Деяния апостолов, Глава 8, стих 5. Толкования стиха

Между событиями распространения христианства вне Иерусалима особенно было замечательно обращение ко Христу самарян, потому что они и по плотскому происхождению были не чистые потомки Авраама, а представляли смесь израильской и языческой крови, и по вере были раскольники, на которых правоверные иудеи смотрели с одинаковым презрением, как и на язычников. Поэтому-то дееписатель в пример того, как рассеявшиеся ходили и благовествовали слово, прежде всего и передает историю насаждения христианства среди самарян.

Первым проповедником среди самарян веры Христовой был Филипп, один из семи диаконов (6:5). Так как событие это было важно тем, собственно, что во Христа уверовали самаряне, то дееписатель не определяет точно, в какой именно город Самарии пришел Филипп, проповедуя Христа.

Здесь повествуется о крещении Самарян диаконом Филиппом: Деян. 6:5, который, однако, не сообщил им Святаго Духа, что довершили апостолы Петр и Иоанн: ст. 14—17. В этой же главе, ст. 38—39, разсказывается о крещении Филиппом ефиоплянина, последовавшаго за благовестием о Христе (ст. 35). Филипп и ефиоплянин (оба) сошли в воду,—отсюда прямое доказательство необходимости воднаго крещения и сообщения Св. Духа не чрез возложение рук, а чрез миропомазание: 2 Кор. 1, 21—22.

Здесь повествуется о крещении Самарян диаконом Филиппом (6:5), который, однако не сообщил им Святого Духа, так что для сообщения им Духа отправлены были в Самарию апостолы Петр и Иоанн. И они, «пришедши, помолились о них» (самарянах), «возложили руки на них, и они приняли Духа Святого».

В этой же главе в ст. 36–39 рассказывается о крещении мужа ефиоплянина. Крещение было совершено тем же Филиппом. Оно следовало за благовестием о Христе (ст. 35), которое произвело в слушателе чистосердечную веру в Иисуса Христа, как Сына Божия (ст. 37). После сего Филипп и ефиоплянин (оба) сошли в воду, и Филипп крестил ефиоплянина.

Из этого усматривается, что в Церкви времен апостольских совершалось и крещение в воде, и сообщение Св. Духа чрез возложение рук (8:17,18). Эти таинства и доселе совершаются в святой Православной Церкви: только сообщение дара Св. Духа совершается не чрез возложение рук, а чрез миропомазание.

 Φίλιππος (Филипп) — речь идет не об апостоле Филиппе, который, судя по Деян. 8:1, остался вместе с остальными апостолами в Иерусалиме), а о Филиппе благовестнике, одном из семерых (Деян. 6:5; ср. 21:8).

81? την πόλιν της Σαμαρείας (в город Самарии) — в части рукописей (С D Е артикль перед πόλιν отсутствует. Это принципиально для понимания текста. Если считать, что артикль стоял в исходном тексте, то тогда самым естественным было бы понимать της Σαμαρείας как аппозитивный родительный падеж названия места: “в город Самарию”. Такой родительный падеж, не будучи нормой для греческого языка, тем не менее изредка встречается (см., например, Геродот, История, 7.156.2: Καμαρίνης τό άστυ — “город Камарина”, ср. также 2 Пет. 2:6: πόλεις Σοδόμων και Γομόρρας — “города Содом и Гоморра”, в ВС IV, 89 это обозначение приравнивается к Иуд. 7: Σόδομα και Γόμορρα και al περί αυτάς πόλεις — “Содом и Гоморра и города окрест”, но это явная натяжка). Против аппозитивного понимания родительного падежа говорит то, что город Самария был полностью разрушен еще в 108/107 г. до Р.Х. и когда Ирод Великий отстроил его заново, то он был переименован в Себасту (Севастию), т.е. что в НЗ под Самарией всегда должна иметься (и имеется) в виду область Самария, ср. комм, к. 1:8. Стоит, однако, задаться вопросом, действительно ли новое название полностью вытеснило старое? Иос. Флав. {Иуд. древн., 15.246) однажды дает название города как Σαμαρείςι τη κληθείση Σεβαστή (“в Самарии, называемой Себаста”), что, в принципе, можно понять как свидетельство того, что оба названия города какое-то время сосуществовали (Нетег, 225 сл., где даются также ссылки на соответствующие места из Иосифа Флавия где город назван Самарией, хотя действие происходит в послеиродовское время). Если “Самария” здесь действительно относится к области, то “город” с артиклем должен иметь значение “главный город” Самарии (по-английски это было бы the city), или единственный город. Последнее невозможно: в Самарии было несколько хорошо известных городов. Какой из них мог иметься в виду? Хотя главным городом была Себаста (Севастия), религиозным центром Самарии была гора Гаризим и город Сихем, построенный на развалинах древнего Сихема. Однако он был разрушен вместе с храмом на горе'Гаризим в 128 г. до Р.Х., а новый город Неаполь (Flavia Neapolis), построенный поблизости, был основан только в 72 г. по Р.Х., так что по хронологическим причинам эта идентификация невозможна. Вообще пропуск имени города, когда речь идет о столицах или о главном городе, вполне обычен для греческого и других языков (например, в египетских папирусах ή πόλις всегда означает Александрию, а Рим всегда называли просто urbs), но дополнительное уточнение της Σαμαρείας разрушает эту идиому, которая строится на том, что подразумеваемое имя города было настолько очевидным, что не нуждалось ни в каких уточнениях (Рим обычно называли просто “город”, но не “город Италии”). “Город” без артикля дает очень хороший смысл: “один из городов” Самарии (англ, a city), и по смыслу этому чтению следовало бы отдать предпочтение. Если его принять, то на первый взгляд очень соблазнительной представляется идентификация “города Самарии” с Гиттоном, упомянутым Юстином Философом как место жительства Симона Мага (/ Апология, 26.2), но это недоказуемо. Решению вопроса в пользу чтения без артикля препятствует то, что артикль стоит в лучших рукописях (?א 74ל АВ). Именно поэтому Издательский комитет объединенных библейских обществ и сохраняет его в тексте, но ставит в квадратные скобки (Metzger, 311; см. также ВС IV, 89; Hengel, Between Jesus and Paul, 121 — 126).

Так Филипп и пр.: подробного известия о благовестнической деятельности рассеявшихся из Иерусалима христиан дееписатель не сообщает, а повествует о деятельности только одного Филиппа, вероятно как более видной. Этот Филипп, удалившийся из Иерусалима, как можно думать по всему ходу повествования, от гонения, воздвигнутого на церковь по смерти Стефана, не есть апостол из двенадцати того же имени, хотя Поликрат (2-го века; у Евсевия церк. ист. 5, 24. 3, 31) высказал такое мнение. Апостолы двенадцать, по ясным словам дееписателя (ст. 1), не оставляли в это время Иерусалима, и потом – путешествие в Самарию Петра и Иоанна, упоминаемое далее (ст. 14), посланных апостолами, было бы необъяснимо при предположении, что этот Филипп был один их двенадцати. По всей вероятности, это был второй из вышеупомянутых (Деян. 6:5) семи дьяконов, о котором и после упоминается как о благовестнике, одном из семи (Деян. 21:8; так и Злат. и Феофил.). Именно потому может быть имя его в числе семи дьяконов и упоминается на втором месте после Стефана, что деятельность его в деле евангельской проповеди была виднее прочих, кроме Стефана, столь славного первомученика и исповедника. И очень естественно, с другой стороны, что гонение по смерти Стефана направлено было прежде всего, главным образом, против ближайших сотрудников Стефана – дьяконов, и Филипп посему скорее должен был удалиться из Иерусалима.

– Пришел в город Самарийский: кажется, Филипп имел в Кесарии (Стратоновой; см. прим. к ст. 40) дом и семейство (Деян. 21:8) и, может быть, проходя из Иерусалима туда, он остановился в Самарии и проповедовал здесь Христа; по крайней мере, исполнив здесь все, что ему было предназначено, он ушел в Кесарию (ст. 40), где, как видно, и оставался до времени.

– В какой город Самарийский пришел Филипп с проповедью о Христе, дееписатель не указывает прямо и догадки здесь были бы излишни, но можно с вероятностью полагать, что то был главный город Самарии, который прежде назывался также Самарией, а Ирод Великий переименовал – Севастией. Это не противоречит и греческому обороту речи здесь и, кажется, более соответствует пребыванию там Симона волхва. Впрочем, это – одна вероятность. По другим, это Сихем, где сам Господь посеял первые семена своего учения и обещал апостолам жатву (Ин. 4).

Проповедь апостола Филиппа в Самарии упоминается первой из благовестия рассеявшихся, вероятно, потому, что он был из числа семи диаконов (см. Деян. 6:7), поэтому, быть может, на него и было обращено особое внимание гонителей. Кажется, у него был свой дом и семья в Кесарии (см. Деян. 21:8), куда он и отправился, спасаясь от гонения. Проходя Самарию, он проповедовал там в главном городе Самарии — Севасте. И так как проповедь он сопровождал совершением чудес, то у него было много усердных слушателей и немало обращенных ко Христу. Так, по выражению Тертуллиана, «кровь мученическая (Стефана) делалась семенем новых христиан».

Самаряне были потомки евреев, смешавшихся с иноплеменниками, присланными сюда из-за Евфрата. Как непризнанные чистыми евреями, они давно отделились от них в вере, ибо словеса позднейших пророков не доходили до них, а потому они признавали только Пятикнижие. Чем дальше, тем больше увеличивалась рознь у них с евреями, которые наконец стали даже бояться соприкасаться с самарянами. А между тем много было добрых и милосердных самарян. И все они ожидали Мессию как Примирителя их споров, а главное — Спасителя всех (см. Ин. 4:21, 25, 42). Беседа Иисуса

Христа с самарянкой около Сихема показала, что в среде самарян было множество людей непредубежденных и готовых слушать истинное слово Божие. Поэтому понятно, что, когда раздалось уверенное и исполненное благодати евангельское слово апостола Филиппа, самаряне охотно и вседушевно отдались слышанию его, тем более что было очевидно для непредубежденных людей, прямых и искренних, что творивший великие чудеса милостей к страдальцам был несомненный Божий посланник (апостол Христов), слову которого нельзя было не внимать. А внимая ему искренно, нельзя было не покориться ему.