Деяния апостолов, Глава 24, стих 22. Толкования стиха

Феликс не хотел входить в домашние споры Иудеев и хотя не признавал обвиняемого виновным, однако не хотел без денег оказать ему справедливость. И так как Павел не хотел купить себе свободу таким невыгодным образом, навлекавшим подозрение на самое его дело; то Феликс, чтобы загладить свои оскорбления Иудеям, при своем прощании с ними, оставил Павла в темнице. В таком состоянии Павел находился два года – как прибыл преемник Феликса, Порций Фест.

Защитительная речь апостола Павла сильнее подействовала на прокуратора, и Феликс отпустил обвинителей, обещав им пересмотреть дело, когда придет тысяченачальник Лисий, а до тех пор даровал узнику Павлу еще большую свободу, нежели какою он доселе пользовался, приказав приставленному к нему сотнику не стеснять его и не запрещать никому из его близких служить ему или приходить к нему (ст. 10–23).

άκρτβέστερον (более точно) — Лейк и Кедбери считают это еще одним примером употребления сравнительной степени в значении превосходной; ср. также: Zerwick. Graecitas Biblica, § 148: certissime sciens; Bruce, 482: rather accurately. Барретт между тем совершенно справедливо задается вопросом, не имеем ли мы здесь пример подлинной сравнительной степени: «Феликс обладал более точными сведениями о христианах, чем предполагали евреи».

Обвинение, очевидно, оказывалось несостоятельным. Сделанное ап. Павлом изложение обстоятельств дела прямо противоречило единственному сделанному против него показанию. Разноглася в учении между иудеями и им никоим образом не могли по­служить предметом судебного разбирательства, так как они касались вопросов, которые не подлежали ведению римского за­кона. Ап. Павлу не было надобности доказывать учение назарян или оправдывать себя в принятии его, так как в это время оно еще не было объявлено religio illicita (религией недозволенной). Феликс вполне сознавал это. Он имел гораздо более точ­ное знание об этом учении, чем иудеи и их нанятый адвокат. Он не хотел передать Павла синедриону, что могло бы быть опасным и было бы несомненно несправедливым; но в тоже время он не хотел и оскорблять этих влиятельных лиц. Поэтому он отложил разбирательство дела и именно на основании отсутствия Лисия, который мог бы быть важным свидетелем в деле, обещая дать свое окончательное решение, лишь только последний прибудет в Кесарию.

Выслушав сие и пр.: весь этот стих точнее перевести нужно так: «Феликс же отсрочил (дело) их, точнее зная о сем пути, сказав: когда придет Лисий тысяченачальник, я рассмотрю ваше дело». Вызовом своих обвинителей указать, какое преступление он сделал на суде перед синедрионом, апостол окончил свою защиту, обвинители молчали, и Феликс решил отсрочить решение окончательное этого дела. Зная точнее, чем высказано было на суде перед ним, о христианстве (пути сем, ср. прим. к ст. 14 и парал.) и вследствие такого знания видя, что напрасно обвиняют Павла, он отказал обвинителям в утвердительном приговоре, но не хотел резким отказом оскорбить и раздражить членов синедриона (желая доставить удовольствие иудеям, ст. 27), и потому не освободил совершенно и Павла, а отложил дело до нового рассмотрения под предлогом, что вот придет Лисий тысяченачальник из Иерусалима и тогда снова начнется разбирательство. Что Феликс мог иметь точные (относительно) сведения о христианстве, это можно предполагать по добрым основаниям: Феликс довольно давно был прокуратором Иудеи, еще давнее жил там (см. прим. к Деян. 23:24 и Деян. 24:10), христианство тогда распространилось уже по всей Палестине и в Кесарии, молвой о нем полна была вся Палестина, и естественно, что прокуратор имел о нем довольно обстоятельные сведения, тем более, что теперешняя жена его была иудеянка природная, вероятно, знавшая о христианстве и даже интересовавшаяся им (см. прим. к ст. 24). И не был ли еще в это время в Кесарии обращенный и крещенный Петром Корнилий – сотник римского войска, стоявшего в Кесарии (гл. 10)?

Дело кончилось отсрочкой, чем, видимо, любил Феликс пользоваться для многих целей. Прежде он отсрочил рассмотрение дела до прихода главных обвинителей, теперь до прихода Лисия. Между прочим, он хотел пообстоятельнее узнать и об учении, которого держался Павел, к чему он и делал потом попытки (стих 25), но, кажется, корыстные цели в нем превозмогали (стих 26), и он все делал ради них. Впрочем, содержать Павла прилично он мог приказать и ради его римского гражданства, и по недоказанности его вины. Может быть, даже он имел к Павлу уважение, подобное тому, которое питал Ирод к Иоанну Предтече, что, однако, не помешало ему предать его смерти. Так и Феликс томил Павла под стражей и желал даже получить от него взятку, думая, что если он римский гражданин, то и богат. «Смотри, — говорит святой Иоанн Златоуст, — какое постигает (Павла) искушение, во-первых, от многих, во-вторых, в течение долгого времени. Нельзя сказать, чтобы суд производился скоро. Феликс нарочито отложил дело, не имея нужды в исследовании, а только желая удалить иудеев. Отпустить (Павла) он не хотел из угождения им, а наказать его было невозможно, потому что было бы бессовестно. Поэтому он и отложил дело, сказав: когда придет Лисий. И он находил его невинным. Задерживал же, желая угодить иудеям, а также надеясь взять деньги. Для этого он и призывал к себе Павла, как видно из дальнейших слов писателя».