Библия - Евангелие от Иоанна Глава 13 Стих 4

И что удивительного в том, что встал с вечери и снял с Себя верхнюю одежду Тот, Кто, будучи образом Божиим (Флп. 2:6), уничижил Себя? Что удивительного в том, что препоясал Себя полотенцем Тот, Кто принял образ раба, сделавшись подобным человекам (Флп. 2:7)? Что удивительного в том, что влил воды в умывальницу, которую использовал для умывания ног учеников, Тот, Кто пролил кровь на землю, чтобы смыть ею нечистоты грехов? Что удивительного в том, что полотенцем, которым был препоясан, вытирал умытые Им ноги Тот, Кто плотью Своей, в которую был облечен, проложил крепкие стези ногам евангелистов? Итак, чтобы препоясаться полотенцем, Он снял с Себя верхнюю одежду. Когда же уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:7), Он не снимал с Себя то, что имел, но принял то, чего не имел. Идя на распятие, Он лишен был одежд, а когда умер, обернут был пеленами (см. Ин. 19:23-24, 40): все страдание Его — ради нашего очищения. Готовясь претерпеть конец страданий, Он здесь предпослал Свою услужливость не только тем, ради кого шел на смерть, но и тому, кто готов был предать Его на смерть. Вот, столь велика польза человеческого смирения, что его Своим примером демонстрирует даже Божественное Величие. Ведь человек гордый навечно погиб бы, не найди его смиренный Бог. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лк. 19:10). И поскольку он погиб, подражая гордости обольстителя, то ныне, когда он найден, пусть подражает смирению Искупителя.

***

И вот, зная это, Он встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался; потом влил воды в умывальницу, и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан. Нам следует, возлюбленные, внимательно услышать сказанное евангелистом. Как бы то ни было, намереваясь сказать о великом смирении Господа, он прежде пожелал сказать о Его величии, к чему относится сказанное им: зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит. И вот в то время как Отец отдал Ему в руки все, Он омывал не руки, а ноги учеников, и хотя Он знал, что Он исшел от Бога и к Богу отходит, Он исполнял обязанности не Господа Бога, но человека-раба. К этому же относится и то, что Он захотел сразу сказать о предателе Своем, который уже таким пришел на вечерю и не был сокрыт от Него, — чтобы к величию Его смирения присоединилось также то, что Он не счел для Себя недостойным омыть ноги даже тому, в чьих руках он уже предвидел преступление.

Что удивительного в том, что встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду Тот, Кто, будучи образом Божиим, уничижил Самого Себя? И что удивительного в том, что препоясал Себя полотенцем Тот, Кто, приняв образ раба, по виду стал как человек? (ср. Флп. 2:6—7). Что удивительного в том, что налил воды в умывальницу, чтобы умыть ноги учеников, Тот, Кто пролил в землю кровь, чтобы ею смыть грязь прегрешений? Что удивительного в том, что полотенцем, которым Он был препоясан, отер ноги, которые омыл, Тот, Кто плотью, в которую был облачен, оставил следы для евангелистов? И хотя, чтобы опоясать Себя полотенцем, Он снял с Себя одежды, которые имел, Он все же, чтобы принять образ раба, когда уничижил Самого Себя, не отложил того, что имел То есть не оставил божества. — Пер. , но принял то, чего не имел. Будучи распят, Он действительно был лишен Своих одежд и, умерший было, окутан в полотенца, а все Его страдание является нашим очищением. И вот, готовясь претерпеть смерть, Он проявил покорность не только в отношении тех, ради кого намеревался принять смерть, но и в отношении того, кто решил предать Его на смерть. Разумеется, столь велика была польза человеческого смирения, что даже Божественное величие вверяло его Своим примером, ибо возгордившийся человек погиб бы навечно, если бы не нашел его смирившийся Бог. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лк. 19:10). Погибло же оно, подражая гордыни обманщика, поэтому теперь, будучи взыскано, пусть подражает смирению Искупителя.

Он встает, при общем недоумении учеников снимает с себя верхнюю одежду, чтобы она не мешала, конечно, и остается в одной тунике, как раб.

Итак, первые стихи тринадцатой главы сообщают нам, что Иисус, в полном сознании Своего божественного происхождения и ожидающей Его судьбы¹, избирает место самого последнего раба: «...встает с вечери и снимает одежду. И взяв полотенце, Он опоясался. Затем льет воду в умывальницу. И начал мыть ноги учеников и отирать полотенцем, которым был опоясан».

Умовение ног при входе в дом было необходимой в Палестине процедуpoй. Улицы и дороги были покрыты пылью, и люди носили сандалии «на босу ногу» (подошва притягивалась к ноге ремнями). Знаком гостеприимства считалось омовение ног гостям, что обычно делали слуги. И напротив, проявлением неуважения к гостю было бы не сделать этого (см. 1 Цар. 25:41; Лк. 1:40-50; 1 Тим. 5:10). Мужьям, как правило, омывали ноги жёны, а родителям – дети.

Он встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду, когда, прекращая полностью разделять Свою временную жизнь с человеками, Он простер на кресте Свои телесные члены, которые воспринял. Он взял полотенце, которым препоясался, когда, приняв от Отца поручение пострадать за нас, покрыл Свое тело муками страстей. Льняное полотно, создаваемое в процессе бесконечной работы по сплетению нитей, обычно символизирует муки страдания. Когда Господь наш снял с Себя верхнюю одежду, Он препоясался льняным полотенцем, чтобы показать этим, что Он слагает с Себя одеяние плоти, которое воспринял, не без печали, но с долгими крестными муками.

Рассказом об умовении ног, которое совершает Иисус Своим ученикам, начинается 13-я глава Евангелия от Иоанна. «Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришёл час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их. И во время вечери… Иисус, зная, что Отец всё отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался» (Ин. 13:1—4). Обратим внимание на слова «перед праздником Пасхи», «и во время вечери», «встал с вечери». Здесь четко обозначено, что умовение ног совершается во время той самой вечери перед праздником Пасхи, которая описана в синоптических Евангелиях — у Матфея, Марка и Луки — и которую мы называем Тайной. При этом важно иметь в виду, что у Иоанна рассказа о Тайной Вечере нет.

Именно то место, которое в синоптических Евангелиях занимает повествование о Тайной Вечере, у Иоанна занимает рассказ об умовении ног. И церковный чин также подсказывает нам, что это событие — умовение ног — церковное предание связывает именно с Тайной Вечере: в составном евангельском чтении Великого четверга, включающем отрывки из всех четырех Евангелий, из Евангелия от Иоанна взято именно начало 13-й главы — рассказ об умовении ног.

Очень важно также обратить внимание на жесты Спасителя, зафиксированные как в рассказе синоптиков о Тайной Вечере, так и в повествовании Иоанна об умовении ног. Там Он берет хлеб, благословляет, преломляет и даёт ученикам — четыре евхаристических жеста. Здесь Он встаёт с вечери, снимает верхнюю одежду, опоясыватся, берет умывальницу и начинает умывать ноги ученикам наклоняясь к ногам каждого из них, затем надевает одежду и продолжает беседу. В обоих текстах можно обнаружить одно и то же — соединение слов и жестов Иисуса.

Широко известна икона, на которой изображена Тайная Вечеря. Как правило, она помещается в храме над Царскими вратами. Гораздо менее распространена, точнее, редка икона «Умовение ног». Однако в некоторых храмах Эллады и Малой Азии эта икона заменяет икону «Тайная Вечеря». Поэтому в Великий четверг в одних православных храмах на аналое можно видеть икону «Тайная Вечеря», а в других — «Умовение ног».

При этом необходимо принять во внимание, что слуга, как, например, в книге Бытия, где говорится о том, как Аврааму явился Господь у дубравы Мамре, омывает ноги гостю не во время (как делает это Иисус), но перед трапезой. Да, Иисус повторяет традиционный жест гостеприимства, показывая ученикам, что это именно Его трапеза, но повторяет Он этот жест намеренно поздно в тот момент, когда он, казалось бы, уже неуместен, что заставляет обратить на него особое внимание. И еще одна деталь: само выражение δείπνου γινομένου, то есть «во время трапезы», в высшей степени точно как по смыслу, так и по грамматической конструкции (genetivus absolutus) совпадает с «когда они ели», или ἐσθιόντων αὐτῶν (Мф. 26:26 и Мк. 14:22), в рассказе о Тайной Вечере и таинстве Евхаристии. Становится до предела ясно, что это не просто знак Его смиренного гостеприимства, но нечто неизмеримо более важное и содержательное. На это указывает и употребленное в форме множественного числа в выражении, по-русски неточно переданном Как «снял с Себя верхнюю одежду», слово τὰ ἱμάτια, и «одежды» (в латинском переводе здесь употреблено существительное vestimenta, в славянском — «ризы», и в том, и в другом случае в полном соответствии с греческим оригиналом). В pluralis слово «гиматий» (ἱμάτιον) употребляется в Священном Писании только в одном контексте — когда речь идет об одеждах первосвященника (Мф. 26:65). Разумеется, на Иисусе был надет лишь один плащ, или гиматий, но Он снимает его словно священнодействующий первосвященник. Мы присутствуем при событии особой значимости. Об этом говорит и то, что, рассказывая об умовении ног, Евангелие переходит с прошедшего времени на настоящее: «встаёт», «снимает одежды», «берет воду» и т.д. От этого читатель ощущает, что не только евангелист, но и он сам участвует в этом событии. К сожалению, в Синодальном переводе и это передано не вполне точно.

И синоптики и Иоанн рассказывают об одном и том же. Если бы на месте рассказа об умовении ног в Иоанновом Евангелии стоял рассказ о Тайной Вечере, то было бы совершенно ясно, что Иоанн в точности повторяет других евангелистов. Но совпадает все, кроме одного — рассказа об умовении ног. Впрочем, в более широком смысле и тут можно говорить о повторе: в литургической практике Тайная Вечеря повторяется в виде таинства Евхаристии, умовение ног — в виде ритуала, когда в Великий четверг епископ совершает чин омовения ног двенадцати священникам, участвующим в нем.

…Иисус встает, снимает верхнюю одежду, препоясывается, вливает воду в умывальницу, берет ее в руки и начинает омывать ноги ученикам. Что-то подобное мы можем найти в Евангелии от Луки. Там в 22-й главе есть несколько стихов, которые, вероятно, говорят о том же, о чем мы читаем в 13-й главе у Иоанна. «Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются. А вы не так: но, кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий — как служащий. Ибо кто больше: возлежащий или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий» (Лк. 22:24—27).

Эта последняя фраза, связанная с событиями Тайной Вечери, заставляет задуматься: а не остаток ли это рассказа об умовении ног, который, если это так, все-таки присутствует и в синоптической традиции? «А Я посреди вас, как служащий». Причем если мы вчитаемся в эту фразу, то откроем в ней нечто очень важное. «Я посреди вас», — говорит Иисусу Иоанна. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», — говорит Он в Евангелии от Матфея (Мф. 18:20). Английское I am, итальянское Io sono или французское Je suis, наконец, церковнославянское «Аз есмь» — выражение, проходящее красной нитью через все Евангелие от Иоанна, оно чисто иоанновское. Но оно присутствует и в приведенной фразе из Евангелия от Луки. Представляется, что этот стих чрезвычайно тесно связан с иоанновской традицией: с рассказом об умовении ног.

У Луки есть еще один текст, о котором нельзя не вспомнить в связи с разбираемым местом из четвертого Евангелия: «…и вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придёт и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется, и посадит их, и, подходя, станет служить им» (Лк. 12:36—37). Это заставляет нас вспомнить притчу о десяти девах и женихе, который грядёт в полунощи, и вообще о той брачной вечере, к теме которой Иисус постоянно возвращает Своих слушателей, особенно во второй половине каждого Евангелия. Но здесь, у Луки, господин, придя ночью, «посадит» своих рабов и станет «служить им», переходя от одного к другому, — совсем как на той греческой иконе, где изображается умовение ног. Два довольно прозрачных намека…

Каков же смысл этого события? В 21-й главе книги Исхода говорится о рабах. Существует мидраш — талмудическое толкование этой главы, — где говорится, что хозяин не может заставлять раба мыть ему ноги. У раба есть какие-то права, и среди них — право не мыть ноги своему господину. Раб должен работать на хозяина, выполнять его приказы, требования, но мыть хозяину ноги — позорно даже для раба, и поэтому закон защищает его от этого. А Иисус делает то, что не должно делать даже рабу. Он становится в положение человека даже меньшего, чем раб по отношению к хозяину. Очень важно понять и почувствовать это.

В средние века в западной иконографии евангелиста Иоанна Богослова всегда изображали с чашей в руках, напрямую связывая его Евангелие с таинством Евхаристии. Хотя как раз у Иоанна и не говорится о Тайной Вечере. Несмотря на это, Евангелие от Иоанна, несомненно, имеет евхаристический характер. Вспомним 6-ю главу, где говорится о хлебе жизни и о плоти Сына Человеческого как о Хлебе и Крови, Которые должно есть и пить, чтобы войти в жизнь вечную. И вот теперь, в 13-й главе, мы читаем об умовении ног — рассказ, объясняющий суть таинства Евхаристии.

Если у синоптиков это таинство описано словно бы «снаружи» — как оно совершается, — то Иоанн в рассказе об умовении ног показывает его «изнутри», разъясняет глубинный смысл: это — таинство служения Иисуса Своим ученикам. В таинстве Евхаристии Иисус оказывается среди нас как служащий. Он выступает в роли раба, Который, опоясавшись полотенцем, служит нам, приносит Себя нам в жертву как слуга.

Очень важно понять, что таинство Евхаристии — это таинство служения. Парадокс христианства заключается в том, что не мы служим Христу, что было бы проще и понятнее, — как во всех религиях человек служит Богу. Нет, Христос приходит, чтобы послужить нам, и в лице Иисуса Бог являет Своё служение людям. И в таинстве Евхаристии, как и в умовении ног, есть служение Иисуса людям, а не наоборот.

По восточному обычаю, при входе гостей в дом слуги или рабы домохозяина омывали их запыленные ноги. В данном же случае, при входе Иисуса с Апостолами в дом, где приготовлена была для них пасха, никто не омыл им ног, вероятно, потому, что они лишь заняли, с дозволения домохозяина, одну из комнат его дома, но гостями его не были.

Спор апостолов, кто из них должен омыть ноги пришедшим на тайную вечерю

Иисус не обратил внимания на это обстоятельство и прямо возлег за стол, так как не придавал никакого значения этому и другим обычным омовениям, требуя от Своих последователей чистоты сердца, чистоты помыслов более, чем чистоты тела. Но между Апостолами произошел разговор по этому поводу; они хотели соблюсти обычай омовения, особенно важный, по мнению евреев, в пасхальный вечер, но никого из слуг тут не было; надо было кому-нибудь из них решиться на эту услугу своему Учителю и товарищам; но так как эта услуга считалась особенно унизительной, несогласной с достоинством свободных евреев, то между Апостолами произошел спор, кто из них должен почитаться большим (Лк. 22:24), следовательно, свободным от такой унизительной работы? Хотя Евангелист Лука и не говорит, по какому поводу произошел этот спор, но очевидно, что иного повода не могло быть, так как о старшинстве в Царстве Мессии они в свое время уже поспорили, и спор их был прекращен Иисусом.

Иисус услышал этот спор и напомнил Апостолам сказанное раньше по поводу спора их за первенство (см. выше, с. 518}}}): «Вы знаете, что цари земные господствуют над народами (Лк. 22:25), и все вообще, имеющие власть над людьми, считают за благодеяние по отношению к ним проявление этой власти; но в Царстве Божием, в Царстве любви и добра, должно быть не так. Я избрал вас, чтобы устроить это Царство на земле и через него вести людей в Царство Небесное, а потому вы первые должны своим примером показать, что в этом Царстве нет места ни властолюбию, ни гордости; поймите, что власть или старшинство прежде всего налагают обязанности на облекаемого властью; права же на почет и уважение приходят потом, сами собой, если кто заслужит их. А потому, если кто из вас почему-либо считает себя большим, тот должен держать себя так, как будто бы он был самым меньшим; и кто из вас будет начальствующим над другими, тот не должен забывать, что, начальствуя, надо всем служить, быть первым слугой для всех!»

Христос омывает ноги апостолам

Говоря это, Иисус тотчас же примером Своим подтвердил сказанное: встал из-за стола, снял с Себя верхнюю одежду, взял приготовленное для омовения полотенце, налил воды в умывальницу и начал омывать ноги Апостолам, и вытирать полотенцем, которым опоясался.

Повествуя об этом, Евангелист Иоанн говорит: «И это сделал Тот, Который знал, что Бог отдал в Его власть все, — что Он от Бога исшел и к Богу отходит!» Да, Христос так любил людей, что под конец не погнушался примером Своим показать им, насколько смирение и кротость необходимы для вступления в Царство Божие. Омывая ноги Своим Апостолам, Он не отвернулся и от Иуды, который в то время уже был заодно с врагами Его и, следовательно, сам был врагом. Заповедуя Своим последователям любить врагов и благо творить ненавидящим, и желая довести Иуду до раскаяния и тем сотворить добро ему, спасти его, Он наклоняется и перед ним и смиренно омывает его ноги. Казалось бы, что и железное сердце должно было расплавиться от такого проявления всепрощающей любви и смирения; но сердце Иуды стало уже недоступным добру; смирение Иисуса не тронуло его, а скорее поселило в нем уверенность, что его предательство сохраняется синедрионом в строгом секрете.

Воста от вечери и положи ризы… не все, а только одежду снял с Себя Иисус Христос, чтобы она не препятствовала Ему. И приемь лентион, препоясася. Препоясался полотенцем, чтобы вытереть ноги после умовения.

Отец все отдал (вся даде) в руки Его и пр. Эти слова о Собе Господь говорил и прежде (Мф. 11:27; Мф. 28:18.). Они указывают на величие Его. Приводя эти слова, пишет св. Златоуст, евангелист выражает свое удивление, что Тот, Кто так велик и высок, Кто пришел от Бога и к Богу отходит, Кто все содержит в Своейвласти,—Он совершил это (т. е. умыл ноги ученикам) и, не смотря на все Свое величие, не возгнушался принять на Себя такое дело. Встал с вечери (востав от вечери),—чтобы совершить умовение ног ученикам. Толкуя это место Евангелия, еписк. Михаил пишет: «У евреев был обычай перед вечерию омывать ноги. Это обыкновенно делал слуга дома (1 Цар. 25:41). Обычай этот, впрочем, не всегда соблюдался (Лк. 7:44); не был соблюден, как видно, и теперь в малом обществе Господа, почему-то: вероятнее всего потому, что Господь Сам имел в виду показать ученикам пример смирения и самоотверженной любви. Св. Лука повествует, что на этой вечери между учениками Господа произошел спор,—кто из них больше (Лк. 22:24). Может быть но поводу сего спора Господь, чтобы показать ученикам пример смирения и взаимной любви, и омыл ноги Своих учеников. Тем более, вероятно, такое предположение, что речь Господа, по поводу сего спора у св. Луки (Лк. 22:26. 27) и речь после умовения ног у св. Иоанна (13. 15 ст.) имеют значительное сходство”. По поводу следующих слов евангелиста: Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери... и начал умывать ноги ученикам... один из толкователей пишет: «Какое странное сближение! Неужели же Г. Христос доходит до такой степени смирения именно потому, что знает, что Он от Бога исходить и к Богу отходит? Да, так и должно быть: между этою мыслию и этим действием существует глубокая внутренняя связь. Чем истинно возвышеннее душа человека, тем более доступно ему смирение». О. жалкие поклонники земной славы! продолжает тот же толкователь. Воззрите на Господа господствующих. исполняющаго обязанность раба, самаго презреннаго раба, ибо на Востоке самый последний из рабов умывает ноги возлежащих за столом. Сравните с этим зрелищем ложное величие эгоизма, хотя бы и наиболее блестящее и прославленное,—как оно бледнеет и умаляется пред этим высоким самоотвержением! Вот на что захотел указать И. Христос свету, вот чего до Него не ведал древний мир, не умевший выразить ни на одном из своих языков слова «смирение”. (Берс.) Влив полотенце, — как делали рабы, когда служили господам (Лк. 17:8). Влил воду в умывальницу. Значит, Сам Господь исполнял обязанности слуги до мелочей. Начал умывать ноги ученикам. Омовение ног, это—восточный обычай. Обыкновенную обувь древних восточных народов составляли так называемыя сандалии, т. е. род подошв из толстой кожи, или из пальмовых листьев, прикреплявшихся к ступне ремнями. Делалось это для предохранения ног от солнечнаго зноя, который там на Востоке до того раскалял песок, что путешествие босыми ногами делалось невозможным. Потому умовение ног в восточных странах составляет необходимость, и для гостя и его спутников считалось первою обязанностию гостеприимства. Там еще Авраам и Лот умывали ноги своим гостям,—ангелам в человеческом виде (Быт. 18:3—4; Быт. 19:2). 

Смотри, как не умовением только Христос показывает Свое смирение, но и другими действиями. Не прежде возлежания Он встал, а тогда, когда уже все возлегли. Затем не просто умывает, но сначала сложил с Себя одежду. Но и на этом не остановился, а еще опоясался полотенцем; да и этим не удовольствовался, но Сам же влил воду, а не другому велел наполнить ее. Так все это Он делает Сам, чтобы показать тем, что когда мы делаем добро, то должны делать его не с небрежностью, но со всем усердием.

С корнем вырывает Спаситель из наших душ гордость, как постыднейший из пороков и достойный величайшего отвращения у всех. Знал он, что ничто обыкновенно так не вредит душе, как эта особенно скверная и презренная страсть, которой и Сам Владыка всего, как бы в качестве врага, справедливо противится, «ибо Господь гордым противится», по слову Соломона (Притч. 3:34). И особенно святым ученикам нужны были скромное и смиренное настроение и помысел, не очень много заботящийся о пустой чести. Имея немалые поводы страдать таким недугом, они легко поскользнулись бы, если бы не получили (от Господа) великой помощи. Ведь этот свирепый зверь гордости обыкновенно всегда почти нападает на тех, которые имеют что-либо достославное. Но что же славнее святых Апостолов? Или что может быть достопочтеннее дружбы с Богом? Напротив, страсть эта не касается того, кто ничего не значит среди людей, и она всегда почти избегает того, кто не имеет ничего достойного соревнования, и недоступна тем, которые ничем не отличаются от других. В самом деле, как может появиться у кого-либо из таковых превозношение чем-либо? Напротив, обыкновенно впадает в гордость тот, кто бывает достоин соревнования и себя поэтому ставит выше ближнего, предполагая неразумно, что он весьма отличается от других, как бы достигший какой-то изрядной и чудной доблести и совершивший путь жизни необычайный и для других недоступный. Если, таким образом, недуг гордости обыкновенно бывает у имеющих что-либо достославное, то разве не надлежало Христу сделаться образцом смиренномудрия для святых Апостолов, дабы, имея примером и образом Господа всяческих, и сами они преобразовывали свой ум согласно воле Божией? Итак, недуг этот не иначе можно было уничтожить, как посредством ясного научения считать себя настолько ниже других по достоинству, чтобы ставить себя даже в качестве раба, не боясь исполнять самое подобающее рабу служение, даже чрез умовение ног братьям и препоясание полотенцем ради надобности. Заметь в самом деле, сколь унизительно это служение, разумею с точки зрения мирских нравов и внешних обычаев. Итак, образцом скромного и смиренного настроения для всех людей, а не для одних учеников, стал Христос. Поэтому и божественный Павел, принимая Его в образец, увещает к этому, говоря: «Сие да мудрствует каждый в вас, что и во Христе Иисусе» (Флп. 2:5), и еще: «Смиренномудрием друг друга почитая преимуществующим над собою» (Флп. 2:3). Это потому, что закон любви и единодушия заключается в смиренномудрии.

έγείρεται praes. ind.pass, от έγείρω подниматься; hist, praes. λαβοίν aor. act. part, (temp.) от λαμβάνω брать. Aor. описывает предшествующее действие. λέντιον полотно, полотенце; латинское заимствование, linteum (BAGD; MM; SB, 2:556f). διέζωσεν aor. ind. act. от. διαζώννυμι обвязываться, обычно для подготовки к еде. Император Калигула подвергал унижению высокопоставленных членов римского Сената, заставляя их прислуживать ему за едой, "стоя с салфеткой (linteo) в руках либо в головах у его ложа, либо у его ног " (Suetonius, "Gaius Caligula", The Lives of the Caesars, 4:26).

Когда Христос и остальные ученики прибыли в этот дом, то вечеря была уже готова, стол накрыт и расположен обычный триклиний с возлежаниями. Обычай есть пасху стоя был уже давно оставлен. Возлежание считалось наиболее сообразным и удобным положением, тем более, что оно признавалось положением свободных людей. Каждый гость возлежал во всю свою длину, облокачиваясь на левую руку, так чтобы правая могла быть свободной. По правую сторону Иисуса Христа возлежал возлюбленный ученик, голова которого поэтому во всякое время могла склониться на грудь его Учителя и Господа. На востоке, во всяком доме, серединная часть пола обыкновенно покрывается коврами или циновками, и при входе в комнату всякий снимает свои сандалии у порога, чтобы не загрязнить белых и чистых циновок пылью и нечистотой с дороги или с улицы. Все ученики так и сделали, и затем стали занимать места за столом; но при этом опущен был другой приятный обычай, который не мало ценился Христом. Ноги их наверно были покрыты пылью от хождения по знойной и каменистой дороге из Вифании в Иерусалим, и в таком случае приятно было бы освежиться для вечери омытием их после снятая сандалий. Но омывать ноги было делом рабов, и так как никто не вызвался исполнить этого доброго дела, то сам Господь Иисус, в своем бесконечном смирении и самоотречении, встал из-за стола, чтобы исполнить рабскую службу, которой никто из Его учеников не предложил сделать для Него. Он снял с Себя верхнее одеяние, взял сосуд с водою и полотенце и молча начал умывать им ноги.

Встал с вечери, когда другие возлежали, вероятно, после вкушения агнца пасхального и первой или второй чаши (см. прим. к Мф. 26:2), когда Господь сказал уже ученикам, что между ними есть предатель и у них, может быть, по этому поводу зашёл спор, кто больше (ср. прим. к Лк. 22:24). — Снял с Себя одежду, т. е. верхнюю (см. прим. к Мф. 5:40). — Взял полотенце, которым намерен был отирать ноги учеников по умовении их, и препоясался, как делали рабы, когда служили господину (ср. Лк. 17:8 и прим.).

Если задуматься о духовном значении этого фрагмента, то евангелист, как мне представляется, не имел здесь в виду буквальную последовательность умовения. Обыкновенно нуждающиеся в умовении ног моют их прежде вечери и прежде, чем сесть за вечерю. Пропустив же тот момент, он говорит, что Иисус, уже сидевший за вечерей, поднялся, и тогда Учитель и Господь начал умывать ноги ученикам уже после трапезы. Перед вечерей они уже были умыты и, тем самым, очищены (ср. Ис. 1:16). Однако после того умывания они нуждались повторно в воде — только для ног, то есть самых низких частей тела.

Видимые вещи возвещают благость Божию, но ничто не возвещает ее так, как пребывание Его среди людей, потому что Тот, Кто пребывает в образе Божества, принял образ раба (ср. Флп. 2:6-7), не переменяя достоинство, но умножая человеколюбие. Господин всего принял образ раба во всем свойственном человеку. В особенности же во время этого домостроительства Он принял образ раба, когда встал с вечери. Тот, Кто питает все пренебесное, возлежит за столом вместе с апостолами: Господин — среди рабов, источник мудрости — среди простецов, Слово — среди не наученных слову, начало мудрости — среди не наставленных в грамоте. Тот, Кто принимает у Себя всех, будучи приглашен вместе с остальными, возлежит с ними за столом, и питающий вселенную — питаем среди учеников. И Он не удовлетворился тем великим даром, что возлежал за столом вместе со Своими слугами. Земные люди Петр, и Матфей, и Филипп возлежали с Ним за столом, в то время как Михаил, и Гавриил, и все воинство ангелов предстояли Ему. О чудо! Когда ангелы в страхе предстоят Ему, ученики с великой непринужденностью возлежат с Ним за столом. И даже этого чуда Ему не довольно. Но встав с вечери, снял плащ Тот, Кто одевается светом, как ризою (Пс. 103:2), и препоясался полотенцем — Кто опоясывает небо облаками (ср. Пс. 146:8), и влил воды в умывальницу — Кто наполняет природой вод моря и реки. Омыл ноги ученикам, преклонив колени, — Тот, перед Кем преклонится всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп. 2:10).

По обычаю, перед вечерей служитель умывал ноги пришедших на трапезу. В настоящий раз служителя не оказалось, а из учеников никто, очевидно, не пожелал оказать Христу и сотоварищам соответственной услуги. Тогда Сам Господь встает с вечери и приготовляется к совершению омовения, которое должен бы сделать простой слуга. Очень вероятно, что к этому поводом послужил спор, происшедший между учениками о первенстве (см. Лк. 22:23).

Смирение есть начало любой добродетели: оно изгоняет от людей всякое противостояние, разделение, разногласие и поселяет в них мир и любовь. А через любовь оно возрастает и увеличивается.

Что невероятнее этого? Что страшнее? Тот, Кто одевается светом, как ризою (Пс. 103:2), — препоясывается полотенцем. Кто заключает воды в облаках Своих (Иов. 26:8) и Кто запечатывает бездну страшным именем Своим (2 Пар. 36:24) — стягивается поясом. Кто собирает морские воды, будто в винный мех (Пс. 32:7 LXX), — вливает воду в сосуд. Кто покрывает водами горние чертоги Свои (Пс. 103:3 LXX) — омыл в водах ноги учеников. Кто пядью измерил небеса и держит землю горстью (ср. Ис. 40:12 LXX) — непорочными руками отер слугам ступни. Кому преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп. 2:10) — склонил шею перед спутниками. Ангелы видели и отпрянули. Небеса постигли и затрепетали. Тварь узнала и пришла в смятение.

Примечай и превосходную степень смирения. Ибо не прежде вечери умывает, но когда все возлегли, один только Он встает, а прочие покоятся. Отлагает Свои одежды, научая нас делать себя беспрепятственными и легкими на служение. Опоясывается полотенцем, делая все Сам – и умовение, и отирание. Вливает воду, и это делая Сам, а не приказывая сделать другому. Все это пример и закон для нас, как мы должны служить, именно: со всем усердием, делать все сами, а не пользоваться служением других. - Под вечерию некоторые разумели познание таинства Христова в конце веков, которому Иисус научает учеников Своих, для чего умывает и ноги их, не потому, что они грязны, но для того, чтобы приготовить их к благовествованию, по изречению Исаии: "как прекрасны ноги благовествующих мир!" (Ис. 52:7)

Чудное зрелище представляла сионская горница в последнюю пасхальную вечерю Христову! Он — Господь неба и земли — с смирением слуги и с любовию друга омывал ноги у учеников. Посмотрим ближе на дивное деяние дивнаго Господа нашего. Исполненный любви к ученикам Своим, Спаситель не мог оставить без обличения слабости их, поднявшей спор о первенстве.Но, не начиная вразумлять их словами, Он подает им врачевство в необыкновенном действии, потом уже предлагает наставление. Дивное действие, кроме того, что было врачебным для учеников, служило заключительным выражением того значения, какое имело земное служение Иисусово. — Три великия истины ознаменовали земную жизнь Иисуса Христа, и их же печатлеет Он теперь пред учениками.— В жизни Иисуса выражалось то, яко вся даде Ему Отец в руне — поручил Ему совершить спасение человечества (Мф. 11:27), возложил на Него все это великое дело (Ин. 17:3); не менее ясно показал Он в своей жизни и то, яко от Бога изыде — с неба низшел Он, а все дела Его — не дела человеческия, а дела Сына Божия; наконец взору Его было открыто, яко к Богу грядет, близка к Нему смерть, после которой подвиги любви Его к людям увенчаны будут славою у Отца небеснаго. Три эти высокия истины вызывали Его в земной жизни на подвиги самоотвержения. И по их же внушению, Он является теперь пред учениками не только обыкновенным сыном человеческим, но слугою учеников Своих, полным небесной любви к ним. У Евреев хозяин дома, если хотел оказать особенное внимание к гостям, или к домашним своим, в начале трапезы отдавал приказание слуге омыть ноги приглашенным к трапезе (1 Цар. 25:41). Господь принимает на Себя Самого дело слуги. И как выполняет это дело? С самым полным усердием искренняго слуги. Когда вошел Он и ученики Его в сионскою горницу: то Он и ученики по обыкновению возлегли за приготовленною трапезою (Лк. 22:14. Ин. 13:2). Ученики покоились, вели спор за первенство: а Он встает, Сам снимает с Себя верхнюю одежду, берет полотенце и опоясывается им; не останавливается и на том, Сам же наливает воду в умывальницу; «не приказывает другому сделать, а Сам все это делает»¹. Об очередности омовения - см. Ин. 13:6