Евангелие от Иоанна, Глава 21, стих 7. Толкования стиха

Ловя ночью, они ничего не поймали. Занялся день, и был улов, ибо они увидели день — Христа. Тогда по слову Господа забросили сети и добыли улов.

Итак, мы имеем два улова рыбы, добытые учениками Христа по слову Его. Первый относится к тому времени, когда Он избрал их и сделал Своими учениками¹. Второй относится к теперешнему моменту, когда Он воскрес из мертвых. Давайте сравним их, если угодно, и внимательно проанализируем различия между ними, ведь все это имеет отношение к утверждению нашей веры.

Итак, в первом случае, когда Господь проходил мимо рыбаков, которых прежде не видел, они тоже ничего не поймали ночью, трудясь усердно, но тщетно. Он велел им забросить сети, не сказав «справа», не сказав «слева», а сказав: Закиньте сети свои для лова (Лк. 5:4). Итак, до Воскресения сети просто закидываются — после же Воскресения закидываются по правую сторону. Далее, при первой ловле лодки оказались перегружены, а сети прорывались². Теперь же, во время ловли по Воскресении, ни лодка не перегружается, ни сеть не рвется. Когда рыбачили в первый раз, то количество пойманной рыбы не упоминалось — теперь, когда рыбачат по Воскресении, упоминается точное количество рыбы³. Давайте разберемся с первым уловом, чтобы дойти до второго. <...> В первый раз имеем сети, сети слова, сети проповеди. Итак, сети. Пусть псалом говорит: Хотел бы я проповедовать и говорить, но они чудеса превышают число (Пс. 39:6). Ясно как день, что происходит: проповедуется Евангелие, превышается число христиан. И если бы они все жили добропорядочно, не была бы перегружена лодка; если не были бы разделены ересями и расколами, не порвалась бы и сеть. <...>

Последний улов относится к святой Церкви, существующей ныне небольшим числом подвизающихся среди множества злодеев. И она пребудет в определенном ограниченном числе, в котором не будет места грешнику. <...> Они будут крупной рыбой⁴, ибо все станут бессмертными, предназначенными для жизни, не имеющей конца. Что может быть больше, чем то, что не имеет конца? Вот и евангелист хотел, чтобы в памяти твоей была та первая ловля рыбы. Иначе зачем он после всего добавил: И при таком множестве не прорвалась сеть (Ин. 21:11)? Как если бы он так сказал: «Вспомните тот первый улов, когда сеть прорвалась». Таким будет Царство Небесное: никакой еретик не залает, никакой раскольник не отойдет — все будут вместе, все обретут мир.

***

Однако то была притча в слове, а не в деянии То есть в Евангелии от Матфея Спаситель дал притчу в слове, а здесь, у Иоанна, иносказание дано через действие. — Пер.; в деянии же, как в этом отрывке То есть в отрывке из 21-й главы Евангелия от Иоанна; во второй части предложения говорится уже о рыбной ловле из притчи Евангелия от Матфея. — Пер., Господь указал, как будет при кончине века, — так и в той ловле рыбы, какова Церковь теперь. То, что Он сделал там в начале Своей проповеди, это же Он сделал здесь после Своего воскресения; там Он указал, что та ловля рыб означает ловлю добрых и злых, которых теперь имеет Церковь, эта же — только хороших, которыми она будет обладать вечно, после того как совершится в конце этого века воскресение мертвых. Наконец, там Иисус не стоял, как здесь, на берегу, когда призывал ловить рыбу, но, войдя в одну лодку, которая была Симонова, просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки. Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова (Лк. 5:3-4). Там рыбы, которых поймали, лежали в лодках, и сеть не вытаскивали на землю, как здесь. Эти знамения и другие, если удастся их обнаружить, там служат прообразом Церкви в этом веке, здесь же — в конце века. То произошло прежде, а это после воскресения Господня, потому что там Христос указывал на нас как на призванных, в здесь — как на воскрешенных. Там сети не закидывались только по правую сторону, чтобы указать тем самым на одних лишь добрых, и только по левую сторону не закидывались, чтобы указать на одних лишь злых, но — по разные стороны. Закиньте, — сказал Он, — сети свои для лова», — чтобы мы разумели в сказанном добрых и злых вперемешку. Здесь же Он сказал: закиньте сеть по правую сторону лодки, — чтобы указать тем самым тех, которые будут стоять по правую руку, то есть только добрых. Там сеть разорвалась, чтобы указать на расколы; здесь же, поскольку тогда, в том вышнем мире святых, не будет уже никаких расколов, Он позволил евангелисту сказать; «и при таких рыбах, то есть при столь больших Блж. Августин говорит о римском счете «на пальцах». Римляне на пальцах левой руки считали единицы и десятки, а на пальцах правой — сотни. Ср. слова Ювенала о счастье человека, достигшего столетнего возраста: «Счастлив, конечно, кто смерть отложил до других поколений, / Годы считая свои уж на правой руке, а не на левой» (Ювенал. Сатиры. X, 247-248). См. о таком же счете слова преп. Иоанна Кассиана Римлянина: «Ибо сотенное число с левой руки переходит на правую, которая, хотя и имеет, казалось бы, такое же расположение пальцев, все же при исчислении превосходит [левую величиной суммы» (Преп. Иоанн Кассиан. Собеседования. XXIV, 26). — Пер.], не прорвалась сеть», как будто указывая на то, что тогда В латинском тексте Евангелия для характеристики рыб используется местоимение tanti, которое может выражать как количественный смысл («такие многочисленные»), так и качественный («такие значительные»). Блж. Августин, вводя в данном случае пояснение (cum tanti essent, id est tam magni), показывает, что в этом местоимении соединились как количественная, так и качественная характеристика, что вполне оправданно, поскольку евангелист уже сказал перед этим, что рыбы были большими и что число их было сто пятьдесят три. — Пер. она порвалась, и в противовес тому злу утверждал здесь добро.

Когда сеть стала настолько тяжёлой, что её уже не могли втянуть обратно, Иоанн сообщает Петру: «Это Господь». Не дожидаясь, пока лодка, которая тащила за собой тяжёлую сеть, пристанет к берегу, Пётр, препоясавшись, бросается в воду. Выходя из озера, он видит «разложенные горящие уголья и рыбу, на них лежащую, и хлеб» (9). Нeясно, откуда в пустынном месте вялись уголья и свежая рыба. Готовящийся завтрак напоминает о двух событиях. Первое – это чудесное насыщение пяти тысяч людей хлебом и рыбой на берегу Галилейского озера и последовавшая за ним беседа o Хлебе Жизни, после которой Иисус спрашивает Двенадцать, не намерены ли они Его оставить. «Господи, к кому мы пойдем? – отвечает Пётр. – Ты имеешь слова жизни вечной» (Ин. 6:68). Второе – это костёр, у которого Пётр трижды отрекается от своего учителя: «И стояли рабы и служители: они разожгли уголья, и грелись. А с ними Петр стоял и грелся» (Ин. 18:18).

Рассвет, во время которого происходит чудо, возвращает нас к символике света, проходящей через всё повествование Евангелия от Иоанна. Перед исцелением слепорождённого Иисус впервые сказал о приближении часа Своей смерти как о смене дня Его пребывания в мире ночью Его отсутствия: «Нам надо делать дела Пославшего Меня, доколе есть день: приходит ночь, когда никто не может делать. Пока Я в мире, Я свет миру» (Ин. 9:4)²⁴². Как и в повседневной жизни, человек может трудиться, лишь пока светло и он видит, a c наступлением ночи такая возможность уходит. В Евангелии эту символику смены света тьмой мы можем проследить следующим образом: когда Иуда ушёл с Тайной вечери, «была ночь» (Ин. 13:30). По Воскресении Мария Магдалина приходит к гробнице «еще в темноте» (Ин. 20:1). «Вечером, в день тот», первый раз Иисус явился Своим ученикам (Ин. 20:19). И наконец, при последнем явлении на море Тивериадском, когда настало утро, сеть Апостолов наполнилась рыбой (Ин. 2:6). Чудо становится возможным лишь при свете, когда Свет возвратился в мир.

Характеры двух Апостолов выступают чрезвычайно рельефно и жизненно. Тоньше, нежнее чувствования Иоанна; душа его восприимчивее всех прочих: он первый сердцем чувствует, что это Господь стоит на берегу. Но решительнее его в действиях Петр; любовь его к Господу не глубже любви Иоанна, потому что это невозможно, но порывистее, страстнее. В Иоанне было более спокойствия, он не бросается в море, потому что Господь этого не требует; он знает, что он приблизится чрез несколько минут к Господу и будет счастлив лицезрением Его: Петр же, услышав, что это Господь, не в состоянии выдержать ни минуты; он считал бы себя изменником Господу, если бы он промедлил мгновение. Эта пылкая натура, великая в любви своей, однажды пала, и это падение, при благодати Божией, восстановившей его, сделалась стимулом всей его жизни; никогда Петр не забывал своего отречения и всякую минуту последующей жизни старался загладить его. Посему он так смел и велик и преисполнен веры, как мы видим то в его действиях после вознесения Господня Деян. 1:2, 3, 4, 5 и мн. др..

Петр бросается в море еще может быть потому, что он сознает, что знамение множества пойманных рыб было явлено Господом особенно для Петра, которому было сказано (Лк. 5:10): «отселе будеши человеки ловя». Притом все последующие события относятся преимущественно к Петру и к восстановлению его от греха.

О себе Иоанн, по обыкновению, говорит: «ученик, его же любляше Иисус». В этом именовании, везде поставляемом вместо его имени, есть глубокое чувство. Что за дело кому либо до его имени, которое Иоанн, по смирению Златоуст passim., считал не нужным упоминать. Вместо имени, Евангелист, – вероятно со слезами, – воспоминает то отеческое милосердие, с которым относится к нему Господь во плоти. В этом любвеобильном отношении Богочеловека к человеку кроткому и любящему, каков был Иоанн, может быть выражается и общий закон отношений Божества к человеку на земле. Душа человеческая во всех многообразных оттенках своей личности призывается к Богу и Христу Его: но легче всего на земле людям кротким и добродушным, незлобивым и спокойным, ибо они менее всего полагаются на свою силу и на свои способности, и более других предаются воле Божией.

И позже «ученик его же любляше Иисус» сделался по произволению Божию проповедником преимущественно любви христианской. «Бог есть любовь», восклицал Иоанн 1 Ин. 4:8, 16.. «Возлюбленные, возлюбим друг друга: яко любы от Бога есть, и всяк любяй от Бога рожден есть, и знает Бога» 1 Ин. 4:7.. «Аще друг друга любим, Бог в нас пребывает» 1 Ин. 4:12.; «страха несть в любви, но совершенна любы вон изгоняет страх, яко страх муку имать: бояйся же не совершися в любви» 1 Ин. 4:18..

Мы отсылаем еще ко вступлению, предпосланному нами к Евангелию от Иоанна, для дополнения характеристики его любящей души.

Симон сказал, что идет ловить рыбу, и все пошли за ним; вошли в лодку, отъехали от берега, закинули сети, проработали всю ночь, но ничего не поймали. Утром, приближаясь к берегу, они увидели стоявшего там Человека, Который обратился к ним с такими словами: дети! есть ли у вас какая пища? Они отвечали Ему: нет; а Он сказал им: закиньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете. Они послушались, закинули сети, и когда стали их тянуть, то не могли вытащить от множества попавшей в них рыбы. Тогда Петр, Иаков и Иоанн вспомнили, как три года назад на том же озере, они, по повелению Иисуса, закинули сети после неудачного ночного лова (Лк. 5:1-9), и как сети их наполнились множеством рыб; посмотрел Иоанн на стоявшего на берегу Человека, узнал в Нем Иисуса и сейчас же сказал Петру: это Господь!. Смотрит Петр на берег, видит — точно Он! Вне себя от радости, он схватывает первую попавшуюся одежду, опоясывает ею свое нагое тело и бросается в воду, чтобы поскорее доплыть до берега.

Ученик котораго любил (егоже любляше) Иисус. Это сам евангелист Иоанн. Он так не раз называет себя в Евангелии (Ин. 13:23; Ин. 20:2). Говорит Петру (глагола Петрови): это Господь (есть). Пораженный чудесною ловлею рыбы, Иоанн сердцем почувствовал, что на берегу стоит Господь, но слову Котораго давно еще была подобная же чудесная ловля, и тотчас же сообшил свою догадку Петру. Петр услышав и пр. «Черты, удивительно точно выражающия особенности характеров Петра и Иоанна, сколько они известны из Евангелия, замечает блаж. Феофилакт. Иоанн проницательнее, Петр пламеннее; Иоанн первый узнал Господа, а Петр первый поспешил к Нему». Опоясался одеждою (епендитом препоясася): ибо он был (бе) наг. Епендит, это—одежда из льняного полотна, каковою опоясывались финикийские и сирийские рыбаки, или по нагому телу, или поверх одежды (Мих.). «Опоясавши себя, пишет блаж. Феофилакт, Петр выразил почтение к Иисусу, а бросившись в море, выказал свою любовь". Таща сеть с рыбою (влекуще мрежу рыб). Тащили сеть к берегу, так как из за множества пойманных рыб, нельзя было вытащить ее в лодку без опасности опрокинуть оную, или опустить часть рыбы. 

При раннем рассвете, в сумрачной мгле на берегу показался человек, которого они не узнали. Он спросил их, не поймали ли они чего нибудь. «Нет», последовал унылый ответ. «За­киньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете». Они заки­нули и уже едва могли вытащить сеть от множества рыбы. Случай этот с непреодолимою силою воскресил в них память о прошлом. «Это Господь», шепчет Иоанн Петру, и тотчас же этот пылко сердечный апостол, набросив на себя рыбачью сорочку, бросился в море, переплыл отделявшее его от Иисуса Христа пространство и весь мокрый пал к ногам Его. За ним последовали и другие, влача страшно натянувшуюся, но не разры­вавшуюся сеть с ста пятьюдесятью большими рыбами.

ученик, которого любил Иисус. См. ком. к Ин. 13:23.

В Палестине нагота считалась постыдной, и вряд ли Петр был полностью обнажен в присутствии других людей. Кроме того, ночи весной были холодные. Но если он действительно рыбачил голышом, то оделся для того, чтобы приветствовать Иисуса достойным образом, так как всякое приветствие имело религиозный смысл (например, в бане голые люди не должны были здороваться друг с другом)