Евангелие от Марка, Глава 14, стих 1. Толкования стиха

Первосвященники. Формально говоря, одновременно исполнять должность первосвященника могло только одно лицо. Однако выражение, употребляемое Мк наряду со всеми другими каноническими Евангелиями (например, Мф. 26:59, Мк. 27:15, Лк. 22:2, Ин. 7:32, Ин. 19:15), оправдано вдвойне: во-1-х, первосвященник, по той или иной причине находящийся на покое, сохранял имя и авторитет своего сана; во-2-х, в данном случае имеется в виду ситуация, когда Анна, старший из двух, был отправлен на покой римским прокуратором Валерием Гратом, а в его должности оказался его зять Каиафа, фактически разделявший с ним власть как в силу родственных отношений, так и потому, что ревнители веры, для которых вмешательство оккупанта-язычника было сугубо незаконно, продолжали считать законным первосвященником именно тестя и принимали зятя лишь постольку, поскольку он согласовывал свои действия с тестем. Феофилакт Болгарский объясняет ситуацию по существу верно, хотя в преувеличенных и упрощенных выражениях: «Закон повелевает, чтобы у иудеев был один архиерей т. е. первосвященник во всю свою жизнь; между тем у них тогда было много архиереев, которые один за другим … покупали власть у римлян. Таким образом, архиереями евангелист называет тех, которые, пробыв некоторое время на архиерействе, оставили оное» (Благовестник. Толкование на святые Евангелия, СПб., б. г., с. 257).

По изображению ев. Матфея, И. Христос закончил Свои пророчественныя речи о последних днях Иерусалима и мира предсказанием Своих страданий во время предстоящей Пасхи, имевшей быть через два дня. Так как те пророчественныя речи И. Христос произносил во вторник вечером (по ср. Лк. 21:37—38), то и это предсказание о Своих страданиях Он дал ученикам в тот же вечер вторника. Собрание Синедриона могло состояться только на другой день утром, т.-е. в среду. Но так как вечер вторника, по тогдашнему счислению времени, уже начал собою среду, то ев. далее говорит; "тогда собрались первосвященники" и пр.

Совещание в доме Каиафы

В это самое время в Иерусалиме, в доме первосвященника Каиафы, собрались на совет первосвященники, фарисеи, книжники и старейшины народа. Обсуждению подлежал вопрос о том, как и когда убить Иисуса. Они давно уже решили убить Его и отдали приказание, в силу которого каждый, узнавший местопребывание Его, обязан был донести об этом синедриону. Следовательно, теперь рассуждали только о времени и порядке исполнения этого приговора. Все происшедшее в тот день в храме, в особенности же всенародное обличение их Иисусом, побудило их собраться в чрезвычайное заседание синедриона и тонко обсудить все щекотливые стороны вопроса.

Пасха, это – главнейший и торжественнейший еврейский праздник. Установлен он в память чудесного избавления Евреев от рабства египетского при Моисее, почти за полторы тысячи лет до Р. Хр. Название Пасха – значит прохождение. Оно дано празднику потому, что в ночь перед выходом Евреев из Египта, когда, ангел Господень поражал всех первенцев Египетских, он проходил дома еврейские (Исх. 12 гл.). Пасха праздновалась после весеннего мартовского полнолуния, в 14 день месяца Нисана (марта), в соединении с праздником Опресноков, который начинался на второй день Пасхи, и праздновалась 8 дней. Приготовление к празднику пасхи начиналось с 10-го числа, когда отцы семейств должны были избрать по однолетнему, без порока, агнцу – ягненку, которого в 14-й день закалывали во дворе святилища, после известного приготовления пекли и затем ели. Кровью пасхального агнца, когда в первый раз совершена была Пасха в Египте, кропили пороги домов, чтобы ангел, губитель египетских первенцев, проходил эти дома; впоследствии же кровью кропили только жертвенник, почему агнцы и заколались при скинии или храме. Вот как описывается в Толковом Евангелии епископа Михаила празднование Пасхи во времена Христовы. „Вкушение Пасхи начиналось вечером 14-го числа Нисана, по захождении солнца. Прежде всего приступали к чаше с вином, разбавленным водой. Воздав хвалу Богу, глава семейства пил из нее, а за ним, по очереди, пили все присутствующие. Это называлось – первая чаша. После сего умывали руки, произнося слова благодарения Богу. Затем вкушали понемногу агнца пасхального, приснаго хлеба и горьких трав и род соуса с финиками, смоквами, виноградом и уксусом, произнося славословие; после чего блюда сии уносились, и снова поставлялась чаша с вином и водой. Блюда уносились для того, чтобы возбудить любопытство детей и иметь таким образом случай рассказать историю праздника. Тогда глава семейства рассказывал. После сего снова вносились блюда, и он произносил: „это – пасха, которую мы вкушаем в память того, что Господь пощадил домы наши в Египте» , потом, возвышая пресные хлебы и травы, изъяснял, что первые означают поспешность бегства Евреев из Египта, а вторые – тягость или горечь рабства египетского. После сего пели первую часть так называемой аллилуи (псалмы 113 и 114), произносили краткую молитву и снова пили из чаши вино. Это называлось – вторая чаша. Снова после сего умывали руки и вкушали агнца, травы и хлеб. От агнца ничего не должно было оставаться до следующего дня. Затем, снова умыв руки, пили третью, чашу, называемую чашею благословения, так как глава семейства в это время благословлял Бога за Его особенную благость. В заключение испивали четвертую чашу, называемую галлем, так как вслед за ней воспевали вторую часть аллилуи (псалмы 115 и 118). В последующие дни Пасхи ежедневно совершались при храме жертвоприношения, и общественные, от лица всего народа, и частные, от усердия частных лиц. Во второй день праздника, т.. в первый день Опресноков, приносился сноп ячменя, как начаток новых плодов. Особенно были чтимы первый и последний дни праздника. И искаху (искали) apхиepee (первосвященники) и книжницы, како Его лестию емше убиют (как бы взять Его хитростью и убить) и пр. У еванг. Матфея (26 гл.) сказано, что первосвященники и книжники и старейшины народа (т. е. почётные и должностные лица, принимавшие участие в правительственных делах) собрались во двори архиерея, по имени Каиафы. Собрание первосвященников, книжников и старейшин у тогдашнего первосвященника Каиафы, это собрание синедриона, т.. высшего суда у Евреев, но не обыкновенное, каковые всегда происходили в здании при храме, а особенное, тайное. О синедрионе у Евреев нужно сказать следующее. Синедрион, это было высшее судилище у Евреев в Иерусалиме. Оно учреждено было уже во времена Маккавеев – лет за 200 до Р. Хр. Синедрион состоял из 72 членов. Первосвященник или архиерей был председателем синедриона, членами же – избранные из священников, старцев народных и книжников. Синедрион занимался самыми важными народными делами. До завоевания Иудеи Римлянами, ему принадлежало право предавать смерти, но с этого времени оставлено было ему право только произносить смертные приговоры, а чтобы привести их в исполнение, требовалось согласие Римского правителя Иудеи. Каиафа, это было прозвание или фамилия первосвященника, имя же его было Иосиф. Первосвященство получил Каиафа за 25 л. до Рождества Христова, и в 36 году сменен Иоанафаном, сыном своего предшественника и тестя Анны или Анана (Флав.). Сказано: первосвященники (архиереи), потому что тут разумеются и бывшие прежде первосвященниками: так как в последнее время у Евреев часто менялись первосвященники. Св. Златоуст замечает при этом: „предпринимая дела беззаконные, идут к первосвященнику, надеясь получить дозволение там, где надлежало бы ожидать препятствий». Враги Господа первосвященники и книжники уже давно желали и искали смерти Его; теперь же в этом собрании они решительно положили предать Его смерти.

Мк. 14–16 представляют собой одно целое. Они содержат повествование о страстях и Воскресении. Мы видели, что после исповедания Петра Иисус неизменно предсказывал ученикам не только Свои страсти, но и Свое Воскресение. Теснейшая связь страстей и Воскресения как единого спасительного акта вытекает и из той части Мк., которая нарочито посвящена повествованию о страстях и Воскресении. На Тайной Вечере Господь говорит ученикам: «По воскресении Моем Я предварю вас в Галилее» (Мк. 14:28). Эти слова Иисуса ангел, вестник Воскресения, повелевает мироносицам напомнить ученикам и Петру (Мк. 16:7). Женщины – свидетельницы смерти, и они же – свидетельницы Воскресения (ср. 15:40–41, 47 и 16:1–10). Больше того. В страстях уже слышится Воскресение. На Тайной Вечере Господь говорит о новом вине, которое Он будет пить в Царстве Божием (Мк. 14:25), и предсказывает на суде у первосвященника явление Сына Человеческого на облаках небесных (Мк. 14:62). Это – слава Царства, предвосхищаемая славой Воскресения. И о славе Царства Господь говорит на суде, т.е. именно тогда, когда неизбежность страданий встает со всей ясностью, а слово о новом вине предваряется указанием на то, что на земле от плода виноградного Он больше не будет пить. Иисус уже на грани земного. Грань – на кресте.

Есть еще одно указание, которого нельзя обойти молчанием. Мы увидим, что нарастание страдания выражается, между прочим, в последовательном отпадении от Иисуса Его учеников. Последним отпадает в троекратном отречении Петр. Отречение Петра отмечается возглашением петуха (у Марка – двукратным). Возглашение петуха – второе (у Марка) еще больше, чем первое, напоминает о близком возвращении дня (ср. 13:35). В древней Церкви петух был символом Воскресения. И водружение его на шпилях церквей поверх креста, наблюдающееся на Западе с IX века, имеет, может быть, тот же смысл. Возглашение петуха, предсказанное Иисусом и напоминающее Петру о его отречении, есть печать его отпадения, но печать знаменательная. Она говорит о близости новой жизни. Надо избегать искусственных сближений. Но даже тройственное число отречений Петра заслуживает внимания. Не потому ли оно запечатлелось в памяти первого христианского поколения, что невольно сближалось с другим троичным числом: с третьим днем Воскресения? На этом сопоставлении настаивать нельзя. Но уже сказанного достаточно, чтобы стала ясна теснейшая внутренняя связь повествования о страстях и Воскресении, как оно дано в Мк., да и у других евангелистов.

Но если главы 14–16 составляют одно целое, то это целое, естественно, распадается на две части. Первая (гл. 14–15) посвящена страстям, вторая (гл. 16) – Воскресению.

Гл. 14–15

Тема страстей в первой части ставится с самого начала. К концу гл. 15 она получает свое разрешение. Отрывок начинается с повествования о замысле начальников убить Иисуса (Мк. 14:1–2) и о намерении Иуды совершить предательство (ст. 10–11). А смысл вифанско-го помазания Иисус разъясняет присутствующим: «Она предварила помазать тело Мое к погребению» (ст. 8). Отрывок заканчивается смертью Иисуса на кресте (Мк. 15:37) и погребением Его тела (ст. 42–47). Замысел начальников получает свое осуществление, оправдывающее и слово Иисуса о смысле вифанского помазания.

Но и эта первая часть повествования о страстях и Воскресении, посвященная страстям, может быть, в свою очередь разделена на несколько отрывков, в которых смысл происходящего раскрывается с возрастающей ясностью и с новых сторон. Разделение это – условное. Ему может быть противопоставлено и иное, и притом так, что различные подходы друг друга могут и не исключать. Если, например, отрывок Мк. 15:27–47 представляет собой, до известной степени, замкнутое целое, то, с другой стороны, входящие в него стихи Мк. 15:40–47 тесно связаны с началом гл. 16 (1–8) и в некотором смысле составляют одно целое с ним. Мы это увидим ниже.

Во всяком случае, для удобства изложения, расчленение наших глав представляется желательным. Последующее изложение должно оправдать целесообразность предлагаемого расчленения, как бы условно оно ни было.

Мк. 14:1–11

Повествование о страстях открывается ст. Мк. 14:1–11, внутренне между собой связанными. С другой стороны, ст. 12 начинает новый отрывок.

Мк. 14:1 содержит указание на приближение Пасхи и опресноков. По ветхозаветному установлению, вслед за праздником Пасхи, когда в 14-й день Нисана совершалось в обществе Израиля заклание агнца, израильтяне в течение семи дней должны были есть пресный хлеб и не иметь квасного у себя в доме (Исх. 12:1–20). И праздник Пасхи, и седмица опресноков были связаны с обстоятельствами исхода Израиля из Египта (ср. Исх. 12:11–14 и 39), и в обычном словоупотреблении, как свидетельствует Иосиф Флавий, имя Пасхи распространялось на седмицу опресноков, и наоборот. Из дальнейшего видно, что Иисус вкушал иудейскую пасху вместе со Своими учениками (ср. 14:12 и сл., особенно, ст. 16). И здесь возникает известная трудность. Если Иисус вкушал иудейскую пасху, то отсюда вытекает, что Его крестная смерть произошла днем позже, т.е. пятнадцатого Нисана. Между тем, Ин. свидетельствует, что на следующий день иудеи не вошли в преторию во избежание осквернения перед Пасхой (Мк. 18:28), и тела распятых не хотели оставить на крестах в субботу, «ибо та суббота была день великий» (Мк. 19:31). А тот факт, что у Иисуса не были перебиты голени, как они были перебиты у разбойников, объясняется от Писания: «кость Его да не сокрушится» (Мк. 19:36). Ссылка – на книгу Исход и относится к установлению ветхозаветной Пасхи. Кость – Пасхального Агнца. Такое перенесение ясно показывает, что для Иоанна Сам Иисус был Агнец (ср. 1:29, 36), т.е., естественно, приял смерть тогда, когда иудеи вкушали пасхального агнца. Получается как будто неразрешимое противоречие: или Иисус умер на другой день после иудейской Пасхи, как у синоптиков, т.е. 15 Нисана, или в день иудейской Пасхи, т.е. 14 Нисана, как у Иоанна. Попытки решения составляют к нашему времени целую литературу, и вопрос, до известной степени, остается еще открытым. Мы должны познакомиться с теми решениями, которые имеют за себя большинство представителей науки и взвесить приводимые в их пользу соображения.

В либеральной науке вопрос решается часто очень просто. Примирение синоптиков и Ин. невозможно. Достоверно свидетельство синоптиков. В Ин. смерть Иисуса сознательно датирована одним днем раньше, потому что для Иоанна Иисус был Агнец Божий, заклание Которого было прообразовано ветхозаветной Пасхой. Объяснение произвольное и несостоятельное уже по одному тому, что смерть Иисуса в день иудейской Пасхи в Ин. подчеркнута недостаточно. Факт не подлежит сомнению, но прямо не указан, и мы его устанавливаем на основании отдельных случайных замечаний евангелиста.

Другие решения отправляются от исторической достоверности, как Ин., так и синоптиков. Если так, то остается одно из двух: или Иисус вовсе не вкушал Пасхи, или вкушал ее вместе с учениками днем раньше, чем большинство Его соплеменников. Первое решение имеет защитников в науке. Оно последовательно проведено в новом английском комментарии A New Commentary pp. 106, 197 и сл., 234 и сл. . Но оно очень трудно мирится с такими указаниями, как Лк. 22:1, 7–8, 13–16.

Второе решение вызывает всеобщий вопрос: можно ли допустить, чтобы не все иудеи вкушали пасхального агнца в один и тот же день? На этот вопрос часто отвечают утвердительно. Лагранж высказал предположение, что при лунном годе начало месяца считалось со дня нарождения молодой луны. Возможность ошибки на один день он доказывает примерами из жизни современных бедуинов. Но что естественно в пустыне, то невероятно в большом городе, религиозном центре иудейства.

Гораздо вероятнее объяснение, предложенное русским ученым Д.А. Хвольсоном См.: Хвольсон Д., проф. Последняя пасхальная вечеря Иисуса Христа и день Его смерти. Христианское Чтение, 1875–1878. . Не подлежит сомнению, что Иисус умер в пятницу (Мф. 27:62; Мк. 15:42; Лк. 23:54; Ин. 19:42). По свидетельству Ин., следовавшая за пятницей суббота была в этом году великим днем (Ин. 19:31), иными словами, она совпадала с Пасхой. С празднованием субботнего дня был связан закон покоя. Празднование Пасхи требовало совершения определенных ритуальных актов. Хвольсон утверждает, что в последующую эпоху, если Пасха падала на субботу, предпочтение оказывалось Пасхе. В новозаветные времена, по его сведениям, этого еще не было, и совпадение Пасхи с субботой верующего иудея от соблюдения субботнего покоя не освобождало. Субботний покой начинался с вечера пятницы. Заклание пасхального агнца совершалось тоже с вечера – 14-го Нисана. Если Пасха падала на субботу, то заклание агнца в пятницу вечером было бы нарушением субботнего покоя. Оно переносилось на четверг. Но регламентировано было заклание пасхального агнца, а не вкушение его. Вкушение его, как утверждает Хвольсон, было делом частным. Оно могло быть отложено до 14 Нисана, но могло иметь место и в день заклания. Хвольсон думает, что Иисус и ученики вкушали агнца в день его заклания, т.е. в четверг вечером, а масса народа, с первосвященниками во главе, – в пятницу.

Это согласование евангельских свидетельств, хотя и вызвало некоторые возражения, должно быть признано наиболее вероятным решением хронологической проблемы. Оно, во всяком случае, показывает, что решение принципиально возможно. Если ни одно из предложенных решений и не дает исчерпывающего ответа, то объясняется это не иначе, как недостаточностью наших собственных сведений о новозаветной эпохе иудейской истории. Если мы усматриваем противоречие, тем сильнее бросалось бы оно в глаза современникам. Пускай Ин. было написано около 100-го года. Предание о великих событиях было еще слишком свежо, чтобы противоречие могло пройти незамеченным и четвертое Евангелие могло найти место в новозаветном каноне в том виде, в каком мы эту книгу сейчас имеем.

– О том, что религиозные и политические власти хотели расправиться с Иисусом, уже говорилось в. 3:6; 11:18; 12:12. Но только сейчас они принимают окончательное решение. Марк указывает точную дату этого решения – за два дня до праздника Пасхи и Пресных Хлебов. Пасха – самый важный праздник, знаменующий освобождение израильтян из египетского рабства; он празднуется 15 нисана (март – апрель). Праздник Пресных Хлебов был первоначально весенним сельскохозяйственным праздником, следовавшим сразу же за Пасхой, но позже был переосмыслен как праздник в память об исходе из Египта и практически слился с Пасхой, он праздновался семь дней. Он назван так потому, что к этому времени созревал первый урожай ячменя и Богу приносились в дар первинки – пресные ячменные хлебцы из муки нового урожая. Старшие священники и учителя Закона – это представители Синедриона (см. коммент. на. 14:55-56). Они хотят схватить Иисуса тайком (буквально: «хитростью»), потому что они, как и прежде, боялись, что народ может вступиться за Него и поднять восстание.

Когда праведники спали, нечестивые злой совет замышляли. В ночь на великую среду члены синедриона собрались в доме первосвященника Каиафы на совещание, и горячо обсуждали вопрос, что же им делать с опасным для них Галилеянином. Все планы схватить Его в храме, возбудить против Него ярость народа или подозрительность римского правительства оказывались тщетными и расстраивались сами собой – как вследствие опасения преданного Ему народа, так и вследствие Его собственной мудрости, разрушавшей все их самые коварные замыслы. Вероятно, поднимались голоса и за предоставление Ему свободы действия, пока не обнаружится сама собою сущность Его дела и учения. Но противная партия восторжествовала; на совете положено было убить Его – если не открыто, то хитрым насилием и коварством. Но как достигнуть этого? Когда они рассуждали об этом, им доложено было о том, что один из ближайших учеников и наследователей Иисуса Назарянина желает сделать им важное сообщение.

События последних дней снова напомнили ожесточенным врагам Господа о ненавистном им Пророке Галилейском. Незадолго перед сим они решили убить Его и дали приказание, чтобы всякий, знающий о местопребывании Его, объявил им для дальнейших распоряжений (Ин. 11:53, 57). и что же? когда настало время исполнения предвечного определения о спасении рода человеческого и пришел час, предназначенный свыше (7, 6, 30), тогда Агнец Божий, взявший на себя грехи мира (1, 29, 36), сам отдается в руки грешников (Мф. 26:45): торжественно, как духовный Царь вечного Царства, вступает в Иерусалим, приходит в храм как Господь храма, всенародно чудодействует и проповедует, обличает в последний раз пороки книжников и фарисеев, открывает будущую судьбу города, народа иудейского и всего мира.

Появление Иисуса Христа в Иерусалиме среди многолюдного собрания богомольцев, стекавшихся к храму на праздник со всех сторон, привело в движение врагов Его. Первосвященники, книжники и народные старейшины, зараженные лицемерием и злобою своих руководителей, собрались на совещание во двор первосвященника Иосифа Каиафы, бывшего в то время по воле римского правителя Валерия Грата на действительной службе вместо тестя своего Анны, или Анана. Хитрый председатель синедриона уже в прежнем совещании высказал свое мнение о пожертвовании Иисусом Христом для общего блага, и прочие члены совета в то время присоединились к мнению его (Ин. 11:47–53). От настоящего совещания еще менее можно было ожидать благоприятного решения: положили в совете – взять Иисуса хитростью и убить, но говорили: не в праздник, да не молва будет в людех. По замечанию святого евангелиста Луки (22, 2), они боялись людей, опасались, как бы народ не вступился за своего единственного Благодетеля: тогда мог произойти один из тех бунтов, которые в иудее были нередки и при усмирении народных страстей железною рукою римлян всегда сопровождались кровопролитием.

Приближалась последняя прообразовательная пасха; все обстоятельства чудным устроением Промысла расположились так, чтобы истинная Пасха наша – Христос за ны пожрен бысть (1 Кор. 5:7). «враги Его хотели переждать праздничное время, но это не было попущено им: Господь, определяя сам для себя страдания, благоизволил предать себя распятию на самую пасху, ибо сам был истинная Пасха» (блж. Феофилакт). и вот, те самые люди, которые по расчетам благоразумия решились не спешить с исполнением богоубийственного дела, внезапно отказались от предположенной медлительности и неведомо для себя обратились к осуществлению вечных судеб Божиих. 

В Иерусалиме в это время члены Синедриона собрались, чтобы найти способ избавиться от Христа. С приближением Пасхи в Иерусалиме собралось много людей, все слышали о Воскресении Лазаря и торжественном Входе в Иерусалим, поэтому иудеи представляли себе затруднения, которые могли возникнуть при взятии Христа под стражу, и намеревались отложить это до завершения праздничных дней: «Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника по имени Каиафы и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф. 26:3–5).