Евангелие от Марка, Глава 14, стих 43. Толкования стиха

В это время приходит предатель со стражей храма, взятой у первосвященников и с отрядом римской когорты и коварно лобызает Учителя: но его знака не видали, или страже Он не был известен; Иисус Сам выходит и объявляет Себя. Но Божественное величие, небесное спокойствие, с каким Он предавал Себя, напоминая о чудесах, какие творил Он, произвело на стражу Иудейскую, которая прежде отказывалась схватить Его и которая не знала, кого она должна взять, такое впечатление, что они пали на землю. Иисуса захватывают. Петр хочет защищаться: берется за нож, взятый с вечери и уже ударил одного, но Иисус запрещает (не 12 апостолов, а 12 легионов ангелов могли бы защитить Его). Воины хотят захватить и учеников, но Иисус их останавливает и говорит, что напрасно и против Него пришли они с оружием; ученики разбегаются. Юноша оставил свою одежду в руках воинов, когда они хотели схватить его.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 220++

Взятие Иисуса под стражу

Три избранные Апостола проснулись, встали и вместе с Иисусом пошли к выходу из сада, где спали остальные. Подойдя к выходу, они могли заметить приближающуюся толпу с фонарями и другими светильниками. То Иуда вел вверенный ему синедрионом отряд римских воинов, сторожей храма и слуг первосвященников, вооруженный мечами и кольями.

 С возвышенности, на которой лежал вертоград Гефсиманский, можно было уже заметить приближающуюся толпу, которая, при всей осторожности, выдавала себя несколькими светильниками. В ней были разные люди — большей частью стражи храма и слуги первосвященнические, воинственный вид которым придавало различное оружие, которое они несли в руках и которое применялось для насилия и грабежа. Можно было подумать, что эта толпа идет на какой-либо бесчестный промысел или же ей пришлось неожиданно вооружиться против возмутителя ночного спокойствия, если бы несколько человек из римских воинов и начальников храма, даже синедриона (Лк. 22:52), не показывали своим присутствием, что все это делается по распоряжению высшего начальства. Посылать такие жалкие отряды — было последним остатком власти иудейского синедриона, перед вождями которого трепетали некогда полководцы и государи Востока; и синедрион едва ли не в последний раз воспользовался этим правом — против своего Мессии! Мрачная картина освещенной факелами толпы довершалась видом одного человека, который дрожащими стопами шел впереди и вел всех, хотя был без оружия, и движениями своими невольно показывал, что он недавно совершил злое дело и теперь спешит на новое, еще большее. То был несчастный Иуда…

Сказание евангелиста Марка об Иудином предательстве и о суде И. Христа пред Синедрионом почти совершенно сходно с сказанием св. Матфея об этом (Мф. 26:47–56). И тотчас, как Он еще говорил, приходит Иуда, один из двенадцати, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и книжников и старейшин. Это было в саду Гефсиманском, где Господь молился после тайной вечери пред наступлением Своих страданий. Говорил И. Христос, упрекая Своих Апостолов в неблаговременном сне (ст. 32 – 42). Иуда знал, что теперь самое удобное время предать Учителя, потому и привел в сад воинов и слуг архиерейских, чтобы взять Его. Множество народа (народ мног). Это были частью воины (Ин. 18:3), которые на время праздника Пасхи назначались к вратам храма для предупреждения беспорядков при многолюдстве, и частью всегдашние особые стражи при храме. Первосвященник Каиафа, по всей вероятности, просил Пилата дать ему воинов, представляя, что он намерен взять ложного Мессию, опасного для римской власти. Воины были вооружены мечами, а прочие чем попало, напр. кольями и т. п. Тут вместе с воинами и слугами были и сами некоторые из первосвященников (главных священников), книжников и народных старейшин.

Сцена предательства рассказана подробно (ст. 43–49). Ужас усугубляется тем, что Иуда – один из Двенадцати (это подчеркнуто), усугубляется фактом его поцелуя – вопиющим противоречием формы и содержания, усугубляется словами предателя, обращенными к страже: «Возьмите Его, и, – дополняет Марк, – ведите осторожно» (ст. 44). Иисус открыто высказывает, что была полная возможность взять Его в храме, когда Он учил народ. Его хватают как разбойника: мера уничижения, объясняющаяся только тем, что таким образом исполняются Писания (ст. 48–49).

До сих пор Марк ни разу не сказал о том, что Иуды уже не было с учениками (ср. Ин. 13:30). Он появляется в Гефсимании с толпой, посланной старшими священниками, учителями и старейшинами, то есть Синедрионом. Вероятно, она состояла из храмовой стражи и слуг первосвященника (ст. 47), хотя слова о кольях, которыми вооружена толпа, наводят на мысль о самосуде.

И в это самое время сквозь чащу дерев засветились огни и явилась целая толпа храмовых и первосвященнических служителей, которые, вооружившись мечами и кольями, тихо подкрадывались к саду, где, как указывал им предводительствовавший этим скопищем предатель, должен был находиться Христос. Такие предосторожности были совершенно излишни, так как Христос теперь готов был отдаться им Сам. Но самый этот дух безграничного самопожертвования был таким страшным обличителем совести нечестивых, что от простого заявления Христа, что это Он самый, которого они ищут, вся вооруженная толпа в ужасе рассеивалась и падала, тем более, что сам предатель два раза оказывался не в состоянии подать условленный им знак и цепенел во всем своем гнусном существе. Только уже в третий раз сатана вооружил его адским мужеством, и Иуда своими гнусными устами напечатлел предательский поцелуй. Тогда вооруженная толпа окружила Иисуса Христа и стала вязать Ему руки.

В то время как страждущая душа Господа Иисуса Христа возносилась в пламенной молитве к Отцу, а ученики Его – даже самые излюбленные из них, даже Петр после всех недавних горячих уверений своих Мф. 26:35; Мк. 14:29–31; Лк. 22:33. – спали безмятежным сном, неусыпно бодрствовал предатель. Явившись в дом первосвященника, Иуда объявил свою готовность исполнить обещание, данное несколькими днями раньше пасхальной вечери Мф. 26:14–16; Мк. 14:10–11; Лк. 22:3–6.. Можно ли сомневаться в том, что такое предложение было принято не только без всяких колебаний, но даже с радостию? «Лучше, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» Ин. 11:50., – давно уже фанатически убеждал своих собратий по суду Каиафа, и вот теперь наступило время, когда его слова и желание могли осуществиться. Нужно только позаботиться, как бы лучше и вернее воспользоваться услугами предателя.

Роль полиции – судя по тем уголовным процессам, с которыми встречаемся мы в Библии, – в древнееврейском судопроизводстве большею частью исполнялась свидетелями преступления. Они сами задерживают преступника на месте его преступления, сами приводят на суд и там выступают в качестве его обвинителей Лев. 24:11–12; Иер. 26:8; Деян. 4:3; 6:12.. Но, бесспорно, должна была существовать и полиция в собственном смысле слова, как штат людей, прикомандированных к суду для выполнения различных его распоряжений, и, между прочим, для задержания преступника и приведения к судебному трибуналу. Последнее всегда исполнялось ею в том случае, если убийца скрывался в один из городов убежища Втор. 19:12., а также, само собою понятно, и тогда, если свидетели-обвинители сами почему-нибудь были не в состоянии взять преступника и привести к суду. Нетрудно догадаться, каким из этих двух способов могли воспользоваться первосвященники в данном случае. Свидетелей против Господа Иисуса Христа не было, а весь многочисленный штат синедриональных служителей Мф. 5:25–26; Мк. 14:54, 65; Ин. 7:32, 45; Деян. 5:22, 26. – рассыльных Sanhedrin. fol. 17 и 36. Коммент. Маймонида на Sanhedr. c. 1, §§ 9–10 и с. 25., истязателей, ругавшихся над преступником до казни Ibid. Сравн. Лк. 12:58., палачей Baba Kama fol. 15. – был всегда к услугам первосвященника, как председателя верховного судилища. Им с удобством мог воспользоваться теперь и Каиафа. Но, может быть, действительно страшась Того, с Кем ему придется иметь дело, частью – желая придать этому делу особенную важность, он посылает для задержания Господа Иисуса Христа тот отряд римских солдат, который у евангелиста Иоанна называется «спирою», с капитаном или трибуном во главе Σπεῖρα καί ὁ χιλίαρχος. Ин. 18:12. Сравн. ст. 3..

Иерусалим времени Господа Иисуса Христа был во власти римлян, и слово римского областеначальника было для него законом. Шесть когорт римского войска были в постоянном распоряжении прокуратора; из них одна когорта располагалась в Антонии и в великие праздники следила за поведением иудеев. Об этой когорте и говорит евангелист Иоанн, хотя его выражение – σπεῑρα, cohors – употреблено не в строгом смысле: не вся спира, а часть ее была отдана в распоряжение первосвященника. Когорта составляла десятую часть легиона и заключала в себе 500–600 воинов. Такой отряд был слишком велик для ареста одного человека. Притом же к римским солдатам присоединилась в данном случае синедриональная полиция в собственном смысле и простые слуги от архиерей и фарисей Ин. 18:3. Сравн. ст. 12., не носившие почетного титула «шотера» (שתד). Если мы прибавим, что здесь же были «первосвященники и начальники храма и старейшины» Лк. 22:52: άρχιερεῖς καί στρατηγοί τοῦ ιεροῦ καί πρεσβύτεροι, то мы поймем, как велика была та толпа Мф. 26:47; Мк. 14:43: ὄχλος πολύς., вооруженная мечами и просто кольями, которою предводительствовал Иуда После мы подробнее познакомимся с титулами αρχιερεύς и πρεσβύτερος. Что касается «начальников храма» (στρατηγοί τοῦ ιεροῦ), то о них мы получаем понятие при сравнении относящихся сюда мест св. Писания с некоторыми известиями у Иосифа Флавия и в преданиях старцев. Этих «воевод церковных» евангелист Лука называет отдельно от первосвященников, в то время как другие евангелисты, по-видимому, разумеют их под общим именем первосвященников (напр. Лк. 22:4; Мф. 26:14–15; Мк. 14:10). Из книги Деяний 5:24, 26, мы видим, что στρατηγος τοῦ ιεροῦ был очень важное лицо с известными полномочиями исполнительной власти, имевшее в своем распоряжении служителей и стоявшее в связи с синедрионом. У Иосифа Флавия – Antiqu. XX, 6, 2 – такой στρατηγός, по имени Анан, поставлен рядом с первосвященником Ананиею. Далее из его же слов выясняется, что στρατηγός был один из высших священников, которому принадлежал главный надзор во дворах храма и право запирать медные врата святилища (Bell. jud. VI, 5, 3). Таким образом, это был тот אישׁ הר הבית «господин горы храма», о котором упоминают талмудисты и о котором Мишна (в тракт. Middoth. с. 1 и 2) говорит, что он проверял все отдельные храмовые стражи (См. Mischna ed. Surenh. pare V, p. 324). Но последние имели своих особых непосредственных начальников, которые носили тот же титул στρατηγός. Вот этих-то начальников отдельных сторожевых постов при храме, вероятно, и указывает евангелист Лука среди толпы в саду Гефсиманском, рядом с первосвященниками и старейшинами народа. См. Archäologie d. Leidensgesch. uns. Herrn Jesu Christi v. I. H. Friedlieb, s. 34–36..

События последнего дня (пятницы) в земной жизни Господа Иисуса Христа, начиная с взятия Его воинами в ночь с четверга на пятницу и кончая погребением, евангелист Иоанн Богослов описывает в 18 и 19 главах. В своем повествовании об этих скорбных событиях евангелист Иоанн дополняет сказания первых трех евангелистов подробностями, еще более подчеркивающими общее евангельское свидетельство о Божественном достоинстве Христа Спасителя и неизреченной любви Его к людям. Эти свойства Богочеловеческой личности Христа Спасителя не ослабели в своем проявлении и в день скорби и страданий, и у посторонних лиц (воины, слуги) вызывали трепет и ужас, у врагов (первосвященники, фарисеи) – бессильную злобу, а у любящих и преданных апостолов и учеников, а также у верующих всех времен – чувство сердечного умиления и благоговения перед Божественным Страдальцем.

Отряду архиерейских слуг и римских воинов, посланному Синедрионом ночью в сад Гефсиманский, не было сообщено, кого именно должны они арестовать там. Делалось это из предосторожности, чтобы не узнал народ о замысле Синедриона взять Иисуса и не выступил на защиту Его; к тому же Синедрион не уверен был и в слугах своих, которые один раз уже отказались взять Иисуса (Ин. 7:45–46).

Может быть, в силу последнего соображения и сам отряд, посланный в сад Гефсиманский, был составлен не из одних только слуг архиерейских, но и из римских воинов, конечно более дисциплинированных и далеких от религиозных интересов иудейского народа.

В то время как Богочеловек страдал в предсмертном борении в саду Гефсиманском и утомленные апостолы спали тревожным сном, враги Христовы были в большом беспокойстве: именно теперь они решились привести в исполнение определение синедриона взять под стражу ненавистного им Пророка Галилейского (Ин. 11:53, 57). Один из числа двенадцати апостолов, Иуда, пришедший с вечери, был готов осуществить свой ужасный замысел: он знал, где собирался Иисус с учениками (18, 2) и где он в последнее время проводил ночи (Лк. 21:37). Мрак и тишина ночи могли служить надежным покровом для темного дела, особенно в то время, когда мысли народа были заняты праздничными приготовлениями. Впрочем, на всякий случай были приняты такие меры предосторожности, как будто грозила опасность ожесточенного сопротивления (Мф. 26:55). Предателю был дан значительный вооруженный отряд римских воинов под предводительством тысяченачальника. К этому отряду присоединилась толпа служителей храма и синедриона (Ин. 7:32, 45), а к ней примешались рабы первосвященнические (18, 10) и некоторые из начальников (Лк. 22:52). Для освещения пути в ночной темноте, а также, быть может, и для поисков в чаще сада в случае нужды, были взяты светильники и фонари. Эту силу, которая шла как бы на лютого разбойника и возмутителя общественного покоя (Лк. 22:52), Иуда вел в Гефсиманию, наверное рассчитывая найти там Господа. Дорогой, желая, с одной стороны, ясно указать Божественного Учителя даже и тем своим спутникам, которые не видели и не знали Его лично, а с другой – перед самим Учителем и апостолами прикрыть злое дело лицемерием и лестью, предатель обещал дать им условленный знак лобзанием. Не опасался ли Иуда, что Господь и в этот раз удалится от толпы, как это он делал прежде, когда еще не пришел час Его (Лк. 4:30; Ин. 6:15; 7, 30, 44; 8, 20, 59)? но всеведущий знал, что час Его настал и что для совершения Правды Божией, по предвечному определению Божественному теперь наступило время темной власти князя мира сего (Ин. 14:30) и служителей его, а посему, «как не позволил взять себя, пока не пришло время, так не стал укрываться по наступлении времени, и сам себя предал злоумышляющим» (свт. Афанасий александрийский).