Евангелие от Марка, Глава 12, стих 28. Толкования стиха

Так как Господь отразил эти искушения, некоторые благорасположенные люди сами приняли Его сторону, и один из них хотя и не признававший Его за Мессию, но признававший Его за свидетеля истины, предложил Ему вопрос не столько с тем, чтобы узнать Его мысли, сколько для того, чтобы засвидетельствовать свое согласие с Ним в вопросе, немаловажном в нравственном отношении. Учитель,– спросил он, – какая большая заповедь? Иисус отвечал: все заключается в двух главных заповедях: люби Бога больше всего, и ближнего как самого себя. Первая есть большая, вторая – подобная ей заповедь. Книжник подтвердил это и прибавил, что любовь выше всякой жертвы. Видно было, что этот книжник понимал, в чем состоит истинное благочестие. Господь с любовию сказал ему: ты не далек от царствия Божия. Не то, чтобы этот человек своими делами заслужил участие в царствии Сына Человеческого, во что трудясь в таком духе, он может скорее других познать необходимость Искупителя и соделаться таким образом членом Его царства, в которое призываются все труждающиеся и обремененные.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 198-199++

Один из книжников спрашивает Господа: «Какая первая из всех заповедей?» Он не имеет в виду, какая первая по порядку, но первая по значению. Не то, что какая-то заповедь Божия может быть умалена, но есть наиболее важные среди них, а о некоторых можно сказать: «Они больше всех». 

Между Матфеем и Марком здесь находится то различие, что по первому вопрошавший Христа законник был в руках фарисеев орудием для искушения Господа, т.-е. для уловления Его в слове, по втором же этот законник и подходить ко Христу, видя, что Он хорошо отвечал саддукеям на вопрос о воскресении, и после ответа И. Христу получает от Него признание близости своей к царствию Божию. Очевидно, между евангелистами здесь то различие, что Матфей обращает внимание на значение, какое имел вопрос законника для фарисейской партии, с какими думами и расположением присутствовали при этом ея члены; Марк же—на личныя качества вопрошавшаго и на то действие, какое имел на него ответ И. Христа. Но чем собственно фарисеи думали искусить здесь Господа? Трудно придумать иной ответ, какой они ожидали от И. Христа, кроме того, который Он дал. Для решения сего вопроса можно обратить внимание на следующее: Иисус Христос, давши ответ законнику, обращается к фарисеям с вопросом, чрез который разъясняет им, что Мессия есть не только сын Давидов, как они думают, но и Сын Божий; поэтому можно думать, что фарисеи в это время вспоминали свидетельство И. Христа о Себе, как Сыне Божием (что им казалось богохульством, так как Бог един есть. Ин. 10:33), и они теперь ожидали, что на вопрос о большей заповеди в законе Господь выскажет требование веры и любви к себе (Ин. 6:28—29), как Сыну Божию; если бы так ответил Господь законнику, фарисеи объявили бы Его пред всем народом богохульником и разорителем закона, и Господь отвечает прежде всего утверждением единства Бога (Мк.), а потом требованием любви к Богу, как основания и сущности всего нравственнаго закона, и любви к ближнему, как необходимаго следствия любви к Богу (ср. 1 Ин. 4:30-21).

Среди законников и учителей Израильских с их бесконечными казуистическими спорами существовало крайнее разнообразие мнений практически по всем вопросам религии и морали. Не было почти ни одного пункта в этой области, решенного вполне единодушно и не вызывавшего ожесточенных споров и препирательств. Основной вопрос религии – что нужнее всего для спасения – вопрос, от решения которого зависит весь характер практически-морального учения, решался неодинаково. В возникших отсюда страстных, возбужденных спорах намечались самые разнообразные течения мысли, из которых, по-видимому, наибольшее число сторонников имело чисто внешне формальное решение. Точное, неукоснительное исполнение всех внешне обрядовых предписаний закона – вот то, что важнее всего в религиозной жизни и что необходимо обеспечивает человеку благоволение Божие. Так думало большинство. На почве такого понимания религии и вырос тот тип фарисея, которого Господь выводит в одной из Своих притч и который, ставши в храме, с чувством собственного достоинства и с сознанием достигнутой праведности перечисляет свои заслуги перед Богом: «пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк. 18:12). В этой самовлюбленной фарисейской молитве даже и мысли нет о том, что этим не исчерпывается идеал благочестивого, угодного Богу человека и что Господь может потребовать от человека чего-нибудь большего.

Но такое направление морали, оставлявшее человека черствым, сухим, даже жестоким, удовлетворяло далеко не всех.

К числу таких неудовлетворенных людей, очевидно, принадлежал и тот книжник, который задал Господу животрепещущий вопрос: «какая первая из всех заповедей?»

Этот вопрос в его устах не был ни ловушкою, на которые так изобретательны были фарисеи, ни совопросничеством праздного любопытства. Запутавшийся в казуистических спорах книжник действительно искал и желал авторитетного разрешения мучившего вопроса. 

Побежденные таким ответом Иисуса саддукеи отошли; а присутствовавшие при этом книжники, радуясь в душе поражению своих противников по вопросу о воскресении мертвых, забыли, что саддукеи действовали тут как их единомышленники, не могли скрыть своей радости и сказали Иисусу: Учитель! Ты хорошо сказал (Лк. 20:39). Народ же, видя поражение иродиан, фарисейских учеников и саддукеев, удивлялся мудрости Иисуса.

Ответ Иисуса законнику о наибольшей заповеди

Ввиду такой неудачи фарисеи опять собрались вместе тут же в храме на совещание и порешили предложить Иисусу самый трудный, по их мнению, вопрос о том, какую из заповедей закона надо считать самой главной. Фарисеи делили все заповеди на большие и малые, причем обрядовые законы считали большими заповедями, а все прочие — малыми, но никак не могли сговориться, какая же из больших заповедей самая важная: одни считали самой главной заповедью закон о субботе, другие — закон об обрезании. И вот теперь, выбрав из своей среды самого сведущего законника, они подослали его к Иисусу спросить: Учитель! скажи, какая наибольшая заповедь в законе? (Мф. 22:36).

Ответ Господа книжнику о большей заповеди в законе изложен у еванг. Марка гораздо подробнее, чем у евангелиста Матфея (Мф. 22:35–40), и с некоторыми особенными чертами.

Едина от (из) книжник. О книжниках чит. в объясн. Мк. 1:22 Этот книжник, вероятно, принадлежал к фарисейской секте (Мф. 22:34, 35). О фарисеях чит. у Марка там же. Слышав стязающихся (слыша их прения) т.. предлагаемые фарисеями с Иродианами и Саддукеями вопросы Господу о подати Кесарю и о воскресении мертвых (ст. 13 – 27), и видив, яко добри (хорошо) отвеща им И. Христос и пр. У еванг. Матфея говорится, что законник или книжник спрашивал Господа, искушая Его, подобно как и фарисеи с Иродианами и Саддукеи; еванг. Марк не говорит об этой цели, но еще как будто указывает на искренность законника, тем более, что далее этот законник выражает одобрение ответам Спасителя, а Спаситель с своей стороны одобряет ответы законника и похваляет его нравственное настроение (32 и 34 ст.). Это, по-видимому, разноречие между евангелистами? Блаж. Феофилакт так примиряет это разноречие. Он говорит, что законник, приступая к Господу с своим вопросом, первоначально хотел искусить Его, но потом сам пленился божественной мудростью Его и потому с восторгом одобрил ответ Господа. Господь же одобрил законника, потому что видел, что добрые качества еще не совсем были заглушены в нем ложью фарисейства. Кая есть первая всих заповедей (какая первая из всех заповедей)? Иудейские ученые, или книжники и фарисеи различали в законе большие и меньшие заповеди (Мф. 5:19), под большими разумели обрядовые законы Моисея, а под меньшими – правила нравственности, и вопрос, какая заповедь наибольшая, был у них спорным, т.. это окончательно не было решено ими: одни считали наибольшей заповедь об обрезании, другие о жертвах, третьи о субботе и т. п. Св. Златоуст замечает, что фарисеи могли и знать, что первая заповедь есть о любви к Богу; но спросили, ожидая, не скажет ли И. Христос чего такого, за что можно было бы обвинить Его. Как же Господь отвечает на этот вопрос? Он сказал прямо, что две самые главные заповеди, это – заповеди о любви к Богу и ближнему.

Безспорно, что любовь к Богу и ближнему пельзя заменить жертвоприношением, но ведь имнно из любви к Богу и ближнему вытекает самое жертвоприношение: Мф. 26:10-13; Мк. 12:42-43; Мф. 25:40.

В строгом смысле слова этот отрывок нельзя назвать спором, потому что вопрос задан человеком, которому очень понравился ответ Иисуса. Он был учителем Закона, вероятно, принадлежал к фарисеям, а они были убеждены в реальности воскресения. Теперь он хотел бы знать, что Иисус думает по другому поводу. Матфей и Лука говорят, что он тоже намеревался испытать его, но здесь Марк, вероятно, ближе к истине.

Вопрос о том, какая заповедь первейшая, широко обсуждался богословами того времени. Они подсчитали, что в Законе Моисея содержится 365 запрещающих и 248 предписывающих заповедей. Было множество попыток свести эти сотни заповедей к одному или нескольким положениям или основным принципам, найти заповедь-первоисточник, из которой проистекали бы все остальные. Это вовсе не значило, что учителя и богословы рассматривали одни заповеди как важные, а другие как несущественные, которыми можно пренебречь. Все заповеди важны, и соблюдать их нужно все. Такие попытки не преследовали практических целей, а были, так сказать, упражнением ума, чистым теоретизированием. Талмуд говорит, что Давид сводил все 613 заповедей к одиннадцати, Исайя к шести, Михей к трем, Амос и Аввакум к одной. Всем известны знаменитые слова рабби Гиллеля, который объяснил прозелиту суть Закона: «Не делай другому того, что ненавистно тебе. В этом состоит весь Закон, а все остальное – комментарий. Иди и изучай его».

В свою очередь фарисеи, обрадовавшись поражению своих противников, захотели еще раз испытать Его вопросом, и один из них, законник, спросил Его: «Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?»||| В этом вопросе уже звучало некоторое признание за Ним авторитета учительства, и законник мог действительно обратиться к Нему за разрешением затруднявшего его вопроса. Среди законников шли постоянные споры о том, какая именно наибольшая заповедь, исполнение которой наиболее соответствовало понятию праведности, и по обычаю вопрос этот запутывался в бесконечной казуистике, занимавшейся бессмысленными мелочами, вроде разделения заповедей на тяжелые и легкие, первостепенные и второстепенные, выводные и дополнительные, и так далее.

«Слыша» – выслушав.

 Фарисеи, услышав, что Господь привел саддукеев в молчание, собрались вместе и решились воспользоваться этим случаем, чтобы загладить в глазах народа испытанное ими самими унижение и показать свое преимущество перед ненавистными противниками. С этою целью они поручили одному из среды своей, опытнейшему знатоку закона, опять искусить Иисуса Христа, т. е. привести в замешательство и смущение трудным, по их мнению, вопросом. Этот книжник, как видно, не вполне разделявший злобные намерения своих товарищей, взялся исполнить поручение их тем с большею охотою, что ответ Господа саддукеям ему весьма понравился. Вопрос, предложенный им, был в то время ходячим между фарисеями, которые, при своей привязанности к обрядовой стороне закона, не знали, какую заповедь считать главною и первою. Они измыслили разделение заповедей на большие и малые, и между большими одни ставили на первом месте заповедь о субботе, другие – об обрезании, иные – о жертвах и очищениях, и только немногие – нравственную заповедь о любви к Богу и ближнему (Лк. 10:27). Может быть, фарисеи догадывались, что Божественный Учитель отдаст предпочтение последней заповеди, и выжидали, «не прибавит ли он чего-либо к этой заповеди в виде исправления закона, назвав, например, себя самого Богом» (свт. Иоанн Златоуст). В таком случае искушение вполне достигло бы своей цели. Законник подошел и спросил Господа: Учителю, кая есть первая всех заповедий и больши в законе? –