Евангелие от Иоанна, Глава 18, стих 39. Толкования стиха

Я верю, что, когда Пилат произнес: что есть истина? — на ум ему тотчас же пришел обычай иудеев, согласно которому в Пасху они отпускали одного, потому- то он не стал ждать, чтобы Иисус ответил ему, что есть истина, чтоб не случилось промедления, поскольку припомнил обычай, по которому им можно было освобождать в Пасху, чего он, очевидно, очень хотел. Однако сердце его не могла покинуть та мысль, что Иисус — Царь Иудейский, словно бы это утвердила там, как в надписи (in titulo), сама истина, о которой он спрашивал

3. Пилат понимает, что Иисус не опасен для римской власти. Поэтому, воспользовавшись традицией отпускать одного из узников на праздник, он делает попытку освободить Его. «...Он снова вышел к иудеям и говорит им: я никакой не нахожу в нем вины. Есть обыкновение у вас, чтобы я одного отпускал вам на Пасху. Итак, хотите, чтобы я отпустил вам Царя Иудейского?». Именование Иисуса царём для прокуратора не является обвинением. В его словах можно услышать презрение и издевку над иудеями. Их царь в его власти. Они сами отдали Его ему.

В том сомневаться нельзя, что Пилат от доброго сердца и желая спасти Господа, пошел на сделку с народом, и, человечески говоря, весьма искусно взялся за это дело. Св. Иоанн Златоуст Бесед. 84 на Ин. стр. 482:2 части. довольно мягко относится к Пилату и высказывает о нем сожаление. Действительно ясно, что Пилат был по природе не злой человек и Св. Златоуст указывает на то, что он искренно старался освободить Господа Иисуса от неистовства Иудеев. «Смотри (гов. Злат.) какое благоразумие... сначала оправдал Его перед народом от всякой вины, и потом уже с полным правом просит, чтобы они, если не хотят отпустить Его как невинного, по крайней мере пощадили Его как виновного, ради праздника».

Но во всем этом эпизоде ярко выступает слабость характера Пилата, который обращается к толпе, надеясь, что она даст ему смелость противостоять желанию тех, которые, как он достоверно знал, «предали Иисуса по зависти» Мф. 27:18.. Мы спрашиваем, так ли бы поступил Римлянин старого закала, не испорченный империализмом, грубый, но честный, представитель суровых добродетелей древнего Рима? Обращение к толпе Пилата было не только ошибкою и непониманием свойств толпы, в особенности Иудейской, но еще постыдным признанием, что он не смеет поступить по совести.

Первосвященники и Фарисеи с членами синедриона, управлявшие народом, конечно уже приготовили народ требовать смерти Господа неистовыми криками.

Весьма вероятно, что они предвидели и тот случай, что Пилат предложит народу отпустить Господа Иисуса по обычаю на праздник Об обычае отпускать на пасху одного узника см. Мф. 27:15. Мк. 15:11. По всей вероятности Римляне сами ввели этот обычай, так как у них на языческий праздник Lectisternia, он также практиковался (Ср. заметку Кука на Мф. 27:15 со ссылками)., и подготовили требование отпустить Варавву, которого Евангелист характеризует именем разбойника (ληστής)

Почему Пилат, выходя к народу, употребляет титул царя, говоря о Господе, не совершенно понятно. По всей вероятности он с горькой иронией обращается к народу, подвластному Риму, и позже продолжает эту же жестокую насмешку в надписи, положенной им на кресте (19:19).

Но кто же был тот Варавва, о котором так страстно вопиял народ? По указанию Евангелиста Луки (Лк. 23:19) он «был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство». Вероятно по обыкновению Ср. Деян. 5:36, Деян. 21:38. он прикрывал свое преступление личиною политического замысла освобождения Иудеи от ига иноземцев, потому то у Евангелистов Луки (1. cit.) и у Марка (15:7) волнение им произведенное названо восстанием (στάσις) или мятежом (против власти). Но оно было осложнено убийством, произведенным по всей вероятности с целью грабежа, почему Евангелист Иоанн и называет Варавву прямо разбойником ληστής есть грабитель вооруженною рукою: так преимущественно называли пиратов, для которых грабительство было постоянное ремесло.. Кричащий об освобождение Вараввы пред Пилатом народ, ярко очерчен в глаза Иудеям Апостолом Петром в храме после исцеления хромого: «вы от Святого и Праведного отреклись и просили даровать вам человека убийцу, а начальника жизни убили» (Деян. 3:14–15). Господь принял покаяние тех личностей из среды Иудеев, которые поверили в Господа Иисуса и крестились и сделались овцами Его стада. Но народ Иудейский, как народ, в эти минуты переживал последний фазис своего существования.

Пилат все-таки надеялся устроить дело так, чтобы обе стороны остались им довольны. Собравшаяся толпа народа напомнила ему про установившийся обычай освобождать перед пасхой от присужденного наказания одного из содержащихся под стражей и отпускать его на свободу; и хотя он знал, что народ намерен просить его отпустить Варавву, осужденного за возмущение в городе и убийство, однако думал, что если предложит отпустить вместо Вараввы Иисуса Христа, то народ воспользуется таким удобным случаем для освобождения своего Галилейского Пророка. Поэтому он обратился к народу с вопросом: |||кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом? (Мф. 27:17).

В толпе народа происходили, вероятно, разговоры о том, за кого из двух подавать голоса, так как ответ на предложенный Пилатом вопрос был дан не тотчас же, а спустя некоторое время, когда Пилат вторично обратился к народу. Надо поэтому полагать, что если народ и хотел просить за Варавву, то только потому, что не знал о предании Иисуса на суд синедриона и Пилата; узнав же от самого Пилата, что можно вместо Вараввы просить за Иисуса, народ призадумался.

Шум народа вывел его из недоумения. Праздная толпа изъявляла неудовольствие, что игемон, занявшись судом над Иисусом Христом, медлит исполнить народный обычай — освободить ради праздника одного из преступников. Дерзость эта, в другое время обидная, теперь была приятна для Пилата, так как предоставила ему способ выйти из затруднения. Известно было, что народ намерен просить Варавву, опасного преступника, который произвел возмущение и убийства и теперь со своими сообщниками сидел в темнице, ожидая казни, вероятно, крестной. «Что, — думал Пилат, — если я поставлю Иисуса рядом с этим разбойником и предложу народу на выбор? Ужели иудеи предпочтут Иисусу возмутителя и убийцу?» Последнее казалось совершенно невероятным; ибо Пилат знал, что народ не разделяет с первосвященниками ненависть к Иисусу и что, напротив, народная любовь к Нему была виной их зависти и недоброжелательства.

Сообразив мгновенно все это, игемон обратился к народу: «Хорошо, — сказал он, — я готов исполнить ваше требование; слышу, что вам хочется просить свободы Варавве. Не препятствую. Впрочем, предлагаю вместе с ним на выбор другого. Хотите ли, чтобы я отпустил вам Иисуса, так называемого Христа, Царя Иудейского?» (Мф. 27:17; Мк. 15:9) Более Пилат ничего не сказал в одобрение Иисуса Христа. Из его уст одобрение скорее могло иметь противоположный результат и показаться посягательством на свободу выбора, которой так дорожил народ, воздыхавший о древних правах. Но что он сказал бы в одобрение, уже некоторым образом заключалось в наименовании Узника Христом, Царем Иудейским, которое, кажется, сказано Пилатом в знак снисхождения. В самом деле, с этим наименованием соединены были все приятные воспоминания, все лестные надежды народа иудейского, некогда имевшего собственных царей и теперь с нетерпением ожидавшего Мессию-Царя из потомков Давидовых. Сама честь народная требовала дать свободу и жизнь Тому Человеку, все преступление Которого состояло в наименовании Себя Царем Иудейским.

Только в устах римского прокуратора название Иисуса Христа Царем Иудейским могло представиться двусмысленным и даже насмешливым. Если не сам народ, то враги Господа могли толковать их так, как будто игемон издевался над ними, испрашивая свободы для Царя Иудейского…

Во всяком случае, предложение Пилата народу об избрании Иисуса Христа было весьма необыкновенно. «Смотри, — замечает Златоуст, — как порядок изменился! Народ должен просить у Пилата свободы преступнику, а теперь сам прокуратор просит ее у народа».

Первосвященники и народ немного удалились для совещания. Пилат оставался на судейском месте, посреди лифостротона, для производства суда над прочими узниками.

О предложении Пилата отпустить Господа вместо разбойника Вараввы повествуют и прочие евангелисты, и Иоанн повествует совершенно согласно с ними, но только короче их (Мф. 27:15-21. Мк. 15:6—11. Лк. 23:17—25). Есть у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху. Начало этого обычая неизвестно, и о нем нигде еще не упоминается. Вероятно, он введен римлянами для приобретения расположения иудеев к себе. Подобныя милости несколько льстили народному самолюбию и мирили его с игом чужой власти. (Мих.). Обычай был установлен в честь праздника Пасхи, в память освобождения народа еврейскаго от рабства в Египте. Хощете ли (хотите ли), да отпущу вам Царя иудейска? По Евангелию Матфея: кого хотите, чтобы я отпустил вам, Варавву или Иисуса? Варавва,—это был известный своими преступлениями, грабежем и убийствами, узник, который в то время содержался в темнице по случаю какого то убийства в городе, произведеннаго им во время мятежа. (Богос.). Пилат знал и из допроса еще более увидел невинность И. Христа, а поэтому желал отпустить Его. Ему не хотелось прямо отказывать Синедриону, осудившему Господа, и он прибегает к хитрости. Пилат знал, что И. Христа ненавидят только книжники и фарисеи, а народ любит Его, и поэтому, предложив вопрос: кого хотите, чтобы я отпустил вам, Варавву или Иисуса? надеялся, что народ изберет И. Христа; но, как повествуется далее, вышло не так. Царя Иудейскаго. Пилат назвал царем И. Христа, стоявшаго пред ним на суде в уничиженном виде, по всей вероятности,—с тою целию, чтобы осмеять нелепость взводимаго на Него обвинения в том, что Он будто домогается присвоить себе царскую власть в Иудее; с другой стороны,— может быть, сделал это Пилат с разсчетом, что народ, при таком названии И. Христа, почувствует эту нелепость и будет просить о Его освобождении. У еванг. Матфея приводится здесь сказание о том, как жена Пилатова ходатайствовала пред мужем об освобождении Господа, потому что, как говорила она мужу, я ныне во сне много пострадала за него. В сочинении, известном под именем «Письма жены Пилата» к подруге, говорится, что во сне видела она, как И. Христос, облеченный Божественным величием, судил всех людей, которые трепетали пред Ним, и между душами осужденных Им и низвергнутых в бездну пламени находились те, которые требовали от ея мужа смерти Христовой (Чит. объясн. Мф. 27:19.).

Пилату предстоит выбор между миром и Иисусом. Он все-таки хочет быть объективным. Он предлагает иудеям отпустить им на Пасху «Царя Иудейского».

Солнце поднялось уже высоко, и яркие лучи его, начиная сильно припекать, в то־же время придавали особый блеск светлой белой одежде Божественнаго Узника. Поставленный в необходимость опять решать неприятное ему дело и желая спасти как-нибудь невиннаго, по его убеждению, человека, а также и поддержать достоинство своего перваго оправдательнаго приговора, Пилат попытался теперь обратиться к чувству благородства—не этих, конечно, сановников и гордых книжников и фарисеев, опять стоявших пред Преторией во главе с первосвященниками,—а простого народа. По установившемуся обычаю, по всей вероятности введенному самими римлянами в видах польстить самолюбию подчиненнаго народа, чтобы тем заставить его скорее примириться с горечью своего политического рабства Обычай этот, во всяком случае, не национальный иудейский. См. Маккавейский. Археология, стр. 144. , римский правитель по случаю пасхи освобождал какого-нибудь узника, по желанию и выбору народа. Зная, что все обвнвение против Иисуса есть дело первосвященников и старейшин, и что простой народ еще недавно обнаруживал восторженную привязанность ко Христу (при последнем въезде Его в Иерусалим), он надумал предложить для праздничнаго освобождения на выбор двоих узников, именно, Иисуса Назаретскаго и закоснелаго разбойника и убийцу—Варавву, который, по одному преданию, назывался также Иисусом, в надежде, что народ предпочтет в своем выборе Того, Кого он еще на днях с восторгом приветствовал как сына своего знаменитаго царя Давида, этой своей национальной гордости и славы.