Евангелие от Матфея, Глава 27, стих 35. Толкования стиха

«И распяли Его» - кресты бывали различной формы и распинали по-разному, иногда пригвождая ко кресту, лежащему на земле, после чего крест поднимали и водружали в земле вертикально; иногда же сперва водружали крест, а потом поднимали осужденного и пригвождали его. Иногда распинали вниз головой (так распят был, по собственному желанию, св. Ап. Петр). Руки и ноги иногда пригвождались гвоздями, иногда только привязывались. Тело распятого беспомощно свешивалось в ужасных конвульсиях, все мускулы сводила мучительная судорога, язвы от гвоздей, под тяжестью тела, раздирались, казненного томила невыносимая жажда, вследствие жара от гвоздичных язв и потери крови. Страдания распятого были столь велики и невероятно мучительны, а к тому же и длительны (иногда распятые висели на крестах, не умирая, по трое суток и даже более), что казнь применялась лишь к самым большим преступникам и считалась самой ужасной и позорной из всех видов казни. Дабы руки не разорвались преждевременно от ран, под ноги иногда прибивалиподставку-перекладину, на которую распинаемый мог встать. Римский закон отдавал в собственность воинов, совершавших казнь, одежды распинаемых. Совершавших распятие, по свидетельству Филона, бывало четверо. Св. Иоанн, подробнее других рассказывающий о разделении одежды Господа, так и говорит, что верхнюю одежду воины разорвали на четыре части, «Каждому воину по части», а нижняя одежда - хитон - была не шитая, а тканная, или вязанная сверху, то есть начиная с отверстия для головы вниз. Если разорвать такой хитон, то части его не будут иметь никакой ценности. Поэтому о нем был брошен воинами жребий, для того, чтобы он достался одному в целом виде. По преданию, этот хитон был выткан Пречистою Матерью Божьею. Делая это, воины бессознательно, конечно, исполнили древнее пророчество о Мессии из Псалма 21:19, которое и приводит св. Иоанн, повествуя об этом: «Разделили ризы Мои между собою, и об одежде Моей бросали жребий».

Весьма близко к этому говорит и Лука (Лк. 23:34). Марк (Мк. 15:24) сказал: метающе жребий о них, кто что возмет. Но эти евангелисты просто и не разграничивая написали, что распинатели разделили и что бросали жребий, а Иоанн (Ин. 19:23-24) об этом предмете написал яснее: воины же, егда пропяша Иисуса, прияша ризы Его и сотвориша четыре части, коемуждо воину часть, и хитон: (т.е. прияша) бе же хитон нешвен, свыше исткан весь. Реша же к себе: не предерем его, но метнем жребия о нем, кому будет: да сбудется Писание глаголющее: разделиша ризы Моя себе и о иматисме Моей меташа жребия. Одни только одежды Иисуса Христа были разделены, хотя они были и хуже одежд разбойников, чтобы исполнилось пророчество о них Давида. Разделяли их, конечно, насмехаясь, как будто царские одежды; но все это устроилось так, чтобы исполнилось, как сказано, пророчество о них. Однажды разделили, а о несшитом хитоне, который пророчество назвало одеждою (ιματισμον), бросали жребий. Но сколько было одежд, этого не указал ни один из евангелистов. Некоторые говорили, что их было пять: четыре были разделены между четырьмя воинами, а пятый был этот несшитый хитон. Но это мнение представляется невероятным, особенно в виду того, что Спаситель довольствовался малым, между тем как во столько одежд не одевался никто даже из других людей. Поэтому мы предполагаем, – и может быть, это не слишком далеко от действительности, – что всех одежд было три: одна – вот этот несшитый хитон, прямо прилегающий к телу, затем другая одежда на этом хитоне и, наконец, поверх этих двух – третья, верхняя… Этот хитон, по преданию Отцов, был делом Богоматери; он был соткан с самого верху, т.е. ткань начиналась от шеи и шла вплоть до ног. На этом основании изъясняют его аллегорически, говоря, что воспринятая от Богоматери только плоть была соткана свыше, т.е. с неба имела соткавшее ее Божество, или – была соткана Богом, а не человеческим семенем. Две другие одежды распинатели разделили на четыре части, предварительно разодрав их, Сказав относительно несшитого хитона: не предерем его, показали, что другие одежды они разодрали. Поделили их не так, как драгоценные одежды, и не удержались от того, чтобы их не разорвать, но делили насмехаясь, как выше было сказано. Как будто не имеющие никакой цены разделили драгоценные одежды, чрез которые совершились столь великие чудеса; но и тогда сила их удерживалась. Некоторые недоумевают, как это оказалось, что Иисус Христос, дав апостолам заповедь не приобретать двух одежд (χιτωνας), Сам имел больше? Таким следует ответить, что и Сам имел один только хитон, который непосредственно прилегает к телу, а остальные одежды были не хитоны, а верхние; только нижняя одежда есть, собственно, хитон. Так нужно думать и относительно остальных одежд (т.е. что каждой из них было по одной). Смотри, как все тело Спасителя было поругано: голова – терновым венцом и ударами трости, лицо заплеваниями, ланиты – ударами, уста – желчью и уксусом, ухо – бранью, шея – заушениями, спина и грудь – бичеванием, руки и ноги – гвоздями, ребро – копьем, как повествует Иоанн (Ин. 19:34); остальные части – одеянием в хламиду и обнажением, а все тело – торжественным распятием. Поэтому, когда нас поносят, бесчестят или выставляют на позор, то и мы, помня все это, отвергнем всякое раздражение, имея в виду то, что Иисус Христос был Бог, а мы – люди, Он Владыка, а мы рабы, Он безгрешен, а мы грешны, Он пострадал от слуг, а мы от сослужителей, Он пострадал за нас, а мы за себя, Он – пред иудеями, римлянами и греками, а мы пред немногими, или по крайней мере не пред столь многими. (Толкование святого Максима): Сотканный сверху хитон есть связь между собою и ткань добродетелей, сотканная благодатью свыше и покрывающая собою наш разум; этот хитон часто снимают с нас убийцы наши – демоны чрез небрежение и леность, но им не позволяется раздирать его так, чтобы мы вовсе уже не знали добродетели; поэтому мы всегда знаем добродетель, хотя и не облекаемся ее покровом. Разорванные одежды означают внешнюю одежду чувственных богатств, разделяемую на четыре стихии мира; страстно пользоваться ими убеждают нас люди, издевающиеся над нами и осквернившие себя убийством. В другом смысле – сотканным сверху хитоном может быть душа каждого человека, как вдохнутая в него свыше: она не сшита, как простая и не сложная, – не разрываема, как бессмертная, а разделенная одежда – это тело, как разлагающееся посредством тления на четыре стихии.

И это было предсказано в том же псалме: Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий Пс. 21:19.

То, что они делили одежды Его по жребию, а не разрывали их, означает постоянную нетленность тела Христа. И вот, с древа свисает спасение и жизнь всего живого, слева и справа пригвождены воры, указывая всему роду человеческому, что он призван к таинству страданий Господа.

Слушай же, что следует далее. После того, как насмеялись над Ним, «повели Его на распятие» (Мф. 27:31), и, обнажив Его, взяли себе одежды Его и, сев, выжидали, когда Он испустит дух. И разделили одежды Его, как это обыкновенно бывает с осужденными самого низкого рода, с отверженными, с беззащитными и беспомощными; разделили те ризы, которые произвели столько чудес, и которые, однако же, не оказывали тогда никакого действия, так как Христос удерживал Свою неизреченную силу. И этот поступок составляет немаловажное прибавление к их сумасбродству: они, как я сказал, во всем поступали с Ним, как с бесчестным и презренным, как самым последним человеком. С разбойниками ничего подобного они не делали, а против Христа достало у них дерзости на все это. Его и распяли посреди их, чтобы Он разделил с ними их худую славу.

И когда насмеялись надъ Нимъ (стих 31) воины правителя ревностно продолжают свое богоборческое дело: снимают с Него багряницу, ведут на Голгофу, распинают, разделяют Его одежду, дают Ему уксус, смешанный с желчью, и поставили надъ головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Iисусъ, Царь Iудейскiй (стих 37); а потом? сидя, стерегли Его тамъ (стих 36). Так предусмотрительно обеспечено исполнение приговора; ничего не пропустили, чтобы Богочеловек наверняка умер; сделано все, что ведет к верной смерти. Воины правителя действительно с римским хладнокровием и бесчувственностью совершают свое преступное дело. А Иисус? Все переносит кротко. Где Его божественная сила и могущество, всесила и всемогущество, столько раз показанное в разных Его делах и чудесах? Где Его преображенский свет, сильнейший солнца? Все это сокрылось глубоко в Нем, в чудном Страдальце, там, в Богочеловеческих глубинах души и тела: теперь грех пирует свой самый разлюбезнейший пир - убивает Бога. А Богочеловек это допускает, ибо это, ибо; нужно, чтобы проявилась вся сила зла в человеческом мире, и изнемогла, и уничтожилась в своей борьбе с Богом. Ибо когда зло причинит и нанесет Богу самое большое зло - смерть, тогда Бог, и так превратит величайшее зло в человеческом мире воскресением Своим в величайшее благо: в уничтожение смерти (Тропарь Пасхи:).

σταυρώσαντες aor. act. part, от σταυρόω распинать, см. ст. 22. Temp, part, выражает одновременное действие с аог. основного гл. δνεμερίσαντο aor. ind. med. от διαμερίζω раздавать, распределять между собой. Солдаты, приводившие в исполнение приговор, имели право на одежды преступника (AM). Это значит, что Иисус был обнажен, в соответствии с иудейским обычаем (SB, 1:1038).

Римский закон разрешал палачам брать одежду и другие вещи, принадлежавшие осужденному (ср. также: Пс. 21:19). Бросание жребия, распространенное и в ветхозаветное время, и в античную эпоху в греческой культуре, было обычным способом принятия решения.

Начались крестные муки Божественного Страдальца. Распявшие же Его четыре воина, окончив свое дело, делили одежды Его, которые по римскому закону, поступили в их собственность: верхнюю одежду, сандалии, пояс, головной покров, на четыре части, раздирая по частям то, что не могло достаться одному; но хитон, или нижнюю одежду им жаль было рвать: он был не шитый, а весь тканный сверху донизу— это был дар и труд Его любящей Матери. Воины решили затруднение, бросая жребий, кому достанется. (В Грузинской церкви сохранилось предание, что один юноша еврей, Элиоз, купил хитон у того воина, которому он достался и принес в город Мцхет, где он находился много столетий. В 1625 г., в царствование Михаила Федоровича, персидский шах Аббас прислал ризу Господню в Москву и сообщал, что она взята им в Грузии по время набега. Эта риза была положена в Успенском соборе и в честь ее положения установлен праздник 10 июля.) Воины конечно действовали по своему расчету, но воля Божия творила свое: через это с точностью сбылось пророчество, за много веков изреченное Давидом: "делили ризы Мои между собой и об одежде Моей бросали жребий" (Пс. 21:19). "Разделяли те ризы, говорит святой Иоанн Златоуст, которыми произведено столько чудес, и которые однако не оказывали тогда никакого действия: Христос удерживал Свою неизреченную силу." Так одно за другим исполнялись все ветхозаветные пророчества у креста Христова, показывая, что этот крест был делом не человеческого буйства, а премудрости Божией.

«Распявшие Его»: кресты делались различным образом: крест обыкновенный состоял из двух брусьев, врезанных один поперек другого; иногда они врезывались наискось. Распинали в первом случае так, что руки распинаемого пригвождались или привязывались к поперечному брусу, а ноги к нижней части продольного; во втором случае к каждому из четырех концов пригвождались или привязывались руки и ноги. В том и другом случае распинали иногда головою вниз. Так как об особенностях распятия Господа не упоминается, то надобно полагать, что распятие Его происходило обыкновенным образом, т.е. на кресте первого рода, головою вверх, причем руки и ноги были пригвождены, а не привязаны. Чтобы руки не разорвались от ран при тяжести висящего тела, под ноги прибивали иногда ко кресту подставку или врезывали малый брус, на который распинаемый мог встать, и к этой собственно подставке или брусу прибивались ноги. На верхнем, оставшемся свободным, конце креста прибивалась дощечка с надписью вины, по которой распят человек. Самое распятие производилось неодинаково: или, положив крест на землю, пригвождали распинаемого к нему и потом ставили крест, утверждая его в земле; или, поставив крест, возвышали на него распинаемого и там уже пригвождали или привязывали. — «Делили одежды Его»: одежды распинаемого отдавались распинателям, и они делили их между собою, как знали. О разделе в настоящем случае одежд Спасителя подробнее повествуется в Евангелии от Иоанна (Ин. 19:23 и дал.).

Начались крестные муки Божественного Страдальца. РАСПЯВШИЕ ЖЕ ЕГО четыре воина, окончив свое дело, ДЕЛИЛИ ОДЕЖДЫ ЕГО, которые, по римскому закону, поступили в их собственность: верхнюю одежду, сандалии, пояс, головной покров, все поделили на четыре части, раздирая на части то, что не могло достаться одному; но хитон (нижнюю одежду) им жаль было рвать: он был не шитый, а весь тканый сверху донизу: это был дар и труд Его любящей Матери. Воины решили затруднение, БРОСАЯ ЖРЕБИЙ, кому достанется¹. Они, конечно, действовали по своему расчету, может быть, даже с грубыми насмешками, как будто делили царские одежды; но воля Божия творила свое: через это с поразительной точностью сбылось пророчество, за много веков до того изреченное устами Давида: «делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий» (Пс. 21:19). «Разделяли те ризы, – говорит святитель Златоуст, – которыми произведено столько чудес, и которые, однако же, не оказывали тогда никакого действия: Христос удерживал Свою неизреченную силу». Так одно за другим исполнялись все ветхозаветные пророчества у креста Христова, показывая, что этот крест был делом не буйства человеческого, а премудрости Божией.

И доныне есть те, кто, не имея Самого Господа, имеет одежды, то есть слова, заключенные в Писаниях, и то не в полной мере, а отчасти. Тем не менее пророк называет тайной то, что ныне исполнилось (См. Ин. 19:24; Пс. 21:19). Разорвана ли какая-то одежда Его при этом дележе, или осталась каждая из них целой, как была, и какие это были одежды, об этом не написано у трех евангелистов. От Иоанна мы узнаем, что воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий (Ин. 19:23-24). Значит, они не все получили его, но тот, кто вытянул жребий. И если кто рассуждает о различии тех, которые имеют одежды Господа, тот, без сомнения, обнаружит, что не имеющие Самого Господа в своих учениях, тем не менее имеют Его хитон, весь тканый сверху, а другие - не его, а какую-то частицу Его одежды¹.

(Мк. 15:24; Лк. 23:34; Ин. 19:23). Порядок событий у синоптиков сравнительно с Иоанном изменен. У Иоанна (Ин. 19:18-22) помещены здесь рассказы о распятии со Христом двух разбойников и прикреплении ко кресту надписания вины Христа, и только уже после этого Иоанн рассказывает о разделении одежд Христа; потом, что воины стерегли Христа (только у Мф. 36), затем о крестной надписи и, наконец, о распятии вместе со Христом двух разбойников. Если признать порядок у Иоанна точным, то рассказы синоптиков следует расположить в таком порядке: Ин. 19:19 — Мф. 27:38 — Мк. 15:27 — Лк. 23:33-34; Ин. 19:19 — Мф. 27:37 — Мк. 15:26; Лк. 23:38. Затем у одного только Иоанна рассказ XIX:20-22, а 23 стих Иоанна совпадает с Мф. 27:35 — Мк. 15:24 — Лк. 23:34. Выделяя одного Матфея, находим, что, при соглашении с Иоанном, порядок событий должен быть таков: Мф. 27:38, 37, 35, 36. — Одежды осужденных, как это бывает и теперь, принадлежали палачам. Впрочем, Эдершейм замечает: «обыкновенно думают, что таков был всеобщий римский обычай. Но на это нет никаких доказательств, а позднее это было ясно воспрещено (Ulpianus, Digest XLVIII:20, 6). Но если было воспрещено, то, стало быть, обычай существовал раньше. Из сообщения Иоанна (Ин. 19:23) видно, что одежды Христа были разделены на четыре части потому, что распятие совершенно было четырьмя воинами (quaternion). Другие евангелисты об этом не говорят, ограничиваясь только замечанием, что воины делили одежды Христа. К этим словам у Матфея и Марка сделана была древняя прибавка «да сбудется реченное… бросали жребий», заимствованная из Пс XXI:19, подлинная у Иоанна (XIX:24), но правильно выпущенная у Матфея (Мк. 15:28 неподлинен), как в русском, так и в славянском текстах. Таким образом, сообщая о разделении одежд, Матфей и Марк, очевидно, не думали о том, что здесь исполняется, и притом весьма удивительно и оригинально, древнее пророчество. Об этом вспомнил, и притом гораздо позже, один только Иоанн. Мнения о том, распят ли был Христос совершенно нагим, или так, как Он изображается на кресте, с «лентием» (lenteum), разнятся. Обыкновенно пред распятием с осужденных снимали все одежды, Афанасий Великий, Амвросий, Августин и др. утверждали, что Христос был распят совершенно обнаженным; действительно, ничем нельзя доказать, что он имел subligaculum. Только в апокрифическом Евангелии Никодима сказано, что «expoliaverunt eum vestimentis et praecinxerunt lenteo et coronam de spinis imposuerunt super caput ejus». «После того, как насмеялись над Ним, повели Его на распятие и, обнаживши Его, взяли себе одежды Его и, севши, выжидали, когда Он испустит дух. И разделили одежды Его, как это обыкновенно бывает с осужденными самого низкого рода, с отверженными, с беззащитными и беспомощными; разделили те ризы, которые произвели столько чудес и которые, однако же, не оказывали тогда никакого действия, так как Христос удерживал Свою неизреченную силу» (Златоуст).

Воины делят одежды Его, как человека бедного и ничего иного не имеющего.

Идеже распяша Его. (Ин. 19:18) Как это совершилось? Обыкновенно крест ставили прежде, потом уже пригвождали к нему осужденнаго¹. — Отсюда выражения — восходить у быть подняту, быть вознесену на крест². Так распят был и Спаситель наш, о чем Он предсказывал прежде, когда говорил: егда вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе (Ин. 12:32). Как пречистыя руки Спасителя, так и ноги Его пригвождены было к кресту, каждая особым гвоздем, что видно и из слов Его — Воскресшаго, когда показывал Он ученикам и Фоме язвы гвоздинныя на руках и на ногах (Лк. 24:39. Ин. 20:20, 29). «Слова: Ископаша руце Мои и нозе Мои, (Пс. 21:17) указывали на гвозди, которыми на кресте прибиты были руки и ноги Его», пишет св. Иустин³. «Поставь человека с распростертыми руками и ты будешь иметь образ креста», говорит другой древний учитель⁴. Св. Ириней пишет: «у креста пять концов: два по длине, два по ширине и один по средине, где покоится пригвождаемый ко кресту»⁵. Какова была эта казнь — распятие? Только безчеловечие язычества и могло придумать такую страшную казнь. Даже один из язычников говорил, что, это — казнь самая жестокая и самая ужасная, от которой надлежало бы освободить и глаз и ухо и самую мысль человеческую»⁶. Распятие на кресте — казнь самая мучительная и позорная. И ее-то подъял Христос Иисус! Жестокость мук распятия прознана изследованиями врачей. а) Ни на одной часта тела нашего нет столько нервов и мелких жил, как на ладонях рук и ног, а самое легкое повреждение даже одного нерва причиняет мучительную боль. Когда же столько нервов и жил было придавлено, повреждено, разодрано гвоздями на пречистых руках и ногах Спасителя: какую страшную муку терпел Он! б) Неестественное, насильственное, положение распятаго тела само по себе весьма тягостно; тяжесть тела висит на прибитых руках, и пригвожденныя ноги не облегчают ея, боль прибитых рук и ног не дозволяет сделать ни малейшаго движения, в облегчение насильственнаго положения тела; и чем долее, тем невыносимее становится эта неестественность положения, тогда как тяжесть повисшаго тела час от часу более раздирает нервы и усиливает страдания. в) Вместе с тем язвы рук и ног чем долее остаются на открытом воздухе, тем более воспаляются и становятся жгучими. г) Наконец кровь, при насильственном положении распятаго тела, когда повреждено столько нервов и жил, не может иметь правильнаго обращения; она приливает к голове, не имеет свободнаго перехода ни из правой стороны сердца, ни из легкаго в левую сторону сердца, и без того полную кровью. От того в сердце происходит мучительная тоска, а в голове кружение. Безчестие крестной казни превышало самую жестокость ея, в лице Спасателя нашего. Чем была казнь крестная в глазах язычников? Римляне осуждали на крест только самых отверженных злодеев, — убийц, бунтовщиков и присуждали к ней только рабов. И вот в число каких людей включен Иисус Христос в глазах языческаго мира! Потому-то проповедь о кресте, как говорит Апостол, для Еллинов безумие, крайняя глупость (1 Кор. 1:23). «Вы почитаете, говорили язычники христианам, не только человека, но, что безчестно и для людей низких, убитаго казнию крестною»⁷. «Их Учитель убит на кресте», говорил Цельс, в полном убеждении, что ничего не мог сказать хуже того о Христе Иисусе⁸. Как смотрели на эту казнь Евреи? У Иудеев висеть на дереве значило тоже, что быть проклятым, исключенным из общества гражданскаго и религиознаго (Втор. 21:23). И это еще относилось к тем, которые, быв побиты камнями, вешаемы были на дерево. — Что же думал Еврей о том, кто живой, руками нечистых язычников, повешен был на кресте? Для Иудея это был проклятый из проклятых. Апостол говорит, что проповедь о силе креста для Иудеев — предмет соблазна (1 Кор. 1:23). Вспомните же после сего о том, что распятый Иисус есть Господь славы (1 Кор. 2:8), образ Бога Отца и истинный Сын Божий (Флп. 2:8), Владыка неба и земли (Ин. 1:1—4), и измерьте, если можете, глубину смирения Его, смирившагося до креста. Божество не терпело мук распятия: но при личном соединении Божества с человечеством в Иисусе Христе, Божество Иисуса терпело позор распятия. Апостол поучает нас: Иже во образе Божии сый пе считал за хищение быти равен Богу.... но смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:8). Тяжесть сего смирения может быть измерена только безпредельностию любви и силы Сына Божия. К чему же все это? Вавилон духовный поныне одинаков к Тебе, сладчайший Иисусе (Откр. 11:8)! Он злобно насмехается над распятием Твоим вместе с Синедрионом и вместе с язычеством ничего особеннаго кроме смерти невинности не видит на кресте Твоем (1 Кор. 1:23). Но не напрасно, слушатели, великий Апостол не хотел ничего знать более, кроме Иисуса распятаго (1 Кор. 2:2). Что показывает нам откровение Божие в распятом Иисусе? Оно учит: Его же предположи Бог очищение верою в крови Его, в явлении правды Своея (Рим. 3:26). Видите, Иисус есть жертва, умилостивляющая за людей. Каким образом? Учением ли Его или нашим повиновением учению Его? Нет, а кровию Его. И заметьте еще: такое значение крови Христовой не есть плод мудрования произвольнаго; нет, Сам Бог назначил, Сам Бог определил быть тому. Его же предположи Бог. Христос за всех умре, да живущии не к тому себе живут, но умершему за них, говорит в одном послании св. Павел (2 Кор. 5:15). И он же в другом пишет: куплени есте ценою (1 Кор. 6:20). Видите, еслибы смерть Христова была не более, как пример неповинной смерти: то непонятно, почему только для одного Иисуса должны мы жить, когда много было я других невинных страдальцев? С другой стороны Апостол не обещает нам прощения грехов за нашу святую жизнь: но тем самым, что за нас умер Христос, что мы куплены дорогою ценою, побуждает нас жить свято. — Апостол, говоря в одном месте о велякоп цене, уплаченной за нас, а в другом показывая в Иисусе Христе Того, Кто за всех умер, объясняет для нас одне слова свои другими. Слова: Христос за всех умре означают тоже, что Христос умер, как искупительная жертва за человечество. Значит, смерть Его не то, что одно лишь наставление о терпеливом перенесении бедствий незаслуженных; нет, она есть та смерть, которую заслужило человечество преступное и которую Иисус претерпел вместо всех людей. Что составляло главное содержание проповеди Апостолов миру? Главное содержание их проповеди была мысль, яко Христос умре грех наших ради, по писанием (1 Кор. 15:3). И в чем нуждается бедная душа наша, если не прежде всего в Искупителе мира? Присмотримся к ней внимательно. С юности до гроба все мы грешники, все виновны пред Богом. А что можем мы сделать для своего оправдания пред Богом? Пусть мы будем искренно каяться в грехах своих: но никакое раскаяние не делает виновнаго невинным, оно только объявляет вины его; никакое раскаяние не уничтожает последствий греха; — оне не во власти воли нашей. — Не можем мы примирить с собою Бога и лучшею жизнию: живя лучшим образом мы выполняем только долг наш, а старые долги все остаются за нами; между тем лучшая жизнь, самая строгая жизнь, не допускает ли много такого, что возлагает на нас новыя вины пред Богом ? Когда-то люди приносили, а иные и ныне приносят, жертвы очистительныя, жертвы примирительныя. Но — оне-то и выражают вопль человечества о нужде его в Примирителе. Оне-то и говорят громко, что как ни глубоко пало человечество, оно сознает, оно чувствует нужду в очищении и Очистителе, в примирении и Примирителе. Иначе, кровь животных может ли очистить нечистую совесть от грехов? И имеет ли право человек располагать для своей пользы тем, что не составляет его собственности? Как же человечеству, как бедной душе нашей не принять Того, Кто по всему в состоянии примирить Правду Божию с виновным человечеством? Крестныя страдания не много значили бы пред безпредельною Правдою Божиею, если бы понес их только праведный сын человеческий. Но крестное смирение Сына Божия — вполне достойная плата безпредельной Правде. Христос Иисус духом вечным принес Себя Богу, по Апостолу (Евр. 9:14), или как Сам Он говорил, жертвуя Собою, действовал Он по своей Божественной, ни от кого не зависимой и благой воле (Ин. 10:12). Крестный позор перенес из послушания воле Отца во образе Божии сый (Флп. 2:8). Не сообразно с Правдою Божиею винить и наказывать Невиннаго за виновных? Это было бы так, еслибы Праведник Иисус против воли Своей предан был страданиям за нас виновых. Но мы видели, как Господь Иисус имел много случаев и возможности избавиться от незаслуженных страданий и не уклонился от них; с полною свободою предал Он Себя Сам в руки врагов, с полною свободою решился терпеть страдания креста, отклонив и питье омрачающее. По Своей воле принял Он на Себя вины человечества и добровольно решился вытерпеть наказание за них. После того Правда Божия подвергала наказанию уже не Праведника, а Того, Кто явился пред Нею в лице виновнаго человечества. В каком дивном свете открылась на Голгофе слава Божества! Если не видят ея люди, надобно жалеть их, что худо видят. Сын Божий, приняв на Себя лице человека грешника, пострадал за грешника. Можно ли представить себе любовь выше сей любви? Если сотворение человека есть дело любви Божией: то искупление мира самопожертвованием Сына Божия есть чудо любви Божией; мог ли человек грешник ожидать, чтобы до того простерлась любовь Неба к нему, как видит он ее на кресте? Отец небесный с любовию принял подвиг безпредельной любви Сына. Безпредельная любовь Сына приносит Себя в жертву на олтаре крестном, чтобы возвестить небу и земле о неприкосновенных правах Вечной Правды. Сего ради любит Мя Отець, яко Аз душу Мою полагаю, да паки прииму ю (Ин. 10:17): так свидетельствовал Сын Божий. Распятый Иисусе! Смиривший Себя до креста Сын Божий! искренним сердцем, благоговейною душею покланяемся Тебе, Спасителю нашему, Достоин еси Агнец заколенный прияти силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу. Искупил еси Богови нас кровию Своею от всякаго колена и языка людей и племен. Седящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава и держава, во веки веков (Откр. 5:9, 12, 13). Аминь.

*** Окончив распятие Спасителя, воины разделили между собою одежды Его. Так бывало по принятому обычаю, что одежды осужденных на распятие обращались в собственность распинавших воинов. Но при делении одежд Иисуса открылась особенность. Все другия одежды, кроме хитона, они разделили на четыре части, разодрав то на части, что не могло достаться всем. Но хитона Спасителева жаль было раздирать на части. Хитон не был сшитый, а весь тканый. Таков был хитон священников и первосвященников иудейских (Исх. 39:27). По преданию, хитон Спасителя был приготовлен руками самой Богоматери. Воины положили бросить о нем жребий, кому достанется. Св. Иустин писал Императору: «По распятии Его, распинавшие Его бросили жребий об одежде Его и разделили по себе. А что это действительно так было, можете узнать из актов, составленных при Понтие Пилате»⁹. Воины бросили жребий о хитоне по своему расчету: а воля Божия творила свое, — она выполняла то, чему надлежало быть, по ея изволению, давно открытому в Писании. Исполнилось теперь предсказанное Давидом — (в Пс. 21:19). Слова Давида были в собственном смысле пророчество о Мессии. Надобно было встретиться не только такой странности, чтобы решились, не при грабеже, делить одежды, но надлежало случиться, и тому, чтобы об одной из одежд бросили жребий. Так это были слова страждущаго Мессии, который должен был умереть в позорной наготе, преследуемый ожесточенною ненавистию врагов. О, Господи Иисусе! велика милость Твоя будет к нам, если и последний вздох наш будет хвалою Тебе, распавшийся за вас Спасителю наш! Аминь.