Евангелие от Марка, Глава 14, стих 2. Толкования стиха

По изображению ев. Матфея, И. Христос закончил Свои пророчественныя речи о последних днях Иерусалима и мира предсказанием Своих страданий во время предстоящей Пасхи, имевшей быть через два дня. Так как те пророчественныя речи И. Христос произносил во вторник вечером (по ср. Лк. 21:37—38), то и это предсказание о Своих страданиях Он дал ученикам в тот же вечер вторника. Собрание Синедриона могло состояться только на другой день утром, т.-е. в среду. Но так как вечер вторника, по тогдашнему счислению времени, уже начал собою среду, то ев. далее говорит; "тогда собрались первосвященники" и пр.

 Мы видели, что на земле, в совете человеческом положено не лишать Пророка Галилейского жизни до окончания праздника Пасхи; иначе положено было на небе, в совете Всевышнего! Агнцу Божьему, вземлющему грехи мира, надлежало быть принесенным в жертву в одно время с агнцем пасхальным, который столько веков служил Его прообразом (1 Кор. 5:7), и никакое могущество земное, никакая злоба и хитрость не могли замедлить этого жертвоприношения, разлучить прообразуемое с прообразующим. Промысл Божий расположил, напротив, течение обстоятельств так, что те же люди, которые, сами не зная, пошли было вопреки вечных судеб Его, сами же не зная, обратились внезапно к исполнению их, решившись действовать немедленно, захватить и умертвить Иисуса Христа при первом удобном случае. Причиной такой неожиданной перемены был один человек, который, явившись к первосвященникам, объявил, что он, издавна принадлежа к числу учеников и постоянных сопутников Иисуса и зная поэтому все тайные места пребывания Его, легко может содействовать давнему желанию их — захватить Его в свои руки тайно от народа (Лк. 22:6)

Народ любил И. Христа, еще так недавно самым торжественным образом встречал Его при входе в Иерусалим, как Meccию своего. Посему понятно опасение врагов Христовых, чтобы не сделалось народного возмущения, и решение взять Его хитростью, тихонько от народа. Не в праздник: так как к празднику Пасхи стечение народа в Иерусалиме бывало громадное, до двух миллионов человек. Синедрион боялся, что народ вступится за Господа. Боялись и того, чтобы смерть И. Христа не сделалась общеизвестной, если убьют Его в праздник: им хотелось истребить и память о Нем. А между тем смерть Господа, по премудрым Божественным планам, должна произойти именно в праздник Пасхи, когда воспоминалось освобождение Евреев от рабства Египетского, что было прообразом искупления рода человеческого от власти диавола, и когда заколался Агнец пасхальный, что прообразовало и искупительную смерть Господа (1 Кор. 5:17). По сказанию евангелиста Матфея, Господь Сам объявляет апостолам, что Ему предстоят страдания во дни наступающей Пасхи, тогда как св. Марк повествует об этом от себя. Это – разница весьма малая, несущественная. Вообще же св. Марк повествует о страданиях и смерти Господа совершенно согласно с повествованием св. Матфея, только короче; по местам, впрочем, сообщает некоторые пополняющие черты.

Мы можем перейти к анализу гл. 14. В отрывке 1–11 повествование вращается вокруг двух центров. Замыслу начальников и предательству Иуды противополагается происходящее в Вифании. С одной стороны – вражда, которая приводит к убийству (ст. 1–2). Начальники боятся народа, и потому признают праздник моментом, для расправы не подходящим. Они решают взять Иисуса хитростью. Навстречу им идет Иуда (ст. 10–11). Это – одна сторона. С другой стороны – явление любви в вифанском помазании (ст. 3–9). Негодующий вопрос присутствующих (ст. 4–5) – Марк не упоминает при этом ни учеников, как Матфей (Мф. 26:8), ни Иуду, как Иоанн (Ин. 12:4) – вызывает ответ Иисуса (ст. 6–9). Он приемлет это служение любви. Оно тем более уместно, что Иисус не всегда будет с ними (ст. 7): час разлуки близок. Помазание благовонными веществами (ср. ст. 3) имеет особое значение в предварении Его страстей: вифанское помазание есть помазание тела Его к погребению (ст. 8). И в торжественных заключительных словах Господь перед всеми свидетельствует о том великом деле, которое женщина совершила (ст. 9). Любовь противополагается ненависти. Ненависть – вождей религиозной жизни иудейского народа, пользующихся услугами ученика, одного из Двенадцати. Любовь – безвестной женщины – даже имя ее евангелистом не названо. Вражда – до смерти. И любовь воплощается в служении, получающем свой истинный смысл ввиду наступающей смерти. Это – исходная точка для повествования о страстях.

Так как во время Пасхи в Иерусалим собиралось огромное количество паломников, атмосфера в городе всегда была очень напряженной. Враги Иисуса хотели бы арестовать Его не в праздник. Но на самом деле и арест, и казнь состоялись в пасхальный день. Одни толкователи объясняют это тем, что членов Синедриона побудило к решительным действиям предательство Иуды. Но есть и другое понимание греческого слова «хеорте́» («праздник»), оно может означать праздничную толпу паломников¹. Тогда речь идет о том, как арестовать Иисуса в то время, когда Он не был окружен плотным кольцом людей. Арест ночью, в саду, вдали от толпы позволял избежать народных волнений.

Во время праздника в Иерусалиме находилось примерно в пять раз больше людей, чем обычно. Известно, что случались и мятежи. Иосиф Флавий описывает одно из уличных столкновений, которое произошло несколькими десятилетиями позднее событий, описанных в этом стихе, когда 30 тыс. человек погибли или получили ранения в уличной давке. Во время праздников римляне стягивали к Иерусалиму дополнительные войска, а римский губернатор приезжал из Кесарии, чтобы лично контролировать обстановку. Руководители храма выражали свои опасения по поводу ареста Иисуса во время праздника (т. е. во время большого стечения народа).

Когда праведники спали, нечестивые злой совет замышляли. В ночь на великую среду члены синедриона собрались в доме первосвященника Каиафы на совещание, и горячо обсуждали вопрос, что же им делать с опасным для них Галилеянином. Все планы схватить Его в храме, возбудить против Него ярость народа или подозрительность римского правительства оказывались тщетными и расстраивались сами собой – как вследствие опасения преданного Ему народа, так и вследствие Его собственной мудрости, разрушавшей все их самые коварные замыслы. Вероятно, поднимались голоса и за предоставление Ему свободы действия, пока не обнаружится сама собою сущность Его дела и учения. Но противная партия восторжествовала; на совете положено было убить Его – если не открыто, то хитрым насилием и коварством. Но как достигнуть этого? Когда они рассуждали об этом, им доложено было о том, что один из ближайших учеников и наследователей Иисуса Назарянина желает сделать им важное сообщение.

События последних дней снова напомнили ожесточенным врагам Господа о ненавистном им Пророке Галилейском. Незадолго перед сим они решили убить Его и дали приказание, чтобы всякий, знающий о местопребывании Его, объявил им для дальнейших распоряжений (Ин. 11:53, 57). и что же? когда настало время исполнения предвечного определения о спасении рода человеческого и пришел час, предназначенный свыше (7, 6, 30), тогда Агнец Божий, взявший на себя грехи мира (1, 29, 36), сам отдается в руки грешников (Мф. 26:45): торжественно, как духовный Царь вечного Царства, вступает в Иерусалим, приходит в храм как Господь храма, всенародно чудодействует и проповедует, обличает в последний раз пороки книжников и фарисеев, открывает будущую судьбу города, народа иудейского и всего мира.

Появление Иисуса Христа в Иерусалиме среди многолюдного собрания богомольцев, стекавшихся к храму на праздник со всех сторон, привело в движение врагов Его. Первосвященники, книжники и народные старейшины, зараженные лицемерием и злобою своих руководителей, собрались на совещание во двор первосвященника Иосифа Каиафы, бывшего в то время по воле римского правителя Валерия Грата на действительной службе вместо тестя своего Анны, или Анана. Хитрый председатель синедриона уже в прежнем совещании высказал свое мнение о пожертвовании Иисусом Христом для общего блага, и прочие члены совета в то время присоединились к мнению его (Ин. 11:47–53). От настоящего совещания еще менее можно было ожидать благоприятного решения: положили в совете – взять Иисуса хитростью и убить, но говорили: не в праздник, да не молва будет в людех. По замечанию святого евангелиста Луки (22, 2), они боялись людей, опасались, как бы народ не вступился за своего единственного Благодетеля: тогда мог произойти один из тех бунтов, которые в иудее были нередки и при усмирении народных страстей железною рукою римлян всегда сопровождались кровопролитием.

Приближалась последняя прообразовательная пасха; все обстоятельства чудным устроением Промысла расположились так, чтобы истинная Пасха наша – Христос за ны пожрен бысть (1 Кор. 5:7). «враги Его хотели переждать праздничное время, но это не было попущено им: Господь, определяя сам для себя страдания, благоизволил предать себя распятию на самую пасху, ибо сам был истинная Пасха» (блж. Феофилакт). и вот, те самые люди, которые по расчетам благоразумия решились не спешить с исполнением богоубийственного дела, внезапно отказались от предположенной медлительности и неведомо для себя обратились к осуществлению вечных судеб Божиих. 

В Иерусалиме в это время члены Синедриона собрались, чтобы найти способ избавиться от Христа. С приближением Пасхи в Иерусалиме собралось много людей, все слышали о Воскресении Лазаря и торжественном Входе в Иерусалим, поэтому иудеи представляли себе затруднения, которые могли возникнуть при взятии Христа под стражу, и намеревались отложить это до завершения праздничных дней: «Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника по имени Каиафы и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф. 26:3–5).