Евангелие от Иоанна 13 глава 24 стих

«И вот Симон Петр дал знак и сказал Ему». Замечательный оборот речи: сказал что-то беззвучно, посредством какого-то жеста. «Дал знак и сказал» — значит сказал жестом. Ведь если что-то можно сказать мысленно, как сказано в Писании: говорили сами в себе (1 Неправо умствующие говорили сами в себе: "коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку спасения от смерти, и не знают, чтобы кто освободил из ада.Прем. 2:1), то насколько больше можно сказать жестом, когда уже выражается некими внешними знаками то, что заключено в сердце! Так что же он сказал жестом? Что кроме того, что следует далее? Кто это, о котором говорит ?. Эти слова выразил жестом Петр, ибо сказал не звуком голоса, а движением сердца.

И вот он, припадши к груди Иисуса, — это, несомненно, лоно груди, тайник премудрости, — сказал Ему: Господи! кто это?

Пользуясь этим (ст. 23) св. Петр сделал знак св. Иоанну, чтобы тот спросил Господа о предателе. Это показывает, что сам Петр не был столь близко к Господу, не занимал первого места около Него, с точки зрения тогдашних обычаев (вопреки ложному учению римо-католиков о первенстве Петра).

Очевидно, что место Петра за трапезой было в некотором отдалении от учителя, отчего спросить Иисуса о предателе незаметно для других он не мог. И поэтому Пётр сделал знак Иоанну, чтобы тот спросил, кого Учитель имел в виду. Кусок хлеба, поданный Иисусом Иуде, был «знаком» лишь для Иоанна, потому что в этом жесте для участников вечери не было ничего необычного. На Востоке было принято, чтобы хозяин пиршества разделял хлеб между гостями. Но это «движение» Христа в сторону Иуды явилось последней попыткой пробудить в предателе добрые чувства. И сколь печально и символично, что жест дружественного расположения послужил в этой ситуации сигналом готового совершиться предательства! «На ожесточившихся сердцем, – указывает еп. Михаил (Лузин), – и самое расположение тех, против кого их ожесточение направлено, производит обратное действие»¹.

Господь и ученики Его за трапезой, как мы видим из сего, возлежали по римскому или, вернее, по греческому обычаю того времени. Заметим, что по древнейшему обычаю Евреев они не возлежали, а сидели за трапезой [См. слова Иакова отцу: „встань, сядь, и поешь“ (18 Он вошел к отцу своему и сказал: отец мой! Тот сказал: вот я; кто ты, сын мой?Быт. 27:18); или Давид говорит Ионафану: „я должен сидеть с царем за столом », и далеё „стал царь обедать па седалище“ (1 Цар. 20. 24–25).]. И в Египте, на многочисленных изображениях из частной жизни Египтян, собранных сэром Гарднером Вилькинсоном с их памятников, нет примера возлежания за столом [Ср. 33 И сели они пред ним, первородный по первородству его, и младший по молодости его, и дивились эти люди друг пред другом.Быт. 43:33. Братья Иосифовы садятся обедать в его палате.]. Но уже у пророка Амоса (4 вы, которые лежите на ложах из слоновой кости и нежитесь на постелях ваших, едите лучших овнов из стада и тельцов с тучного пастбища,Ам. 6:4) мы читаем обличение: «вы, которые лежите на ложах из слоновой кости». И у Гомера древние Греки не лежат, а сидят за трапезой [Илиада, 10, 578; Одисс. 1:145.]. Обычай возлежать за трапезой был вероятно заимствован из дальнего востока [Мы не знаем, где его начало, но полагаем, что он заимствовал у Персов, хотя прямых на то указаний нет.]. Римский обычай назначал одно ложе на трех человек; по греческому (афинскому) обычаю на одном ложе помещались лишь два человека и голова одного приходилась на высоте груди другого. Все возлежали на левом локте, чтобы иметь правую руку свободною. Возлежащие на одном ложе могли разговаривать между собою, ибо один лежал наискось на ложе и сей последний видел через голову первого возлежащего того, кто лежал на другом ложе сзади первого возлежащего, но этот последний не иначе мог говорить с соседом своим, как повернув голову назад [См. в разных словарях Смита, Кето, Реаль-энциклопедии и др. статьи о сем и рисунки.]. Мы вошли в эти объяснения, чтобы можно было понять, почему Петру, лежавшему на втором ложе, за спиной Господа, легче было подать знак Иоанну, лежавшему наискось на ложе с Господом, чем самому обратиться с вопросом к Иисусу. Точно также из сего описания устройства стола с его ложами видно, что Иоанну совершенно удобно было, несколько только наклоняясь вперед, припасть к груди Господа и шёпотом спросить Его о тревожившем всех сомнении. Точно также и ответ Господа, павший в ухо Иоанна, совершенно остался неизвестным другим ученикам, что явствует из стиха 28-го, ибо после подания Господом куска хлеба Иуде никто из них «не разуме», почему Господь подал ему кусок, и для чего Он сказал ему: «еже твориши, твори скоро». Но замечательно, что кажется и сам Иоанн не уразумел, или не вполне уразумел предательство Иуды, «не смея думать, как указывает Златоуст (1. Cit. стр. 323), чтобы ученик мог дойти до столь великого беззакония///». Вообще очи учеников были закрыты и Господь, как очень верно замечает Златоуст (стр. 322), намеренно не открывает им ясно предателя, ибо могло случиться, что в первом порыве их негодования предатель был бы тут же убит и растерзан ими.

Златоуст же разъясняет, почему Петр, – в то время, когда все ученики в страхе и изумлении смотрят друг на друга, – делает знак Иоанну спросить Господа, а сам не решается обратиться к Нему с вопросом: он еще находится, говорит Златоуст, в некотором смущении, подвергнувшись упреку по поводу омовения ног. Мы видели выше, что и самое устройство стола способствовало Петру подать немой знак Иоанну, тем более, что он чувствовал, что нельзя громко поставить этот вопрос, ибо для всех было явно нежелание Господа назвать прямо предателя по имени. Мы еще обратим внимание, что все мельчайшие подробности, записанные Евангелистом конечно свидетельствуют о начертании Евангелия очевидцем сих событий, а перифраза, которою св. Иоанн всегда обходит свое имя, глубоко трогательна по своему смирению.

Мысли Апостолов были так заняты поразившей их вестью, что они не расслышали или не поняли ответа Иисуса на вопрос Иуды; между тем им хотелось узнать имя предателя; и вот, Петр смотрит на Иоанна, возлежавшего рядом с Иисусом, и знаками просит его спросить Иисуса, кто предаст Его? Иоанн, припав к груди Иисуса, тихо спросил: Господи! кто это?. Иисус так же тихо ответил ему: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам.

Евангелист Матфей повествует, что на вопросы Апостолов — не я ли, Господи? — Иисус ответил: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня (23 Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня;Мф. 26:23).

Не допуская противоречия в повествованиях Евангелистов, мы должны признать, что Иисус сначала сказал как бы всем, что предаст Его тот, кто одновременно с Ним опустит руку в блюдо; но, вероятно, смущенные Апостолы настолько были заняты поразившей их вестью, что даже не проследили, кто из них одновременно с Иисусом протянул руку к блюду. Поэтому на вопрос Иоанна Иисус дал другое указание.

На пасхальном вечере, кроме испеченного агнца, пресных хлебов и горьких трав, подавали еще на особом блюде густой соус из фиников, смокв и других плодов. Вилок и ножей тогда не употребляли, а брали кушанье просто руками, и пресный хлеб ели, обмакивая куски его в блюдо со сладким соусом.

Петр не осмелился сам спросить об этом Иисуса Христа по той причине, которая высказана при толковании двадцать шестой главы (29 Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего.Мф. 26:29) Евангелия от Матфея, а поручил сделать это Иоанну, которого Учитель особенно любил и который в это время возлежал на груди Его.

Любовь открыла тайну и сообщила (ее) страху (что Иоанн открыл Петру), поскольку, пока любовь возлежала на груди Господа, страх часто кивал ей головой.

На вопрос Иуды: «не я ли Господи»? (25 При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал.Мф. 26:25) И. Христос но всей вероятности ответил так тихо, что апостолы не слыхали ответа; а слышал только один Иуда. Тогда ап. Петр сделал знак сидевшему около Самого Господа, ап. Иоанну, чтобы он спросил Господа, кто это предатель Господа. Об этом обстоятельстве повествует только св. Иоанн, прочие евангелисты не повествуют. Еванг. Иоанн, повествуя о сем, не называл себя по имени, но говорит так: один из (един от) учеников Его, котораго любил, (егоже любляше) Иисус. Любил, т. е. особенно, преимущественно пред прочими. По преданию церкви, это был сам Иоанн Богослов. Так он называет себя и в других случаях (2 Итак, бежит и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его.Ин. 20:2; Ин. 21:7, 20). Возлежал у груди (на лоне) Иисуса, т. е. сидел рядом, очень близко, по особенной любви к нему Господа. Припадши к груди Иисуса (напад на перси Иисусовы), т. е. преклонив голову на Его грудь. Обмакнув кусок (омочив хлеб), подам. За вечерию глава семейства иногда раздавал возлежащим куски хлеба, обмакивая их в блюде с жидким кушанием (23 Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня;Мф. 26:23), чем обозначились блага земли обетованной. Этот обычай означал иногда благоволение, которое глава дома хотел показать кому либо. И И. Христос теперь воспользовался этим обычаем для указания предателя спрашивавшему о нем апостолу. Прежде Он говорил, что предатель Его есть тот, кто вместе с Ним опускает руку в солило,— блюдо (25 При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал.Мф. 26:25); теперь еще яснее указывает его подаянием ему куска хлеба. Это, быть может, был последний зов любви Господней к Своему предателю, последнее призвание его к покаянию; но с омраченною душею Иуды произошло совсем противное. (Мих.).

Так как он уже прежде подвергся упреку и, когда (Христос) хотел умыть ему ноги, не дозволял, да и везде, не смотря на то, что действовал по влечению любви, подвергался порицанию, то теперь, опасаясь (нового упрека), он не стал ни молчать, ни говорить, но чрез Иоанна хочет узнать. Иоанн... был чужд обвинения в предательстве. Оттого-то он безбоязненно говорит и действует. Иначе, почему он сказал это (ст. 23) не в другое время, а именно тогда, когда верховный подал ему знак? Так, чтобы ты не подумал, что подал ему знак, как старшему, — он говорит, что это сделано было по великой любви.

XIII. 21–30

В ст. 21 Иисус снова говорит о присутствии предателя среди учеников. Союзу любви противополагается предатель. Ученики недоумевают. Петр спрашивает ученика, которого любил Иисус. Ученик, припав к груди Иисуса, задает ему вопрос и получает ответ: «Тот, кому Я обмакну и дам этот кусок». Иисус дает его Иуде. "И тогда после этого куска, вошел в него сатана. Говорит ему Иисус: – Что делаешь, делай скорее». Этих слов ученики не понимают, Иуда, взяв кусок, «вышел тотчас». "Была ночь" (29 А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что-нибудь нищим.30 Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь.Ин. 13:29-30).

Проблема Иуды

Иуда противополагается союзу учеников. Этот контраст заостряется, как противоположение Иуды и ученика, которого любил Иисус. Он один может вопрошать Иисуса, о ком идет речь. Та особая любовь, которую имеет к нему Господь, предполагает и с его стороны великую любовь к Иисусу. Его дерзновение есть дерзновение любви. Особое выделение Возлюбленного на фоне союза учеников с новою силою подчеркивает значение их союза как союза любви. Противоположение Иуды союзу любви, а в союзе любви – тому, кого любил Иисус, есть противоположение по признаку любви.

Проблема Иуды в этом контексте достигает предельной остроты. Мы видим, с какой постепенностью подготовлял евангелист своих читателей к уразумению этой страшной тайны. Для Матфея (ср. 14 Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам15 и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников;16 и с того времени он искал удобного случая предать Его.Мф. 26:14-16) и Марка (ср. 10 И пошел Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы предать Его им.11 Они же, услышав, обрадовались, и обещали дать ему сребренники. И он искал, как бы в удобное время предать Его.Мк. 14:10-11) предательство Иуды сполна объяснялось его корыстолюбием. Корыстолюбие его было известно и Луке, но он видел и прямое воздействие сатаны (ср. 3 Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати,4 и он пошел, и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им.5 Они обрадовались и согласились дать ему денег;6 и он обещал, и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе.Лк. 22:3-6). Иоанновский текст был в свое время указан. Но даже в пределах гл. XIII, в ст. 2 говорится, что диавол заронил в его сердце намерение предать Иисуса, а в ст. 27 – «вошел в него сатана», вошел тогда, когда Иисус ему дал кусок. Много было высказано догадок относительно этого куска. Некоторые думали, что это был кусок, который возглавитель трапезы давал почетному гостю. В таком случае это было бы со стороны Иисуса последняя попытка удержать Иуду от предательства. В Евангелии нет на это никакого указания. Еще меньше оснований считать этот кусок куском евхаристическим – в Ин. , который не повествует об установлении Евхаристии! Поражает другое. Дав кусок, Иисус говорит Иуде: «...что делаешь, делай скорее» (ст. 27), и, «взяв кусок, он вышел тотчас» (ст. 30а). Мы не можем отделаться от впечатления, что Иуду на дело предательства посылает Сам Господь. Проблема Иуды достигает предельной остроты в этой точке.

Путей к ее решению надо искать в контексте. В гл. XIII союз учеников вокруг Учителя нам представляется как союз любви. И противопоставление Иуды союзу любви и в союзе любви – ученику, которого любил Иисус, есть противопоставление по признаку любви. Можно сказать, что в абсолютном христианском монотеизме всякая человеческая активность имеет начало в Боге. Но она должна идти путем любви. Если она отклоняется от этого пути, происходит излом и добро оборачивается злом. Таким изломом во зло оказывается и путь Иуды. Он понятен только в сопоставлении с союзом учеников как союзом любви и в союзе с тем, кого любил Иисус.

В контексте гл. XIII судьба Иуды открывает по контрасту сущность Церкви как союза любви.

XIII. 30b

Когда Иуда вышел, была ночь: ήν δε νύξ (ст. 30b). Для евангелиста Иоанна это была не только ночь в физическом смысле, но и ночь мировой эпохи – сменявшая день прежнего эона ночь восхождения Сына к Отцу, за которой должен был наступить день нового эона.

Также и здесь со всею справедливостью мы должны подивиться стремительности святых учеников к боголюбию и великой ревности к благоговению. Не имея возможности сами собою узнать виновного, но и не вдавшись в обманчивые догадки, любопытствуют опять и спешат узнать чрез одного первоверховного – Петр это был, – который, однако же, отнюдь не сам предложил вопрос, но предоставляет спрашивать ближайшему и возлюбленному ради его величайшей чистоты. Это – Иоанн, писатель толкуемой книги, который, так как, по его словам, был возлюблен (Господом), то и скрыл свое имя, предав молчанию, чтобы не показался кому-либо тщеславным. Ведь ум святых свободен от славолюбия. Итак, наклонившись немного к Учителю, он тайно и шепотом разговаривает, прося указать сына погибели. Но Спаситель не дает ему другого какого-либо указания на это, кроме издревле предреченного гласом пророка: «Ядущий хлебы Мои увеличил на Меня запинание» (10 Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту.Пс. 40:10), ибо, «погрузив» (в блюдо), «подает кусок», указывая этим на ядущего хлеб Его. В то же время отстраняет страх от святых Апостолов и приводит как бы на память им другое пророчество, говорящее так: «Ты же, человек единодушный (друг), вождь Мой и близкий Мой, кто вместе со Мною наслаждался яствами, (с кем) в доме Божием ходили мы в единомыслии» (14 но ты, который был для меня то же, что я, друг мой и близкий мой,15 с которым мы разделяли искренние беседы и ходили вместе в дом Божий.Пс. 54:14-15). Ведь единодушным и близким и сотрапезником и всем, что относится к близости, был некогда у Спасителя и сам предатель как сопричисленный к другим святым ученикам, которые, имея одну со Спасителем цель и обходя страну иудейскую, оказывались ревностными служителями чудес и старались совершать все, относившееся к Его чести и славе. Но этот близкий и единодушный (ученик) променял благодать Почтившего на постыдные стяжания. Замечай, как премудрейший Евангелист прекрасно поощряет нас избирать жизнь наиразумнейшую и упражнять остроту своего ума к наиболее легкому постижению Божественных созерцаний и старательно достигать возможной точности в выражении (словесном) относящегося к Боговедению. Изрядно, говорит, почтен он был и возлюблен Спасителем нашим Христом, так что и возлежал близко, даже на самой груди Владычней, представляя это в доказательство чрезмерной любви к нему. Итак, вблизи Бога и в самых первых у Него местах будут, преимущественно пред всеми, имеющие чистое сердце, которым и Сам Спаситель назначает изрядную награду, называя блаженными чистых сердцем, потому что они Бога узрят (8 Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.Мф. 5:8). И в доказательство истинности этих слов приведем самого же этого премудрейшего Евангелиста. Ведь он созерцал славу Христа, по слову его: «Созерцал я славу Его, славу как Единородного от Отца, полное (Слово) благодати и истины» (14 И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца.Ин. 1:14). Никто, конечно, не может телесными глазами рассмотреть всецело незримую для всей твари Природу, ибо никто не видел Отца, по слову Спасителя, только сущий от Бога, то есть Сын, – «Сей видел Отца» (46 Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца.Ин. 6:46). Впрочем, имеющим ум, чуждый мирской нечисти и суетной заботы, то есть в этой именно жизни, Христос открывает собственную Свою славу посредством как бы тонкого некоего и превышающего ум созерцания, показывая в ней (славе) и славу Отца, почему и говорил: «Видевший Меня видел Отца» (9 Иисус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца?Ин. 14:9).

νεύει praes. ind. act. от νεύω кивать, подавать знак, кивая головой, жестикулировать. Hist, praes. для придания живости повествованию, πυθέσθαι aor. med. (dep.) inf. от πυνθάνομαι расспрашивать. Inf. указывает на цель, "он кивнул, чтобы задать вопрос". Эта фраза может означать, что Петр сидел напротив Иисуса за П-образным столом, εϊη aor. conj. act. от ειμί, быть. Conj. в косвенном вопросе.

Если хозяин, обмакнув кусок хлеба в общую чашу (в которой на Пасху была подслащенная кашица из горьких трав), протягивал его кому-нибудь, это было знаком его почтения к этому человеку.Полновластие Иисуса здесь неоспоримо (ср.: 20 Он же сказал им в ответ: один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо.Мк. 14:20).

Евангелист, передавший нам самые сердечные слова Иисуса, обращенные к ученикам, — это ученик, которого любил Иисус. Когда Иоанн возлег, приклонившись к груди Иисуса, то мог слышать то, что Учитель говорил вполголоса (о предателе). Тайны Свои Иисус открывает в доверительной беседе лишь тем, кто сокровенно и любяще дарует Ему самого себя. Внутренняя близость со Христом: ее следует искать ради нее самой и в ней самой. Конечно, соразмерно этой близости свет Иисуса должен освещать все, что нас окружает, и открывать пути, которыми нам надлежит идти.

Ученики не обратили должного внимания на это указание и по окончании омовения заняли места за вечерей. Среднее и главное место занял Учитель, справа возлег Иоанн, а по левую сторону Спасителя по-видимому возлежал Иуда Искариот, который сам нахально занял это место, присваивая себе как хранителю общей кружки некоторое преимущество пред другими учениками. Место Петра по-видимому было на краю следующей лежанки – слева от Иуды. Когда началась вечеря, Спаситель стал объяснять им значение своего действия, именно как наглядного урока смирения, с которым они должны относиться друг к другу. Но взор Его упал на Иуду, и дух Его опечалился. Видя, что ученики не обратили внимания на сделанный раньше намек, Христос теперь уже прямо объявил им во всеуслышание: «истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Как громом поразило их это заявление; страх объял их, и они, каждый чувствуя некоторую неуверенность в себе, обращались к Учителю с вопросами: «не я ли, Господи?» Чтобы не обнаружить пред собратьями своей виновности, Искариот также нехотя спросил: «не я ли, Учитель», и получил в ответ: «ты сказал». Но этот ясный ответ опять не замечен был апостолами, и Петр, с своею обычною нетерпеливостью, желал точнее знать, кто именно предатель, и побуждал Иоанна, склонившегося головою к самой груди Спасителя, спросить Его, кто же именно предаст Его. И на это Христос отвечал: «тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». И затем действительно, «обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту». Это открытие связало ужасом язык Иоанна, и он никому не передал об этом.

Сделал знак: выражение показывает, что Пётр возлежал не близко, но душою был близок к возлюбленному ученику Господа. Он надеялся, что Господь точно скажет Своему возлюбленному ученику, о ком Он именно говорит как о предателе.

В Притчах клевета называется миганием глаз, ибо говорится: Человек лукавый мигает глазами (12 Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами,13 мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими;Притч. 6:12-13). <...> Мигать же любознательно — было дело Петра, и вместе с этим знаком говорить соученику, как имеющему большее дерзновение к Учителю: Кто это, о котором говорит?

«Ему Симон Петр сделал знак». Апостол Петр, очевидно, сам не мог неслышно для других сказать что-нибудь Христу: он возлежал не на том ложе, на котором возлежал Христос. Но он был обращен лицом к Иоанну, Господь же обращен был лицом в сторону, противоположную той, где находился Петр, и потому Петр сделал Иоанну некоторый знак, выражавший просьбу потихоньку спросить о предателе у Христа. Потом, Петр после своего неудачного замечания, сделанного им Господу по поводу омовения ног, чувствовал, конечно, некоторое смущение, мешавшее ему обратиться с вопросом к Господу (свт. Иоанн Златоуст).

Почему же Петр не спрашивает Господа сам, а дает знак Иоанну? Во многих случаях Петр от большой горячности был стремителен, но подвергался порицанию. Посему теперь он опасался спросить, чтобы Господь и в настоящий раз не упрекнул его, как порывистого.

После того, как искренние ученики Иисусовы внимательно испытали свою совесть и испытание совести показало им, что при всей немощи их они далеки от страшнаго греха предательства, естественно было, про новом напоминании о предателе, обратиться с испытанием от себя самих к другим, когда любовь к Учителю и Господу требовала дознания о предателе. В таком расположении были они. И Петр, всегда пылкий, не медлит употребить средство, какое только представилось ему, чтобы узнать предателя; он обращается к любимому ученику Иисусову, и дает ему знак, чтобы спросил Господа, кто этот страшный человек? Примечательно, что Петр, признавая преимущество Иоанна, обращается к его помощи, ибо не Петр, а Иоанн — первый на трапезе и ближе всех к Учителю и Господу своему.