Евангелие от Иоанна, Глава 8, стих 5. Толкования стиха

Зачем им было Его обвинять? Разве они уловили Его в совершении преступления, или женщина была в какой-то не подобающей связи с Ним? И что вообще значит, что они искушали Его, дабы найти что-нибудь для обвинения? В Иисусе воссияла удивительная кротость, ведь они уже отметили Его запредельную мягкость. И правда, о Нём было пророчество: ...воссядь на колесницу ради истины и кротости и правды (Пс. 44:5). Итак, как учитель Он нёс истину, как освободитель — кротость, как заступник — правду. Каждое — часть Его царствования, как и предсказано пророком через Святого Духа. Когда Он говорил, истина признавалась; когда действовал против врагов, не прибегал к насилию. Кротость Его восхвалялась. И камень преткновения для Него они полагали третьим компонентом — правдой. Ведь закон предписывал побивание камнями прелюбодействующих, и, очевидно, закон не мог предполагать ничего несправедливого. Любой говорящий что-то против закона должен был восприниматься как неправедный. Потому и говорили они между собой: «Если Он решит, что ей можно идти, Он не будет праведен». Но, по их представлению, чтобы оставаться добрым, за что уже так много людей приняло Его, Иисус должен принять решение её отпустить. Они надеялись найти повод Его обвинить как преступающего закон, чтобы и Его побить камнями вместе с женщиной... А Господь наш в ответе удержал и правду Свою, и кротость Свою не умалил. Они Ему ставили ловушку, и сами же в неё угодили, потому что не поверили Тому, Кто способен был их спасти из сетей.

***

Мы увидим, братья, сколь чудесная кротость была проявлена в Господе. Они заметили, что Он весьма мягок, весьма кроток, о чем, разумеется, было предсказано прежде: «Препояшь Себя по бедру мечом Твоим, Сильный, славою Твоею и красотою Твоею. И в сем украшении Твоем поспеши, выступи и счастливо царствуй ради истины и кротости и правды» (ср. Пс. 44:4—5). Итак, как Учитель Он принес Col. 1649 правду, как Избавитель — кротость, как Дознаватель — правду ’И в цитате из псалма, и в тексте блж. Августина используется понятие iustitia («правда», «справедливость»). Вместе с тем Августин называет Христа cognitor, используя понятие, которое можно перевести и как «адвокат», и как «дознаватель». — Пер.. То, что ради этого Он будет царствовать, предсказал пророк в Святом Духе (см. Ис. 11). Когда Он говорил, открывалась истина, когда Он не раздражался на врагов, прославлялась Его кротость. И вот из-за этих двух начал, то есть из-за истины и кротости Его, враги наполнились завистью и злобой, по поводу же третьего, то есть правды, хотели искусить.

Каким образом? Дело в том, что Закон велел прелюбодеев побивать камнями, и конечно же, Закон не мог предписывать то, что несправедливо. Если кто-то скажет что-то противное закону, будет уличен в качестве несправедливого. И вот они говорили меж собой: «Он считается возвещающим истину и кажется кротким, надобно искать обвинений в отношении Его справедливости. Давайте предъявим Ему женщину, пойманную на прелюбодеянии, скажем, что в отношении нее предписывает Закон. Если Он подтвердит, что ее следует побить камнями, то перестанет обладать кротостью; если посоветует отпустить ее, то отойдет от справедливости. И чтобы Он, говорили они, не утратил кротости, благодаря которой уже обрел любовь среди людей, Он, без сомнения, скажет, что ее должно отпустить. Здесь мы найдем повод упрекнуть Его и обвиним как нарушителя Закона, сказав Ему: “Ты враг Закона, ты отвечаешь вопреки Моисею, более того, против Того, Кто дал Закон через Моисея; ты заслуживаешь смерти, Тебя следует побить камнями вместе с той женщиной”».

Эти слова и мысли могли воспламенить ненависть, породить обвинение, вызвать осуждение. Но что выступало против чего? Это была превратность против правоты, ложь против истины, извращенное сердце против правого сердца, глупость против мудрости. Когда бы они могли расставить сети, чтобы самим прежде не угодить в них? Смотрите, как Господь в ответе Своем и справедливость сохранит, и от кротости не отступит. Не был пойман Тот, Кого ловили, но, скорее, были пойманы те, которые ловили, ибо они не поверили в Того, Кто мог бы их вытащить из сетей обмана.

В нём иудеи, стремящиеся обвинить Иисуса, пытаются поймать Ero в ловушку казуистической дилеммы. Если Он посоветует в соответствии с законом Моисеевым предать женщину смертной казни, Его можно будет обвинить в выступлении против римских властей, которые запрещали Иудеям выносить смертные приговоры. Если Он не советует предать женщину смертной казни, можно будет пустить о Нем дурную славу, объявив народу, что Он не привержен закону Моисееву.

Ночь после последняго дня праздника Кущей И. Христос провел на горе Елеонской. А на другой день утром Он опять пришел в храм. Весь народ, который еще не успел после праздника разойтись по домам, спешил собраться около Него. И. Христос сел и стал удить. В это время книжники-законоведы и фарисеи, строгие ревнители законной праведности, привели к Нему женщину (или замужнюю, или невесту, Лев. 20:10. Втор. 22:23—24), взятую в прелюбодеянии, и, искушая Его, спрашивали: .Моисей в законе таких заповедал побивать камнями; Ты что скажешь?» Закон такой по отношению к прелюбодеям и прелюбодейцам действительно дан был Моисеем (см. выше). Но во времена И. Христа он не применялся, потому что в это время иудеи не имели самостоятельнаго управления, а зависели от римлян, уголовные законы которых не полагали смерти за грех прелюбодеяния. Поэтому, если бы И. Христос утвердительно отвечал на их вопрос, то Он высказался бы против римскаго правительства; а если бы Он ответил отрицательно, то отверг бы закон Моисеев. И. Христос сначала ничего не отвечал спрашивающим Его. Наклонившись низко, Он писал перстом на земле, как бы не обращая на них внимания. Но потом, когда продолжали Его спрашивать, Он, восклонившись, сказал им: «кто из вас без греха (т.-е. против седьмой заповеди), первый брось на нее камень", Сказав это, И. Христос опять наклонился я стал писать на земле. Но каждый из обвинителей сознавал за собою грех против седьмой заповеди я притом опасайся другого, который может обличить его пред общественным мнением в этом грехе, если он вздумает показать себя безгрешным и бросить первый камень на жену грешницу. А потому все они и стали удаляться один за другим от Иисуса и обвиняемой. Осталась около Него только одна опозоренная женщина, с мучительным чувством стыда и страха, раскаяния и молитвы о помиловании. Обратившись к ней, Иисус говорит ей: .никто не осудил тебя?" Никто, Господи, отвечала она. И Господь говорит ей: .и Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши".-.

Предание смерти прелюбодеев прямо указано в законе Лев. 20«кто будет прелюбодействовать с женою замужнею... да будут преданы смерти прелюбодей и прелюбодейка». Род казни не указан Как и по другим преступлениям в Лев. 20:9, 11, 12, 13, 15, 16., но в этих случаях обыкновенно побивали каменьями, привлекая к исполнению приговора весь народ Как во Втор. 13:9–10 и Числ. 15:32, 36. Ср. Деян. 7:58.. Вообще говоря, как указывают еврейские ученые Salvador в нем. пер. Geschichte der Mosaischen Institutionen Hamb. 1836 II Band. ss. 2–3 id. 5, id. 76 с указанием мнения многих раввинов. На мнение Сальвадора, как мы упоминали уже, не совсем можно положиться, но на относительную мягкость приговоров санхедрина указывает и Dom Calmet в Dict. de la Bible. См. art. Sapplices et autres., санхедрин не был особенно жесток и кровожаден, но в данном случае злоба против Господа, конечно заставила бы их, когда Господь выразил бы к блуднице милосердие, побить ее камнями даже под опасностью мщения Римлян, не допускавших предания кого-либо смерти без согласия прокуратора. Правда, что римляне относились весьма индифферентно к подобным случаям, – как это видно из мученической кончины св. Стефана, когда убитое лицо не имело особой важности для Римлян. Поэтому Господь не отвечает обвинителям и даже, не обращая на ннх никакого внимания («не слагая им»), наклонившись долу, «перстом писаше на земли». Это действие Господа могло быть описано лишь очевидцем события и он живо представляет нам в реальном образе трогательную картину из жизни Господа. С одной стороны озлобленные и жаждущие крови люди и перед Господом трепещущая женщина, – с другой милосердный Господь в образе человеческом хощет спасти и тело и душу несчастной, которая, как Он знает, приведена не столько за свое преступление (весьма обыкновенное среди Иудеев, как указывали пророки), сколько для того, чтобы удовлетворить злобу Иудеев против Господа. И Господь спасает сначала жизнь женщине Своим молчанием, и после сего силою слова милосердия и высшей справедливости.

Итак, книжники и фарисеи приводят к Иисусу женщину и говорят: «Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле далее идет вставка из самых поздних рукописей: “не обращая на них внимания”. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось в нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то дальше – вторая вставка из позднейших рукописей: “и будучи обличаемы совестью”, стали уходить один за другим, начиная от старших третья вставка из позднейших рукописей: “до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди”. Иисус, восклонившись четвертая вставка: “и не видя никого, кроме женщины”, сказал ей: женщина! где они? в позднейшем варианте: “.где твои обвинители?” никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Ин. 8:5–1).

Вставки, на которых я остановился столь подробно, конечно, не меняют смысла повествования, не искажают фактов, изложенных в Евангелии. Но они искажают рассказ стилистически, делают его похожим на добросовестно написанное школьное сочинение. Для Евангелия характерна лапидарность, краткость, некая недоговоренность; в нем всегда что-то словно недосказано, всегда много воздуха. Вставки, не изменяя содержания, делают текст каким-то двухмерным, не оставляют в нем воздуха. Возьмем первую вставку. Если Иисус, «наклонившись низко, писал перстом на земле», то само собой разумеется, что Он не обращал внимания на пришедших.

Эта вставка – типичная средневековая глосса, когда читатель дописывал на полях то, что ему казалось не совсем понятным. Быть может, для тех, кто не очень хорошо владел греческим языком, такие вставки и были необходимы, помогали понять текст, но нам они только мешают. Поэтому задача современного читателя заключается в том, чтобы читать евангельские тексты в переводах, сделанных не со случайных рукописей, а с надежных источников. В частности, лучше пользоваться переводом Нового Завета под редакцией епископа Кассиана (Безобразова), хорошо передающим стилистику оригинала и – это главное – основанным на солидной рукописной базе: надежных современных изданиях и древнейших рукописях.

Чтобы убедиться в ненужности позднейших добавлений к тексту, обратим внимание на четвертую вставку: «.и не видя никого, кроме женщины». Раз все ушли, значит, Иисус и не мог никого, кроме женщины, увидеть, поэтому не нужно говорить об этом дважды. Подлинный евангельский текст тем и отличается от неподлинного, что в нем нет ничего лишнего, нет литературных красот, нет избыточных подробностей. А всё, что в нем есть, – это самое важное, самое главное.

Теперь поразмышляем о содержании этого текста. Люди, которые привели к Иисусу женщину, говорят Ему: «Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?» В греческом тексте на первом месте стоит местоимение «Ты», которое грамматически не так уж необходимо. Значит, здесь подчеркивается противопоставление точек зрения Моисея и Иисуса: Моисей вот так учил, а Ты что скажешь? – спрашивают они, ожидая услышать что-то не соответствующее закону Моисея, что-то, в чем можно Его уличить как нарушителя закона.

Грешница перед судом Иисуса

Книжники же и фарисеи, желая найти что-нибудь к обвинению Его (Ин. 8:6), привели к Нему в храм женщину, застигнутую при самом совершении ею прелюбодеяния, и, поставив ее пред Ним, посреди расступившегося народа, сказали: «Учитель! эта женщина взята в самом действии прелюбодеяния. Вот свидетели тому. А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?. Как нам поступить? Побить ее камнями или отпустить?»

Предлагая такой вопрос, книжники и фарисеи были уверены, что как утвердительным, так и отрицательным ответом на него Иисус даст им повод к обвинению Его. Если Он скажет — побейте ее камнями, как повелел вам Моисей, — то Его можно будет обвинить перед римским правителем Иудеи, так как римские уголовные законы, действовавшие во всех подчиненных Римской империи странах, не допускали смертной казни за прелюбодеяние; да и самое произнесение смертных приговоров было отнято от местных еврейских судов и синедриона. Если же Он скажет — отпустите ее, — то Его можно будет обвинить в нарушении Закона Моисея. Словом, они спрашивали: кому надо повиноваться — римскому императору или Моисею?

Книжники и (фарисеи. Книжники, это были люди книжные, т. е. ученые, богословы иудейские. Их называли также учителями закона, законниками (Мф. 22:35). Лк. 5:17), потому что они были сведущи в законе, изучение котораго составляло главный предмет тогдашняго образования и учености, и толковали трудныя или темныя места в свящ. еврейских книгах. Они также переписывали книги и заботились об их неповрежденности. О фарисеях чит. в объясн. Ин. 1:24 гл. Жену (женщину), в прелюбодеянии яту (взятую). Закон Моисеев, предписывал предавать смерти, не обозначая самого рода смерти, как мужчину, так и женщину за прелюбодеяние (Лев. 20:10); смерть же чрез побиение камнями назначена была в том только случае, когда девица, уже обрученная мужу, впала в грех с другим (Втор. 22:23—24). Надо полагать, что представленная Господу грешница была именно такого рода. т. е. девица, обрученная другому, но павшая добровольно.

На следующее утро Христос опять явился в храм и продолжал Свою проповедь. Но враги Его заранее рыскали вокруг храма, замышляя козни против ненавистнаго им Учителя. Они, видимо, не спали всю ночь, и чрезвычайно обрадовались, найдя способ неожиданно поставить Христа в безвыходное, на их взгляд, затруднение. Среди веселья и разгула праздника Кущей бывали и дела безнравственности и распущенности, тем более, что вследствие нарушения обычнаго порядка жизни и пребывания населения города вместе с огромными массами пришлаго люда в загородных шалашах представлялось и больше соблазнов к тому. Им попалась в руки одна женщина, захваченная в прелюбодеянии, и книжники не преминули воспользоваться этим случаем для законническаго уловления ненавистнаго им Галилеянина (Ин. 8:1-11). Обвинять ее, в сущности, не их было дело, а ея мужа, и она притом не могла быть подвергнута законному наказанию кроме развода, если сам он не был человеком чистой жизни. В затруднительных случаях однакоже у иудеев было в обычае советоваться с каким-либо знаменитым учителем, и этим-то именно обычаем и захотели они прикрыть свой коварный замысл. Если, думалось им, Иисус осудит ее и будет настаивать на побиении ея камнями, согласно закону (Лев. 20:10, Втор. 22:24), то это повредит Ему в глазах народа, так как закон этот давно уже перестал приводиться в действие, — вследствие именно слишком большой распространенности самаго преступления. Если же, с другой стороны, Он отпустит ее, то они могут обвинить Его в попрании закона, так как формально он еще был обязателен. Осудить ее на смерть, кроме того, было бы с Его стороны посягательством на право, принадлежащее исключительно римскому правителю. Во всяком случае, им думалось, что они поставят Его в безвыходное положение. Нагло притаща к Нему жалкую, растрепанную блудницу, они сказали Ему: «Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии. А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?»

в законе. Законом предписывалась смертная казнь для обоих виновников прелюбодеяния (Лев. 20:10; Втор. 22:22), хотя побивание камнями, как форма казни, особо не оговаривалось (за исключением ситуации, когда виновной оказывалась обрученная девица). Но в любом случае виновник-мужчина не мог избежать смертной казни. Это показывает, что сами обвинители не стремились точно следовать закону Моисея.