Евангелие от Иоанна, Глава 6, стих 69. Толкования стиха

Ибо мы уверовали, чтобы познать; ведь если бы мы хотели познать раньше и затем уверовать, мы не могли бы ни познать, ни уверовать. Во что мы уверовали и что мы познали? Что Ты — Христос, Сын Божий, то есть что Ты — сама Жизнь вечная, и во Плоти и Крови Твоей подаешь нам не что иное, как то, что Ты есть.

***

Не познали и уверовали, но уверовали и познали. Ибо мы уверовали, чтобы познать. Ведь если мы захотели бы прежде познать, а затем уверовать, мы не смогли бы ни познать, ни уверовать. Во что мы уверовали и что мы познали? Что Ты — Христос, Сын Бога, то есть что Ты — жизнь вечная и даешь в Плоти и Крови Твоей только то, что Ты есть.

Несмотря на это объяснение, многие из учеников Иисуса после этой беседы оставили Его. Видно, они были из числа тех, которых Господь не считал приведенными к Нему от Отца. Но данные Ему от Отца (по молитве Лк. 6:12) остались при Нем. Господь, искушая их, спросил, не хотят ли и они оставить Его? – Куда же мы пойдем, сказал Петр, если оставим Тебя? Нет, не отойдем от Тебя: у Тебя глаголы жизни вечной. Мы веруем и точно знаем, что Ты Христос, Сын Бога живого.

Так, сказал Господь с намерением обратить их внимание на самих себя: но и между вами есть диавол. – Говоря о приближающемся своем страдании, Господь видел и то, кто будет виной Его смерти. Скрывал ли уже предатель сбой богоубийственный замысел, или Господь видел только семя его в душе Иуды, во всяком случае это замечание было предостережением для него, которым мог он воспользоваться, чтобы переменить свое расположение, как вор, видя опасность быть открытым, бросает похищенное. – Примечательно и то, что первая еще тайна обличения предателя совпадает с отпадением многих других учеников от Господа по случаю сей беседы.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 137-138++

Видя, как расходятся ученики, Иисус спрашивает у Двенадцати: «...Не хотите ли и вы уйти?» (Ин. 6:67), «Ответил Ему Симон Петр: Господи, к кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной» (Ин. 6:68). Это совсем не означает, что Пётр или другие апостолы понимали всё то, что говорил им Иисус. Но они «уверовали и познали», что Он – «Христос, Святой Божий». А поэтому не сомневались в божественном происхождении Его учения, как бы оно ни было для них необычно (вспомним здесь Никодима).

Шестая глава началась с того, что Иисус на горе, в окружении учеников, обращается с вопросом к Филиппу, «испытывая его». После чуда апостолы с наполненными корзинами переправляются в Капернаум. Беседа в синагоге о Хлебе, сходящем с неба, прерывается отступлением об избрании Отцом (Ин. 6:37-47). А затем продолжается, уже до совсем непонятных вещей – Иисус предлагает собравшимся есть Себя. По окончании беседы неверующие ученики уходят от Него – это избрание осуществляется на деле. Поэтому «испытание» учеников происходит не во время насыщения многих тысяч в пустыне, а во время той беседы, которая происходит после чуда. Сам Иисус и Его учение как объект веры становятся испытанием для учеников.

Замечание евангелиста (34), что Иисус сначала знал, кто предаст Его, сделано не потому, что он намерен был изложить и те слова Иисуса, которыя были обращены собственно к 12 апостолам (67) и которыя, как видно из 70 стиха, И. Христос предложил с целию подействовать на Иуду Искариотскаго—лицемернаго ученика Своего.

Вопрос, обращенный Господом к двенадцати Апостолам должен был глубоко тронуть верующие сердца и поразить неверующего. Верные устами Петра произносят исповедание веры, ибо «сердцем веруется в правду, усты же исповедуется во спасение» Рим. 10:10. По поводу обращения Господа «к двенадцати» мы заметим, что Иоанн Богослов (ниже ст. 70) говорит об их избрании, но явно предполагая, что это уже известно всем христианам из Евангелий Мф. 10:2–4; Мк. 3:14–19; Лк. 6:13–16. Мы особенно настаиваем на том, что Иоанну повелено было начертать Евангелие в дополнение к трем предыдущим..

«Не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой сущий на небесах», сказал Господь Симону Петру (Мф. 16:17), ибо из человек «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор. 12:3).

Петр явился представителем веры одиннадцати верных Апостолов, но в его исповедании вложена и его индивидуальная ему принадлежащая теплота чувства, горящая любовию вера, которая была причиною, что Господь, зная и предрекая падение Петра, сказал ему: «ты некогда обратившись утверди братьев твоих» Лк. 22:32.. И действительно мы видим, что слова Петра вырываются из глубины сердца горячею струею; он почти с отчаянием произносит трогательные слова: «Господи, к кому пойдем!» Он опасается, чтобы Господь не заподозрил их в неверности и не отослал их от Себя. «Ты, Господи, говорит он, глаголы живота вечного имаши». Петр может быть более всех других учеников отрешился от земного и прилепился к небесному: слова жизни напояли душу его радостию несказанною, он искренно говорит, что вкусив их, он отныне жить без них не может. И этот характер горячей веры и любви Петра особенно выдается в Евангелии от Иоанна, которое однако не скрывает и отречения Петра Ин. 18:26–27.. Да помним, что Иоанн был любимым учеником и очевидцем всех событий земной жизни Господа.

«Веровахом», говорит верховный Апостол от лица всех двенадцати, не подозревая еще готовящейся измены одного из них. «Мы познахом, что ты Христос, Сын Бога живаго». Выражение веры есть буквально то же, которое записано в устах Петра же у Евангелиста Матфея 16:16. Это исповедание веры, сложившееся в неизменной форме в уме верующих учеников заключает в себе догмат, формулированный устами Петра и начертанный Евангелистами Матфеем и Иоанном по повелению Духа Святого для руководства всех верующих. «Ты Христос», т. е. Ты тот, которого издревле мы ожидали под именем Помазанного Мессия и Христос равнозначущие имена – Еврейское и Греческое – означающие Помазанный., о Тебе прорекли Моисей и пророки;

Ты принес Собою чаемое избавление «Ты Сын Божий», Ты Сын Живого, т. е. вечно Сущего, Иеговы, Бога Завета и Ты единосущный с Ним.

Таким образом в устах Петра, по изволению Духа Божия, слагается формула догмата, связующего ветхий завет с новым во исполнение обещания о пришествии Спасителя и Примирителя и Искупителя. В устах Его слова жизни, а тело Его отдается на страшное преломление, как жертва за грех людей. Но ученики еще сего не знают, они доселе знают только слова жизни, они все «уразумеют после»: но уразумеют только те, кои полюбили слова жизни и исповедали Господа устами Петра.

Итак, иудеев шокирует, что предлагаемый им Христом ритуал похож на языческий. Заканчивая Свое слово о «хлебе жизни», Он спрашивает у апостолов: «Не хотите ли и вы отойти?» И тогда Петр восклицает: «К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога Живаго». Слово «Христос», правда, присутствует не во всех рукописях, но есть слова «Святой Божий», означающие: «в Тебе пребывает святость Бога». Это восклицание Петра очень похоже на его же слова из 16-й главы Евангелия от Матфея: «Ты — Христос, Сын Бога Живаго». То же мы находим и в Евангелии от Марка (Мк. 8:27—30): здесь, хотя и в несколько иной ситуации, мы сталкиваемся с тем же исповеданием. Апостолы растеряны и не знают, что ответить на вопрос Учителя, а Петр восклицает от их лица: «Ты Христос», то есть «в Тебе пребывает полнота Божия».

В 6-й главе Евангелия от Иоанна слова «жизнь», «жизнь вечная» повторяются многократно. «Жизнь вечная» — это не загробный мир, это жизнь в полноте вообще — и там, и здесь, на земле. Это жизнь, в ходе которой одерживается победа над смертью. Это жизнь, к которой мы прорываемся и приходим уже здесь. И это принципиально отличает христианство от, скажем, религии древних египтян, для которых настоящая жизнь начиналась лишь после смерти. Знаменитый русский египтолог академик Б.А. Тураев писал, что египтянин буквально с ранней юности и в течение всей своей жизни готовился к тому, чтобы умереть. Для него делалась гробница, запасались утварь и еда, которые понадобятся ему там, за дверями гробницы, после смерти. И возможно, именно по аналогии с египетской религией у некоторых церковных писателей-христиан звучит мысль о том, что реальная жизнь начинается после смерти.

Новый Завет говорит нам совсем о другом: реальная жизнь, жизнь во всей полноте, та, которую Иисус в Евангелии от Иоанна называет «жизнью вечной», начинается уже здесь и торжествует, осуществляясь именно как Царство Небесное, Царство Божие. Именно потому и возможна победа над смертью, что одерживается она уже здесь. Все, что ждет нас за дверями смерти, будет только продолжением того, что есть уже здесь. Об этом говорится в Евангелии от Марка: «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9:1). И когда мы взираем на жизнь святых, то понимаем, что гражданами Царства Небесного они стали не после смерти, а уже при жизни, вкусив Царство во всей его полноте.

Следует немного сказать о слове «жизнь» и о словосочетании «жизнь вечная». В славянских текстах Священного Писания и богослужебных книг в одних случаях употребляется слово «жизнь», а в других — «живот». Иногда приходится слышать такое толкование: когда в церковном языке употребляется слово «жизнь», то речь идет о жизни биологической, а когда слово «живот» — о жизни в ее полноте, о духовном ее начале. Чтобы понять, каково же значение этого слова в действительности, достаточно обратиться к тем же текстам на греческом языке, на котором они писались. В славянском переводе греческого Требника, в четвертой молитве об оглашенных, которая читается в начале чина крещения, есть слова: «И дающий Ему власть жизни вечныя». В греческом же оригинале употреблено слово ζωή, которое обычно переводится как «живот». В другой священнической молитве, читаемой в начале утрени, говорится: «И ненаветну жизнь нашу соблюди». Многие толкователи считают, что здесь речь идет о жизни мирской, что священник молится о соблюдении нашей ежедневной, обыденной жизни от всякого зла. Но в греческом варианте и здесь употреблено слово, которое в других местах переводится как «живот». Более того, в некоторых случаях в одном и том же Служебнике в Литургии Иоанна Златоуста это слово переведено как «живот», а в Литургии Василия Великого — как «жизнь».

Причина этих разночтений заключается в том, что в прежние времена тексты переводов не вычитывались, поэтому нередко одно и то же греческое слово переводилось на славянский по-разному. И наоборот: бывало так, что разные греческие слова передавались одним славянским словом. Значит, в этом словоупотреблении нет никакого богословского смысла, а есть лишь лингвистическая несообразность. Так что не стоит открывать в древних текстах какие-то «богословские глубины» там, где их нет. Наши богословские поиски нужно распространять на то, что действительно не понято, не прочитано. Вероятно, в богослужебные книги слова «жизнь» и «живот» попали из двух диалектов старославянского языка, так как перевод одной книги мог быть сделан в одной местности, а другой книги — в другой; в обоих случаях в тексты проникла местная лексика. Теперь уже самые компетентные лингвисты зачастую не могут с уверенностью сказать, каково же первоначальное происхождение того или иного славянского слова.

«Жизнь», «свет» и «мир» — вот три слова, которые многократно употребляются в Евангелии от Иоанна и которые можно назвать ключевыми. Они — почти синонимы. Это все то, что открывает людям Христос, все то, что Он показывает нам в мире (в значении «космос»), все вокруг нас. Это жизнь, которая через Его молитвы, через Его опыт видения реальности открывается нам в полноте. Это свет, который Он приносит в мир и которым Он Сам Себя называет, «Свет во откровение языков», как говорится в молитве Симеона Богоприимца. И этот мир — шалом, который Он нам дает и оставляет, жить в котором Он нас зовет и жить вне которого христианин уже не может. Потому что действительно там, где нет света, мира, жизни, для христианина образуется какой-то вакуум. И вместе с тем оказывается, что там, где появляется христианин, сразу обнаруживаются и жизнь, и мир, и свет. Ярчайшие примеры этого — жизнь матери Марии, Л.П. Карсавина, святого архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого).

Очевидцы рассказывают, как умирала в фашистском концлагере мать Мария и как радостно было присутствие этой больной, погибающей, почти ослепшей и потерявшей свои единственные очки женщины среди сокамерниц; о том, как погибал от туберкулеза в местечке Абезь, в лагере, Лев Платонович Карсавин, как, умирающий, он оставил окружавшим его людям и мир, и свет, и жизнь; о том, как в своих тюремно-лагерных странствиях архиепископ Лука тоже оставлял везде, где бы ни появлялся, — и мир, и свет, и жизнь.

Там, где появляется христианин, обнаруживаются все эти три момента, но одновременно — что-то одно, потому что за этими тремя словами, как за тремя гранями одной реальности, скрывается главное: присутствие Христово в мире. Так оно обнаруживается: для одних — через свет, для других — через жизнь, для третьих — через мир и, наверное, для каждого и каждой из нас — и через первое, и через второе, и через третье. В общем, мы понимаем, что за всем этим стоит что-то одно, но на человеческом языке не всегда хватает слов, чтобы выразить это во всей полноте. Каждое из слов — «мир», «свет», «жизнь» — раскрывается через другое.

Симон Петр отвечал (отвеща). Ап. Петр, как более пламенный и решительный, отвечал на вопрос Господа, но отвечал, конечно, от лица прочих апостолов, потому что знал их сердечныя убеждения, кроме, может быть, Иуды Искариота, который лицемерил и под личиною преданности скрывал свои мысли и намерения. (Мих.) К кому нам идти (идем)? и проч., т. е. разве можно вам идти к какому-либо другому учителю? Ты, во-первых, имеешь глаголи (живота) жизни вечно и, т. е. такое учение, внимая которому, можно получить жизнь вечную, о чем Господь только что сказал пред этим (ст. 63), и, во-вторых, мы уверовали и познали (веровахом и познахом), что (яко) Ты Христос Сын Бога живаго — узнали и уверовали и посредством Божественнаго Его учения, и посредством совершенных Им чудес и нроч. Подобное исповедание еще недавно выразили апостолы, когда Господь укротил бурю и ходил по водам Галилейскаго моря (Мф. 14:33); также от лица всех выразил апостол же Петр, когда Господь вопрошал их: за кого люди и за кого они сами почитают Его. (Мф. 16:13 и дал.) Сын Бога живого, т. е. истинный, единородный Сын истиннаго Бога, второе лицо Пресвятыя Троицы (Ин. 10:36; Ин. 11:27). Истинный Бог называется живым в противоположность языческим богам, — неистинным, мертвым. «Ученики не понимали теперь многаго в словах небеснаго Учителя, замечает Святитель Филарет Черниговский, но основания веры были в них — они уже верили, что И. Христос есть Мессия и Сын Божий, а это зерно впоследствии под влиянием света и влаги Духа Св. раскроется в прекрасное древо».

Но уже теперь неверующим противополагаются верующие – в лице Двенадцати. На вопрос Иисуса, не хотят ли и они уйти (ст. 67), Петр, как и в синоптическом предании, исповедает их веру: «...πεπιστεύκαμεν και έγνώκαμεν» В Ин. перфектная форма выражает ее нерушимость. А глагол γινώσχω позволяет думать о ее умопостигаемом выражении. Вера, переведенная на язык понятий и исповедуемая словом. Знаменательно, что и глагол γινώσκω в библейском словоупотреблении содержит мысль о проникновении субъекта познания в его объект. Исповедуемая вера звучит иначе, чем у синоптиков, только в разночтении textus receptus исповедание Петра в Четвертом Евангелии совпадает с исповеданием в Мф. 16:16. Все древние рукописи имеют σύ ει ό άγιος τοΰ θεοΰ: Ты – святой Божий¹. Не совпадая с синоптическим исповеданием, оно может быть понимаемо как его второе исповедание, и те же перфектные формы звучат указанием на опыт Двенадцати. Христос имеет глаголы жизни вечной (ст. 68). Только Он один – потому и идти им не к кому. Но ссылка на глаголы жизни вечной возвращает нас к беседе о хлебе жизни. Христос их имеет как Святой Божий – Богом освященный и посланный в мир Сын Божий (ср. Ин. 10:36).

Но вера апостолов пустила уже глубокие корни, и на этот вопрос Симон Петр от лица всего сонма апостольскаго отвечал Ему: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни. И мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго!»

И только лучшие люди, и в большинстве из галилеян, как менее проникнутых фарисейскими взглядами, видели в Иисусе Христе Божественного Мессию, и эта вера во Христа приводила их к послушанию Ему, хотя они еще и не все понимали из учения Его. Поэтому, когда после беседы с иудеями Иисус Христос спросил 12 апостолов Своих: Не хотите ли и вы отойти? – апостол Петр отвечал: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго

Но как показательно, что слова Христа производят разное впечатление: одни смущаются и уходят, а другие еще более прилепляются к Нему. Двенадцать апостолов на вопрос Христа, не хотят ли и они уйти, отвечают в лице Петра: «Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго» (Ин. 6:68–69). Безусловно, апостолы тоже знали ветхозаветный запрет на вкушение крови Запрет на вкушение крови в Ветхом Завете имел приготовительный характер: он готовил к принятию Крови Христовой как единственной спасительной для человека. В христианской Церкви сохраняется этот запрет: по правилам святых апостолов запрещается вкушение крови животных: «Если кто, – епископ, пресвитер, диакон или вообще из священного чина, будет есть мясо в крови души его, или звероядину, или мертвечину: да будет извержен. Если же сие соделает мирянин: да будет отлучен» (прав. 63)., но удивление не оттолкнуло их от Спасителя, даже наоборот: для них Его слова – «глаголы вечной жизни». Это означает, что причиной соблазна были не слова Христа о вкушении Плоти, а духовное устроение самих слушателей, Кто для них Христос. Апостолы уже приняли Христа как Сына Божия, поэтому не смущаются, а для тех, кто видит в Иисусе сына Иосифа из Назарета, соблазн неизбежен.