицо, чтобы выглядеть бледным, как во время поста (McNeile). Возможно, здесь имеет место игра слов с φανώσιν. Они пренебрегают своим видом, чтобы создать видимость, νηστεύοντες praes. act. part. пот. masc. pl. от νηστεύω поститься.

Пост втайне Многие благочестивые люди, по крайней мере во время засухи, постились (без воды, что было вредно для здоровья) два раза в неделю. Такой пост считался похвальным, тогда как пост аскетов (т. е. голодание ради«укрощения плоти») запрещался. Еврейский пост предусматривал воздержание не только от пищи, но и от других радостей жизни, в том числе от умащения головы во избежание сухости кожи; все это были признакинастоящего поста. (Греки умащали тело перед гимнастическими упражнениями, а затем металлическим скребком удаляли грязь, впитавшуюся в масло. У евреев такого обычая не было, и здесь речь идет не о нем.) Господь никогда не устанавливал пост ради самого поста (Ис. 58:3-12; Иер. 36:9).

Итак, проси у Бога прощения своих грехов, но чтобы твоя молитва легче и свободнее возносилась к Богу, дай ей крылья: одно крыло это и есть милостыня, милосердие, любовь даже ко врагам; другое крыло — это пост. Кто искренне скорбит душой о своих грехах, тому не придет на ум и пища. Вот почему покаяние неразлучно с постом. Сама скорбящая, кающаяся душа требует поста. “Тело тленное отягощает душу,” говорит премудрый. Адам и в раю постился: Бог запретил ему вкушать от древа познания добра и зла; он не употреблял в пищу ни мяса, ни рыбы, — питался только пищей от райских плодов. Значит и в раю, даже для невинного человека, был нужен пост, чтобы быть ближе к Богу. Тем более он стал нужен для человека, который был поврежден и удален грехом от Бога. И мы знаем, что постилась и Матерь Божия, постился великий Предтеча Христов Иоанн, постились Боговидцы — пророки Моисей и Илия, постились апостолы и все Божии святые, как в Ветхом, так и в Новом Завете. После этого — нам ли не нужен пост? Когда апостолы спросили Господа почему они не могли изгнать немого беса, Он ответил им: “сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста” (Мр. 9:29). “Видите, — говорит святитель Филарет, — как велика сила поста, соединенного с молитвой? Апостолам он нужен, нам ли не нужен? Чудотворцам он помогает. Можем ли и мы пренебрегать его помощью? Он содействует победе над мучителем духом зла: не больше ли будет способствовать к укрощению плоти, воюющей на духа?” Посему-то Сам Христос оставил нам пример поста, да последуем стопам Его (1 Петр. 2:21). Потому-то Господь не отменил поста, — напротив: Он ставит его на ряду с молитвой и милостыней, и дает правило, как должно поститься. Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры. Всякое доброе дело можно исказить, сделать богопротивным. Тщеславие и у поста отнять цену в Божиих очах. Так и было с лицемерными фарисеями. О своих грехах они и не думали, вся забота у них была лишь о том, чтобы все люди видели какие они святые. Для этого они и делали свои лица унылыми и мрачными: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. У иудеев был, как и теперь есть на Востоке обычай, по причине жаркого климата, часто омывать тело и умащать голову маслом: фарисеи, когда постились, не умывались, не чесали волос, не умащались маслом, ходили в разодранных и нечистых одеждах и посыпали голову пеплом. Все это только для того, чтобы обмануть и Бога и людей. Конечно, люди иногда и обманывались, ублажали таких лицемеров-постников, но Бога не обманешь. Сердцеведец говорит: Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою — получают от людей, и потому им нечего ждать награды от Бога. С глубокой скорбью говорит св. Златоуст, что и между христианами бывают такие постники лицемеры, и даже хуже таких. “При сих словах Христовых, нам прилично тяжко восстенать и горько восплакать. Мы не только подражаем лицемерам, но и превзошли их. Я знаю многих, которые не только когда постятся, обнаруживают это перед людьми, но и совсем не постясь — принимают на себя лица постящихся, и становятся хуже лицемеров!”

Когда поститесь. Поститься — значит воздерживаться от пищи и питья не по необходимости телесной, но по религиозным побуждениям. Это — выражение сознания греховности нашей, порождаемой преобладанием плоти над духом; цель поста — поработить плоть духу через подавление телесных и плотских потребностей. Когда это сознание присутствует, пост становится необходимым требованием или потребностью духа. Состав нашего тела таков, что в скорби и печали потребность в пище и питье менее ощутима, чем в обыкновенном состоянии. Человек, истинно удрученный скорбью, мало заботится об удовлетворении потребности в пище, и потому пост — это естественное выражение скорби, происходящей от сознания греховности. Таково естественное основание поста как религиозного учреждения. Он является необходимым следствием душевного расположения при разных обстоятельствах, возбуждающих скорбь о грехах: при виде торжества неправды, при общественных бедствиях и прочее. Пост, усмиряя телесные пожелания и плотские страсти, служит еще средством к смирению и серьезному размышлению — к тому, чтобы отвлекать мысли от удовольствий мира и устремлять их к утешениям мира высшего. И пост в том только случае приятен Богу, когда он является истинным выражением скорбной души, следствием сознания греховности. Глубокое изображение истинного благоугодного Богу поста смотри у пророка Ис. 58:3—10. Не будьте унылы, как лицемеры. Лицемеры, не имея в сердце своем сокрушения о грехах, заботились тем не менее в наружности своей показать, что их снедает скорбь о грехах и что они постятся; старались сделать свои лица унылыми и мрачными, чтобы люди видели, что они постятся; не умывали лица своего и не умащались маслом по обычаю; не чесали волос, носили одежды разодранные и нечистые; посыпали, как было в обычае у иудеев в сильной горести, голову свою пеплом. Так поступали они, чтобы обмануть и Бога, и людей, но и люди нередко проникали сквозь это видимое покрывало, тем более проникал взор всевидящих очей Божиих. Правда, люди иногда и обманывались этой наружностью, прославляли таковых как истинно постящихся, и в этом была уже для них награда, более которой они не могли ни получить, ни ожидать.

Во время бытия на земли Иисуса Христа были такие люди, то есть, Фарисеи, которые постяся, являлися сетующими, нарочно помрачая красивость и цветность лица своего для того, да покажутся постниками пред человеки. Во время же святаго Иоанна Златоустаго были таковые, которые не постились, но сетовали, и помрачали свои лица, да своим непощением не соблазняют других. А ныне находятся такие, которые не только не говеют, но и без всякаго страха, вкушая всякия яства, нарушают Божию заповедь. Первые были лицемеры, намерение имея не Богу угодить, но пред людьми показаться; почему и получили мзду за постный свой труд не от Бога, но от людей, на них взиравших. Вторые же были нарушителями Божественной заповеди; почему праведно Божественный Златоуст обличая их, называет худшими паче первых. Последния же, то есть, нынешние, суть еще сих худшие: ибо не только нарушают Божию заповедь, но и соблазняют людей. Но может ли ядущий соделать лице свое унылым, так, как творили во время Златоуста? Может ли явиться постником, и показать свое лице печальным и бледным, так как во времена Иисуса Христа? Без сомнения может, по убеждению разума и по уверению опыта. По убеждению разума — ибо душа, тесно соединенная с своим телом, приводит в движение по изволению и кровь и жизненный дух, от чего зависит перемена в наружности и в чертах лица. По убеждению опыта — ибо видим, что одна только скорбная мысль производит на лице бледность, в глазах слезы, на образе унылость; и с противной стороны, одно радостное воображение веселит лице, раждает смех и вид превращает в приятный. Поколику же помышления следуют за хотением, следовательно в каком показать виде лице, зависит от нас самих. Сердцу веселящуся, лице цвесть: в печалех же сущу, сетует (Притч. 15:13). Кроме сего суть и внешния некоторыя средства, служащия к изменению лица. Какия же они суть, научает нас Господь, говоря: ст. 17 Ты же постяся, помажи главу твою, и лице твое умой: ст. 18 Яко да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему Иже втайне: и Отец твой, видяй втайне, воздаст тебе яве.

Также, когда поститесь, – глаголет Господь, – не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Лицемерит тот, кто постится не для Бога и не для души своей, но для людей, дабы люди видели его постящимся и воздали ему хвалу. Но поскольку не все люди могут каждый день видеть, что они едят и пьют, то лицемеры стараются сделать свои лица таковыми, чтобы можно было прочитать о посте их на их лицах. Они принимают на себя мрачные лица, делают лица свои бледными и унылыми, хмурыми и испитыми. Они не помазывают голов своих благовонным елеем и не умывают лиц своих. И люди взирают на них, и восхищаются ими, и хвалят их. Награждают их люди своим восхищением, воздают им люди за их пост своими похвалами. Чего еще могут они ожидать от Бога? Ведь они постились не для Бога. Они постились для людей. На какую награду душе своей могут они рассчитывать? Ведь они постились не для души. Они постились для людей, а люди воздали им за это хвалою. Истинно, они уже получили награду свою. И Бог ничего им не должен и ничем не воздаст им за их пост в жизни вечной.

Поэтому-то Он и не отменил поста, а напротив, поставил его наряду с молитвой и милостыней, и дал правило, как должно поститься: ТАКЖЕ, КОГДА ПОСТИТЕСЬ, - говорит Он, - НЕ БУДЬТЕ УНЫЛЫ, КАК ЛИЦЕМЕРЫ. Всякое доброе дело можно исказить, сделать богопротивным. Тщеславие может и у поста отнять цену в очах Божиих. Так и было с лицемерными фарисеями. О грехах своих они и не думали, вся забота была у них лишь о том, чтобы все люди видели, какие они святые; для этого они старались сделать лица свои унылыми и мрачными: ИБО ОНИ ПРИНИМАЮТ НА СЕБЯ МРАЧНЫЕ ЛИЦА, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬСЯ ЛЮДЯМ ПОСТЯЩИМИСЯ. У Иудеев был, как и теперь есть на Востоке, обычай из-за жаркого климата часто омывать тело и умащать голову маслом: фарисеи, когда постились, не умывались, не расчесывали волос, не умащались маслом, ходили в разодранных и нечистых одеждах и посыпали голову пеплом. И все это только для того, чтобы обмануть и Бога, и людей. Конечно, люди иногда и обманывались, ублажали таких лицемеров-постников, но Бога не обманешь: ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ, - говорит Сердцеведец, - ЧТО ОНИ УЖЕ ПОЛУЧАЮТ НАГРАДУ СВОЮ, получают награду свою от людей, и потому им нечего ждать себе награды от Бога. С глубокой скорбью говорит святитель Иоанн Златоуст, что и между христианами бывают такие постники-лицемеры, а некоторые даже и хуже таких. "При таких словах Христовых, - сетует святитель Божий, - прилично нам тяжко возстенать и горько восплакать. Мы не только подражаем лицемерам, но и превзошли их. Я знаю, знаю многих, которые не только когда постятся обнаруживают это перед людьми, но и совсем не постясь, - принимают на себя лица постящихся и становятся хуже лицемеров!"

Букв. когда же поститесь, не будьте, как лицемеры, унылые. Они помрачают лица свои, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, они получают награду свою. В Библии рассказывается много случаев, когда постящиеся надевали и посыпали пеплом свои головы в знак скорби. Еврейские названия поста указывают преимущественно на смирение и сокрушение сердца, и LXX переводят эти названия через ταπεινοΰν την φυχήν — смирять душу. В талмудических трактатах Таанит (пост) и Иома встречается насколько предписаний о посте. Нисколько не удивительно, что с течением времени здесь развилось грубое лицемерие, которое и обличает Христос. Унылы (σκυθρωποί, στ σκύθρος, угрюмый, и ώφ, лицо; ср. Лк. 24:17; LXX; Быт. 40:7; Неем. 2:1; Сир. 25:25 — русск.; и Дан. 1:10, — πρόσωπα σκυθρωπά) можно перевести еще мрачный или печальный. Исаия (Ис. 61:3) характеризует пост (сетование) пеплом, плачем и унылым духом (ср. Дан. 10:3; 2 Цар. 12:20). Лицемеры особенно пользовались этими способами, чтобы привлечь внимание на свои посты, сделать их заметными. Что касается αφανίζω, перевед. в русском принимают на себя мрачные лица, то смысл его понимается различно, и для объяснения его было много написано. Златоуст понимал его в смысле «искажать» (διαφθειρουσιν, άπολλύουσιν — последнее значит губить). Указываемые Мейером примеры такого искажения в Библии 2 Цар. 15:30; Есф. 6:12 едва ли сюда подходят. Αφανίζω вообще значит затемнять, делать неясным, неузнаваемым. Некоторые объясняли это в том смысле, что лицемеры загрязняли, пачкали свое лицо, хотя это — и позднейшее значение слова (в древности оно употреблялось в смысле совершенно закрывать — τελέως αφανή ποιησαι). В смысле пачкать, загрязнять, по-видимому, употреблялось это слово у классиков: они произносили его о женщинах, которые «красятся». Поэтому, говорит Альфорд, намек здесь не на закрытие лица, на что можно было бы смотреть, как на знак скорби, а на нечистоту лица, волос, бороды и головы. На это указывает и дальнейший контраст — ст. 17. Справедливо видят здесь игру слов (άφανίζουσι — φανωσι), понятную, конечно, только на греческом языке.

"Помрачение лица" есть бледность. Упрекает, когда кто-либо кажется не тем, каков есть, но притворно принимает мрачный вид.

Молитва и пост, по словам святых Отцев, самым опытом познавших путь спасения, суть два крыла, которыми души наши возносятся от земли на небо к Богу. Как птице без крыл не можно подняться от земли на воздух: так и душе нашей без молитвы и поста нельзя перейти из жизни плотской, земной, греховной, в жизнь духовную, небесную, святую. Одно крыло птице недостаточно для свободнаго летания по тверди небесной: так ни молитва без поста, ни пост без молитвы недостаточны Христианину для жития по духу Евангелия. Посему-то Спаситель Христос, после учения о истинной молитве, тотчас излагает учение о истинном посте. Когда поститесь, говорит Он, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачным лица, чтоб показаться людям постящимися. Уныние в посте есть чувство сластолюбцев и плотоугодников, которые сретают оный как неприятеля своего сластолюбия, и спасительное время поста считают для себя самым скучным. Лицемерные постники, имея сердце сластолюбивое, и питая в душе своей ненависть к посту, под личиною онаго стараются скрыть сие злое чувство. И ежели постятся, то не для того, чтоб очистить душу и тело свое от страстей, а для того только, чтоб пред взорами людей показаться постниками, и восхитить у них славу поста. Спаситель на таковых лицемерных постников произносит праведный суд Свой: аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Они получают то, чего желали — удовлетворяют своему тщеславию. Но сердце их и после поста остается таким же, каким было прежде, — нечистым вертепом страстей и грехов.