Евангелие от Иоанна, Глава 5, стих 10. Толкования стиха

Они клеветали на Господа не за то, что Он исцелил его в субботу, — ведь Он мог им ответить, что, если бы у кого-то из них скотина свалилась в колодец, тот и в день субботний вытащил бы его и спас бы свое животное; итак, они ставили ему в вину не то, что человек был исцелен в субботу, но что он нес постель свою. Если бы о здоровье нельзя было бы разглашать, неужели надо было давать приказание совершать работу? А он сам указывал клеветникам на Того, Кто дал ему здоровье: «Тот, — говорит, — Кто меня исцелил, Сам мне приказал: возьми постель свою и ходи. Как я мог не исполнить приказа Того, от Кого получил здоровье».

***

Тот больной поступил так, и иудеи возмутились. Ибо они увидели человека, несущего в день субботний постель свою, но они не стали порицать Господа за то, что Он исцелил его в субботу, чтобы Он не смог ответить им: если бы у кого-то из них упало в колодец животное, то разве в день субботний он не вытащил бы его и не спас бы животное свое (см. Лк. 14:5)? Итак, они уже укоряли Col. 1533 Его не за то, что человек был исцелен в день субботний, но за то, что исцеленный нес постель свою. Если лечение нельзя отложить, неужели следует запрещать руководить исцелением? Они говорили исцеленному: «не должно было тебе делать то, что ты сделал: брать постель твою»

Повеление Христа больному «Встань, возьми постель твою и ходи» (Ин. 5:8) состоит из двух указаний: «встать» – это первая часть фразы, означающая исцеление, а затем – «возьми постель твою и ходи». Поэтому исцелённый не может ослушаться и не брать постели. То, что обязательность ношения постели он воспринимает как единый акт с совершившимся над ним исцелением, подтверждает его ответ иудеям, недоумевающим, почему он несёт свою постель в субботу: «Тот, Кто сделал меня здоровым, Он мне и сказал: “Возьми постель твою и ходи"» (Ин. 5:11).

Согласно Мишне, ложе разрешалось переносить в субботу, если на нём был человек. Поэтому повеление «нести постель», с одной стороны, являлось нарушением принятых правил, а с другой – неотвратимо и неизбежно служило обнаружению совершённого чуда. Его смысл, возможно, в том, чтобы показать полноту избавления от болезни – человек не только ходит без посторонней помощи, но и несёт постель, на которой пролежал многие годы¹.

Авторитет человека, который «сделал его здоровым», для исцелённого куда более значим, чем почитание или нарушение установленных субботних норм.

Среди других больных, которые лежали при купальне в ожидании чудеснаго движения воды, был человек, находившийся в болезни уже 38 лет. Когда И. Христос, увидев его, обратился к нему со словом теплаго участия, больной с сожалением высказал, что он не имеет человека, который впустил бы его в купальню, когда возмутится вода. Тогда Господь говорит разслабленному: „встань, возьми постель твою и ходи». И больной вдруг почувствовал себя совершенно здоровым, тотчас встал, взял постель свою и пошел. Так как это было в субботу, то, по взгляду неразумных ревнителей закона, И. Христос в данном случае дважды нарушил закон о субботнем покое: во-первых, тем, что совершил исцеление в субботу, и, во-вторых, тем что дозволил исцеленному нести постель свою в этот день. Посему, когда бывший больной сообщил им, что Исцеливший его есть Иисус Христос, они сильно озлобились на Господа и даже искали убить Его.

Иудеи (так называет Евангелист Иоанн фарисеев, саддукеев, старейшин, членов синедриона и вообще евреев, власть имущих, составивших партию, враждебную Иисусу) много раз видели расслабленного, страдавшего тридцать восемь лет; но они не удивились, не порадовались, когда увидели его здоровым, не спросили: как это случилось? Их возмутило, что он осмелился нарушить субботний покой несением своей постели, и они тотчас же сделали ему замечание.

Исцеленный пристыдил их, сказав: «Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи . Кто имел власть освободить меня от тридцативосьмилетнего недуга, Тот несомненно мог и приказать мне нести в субботу мою постель; если это, по-вашему, грех, то спросите у Того, Кто мне это сказал».

Враги Христовы надменно спрашивают у исцеленного: «Кто Тот Человек,Который осмелился разрешить тебе нести постель в субботу?» Они не спрашивают: «Кто тебя исцелил?» Хотя они и не присутствовали при исцелении этого расслабленного, но догадывались, что Исцелителем должен быть Иисус из Назарета, и потому не хотели даже говорить об этом.

Жидове (иудеи), т. е. собственно фарисеи, члены Синедриона (Ин. 1:19; Ин. 2:18, 20). Суббота есть (сегодня суббота) и пр. Господь чрез Моисея, повелев шесть дней в поделю делать, запретил в седьмой (в субботу) заниматься обычными и житейскими делами, конечно кроме самых необходимых (Исх. 20:10; Исх. 35:2—3). Но еврейские учители усилили строгость субботняго дня до того, что даже такое доброе дело для другого, как лечение больных, запрещалось ими делать в этот день. Господь хотя не раз объяснял им. что дело необходимости, тем более доброе дело для другого, должно делать и в субботу (Мф. 12 гл.); но они не внимали Ему, и даже при других случаях, подобно как и теперь, хотели убить Его главным образом за нарушение, но их мнению, субботы (ст. 16). «Вот смысл злобы, замечает при этом Блаж. Феофилакт: спрашивают не о том, что приводило в удивление, но о том, что порицали, т. е. не о чуде, а о мнимом нарушении закона о субботе!» Иже мя сотвори цела (кто меня исцелил) и пр. Так говорил исцеленный иудеям, когда те сказали ему, что в сегодняшний день, как в субботу, не должно брать ему постели. «Если Он имел силу сотворить такое великое чудо, как мгновенно исцелить меня от болезни, от которой я страдал так долго, как бы так говорил исцеленный иудеям об Иисусе Христе, то Он, значит, не простой человек, а посланник Божий, который знает, что должно и чего не должно делать в субботу но закону; и если Он велел мне взять постель в субботу, то следует Ему повиноваться, что я и исполнил».  

Только что было сказано, что от знамения у Овчей купели отправляется евангельское учение. Но оно подлежит и исторической оценке, и притом в большей даже мере, чем другие повествовательные эпизоды Ин. Мы уже видели признаки нарастающей опасности. Никодим не решается прийти к Иисусу иначе как ночью. Господь удаляется сначала из Иерусалима, а затем и из Иудеи. Он идет в Галилею, где Он менее известен. Иерусалимское чудо, совершенное в субботу, вызывает наконец открытый конфликт (ср. ст. 10–16).

Раввинистическое толкование закона о субботнем покое допускало лечение в субботу только тех болезней, которые грозили немедленным смертельным исходом. Но к больному, лежавшему тридцать восемь лет (ср. ст. 5), это исключение не относилось. Но Господь обостряет положение тем, что оправдывает свое делание продолжающимся деланием Отца (ср. ст. 17). Подразумевается: вступив, по окончании творения, в покой седьмого дня, Бог продолжает творение. Как Отец, так же поступает и Сын. На это (усвоение Иисусом Богосыновнего, то есть Богоравного, достоинства) иудеи отвечают решением убить Его (ср. ст. 18)¹. Это решение предопределяет дальнейшее течение евангельской истории. Дело идет к Страстям. Особым ударением на Страстях, которое проступает во второй части Введения, объясняется и преимущественный интерес евангелиста к Иерусалимскому служению Иисуса. Господь пострадал в Иерусалиме. Этот факт подлежит не только догматическому осмыслению, но историческому объяснению. После беглых и едва уловимых намеков в гл. III-IV его историческое объяснение начинается в гл. V. Господь вступает на путь Крови. В построении Ин. чудо у Овчей купели приобретает значение узла, от которого начинается евангельская история, поскольку она получает свое завершение в Страстях, но с которой связано и догматическое учение, показывающее смысл и неизбежность Страстей.

Неожиданное появление среди толпы человека, который хорошо известен был всем как безпомощный разслабленный, а теперь бодро шел по улице, невольно должно было обратить на него всеобщее внимание, и его обступила толпа народа, разспрашивавшая о том, как он вдруг выздоровел. Но среди толпы оказались и строгие законники, которых занимал не самый случай выздоровления бедняка, а то, что он нарушал одно из самых священных постановлений Моисеева закона — именно субботу. «Сегодня суббота, говорили ему эти законники, не должно тебе брать постели». Субботство было одним из наиболее излюбленных коньков тогдашняго фарисейства, и так как дух Моисеева законодательства все более подавлялся в этой секте буквой мертвой обрядности, то и суббота потеряла в ней свой прежний возвышенный характер — духовнаго и телеснаго покоя от трудов и посвящения ея на служение Богу. На первый план выступило мелочное соблюдение покоя, и оно обставлено было такими нелепыми вымыслами досужаго ханжества, что этот благодатный день покоя превращался в день тягостнаго рабства и всевозможных стеснений. С самою точною мелочностью было определено, что делать и чего не делать в субботу, сколько делать шагов, на какое пространство передвигаться, сколько есть, сколько писать, какия лекарства принимать и так далее. Но более всего выработаны были правила касательно ношения бремени в субботний день. Опираясь на изречение пророка Иеремии: «берегите души ваши и не носите нош в день субботний» (Иер. 17:21), раввины измыслили целый кодекс, в котором точно определялось, какия именно ноши можно и какия нельзя носить в субботний день. Так как субботний день начинался с вечера пятницы и возвещался звуком трубы, то, по учению раввинов, всякий истинный израильтянин должен тотчас же сбросить с себя всякое бремя. «В пятницу, перед началом субботы, гласило одно постановление, никто не должен выходить из дома с иглой или пером, чтобы не позабыть сложить их с себя с наступлением субботы. Всякий должен тщательно обыскать свои карманы в это время, чтобы там ничего не осталось такого, с чем запрещено выходить в субботний день» Даже пищу, по толкованию книжников, можно было переносить в субботу только в строго определенном количестве: из плодов не больше одной сушеной смоквы, меда—не более того, что нужно для намазания раны больного, воды не более того, сколько нужно сделать для образования брения, необходимаго для исцеления больных глаз. Что касается других предметов, то бумаги можно было переносить не более, чем сколько можно вложить в филактерию или хранилище, а чернил не более того, чем сколько нужно для написания двухь букв и т. далее. См. Geikie, II, р. 96. . Мало того, что нельзя было носить действительных нош, составляющих бремя, по толкованию фарисействующих раввинов нельзя было носить в субботу даже сапогов с гвоздями или заплатами, так как и гвозди, и заплата составляют «бремя”. Отсюда раввинам совершенно запрещено было носить сапоги с заплатами, чтобы, по забывчивости, они не нарушали этим святыни субботства, которое, по их мнению, соблюдалось всею вселенною, так что и сам ангел Господень никогда не возмущал воды в Вифезде по субботам. При таких взглядах неудивительно, что книжники и фарисеи не замедлили заметить разслабленному, какое беззаконие совершал он, неся такое «бремя», как его жалкая постель.

не должно тебе брать постели. Столь строгое истолкование закона не вызывалось необходимостью и упускало из вида саму цель, которую имел Бог, устанавливая закон о субботе.