Евангелие от Иоанна, Глава 11, стих 51. Толкования стиха

Здесь мы учимся тому, что Дух пророчества даже через порочных людей может предсказывать будущее. Евангелист, однако, связывает эту способность с Божественным таинством, ибо это был понтифик, то есть первосвященник.

***

Мы учили уже, что даже через злых людей Дух пророчествует будущее, что евангелист, впрочем, вменил Божественному таинству, ибо тот-де был понтификом, то есть первосвященником.

Наконец все совещание заключил своим приговором Первосвященник (« Архиерей сый лету тому» не то, – что Каиафа на тот год был Архиереем, а на другой – другое лицо, и таким образом между собой чередовались: но то, что Каиафа был Архиерей в этот достопамятный год), который был из секты Саддукейской (Деян. 5:17) и по самому направлению своей секты был очень далек от того, что дорожить чем-нибудь святым. «Вы ничего не знаете, сказал он, конечно обращаясь к стороне, несколько поддерживавшей Иисуса и может быть настаивавшей на том, чтобы наперед Синедрион удостоверился в том, что Иисус точно не есть Мессия, – вы не знаете ничего (в политике) и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. (В таком виде представляется Иоанном решение Каиафы очевидно потому, что так оно стало ему известно от присутствовавших в Синедрионе и расположенных к Иисусу лиц, как напр., Никодима, Иосифа. Рассказывая об этом, они не могли умолчать, что они противостояли было общему мнению, но были отражены словами первосвященника, которые были приняты всеми. Как верен Евангелист своим источникам!). Его голос приняло и верховное правительство народа Божия – определили умертвить Сына Божия, но не решили еще, как и когда именно это привести в исполнение; вообще же не хотели откладывать надолго.

Вот к чему привело воскрешение Лазаря – не само по себе, но по усиливающейся непрерывно злобе врагов Иисуса. Будучи само в себе чрезвычайным из чудес Спасителя и заключая собой ряд славнейших Его деяний, оно как бы вызвало соответственное себе по величию совершенно противоположное определение Синедриона. Пещера Вифанская отдала своего мертвеца с тем, чтобы другая пещера сокрыла в себе ее опустошителя. Фома, сказав своим соученикам: пойдем и мы умрем с Ним, с нашим Учителем, не ошибся, по крайней мере в рассуждении своего Учителя. Сам Иисус, идя на гроб Лазаря, плакал, кажется не только об умершем, которого хотел воскресить, но и о злобе людей, которые готовили Ему вскоре гроб, – так же как Он потом плакал об Иерусалиме, приближаясь к Иерусалиму, как царь кроткий. Он видел пред собой грядущее и когда пошел в Иудею, тогда мог сказать: власть имам положити душу Мою за овцы Моя, а когда, испустив дух, потряс землю и воскресил умерших, тогда: власть имам приятии ю. – Что же побуждало Его предаться в руки врагов своих? То, что Самим Отцем и Своей любовью Он назначен быть Агнцем, вземлющим грехи мира.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 185-186++

Великое чудо воскрешения Лазаря произвело сильное действие на всех видевших его и слышавших о нем. Многие из иудеев-очевидцев этого чуда, доселе равнодушные к Господу, теперь уверовали в Него. Но тем более обезпокоились этим враждебные к Господу Иудеи. Они пошли в Иерусалим и разсказали о всем, что Иисус сделал, фарисеям. Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет я стали разсуждать: что им предпринять против Иисуса? Чудес Он творит много, и если оставить Его так, то все уверуют в Него. А тогда народ произведет возстание против римлян, которое кончится, однако, тем, что римляне совершенно разорят Иерусалим и храм, а у народа иудейскаго опишут и ту незначительную политическую самостоятельность, какой доселе он пользовался под римским владычеством. Тогда первосвященник Каиафа сказал: „Что тут много разсуждать? Лучше, разумеется, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб в случае возмущения. А потому, кто бы Он ни был этот Иисус, следует Его скорее предать смерти». Слова эти изошли из злобнаго сердца. Но высказанная в них мысль, что Иисусу следует умереть за народ, была истиною, и таким образом нечестивыя уста Каиафы, вследствие того, что он был на тот год первосвященником (а первосвященник был в древности органом божественнаго откровения. Исх. 28:30. Чис. 27:21), невольно изрекли пророчество. Ибо И. Христос действительно по определению Божию должен был умереть для спасения людей, „и не только за народ,—замечает евангелист,—но чтобы и разсеянных чад Божиих собрать воедино”, т.-е. не только для спасения иудейскаго парода надлежало умереть Христу, но чтобы из всех людей всего мира составить единую вселенскую церковь Христову (ср. 10:16). После такого суждения Каиафы в Синедрионе постановлено было окончательное определение убить Иисуса.

В собравшемся синедрионе, обратившемся в собрание заговорщиков убийц, начинает говорить первосвященник Каиафа или лучше сказать Иосиф по прозвищу Каиафа Указание имени Каиафы Иосифа мы находим у Флавия Иосифа в его Древн. Иуд. кн. 18, гл. 3. По Винеру со ссылками на Таргум Притч (гл. 16, 26) Каиафа есть слово, означающее вдавление понижение, depressio. См. в Smith’s Dict. ad. voc.. Надо заметить, что выражение 51-го стиха: «архиерей сый лету тому» не означает, что он был назначен на один год, а что он, именно в этот (замечательный) год был первосвященником. Иосиф Каиафа по указанию Флавия Иосифа был назначен первосвященником властию проконсула Иудеи Валерия Грата, непосредственного предшественника Пилата Валерий Грат сменил за 12 лет проконсульства (с 15–27 года по Р. Хр.) четырех первосвященников: Ананию, Исмаила, Елеазара и Симона, предшественника Kaиафы.. Первосвященничество давно утратило свое важное значение, ибо как цари идумейские, так и римские проконсулы совершенно произвольно, и чаще всего вследствие подкупа, назначали своею властию Иудейских первосвященников. Но несмотря на это первосвященник, хотя недостойный, но был слуга Божий и предстоял пред Богом за народ в молитве, облаченный в священные одежды (Фл. Иосиф 18:7), и был орудием Божиим, ибо «несть власти аще не от Бога» Римл. 13:1.. А потому Богу угодно было избрать его, чтобы устами его, как представителя народа Иудейского, произнесено было, хотя бессознательно, пророчество о значении для всех людей грядущей смерти Господа нашего Иисуса Христа.

«Уне есть, говорит первосвященник, да един человек умрет за люди (λαός), а не весь язык (ἔθνος) погибнет». В слове лаос, народ, разумеются отдельные личности, составляющие массу; а этнос означает строй государственной жизни, совокупность народа как особого племени и расы В этом отношении этнос употребляется и обо всех других народах ἀρχὴ ἐθνῶν Ἀμαλὴκ, говорится в Чис. 24:20. Ср. еще общнее в Быт. 10:32.. В этом речении Каиафы однако лаос по разумению говорящего означал исключительно народ Израильский, народ избранный, хотя в произносимом им бессознательно пророчестве слово это получало всеобъемлющее человеческое значение, самому Каиафе непонятное, но которое разъясняет Евангелист, говоря, что Каиафа произнес пророчество, что Господу Иисусу угодно было умереть за людей «и не токмо за люди» в том смысле как понимал Каиафа, «но да и чада Божия расточеныя соберет во едино».

Поразительно пророчество, произносимое Каиафой, ибо оно указывает, как самые враги Господа были орудиями Божиими для прославления Бога воплощенного и для утверждения веры в Распятого, «понесшего наши грехи и немощи и болезни».

+++Опыт изучения Евангелия св. Иоанна Богослова. Том 1. С-Пб.: Изд. И.Л. Тузова, 1887. С. 420-421++

Повествуя об этом совещании заговорщиков, Евангелист Иоанн от себя поясняет, что Каиафа, говоря, что лучше одному человеку умереть за народ, говорил, в сущности, не от себя, так как предсказал, что Иисус действительно умрет за народ; и не только за народ, — продолжает Евангелист, — но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино. Говоря так, Евангелист разумел не евреев, рассеянных в то время по всем странам между язычниками, а самих язычников. Приписывая же Каиафе как первосвященнику это пророчество, Евангелист основывался на том, что в древности первосвященники, начиная с Аарона, были провозвестниками воли Божией, пророчествовали.

Это—замечание самого евангелиста о словах Каиафы, как о словах пророческих. В собрании Каиафа высказал Духом Божиим пророчество об И. Христе,—что Он один пострадает и умрет для искупления рода человеческаго от духовной смерти, для духовной вечной жизни (50 ст.). Первосвященнику в древности Господь сообщал Свои откровения, после же Вавилонскаго плена, при упадке первосвященства, этого уже не было; но известно, что и чрез недостойных людей Бог может открывать Свою волю для Своих премудрых целей (Мф. 7:22—23), как напр. было откровение чрез недостойнаго пророка Валаама. Таким образом, как замечает блаж. Феофилакт о пророчестве Каинфы, «из лукаваго сердца про-изошли слова, заключающия чудесное пророчество. Он сказал с злобным помыслом, но благодать Духа уста его употребила для предсказания о будущемъ. Умрет за народ. Каиафа думал предать смерти Господа за народ, т. е. ради политическаго его спасения, а Дух Св. прорек другую, величайшую истину, что Он умрет, как Искупитель рода человеческаго. И не только (токмо) за народ, прибавляет св. евангелист, но чтобы и разсеянных чад (расточеная чада) Божиих собрать во едино. Под разсеянными чадами здесь разумеются не иудеи, разсеянные между язычниками (Ин. 7:35), а самые язычники (Лк. 2:32); так как Господь принес Себя в жертву не за одних иудеев, а и за язычников, и все они ио вере в Него делаются чадами Божиими. «Язычников наименовал евангелист чадами Божиими, как имеющих быть таковыми, замечает Зигабен. Собрать во едино. Разумеется собрание не в одно место, но в одно общество по вере во Христа,—во единую Церковь: так как верующие во Христа, где бы они ни жили, и к какому народу ни принадлежали бы, составляют одно христианское, одно духовное тело, в коем Христос есть глава, а все верующие члены (1 Кор. 12:12 и дал.).

Как уже было сказано, в историческом плане Воскрешение Лазаря было тем последним толчком, который привел к Страстям. Иудейские начальники видели в лице Иисуса политическую опасность: «...если оставим Его так, все уверуют в Него, и придут римляне и уничтожат у нас и Храм, и народ» (Ин. 11:48). Разрыв между Иисусом и миром уже совершился. Начальники – это мир. Они помышляют о мирском. Но они дорожат Храмом, и Каиафа, в своем первосвященническом достоинстве, способен изречь пророчество. Он сказал: «Лучше, чтобы один человек умер за народ, а не весь народ погиб" (Ин. 11:50). Для евангелиста в этом слове первосвященника, в этот год стоявшего у власти Lock, op.cit. p. 265., открылось пророчество (έπροφήτευσεν) о том, что «предстояло Иисусу умереть за народ». Сам о том не думая, он сказал о заместительной смерти Христовой. Евангелист прибавляет: «И не за народ только, но для того, чтобы и рассеянных детей Божиих собрать воедино» (ср. Ин. 11:49–52). Мы узнаем в толковании этого невольного пророчества и слово Христово об «овцах не сего двора» (ср. Ин. 10:16): полнота спасения, осуществляемая чрез Страсти Христовы.

Выразителем и глашатаем этой иартии выступил тогдашний первосвященник Иосиф Каиафа. Он был поставлен в первосвященники римским прокуратором Валерием Гратом, когда тот занимал должность правителя этой провинции. Будучи во всех отношениях креатурой римлян и не пользуясь вследствие этого « никаким уважением со стороны народа, он в основу разсуждения поставил именно свои личныя выгоды и, прикрывая их благом народа, обратился к синедриону с резкою речью, говоря: «вы ничего не знаете»; иначе вы не разсуждали бы так много и горячо попустому. Вы не приняли во внимание главнаго, именно, что сделается неизбежным, если допустить полное торжество Иисуса Галилеянина. Мессианское движение, очевидно угрожающее разразиться теперь, несомненно, привлечет римлян, которые явятся с своими легионами, закроют храм, уничтожат все национальныя учреждения и прежде всего синедрион, лишат народ всякой независимости и в случае сопротивления опустошат страну огнем и мечем. Поэтому, с зловещею торжественностью заключил Каиафа, «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Мысль Каиафы была для всех ясна. Он очевидно требовал смерти Христа, как необходимаго условия спасения народа; но он я сам не понимал, какое высокое пророчество изрекал он, предсказывая, «что Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и разсеянных чад Божиих собрать воедино».

Откуда, я полагаю, мы узнаем, что одно мы, люди, от себя говорим, не имея никакой к тому побуждающей силы, другое же — будто есть некая сила, подводящая и подсказывающая нам, что говорить. И не находимся совершенно в исступлении и вне себя, но думаем, что отвечаем за сказанное, при том, что, отвечая за произносимое, не отвечаем за намерение произносимого. Как сейчас архиерей Каиафа и не сказал от себя, но смысла сказанного как изреченного пророчества не воспринял.