Деяния апостолов, Глава 23, стих 34. Толкования стиха

Феликс обещал Павлу рассмотреть его дело, когда явятся его обвинители, а до тех пор оставил его под стражею, впрочем, не в общей тюрьме, а в Иродовой претории, то есть в прокураторском дворце, в котором и сам жил.

 εκ ποιας έπαρχέίας (из какой провинции) — в ряде рукописей здесь стоит επαρχία; оба варианта были взаимозаменяемы и передавали лат. provincia (см.: Mason. Greek Terms for Roman Institutions. R 135 f. с критическими замечаниями в адрес LSJ); ποιας здесь стоит вместо τίνος.

Почему Феликс задает этот вопрос? В период раннего принципата действовал принцип forum delicti, т. е. преступление рассматривалось по месту его совершения, затем в начале II в. он постепенно был заменен на forum domicilii, т. е. преступление стало рассматриваться судебным органом по месту проживания обвиняемого, однако к концу II в. был восстановлен старый принцип, и суд вершился там, где было совершено преступление. ВI в. наместник провинции мог отказаться от рассмотрения утомительного дела и отослать обвиняемого в ту провинцию, откуда он был родом (Sherwin-White. Roman Society. R 29 ff.). Тем не менее, задав вопрос (осмысленный только в случае действия принципа forum domicilii) и выяснив, что Павел был из Киликии, Феликс принимает его дело к рассмотрению. Объяснение поведения Феликса было предложено Шервином-Вайтом: «Ответ, вполне возожно, связан со статусом Киликии, которая хотя и была отдельным административным районом, однако в период раннего принципата находилась в зависимости от легата Сирии даже в большей степени, чем Иудея. К началу правления Флавиев вся Киликия стала отдельной провинцией под управлением собственного императорского легата. До этого горные районы Киликии, хотя и находились в руках местных царей, были под надзором легата Сирии, который, по видимому, контролировал прибрежную равнинную часть, где находился Таре. Легат Сирии совместно с местными царями обладал военной властью в Киликии при Тиберии, в 52 г. при Клавдии и, возможно, во второй год правления Нерона. В четвертый год правления Нерона киликийцы обвинили в вымогательстве сенатора, который был или первым самостоятельным наместником провинции, или, что менее вероятно, одним из помощников легата Сирии. Если Киликия во время описанных в Деян 24 событий не имела собственного императорского легата, то это объясняет решение Феликса. Легата Сирии не следовало беспокоить мелкими делами из Иудеи (хотя во времена серьезных кризисов он обязан был вмешиваться), а статус Киликии не требовал того, чтобы отправлять туда ее уроженцев для судебных слушаний, даже если ставший нормой позднее принцип forum domicilii уже был в моде» (Sherwin-White. Roman Society. R 55 f.).

άπό Κιλικίας (из Киликии) — о Киликии см. с. 18 сл.

В «западном» тексте косвенная речь заменена прямой; по реконструкции Кларка на основе 383 614 it8‘8 syr1””8 copsa он выглядел еледующим образом: άναγνούς δέ την επιστολήν επηρώτησεν* έκ ποιας επαρχίας έφη* Κίλιξ καί πυθόμενος έφη κτλ. — «прочитав же письмо, он спросил: “Из какой ты области?” Он ответил: “Киликиец”. Узнав это, он сказал...» Буамар и Лямуль помечают этот вариант как ТО2, т. е. считают его вторичным по отношению к исходному «западному» тексту.

– Спросил, из какой он области: о чем в письме Лисия не упоминается.

Отношение правителя Феликса к апостолу Павлу было холодное. Он только спросил, откуда Павел родом, и потом велел быть ему под стражей при том же доме, в котором жил и сам (при так называемой Иродовой претории, т.е. построенной Иродом), причем дал обещание разобрать дело Павла тогда, когда явятся его обвинители, которые, как пешие, не могли поспеть за Павлом и его конвоем. «Дееписатель далее прямо замечает, что после допроса в присутствии его обвинителей прокуратор приказал не стеснять узника (см. Деян. 24:23), но и ранее, можно предполагать (говорит преосв. Михаил), его не очень стесняли в этом отношении и как римского гражданина, и как невинного. Вероятно, доброе слово об узнике в письме Лисия тому способствовало». О Феликсе историк Тацит сообщает: «Император Клавдий отдал разоренную Иудею в управление всадникам или вольноотпущенникам. Одним из последних был Антоний Феликс, запятнавший свое правление жестокостью и грабежом и соединявший в себе безусловную царскую власть с душою раба». Он был братом другого раба, Павласа, который по милости Агриппы захватил в свои руки управление Римом и всей империей. Несмотря на поддержку со стороны своего всемогущего брата, Феликс хотел придать своему правлению некоторое национальное основание: он женился на Друзилле, дочери Ирода Агриппы и жене царя Емесийского Асиза, бросившей своего мужа. Но его суровый нрав, порочная жизнь, жадность, низость и заискивание у народа, словом, все отталкивало от него. Нерон через два года правления Феликса отозвал его, и не будь его сильного брата, он поплатился бы головой за свой гнусный деспотизм в управлении Иудеей» (см. «Воскресное чтение». 1873. Ч. 2).

Раздраженная против Павла толпа иудеев и еще более начальников иудейских искала смерти его; но Господь не допустил рабу Своему пострадать прежде предназначенного времени. Он сам явился апостолу в ночном видении и подкрепил его надеждой, что он будет свидетельствовать и в Риме, как и в Иерусалиме о Христе. Этого было достаточно для апостола языков, чтобы с новою ревностью продолжать свое великое служение. Начало этого дела не замедлило быть. На другой же день после заключения Павла под стражу некоторые из иудеев, в количестве сорока человек, опасаясь, чтобы узник не ускользнул от их мести, составили против него заговор с целью убить его и поклялись не вкушать хлеба до исполнения заговора.

Синедрион, извещенный об этом заговорщиками, должен был содействовать им в исполнении заговора. Но сын сестры Павла, случайно узнав об этом заговоре, тайно известил о нем Павла, который через него же дал знать тысяченачальнику, а он в ту же ночь под стражей в 470 человек отправил Павла как римского гражданина, при особом препроводительном письме к прокуратору Феликсу в Кесарию,.

В составленном против Павла заговоре иудеев, заклявшихся не есть до тех пор, пока не убьют его, достойно примечания не то, что нашлись и находятся такие фанатики, которые даже с заклятием себя готовы совершить преступление, как дело богоугодное и религиозное, а то, что этот заговор знают и одобряют члены высшего судилища иудейского и готовы содействовать его исполнению. До чего доводит озлобление и ослепление вождей народа в деле религии! Исполнение подобной безрассудной клятвы, как и неисполнение ее, не могло особенно затруднить заклявшихся, потому что те же первосвященники, которые охотно согласились принять в исполнении клятвы еще большее свободою могли дать разрешение от клятвы, когда видели, что она не исполнилась по независящим от них причинам.