Деяния апостолов, Глава 25, стих 26. Толкования стиха

Царь Ирод Агриппа Ирод Агриппа 2-й, сын Ирода Агриппы 1-го (Деян. гл. 12), владевший с титулом царя тетрархиями Филиппа и Лисания (Лк. 3:1), последний царь из фамилии Иродов, с которым прекратился этот царственный род., находясь в вассальных отношениях к Риму, счел своим долгом поздравить Феста с новым его назначением и для этого вскоре по вступлении последнего на должность прокуратора Иудеи прибыл в Кесарию. Желая оказать любезность своему гостю, Фест предложил выслушать дело Павлово Ироду, как исповедующему тоже еврейскую веру, который поэтому более способен понять это дело, нежели он, римский прокуратор, ибо, как заметил Фест, обвинители Павла спорили с ним по некоторым вопросам своего богопочтения (ст. 13–27).

 γράψαι (написать) — в Дигестах, 49.6.1 рг. (со ссылкой на Марциана) процедура, выполняемая в случае, когда обвиняемый обращался с апелляцией, описывается следующим образом: Post appellationem inter- positam litterae dandae sunt ab eo, a quo appellatum est, ad eum, qui de ap- pellatione cogniturus est, sive principem sive quem alium; quas litteras dimis- sorias sive apostolos apellant — «После внесения апелляции должно быть написано письмо от того, от кого требуется апелляция, к тому, кто будет принимать решение по апелляции, каковое называется отчетом или докладом». Текст Ульпиана относится к процедуре appellatio, но, если судить по данному стиху, аналогичная процедура использовалась и при provo- catio (впрочем, см.: комм, к Деян. 25:27). В таком случае Фест не мог отправить императору то письмо, которое он получил от Лисия (Деян. 23:26), он должен был отправить свой собственный отчет с изложением сути дела. Таким образом, здесь Фест прямо формулирует задачу слушаний — найти материал, который позволил бы ему составить отчет. Термин litterae dimissoriae находится в «Дигестах», в других местах используется слово elogium. Лейк и Кедбери не исключали, что в I в. технического термина для доклада в вышестоящую судебную инстанцию вообще не существовало (ВС, IV, 313).

τω κυριω (государю) — букв. «Господу» (лат. Dominus). Императоры Август и Тиберий не пользовались титулом Dominus, поскольку он не гармонировал с концепцией принципата, ср.: Светоний. Август, 53: Domini appellationem, ut maledictum et opprobrium, semper exhorruit, cum spectante eo ludos pronuntiatum esset in mimo: о dominum aequum et bonum! et universi quasi de ipso dictum exultantes comprobassent, et statim manu vultuque indecoras adulationes repressit et insequenti die grauissimo corripuit edicto — «Имени “государь” он всегда страшился как оскорбления и позора. Когда при нем на зрелищах мимический актер произнес со сцены: “О добрый, справедливый государь!” — и все, вскочив с мест, разразились рукоплесканиями, словно речь шла о нем самом, он движением и взглядом тотчас унял непристойную речь, а на следующий день выразил зрителям порицание в суровом эдикте» (пер. М. Л. Гаспарова); об отношении Тиберия см :.Дион Кассий. Римская история, 57.8.2. Калигула стал употреблять титул Dominus, Домициан — Dominus deus. На востоке, где существовала старая традиция использования титула κύριος по отношению к египетским фараонам и эллинистическим правителям, государем называли уже Августа (ср., например: Р.Оху. 1143, 1 г. по Р. X.). Характерно, что при Нероне количество документов, где фиксируется этот титул, невероятно возросло (на остраконах датировка определенным годом Νέρωνος του κυρίου или Νέρωνος καίσαρος του κυρίου становится доминирующей). При Нероне же он зафиксирован в Греции (Syll3, 814.30: ό του παντός κόσμου κύριος Νερών); см. подробнее: Deissmann, LAE, 349-354; о других значения слова κύριος см.: комм, к Деян. 9:5.

άνακρισεως (расследования) — как технический термин άνάκρισις означает «предварительное расследование», однако это слово могло, как и в данном случае, употребляться в более широком значении.

25:24-26 — после слова ενθάδε («здесь») «западный» текст, сохранившийся на полях Гераклийского сирийского перевода и частично опирающийся на чтение других рукописей, имеет следующее реконструированное Кларком по-гречески добавление: δπως παραδώ αυτόν εις βάσανον άναπολόγητον* ούκ ήβυνήθην δέ παραδοΰναι αύτόν, διά τάς έντολάς &ς έχομεν παρά του Σεβαστού, εάν δέ τις αύτοϋ κατηγορεΐν θέλη, έλεγον άκολουθεΐν μοι εις Καισάρειαν ου έφυλάσσετο* οίτινες έλθόντες έβόων'ίνα άρθη εκ της ζωής, άκούσας δέ άμφοτέρων κατελαβόμην έν μηδενΐ αύτόν ένοχον &ναι θανάτου* έιπόντος δέ μου, Θέλεις κρίνεσθαι μετ’ αυτών έν 'Ιεροσολύμοις; Καίσαρα έπεκαλέσατο* περί оЬ κτλ. — «чтобы я передал его для наказания без защиты, но я не мог передать его из-за предписаний, которые мы имеем от императора. Но если кто-нибудь захочет обвинить его, я сказал, что он может последовать за мной в Кесарию, где он содержится под стражей; они, придя, кричали, чтобы его убрали из жизни. Выслушав же обе стороны, я пришел к выводу, что он ни в каком отношении не повинен смерти, но когда я сказал: “Хочешь, чтобы тебя судили перед ними в Иерусалиме?” — он призвал цезаря; о нем...» Ср. латинский перевод этого текста, сделанный Роупсом (ВС, III, 233): et in Hierosolymis et hic, ut traderem eum iis ad tormentum sine defensione, non potui autem tradere eum, propter mandata quae habemus ab Augusto, si autem quis eum accusaturus esset, dicebam ut sequeretur me in Caesarem, ubi custodiebatur: qui quum venissent, clamaverunt ut tolleretur e vita, quum autem hanc et alteram partem audivissem, comperi quod in nullo reus esset mortis, quum autem dixerem: Vis iudicari cum iis in Hierosolyma? Caesarem appellavit, de quo aliquid certum scribere domino meo non habeo.

– Не имею ничего верного написать о нем: правитель не находил в Павле ничего достойного смерти, но, как видно, не ясно понимал сущность дела, что и понятно в нем как иностранце, недавно только прибывшем в эту область и незнакомом с ее постановлениями, характером и обычаями. Из представленных обвинений Павла он вынес одно убеждение, что по римским законам он не подлежит смертной казни, но составить верное суждение о деле не мог и потому хотел слышать мнение присутствующих, и, особенно, Агриппы, как знакомого с местными учреждениями и обычаями страны, чтобы согласно с этим мнением, и что окажется на рассмотрении, написать государю, т.е. римскому императору Нерону.

Недоумение Феста о том, что должен писать императору в обвинение Павла, можно признать искренним. И в этом случае Агриппа как хороший царедворец мог помочь Фесту, в особенности познакомившись поближе с обвиняемым.

Святой Иоанн Златоуст усматривает в этом новое оправдание Павла. «Смотри, как тех (иудеев) он обвиняет, а его оправдывает. Какое обилие оправданий. После многократного исследования правитель не находит, в чем обвинить его, а те говорили, что он достоин смерти... И это служит доказательством невинности Павла, что судье нечего сказать о нем. Смотри, в какое великое затруднение ставили иудеи своих правителей». А этими правителями были люди не такие, чтобы многим затрудняться. «Фест — римлянин времен (Нерона) упадка Рима, человек, не верующий ни в какую религию, готовый называть глупостью всякую серьезную и положительную мысль о душе и смерти. Агриппа — человек, обращающий некоторое внимание на истину и отчасти знакомый с нею, но не заботящийся об усвоении ее сердцем и не решающийся изменить свою жизнь по требованию истины» (см. «Воскресное чтение». 1873. Т. 2).