Евангелие от Матфея, Глава 2, стих 3. Толкования стиха

Житель Иерусалима с одной стороны находил очень странным, что о важном событии, которое случилось в его отечестве, ему приносят известие чужестранцы: казалось бы этому событию и надлежало быть возвещену в первый раз в столице государства и каким-нибудь собственным пророком. Но что всего более затрудняло его – это была мысль, – какое неблагоприятное влияние на спокойствие общественное будет иметь это известие при таком подозрительном государе, каков был Ирод.

В самом деле, при дворе произошло сильное волнение. Молва о Мессии разнеслась не из какого-нибудь маленького местечка, но от почтенных чужестранцев, ученых мужей: о Царе, Которого народ иудейский ожидал, не мог не слыхать и Ирод. Верил ли он, или не верил древним предсказаниям, до сего предмета относящимся, однако не мог их совсем отвергать: они уже так глубоко укоренились в религии Иудеев и даже в понятиях о благе их отечества, что нельзя было быть и Иудеем, не имея сих ожиданий. Чтобы лишить Ирода покоя довольно было и того одного, что народ столько уже времени питается этой надеждой, и потому слишком расположен к принятию всего, что только может обещать исполнение этой надежды. Когда народ будет думать (справедливо или несправедливо – дело не в том), что имеет у себя Мессию – это уже одно заставляло страшиться Ирода важных и для его дома неприятных переворотов. Да он же так взошел на престол иудейский, так управляет им более 30 лет, что не может положиться на расположение к себе своих поданных, даже какой-нибудь части их: он никогда не считал своего престола и жизни безопасными даже со стороны своих детей. Наконец ему известно было сильное желание свободы в его подданных и фанатическая ревность некоторых партий, которые при одном имени: Мессия, не только что при действительном Его явлении, готовы к открытому возмущению.

По таким представлениям подозрительный тиран, каков был Ирод, скоро решил, как ему поступить в настоящем случае, чтобы не потерять интересов своего дома: ежели где найдется такой младенец, который звездой, или пророчеством, или чем бы ни было назначается в цари иудейские – немедленно истребить его. Религии Ироду довольно и в такой мере усвоить, чтобы он мог только поверить сказанию восточных мудрецов и предсказаниям священных книг, а отнюдь не столько, чтобы он считал обязанностью соображаться с волей и мановением неба; это доказывается историей настоящего его образа действования.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 39-40++

49. Итак, волхвы возвещают рождение царя; Ирод в смятении и собирает книжников и первосвященников и выспрашивает, где должен родиться Христос. Волхвы только возвещают царя, а Ирод ищет Христа, то есть своим вопросом исповедует Его царем. Своим вопросом, где Тот должен родиться, Ирод показывает, что рождение было предсказано; если бы оно не было предсказано, как можно было бы выведывать о нем у книжников? О несмысленные иудеи! Вы не верите, что пришел Тот, Кого вы видите, не верите, что пришел Тот, Чье пришествие ожидаете.

Смутися (встревожился) Ирод, потому что, как Идумеянин, а не царской Давидовой крови, он боялся потерять престол. Ирод вообще был очень подозрителен (Феофил.), как незаконный царь еврейский, и лишал жизни многих, даже своих детей и родственников, казавшихся ему опасными для него людьми. Встревожился и весь Иерусалим, т. е. все народонаселение Иерусалима, а особенно, по всей вероятности, приверженцы Ирода. Могли встревожиться и из народа те, которые не ожидали, что Мессия явится так смиренно, что даже о рождении Его повествуют люди чужие, пришедшие издалека. Встревожились и потому, что могли ожидать от раздраженнаго тирана Ирода жестокостей, как это и оправдалось (Мих.).

Когда однако же они прибыли в Иерусалим, то там кроме нескольких избранников еще никто не знал о явлении этого необычайного царя; но появление мудрецов невольно обратило на себя общее внимание и о цели их прибытия немедленно было доложено Ироду. Весть эта как громом поразила подозрительного царя, который в это время, удрученный летами и болезнью и чувствуя уже нестерпимое угрызение совести за все грехи и кровавые преступления своей порочной жизни, находился в состоянии почти безумного исступления. Пролив уже целые по­токи крови, чтобы истребить всех, кто только имел хоть малейшее право на похищенный им престол, он положительно испугался вести, что теперь-то именно и родился Мессия, истин­ный Сын Давидов, которому и принадлежишь по праву незаконно занимаемый им престол. Вместе с ним встревожился и весь Иерусалим.

Казалось бы, что весть о рождении давно ожидаемого Мессии произведет всеобщую радость в столице того народа, который много веков приготовлялся к сретению Его и видел в Нем завершение заветных своих надежд и лучших чаяний. Но Иерусалим не разумел времене посещения своего (Лк. 19:44); он не знал, что Христос родился, и даже, получив эту весть от людей, пришедших из дальней страны, не спешил исправить свое нерадение и беспечность, и вслед за своим царем встревожился. Кто же был причиною этой тревоги? Младенец, Который только лишь родился в крайней бедности, о Котором никто из окружающих царя ничего еще не знает, – вот Кто тревожит и страшит мощного властителя, смущает и приводит в замешательство приверженцев его! Об этом Младенце сказано, что Он – Царь Иудейский, – и Ирод видит в Нем своего соперника, который впоследствии вооружится против него правами своего рождения и поддерживаемый народною любовью к роду Давидову может низвергнуть его с престола. Одной этой мысли было достаточно для того, чтобы наполнить душу властолюбца мрачными подозрениями и ужасом. Ирод опасался, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «за себя и за детей», или, по словам блаженного Феофилакта, «боялся потерять царство, ибо, как иноплеменник, знал, что оно не принадлежит ему». Жители Иерусалима имели свои причины тревоги: большинство опасалось, что жестокий Ирод, по этому слуху, прибегнет к насильственным мерам, а приверженцы его не желали расстаться с теми выгодами, какими пользовались.