Евангелие от Иоанна, Глава 13, стих 26. Толкования стиха

Не получил тогда, как считают некоторые небрежные читатели, Иуда тела Христова. Надо понимать, что Господь наш уже приобщил к таинству Тела и Крови всех учеников, среди которых был и Иуда, как об этом самым очевидным образом повествует святой Лука (см. Лк. 22:19-21). Уже после того Он обмакнул кусок хлеба, как рассказывает Иоанн, и подал его предателю — возможно, указывая обмакиванием хлеба на его лживость. Обмакивание в воду не всегда обозначает омовение, некоторые вещи обмакивают для окраски. Если же это обмакивание означало нечто доброе, то он его был не достоин, а потому заслужил осуждение, которое и последовало.

***

Очевидно, что место Петра за трапезой было в некотором отдалении от учителя, отчего спросить Иисуса о предателе незаметно для других он не мог. И поэтому Пётр сделал знак Иоанну, чтобы тот спросил, кого Учитель имел в виду. Кусок хлеба, поданный Иисусом Иуде, был «знаком» лишь для Иоанна, потому что в этом жесте для участников вечери не было ничего необычного. На Востоке было принято, чтобы хозяин пиршества разделял хлеб между гостями. Но это «движение» Христа в сторону Иуды явилось последней попыткой пробудить в предателе добрые чувства. И сколь печально и символично, что жест дружественного расположения послужил в этой ситуации сигналом готового совершиться предательства! «На ожесточившихся сердцем, – указывает еп. Михаил (Лузин), – и самое расположение тех, против кого их ожесточение направлено, производит обратное действие»¹.

Обмочение Господом хлеба и подание его одному из присутствующих не могло привлечь особого внимания учеников, ибо это есть одна из обычных вежливостей на востоке: притом же слова, сказанные Господом, как бы объясняли, почему сия вежливость оказана председателем трапезы тому, которому, как думали ученики, Он дает особое поручение. Глубокий тайный смысл действия Господа и слов Его понятен был лишь закоренелому уже в злодействе предателю.

Весьма замечательное указание делает по сему поводу Златоуст На Ин. бесед. 72 стр. 321: «пока Иуда, говорит он, был в лике Апостолов, сатана не смел войти в него и только извне нападал на него. Когда же Христос обнаружил его и отлучил, тогда уже безбоязненно вошел в него». С этой минуты Иудой овладевает демонская сила; человеческая воля его, которую Иуда употребил во зло, перестает быть его достоянием; ибо он до конца отверг милующую руку и делается уже презренным орудием врага. Даже последние слова Господа к Иуде, как замечает Златоуст, были слова любви, которые могли остановить предателя, если бы он не был неисправим. «Еже твориши, сотвори скоро», – глаголет с глубокою скорбью Господь, напоминая Иуде, что ночь проходит, и что если он не хочет оставить своего преступного замысла и коснеет в злобе, то время ему приступить к его исполнению.

Умыв ноги ученикам во время последней трапезы, перед тем, как начать Свою прощальную беседу, Иисус неожиданно заговаривает о том, что «один из вас» Его предаст. «Тогда ученики начали озираться друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит» (Ин. 13:22), а Петр подаёт знак любимому ученику, «чтобы тот спросил, кто это, о ком Он говорит». Иисус не указал на будущего, а по сути, уже состоявшегося предателя, но, «обмакнув кусок, подал Иуде». Ψωμίον (уменьшительное от ψωμός) или buccella (опять-таки деминутив!) в латинском переводе у блаженного Иеронима — это даже не кусок, но именно кусочек пресного хлеба, скорее всего почти незаметно или просто незаметно для остальных отломленный Иисусом от того куска, который Он держал в руке, потому что ел Сам. Зачем подает его Иисус Иуде? Не для того ли, чтобы указать ему на то, что Он знает о его намерении и готов не только простить, но и забыть все, если тот остановится.

Сопоставляя евангельские тексты, мы видим, что в отношении к Иуде все четыре Евангелия едины. Он — один из двенадцати, он близок к Учителю, он участвует вместе с Ним в трапезе, в том числе и в последней. Это тот, о ком в Евангелии от Луки Иисус говорит: «И вот, рука предающего Меня со мною за столом» (Лк. 22:21), а в Евангелии от Матфея отвечает: «Опустивший со Мною руку в блюдо (или в солило, как в славянском переводе, в блюдо с настоем соленых трав. — Г.Ч.), этот предаст Меня» (Мф. 26:23). Но ведь все двенадцать опускали руки в солило! В Евангелии от Иоанна на вопрос Петра, кто предаст Его, Иисус отвечает: «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам» (Ин. 13:26). Но ведь Он каждому из них подал кусок! Значит, предаст один из ближайших, один из друзей. И не случайно эта мысль, как свидетельствуют евангелисты Матфей и Марк, приходит каждому из апостолов, и они спрашивают: «Не я ли?» (у Луки и Иоанна ученики спрашивают не Иисуса, а друг друга: кто?). Но при этом каждый имеет в виду себя, потому что Христос четко говорит: один из тех, кто опустил в солило руку; тот, кому Я подам кусок. А опустили все, и подает каждому… Ученики сначала не могут понять, кто предаст Учителя. И это не случайно. Евангелист Иоанн тоже не говорит прямо, но только показывает нам, как на картине, что это Иуда. Мы, как зрители, видим это, а они, участники трапезы, этого пока не видят, поскольку все находятся в равном положении. Они поймут это потом, но в данный момент совершенно дезориентированы.

Итак, первая характеристика Иуды — он один из учеников, один из тех, кто близок к Иисусу. Вторая связана с деньгами: он носит с собой ящик, куда собираются деньги, и очень расстраивается, когда женщина приступает к Иисусу с драгоценным миром и возливает это миро на Его ноги или на голову, потому что считает, что миро можно было бы продать за большие деньги, за 300 динариев. Значит, мысли его — о деньгах, и в конце концов он предаёт своего Учителя за меньшие деньги. Он получает тридцать сребреников — примерно трехмесячное содержание. Прав византийский гимнограф, который говорит, что сребролюбие погубило Иуду. Вспомним тропарь Великого четверга: «Егда славные ученицы на умовении вечери просвещахуся, тогда Иуда злочестивый сребролюбием недуговав…» Не что-то другое, но только болезнь сребролюбия приводит Иуду к роковому шагу.

Как маленький человек, Иуда сначала действует, подобно Петру, в целях самосохранения. Но Петр отрекается от Иисуса во дворе архиерея из страха, а Иуда пытается извлечь из этого выгоду. Иисус пытается остановить его, когда говорит: «Что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:27) или: «Друг, для чего ты пришёл?» (Мф. 26:50), — т.е. делай то, зачем ты пришел, вероятно, так надо прочитать эти слова. Иисус пытается остановить Иуду, не лишая его внутренней свободы. Он делает это с помощью вопроса, а не прямого запрета. Иисус задает вопрос, но Иуда на него не отвечает.

Нам нужно переосмыслить место Иуды в евангельской истории, взглянув на него не как на предателя Учителя, а как на предателя своего ученичества. Очень важно увидеть Иуду сегодня именно таким. Потому что князь мира сего — всегда разрушитель, но не какой-то трагический демон из романтической поэзии. Иуда-антигерой — это ложный образ, в Евангелии такого нет. В Евангелии есть маленький человек, который, что называется, вписывается в ситуацию, и это его разрушает, давит и доводит до самоубийства. В этом смысле образ Иуды — предостережение для каждого из нас. В евангельской истории его имя и то, что он сделал, сохранено не для того, чтобы вызвать нашу ненависть. Не для того, чтобы, клокоча гневом, мы думали: вот если бы я был там, я сумел бы его обезвредить, и возмущались бы, что никто из апостолов не остановил его. Тем более что в какой-то момент апостолы начинают понимать, кто будет предателем, но они также понимают, что останавливать его бессмысленно, потому что за Иисусом придут и без него.

Иуда — это не тот человек, которого христиане должны ненавидеть в течение двух тысяч и более лет, а человек, жизнь которого —предупреждение для каждого из нас. Ведь и мы можем оказаться в его положении, и мы можем так же предать свое ученичество, как он предал свое. Человек, предупреждающий нас об опасности, — вот кто такой этот маленький человечек из Галилеи, один из двенадцати учеников Иисуса. Имя Иуды стало нарицательным, но, увы, в поверхностном понимании: для многих он почти как страшный злодей из готического романа или средневековой повести. Нет, это всего лишь раздавленный человек, каких много. Иуда гораздо современнее, чем можно подумать. Всмотревшись в этот образ, мы должны понять, что Иуда — человек вовсе не из далекого прошлого. В той или иной форме он живет в каждом из нас, и каждому необходимо преодолеть его в себе.

Мысли Апостолов были так заняты поразившей их вестью, что они не расслышали или не поняли ответа Иисуса на вопрос Иуды; между тем им хотелось узнать имя предателя; и вот, Петр смотрит на Иоанна, возлежавшего рядом с Иисусом, и знаками просит его спросить Иисуса, кто предаст Его? Иоанн, припав к груди Иисуса, тихо спросил: Господи! кто это?. Иисус так же тихо ответил ему: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам.

Евангелист Матфей повествует, что на вопросы Апостолов — не я ли, Господи? — Иисус ответил: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня (Мф. 26:23).

Не допуская противоречия в повествованиях Евангелистов, мы должны признать, что Иисус сначала сказал как бы всем, что предаст Его тот, кто одновременно с Ним опустит руку в блюдо; но, вероятно, смущенные Апостолы настолько были заняты поразившей их вестью, что даже не проследили, кто из них одновременно с Иисусом протянул руку к блюду. Поэтому на вопрос Иоанна Иисус дал другое указание.

На пасхальном вечере, кроме испеченного агнца, пресных хлебов и горьких трав, подавали еще на особом блюде густой соус из фиников, смокв и других плодов. Вилок и ножей тогда не употребляли, а брали кушанье просто руками, и пресный хлеб ели, обмакивая куски его в блюдо со сладким соусом.

На вопрос Иуды: «не я ли Господи»? (Мф. 26:25) И. Христос но всей вероятности ответил так тихо, что апостолы не слыхали ответа; а слышал только один Иуда. Тогда ап. Петр сделал знак сидевшему около Самого Господа, ап. Иоанну, чтобы он спросил Господа, кто это предатель Господа. Об этом обстоятельстве повествует только св. Иоанн, прочие евангелисты не повествуют. Еванг. Иоанн, повествуя о сем, не называл себя по имени, но говорит так: один из (един от) учеников Его, котораго любил, (егоже любляше) Иисус. Любил, т. е. особенно, преимущественно пред прочими. По преданию церкви, это был сам Иоанн Богослов. Так он называет себя и в других случаях (Ин. 20:2; Ин. 21:7, 20). Возлежал у груди (на лоне) Иисуса, т. е. сидел рядом, очень близко, по особенной любви к нему Господа. Припадши к груди Иисуса (напад на перси Иисусовы), т. е. преклонив голову на Его грудь. Обмакнув кусок (омочив хлеб), подам. За вечерию глава семейства иногда раздавал возлежащим куски хлеба, обмакивая их в блюде с жидким кушанием (Мф. 26:23), чем обозначились блага земли обетованной. Этот обычай означал иногда благоволение, которое глава дома хотел показать кому либо. И И. Христос теперь воспользовался этим обычаем для указания предателя спрашивавшему о нем апостолу. Прежде Он говорил, что предатель Его есть тот, кто вместе с Ним опускает руку в солило,— блюдо (Мф. 26:25); теперь еще яснее указывает его подаянием ему куска хлеба. Это, быть может, был последний зов любви Господней к Своему предателю, последнее призвание его к покаянию; но с омраченною душею Иуды произошло совсем противное. (Мих.).

Иисус знает, что Иуда предаст Его. И во время Тайной Вечери Он, обмакнув кусок, подает ему в знак особого внимания. Поразительный эпизод: был ли этот кусок знаком осуждения или последним зовом? И после сего куска вошел в него сатана... Мы вправе предположить, что, может быть, этот внешний знак сердечного внимания к Иуде был проявлением милосердия Спасителя, последним шансом, ему дарованным. Если мы будем внимательны к обстоятельствам, в которых мы грешим, если задержимся особо на ступенях, предшествующих нашему падению, то увидим, что Господь множит невидимые предупреждения, тайные призывы, весточки благодати — чтобы поддержать слабеющую нашу волю. История каждого из наших грехопадений — это и история выявления inextremis, если можно так выразиться, божественного покрова. Если бы мы умели, если бы хотели разгадать эти знаки!

Ученики не обратили должного внимания на это указание и по окончании омовения заняли места за вечерей. Среднее и главное место занял Учитель, справа возлег Иоанн, а по левую сторону Спасителя по-видимому возлежал Иуда Искариот, который сам нахально занял это место, присваивая себе как хранителю общей кружки некоторое преимущество пред другими учениками. Место Петра по-видимому было на краю следующей лежанки – слева от Иуды. Когда началась вечеря, Спаситель стал объяснять им значение своего действия, именно как наглядного урока смирения, с которым они должны относиться друг к другу. Но взор Его упал на Иуду, и дух Его опечалился. Видя, что ученики не обратили внимания на сделанный раньше намек, Христос теперь уже прямо объявил им во всеуслышание: «истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Как громом поразило их это заявление; страх объял их, и они, каждый чувствуя некоторую неуверенность в себе, обращались к Учителю с вопросами: «не я ли, Господи?» Чтобы не обнаружить пред собратьями своей виновности, Искариот также нехотя спросил: «не я ли, Учитель», и получил в ответ: «ты сказал». Но этот ясный ответ опять не замечен был апостолами, и Петр, с своею обычною нетерпеливостью, желал точнее знать, кто именно предатель, и побуждал Иоанна, склонившегося головою к самой груди Спасителя, спросить Его, кто же именно предаст Его. И на это Христос отвечал: «тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». И затем действительно, «обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту». Это открытие связало ужасом язык Иоанна, и он никому не передал об этом.

кусок хлеба. Очевидно, это было обычным знаком уважения, адресованным почетному гостю. То, что Иисус мог Сам подать Иуде кусок, показывает, что Иуда занимал место поблизости от Него.

Любимому и любящему ученику Спаситель не отказывает в исполнении желания его — узнать предателя, тогда как ни для кого другаго не открыл Он его. «Иоанн, припав к персям Его, спрашивал почти под ухом и Христос отвечал таким же образом, так что и теперь не обнаружил предателя¹. И для Иоанна не назвал по имени предателя, а указал на него знаком. Каким же? Было в обычае на востоке в конце вечери домохозяин в знак любви искренней подавал сидевшим за трапезою кусок хлеба, обмакнув его в соль или похлебку. Так поступил теперь Спаситель в отношении к Иуде и этим-то знаком отличил Он предателя для любимаго ученика ². Так Любовь небесная все еще борется с жесткою душею предателя! Так она все еще дышит на нее дыханием нежной кротости и искренней приязни! Что же Иуда?