Деяния апостолов, Глава 17, стих 24. Толкования стиха

На ст. 24—25.

После приступа и выведения темы — обозначения предмета своей проповеди — апостол начинает самую проповедь. Вопреки языческому представлению о богах многих, он проповедует Бога единого истинного, Творца и Господа неба и земли. Вопреки мысли язычника о богах местных, народных, привязанных к известным храмам и изображениям, он возвещает, что истинный Бог, вездесущий Владыка неба и земли, не в рукотворенных храмах живет.

О Боге Павел говорит прежде всего как о Творце. Идея Демиурга, Бога Творца, не была чужда античной философии. Платон развивал ее в диалоге «Тимей», главный герой которого утверждает, что «все возникшее нуждается для своего возникновения в некоей причине»: этой причиной является Демиург. «Конечно, творца и родителя этой Вселенной нелегко отыскать, — говорит Тимей, — а если мы его и найдем, о нем нельзя будет всем рассказывать». И затем рассуждает о том, по какому образцу он создавал мир. Ведь «если космос прекрасен, а его демиург благ, ясно, что он взирал на вечное». Тимей приходит к выводу: «Для всякого очевидно, что первообраз был вечным: ведь космос — прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург — наилучшая из причин». Космос, согласно Тимею, был создан по образу Бога Демиурга, который «создал небо, кругообразное и вращающееся, одно-единственное, но благодаря своему совершенству способное пребывать в общении с самим собою, не нуждающееся ни в ком другом и довольствующееся познанием самого себя и содружеством с самим собой».

О том, что мир не мог появиться сам по себе, но нуждается в создателе, говорил и Эпиктет. Мысли этого философа, представителя стоической школы, были известны по крайней мере тем из слушателей Павла, которые сочувствовали стоической школе.

Идея Бога-Творца, или Бога-Отца, управляющего вселенной, нашла отражение и в греческой поэзии, в частности у Горация:

Что я смею петь до хвалы обычной Всех Отцу? Людей и богов делами Правит Он во все времена, землею,

Морем и небом.

Очевидно, что речь Павла передана Лукой в конспективном изложении: писатель выделяет лишь ключевые мысли этой речи, которые могли быть развиты с опорой на греческую философию. Но даже в этих ключевых мыслях наблюдаются точки соприкосновения с греческой философией и поэзией. И первая из них — идея Бога-Творца.

Следующей точкой соприкосновения является мысль о том, что Бог не нуждается в рукотворных храмах. По свидетельству Климента Александрийского,

...Зенон, основатель стоической школы, в книге «Государство» также говорит, что мы не должны создавать нн храмов, ни изображений, ибо ничто из сотворенного не достойно богов, и, не сомневаясь, пишет буквально следующее: «Нет необходимости создавать храмы. Храм ведь не есть что-то действительно очень достойное, и его не стоит называть святым. Потому что ничто не может быть достаточно достойным и святым из того, что создано руками ремесленника.

Излагая идеи, созвучные мыслям греческих философов, Павел тем не менее стоит на твердой почве иудейского монотеизма с его представлением о том, что сам видимый мир является храмом Божиим. Наиболее ярко эта мысль выражена в книге пророка Исаии: «Так говорит Господь: небо — престол Мой, а земля — подножие ног Моих; где же построите вы дом для Меня?» (Ис. 66:1).

Апостол Павел говорил эти слова в воинском ареопаге, обличая язычников, по понятию которых Бог живет исключительно в храме, кумирнице, как в доме человек: Дан. 14:6-11, но Бог живет в храме не так, как идол, который никуда из капища двинуться не может; Он живет в храме но всеблагому хотению, для блага и спасения верующих в Него и приходящих к Нему в его дом молитвы: Мк. 11:17;' 3 Цар. 8:29-30.

Эти слова ап. Павла являются повторением слов св. первомученика Стефана, который, предвидя и предрекая распространение истинного богопочитания во всем мире, хотел выразить этими словами, что нельзя думать, будто Иерусалимский храм и необходим Господу, и довлеет Ему, как человеку дом, и будто посему богопочитание неразрывно связано с Иерусалимом (7, 48). Теперь ап. Павел говорит пред Афинянами, город которых был полон идолами (ст. 16), и которым апостол желает показать, насколько «неведомый Бог», Которого он проповедует, превосходит этих идолов. Как тогда Стефан, так и теперь Павел имеют в виду возвысить и чрез то исправить понятие о Боге, – один против воззрения иудеев, думавших, будто Бог ограничен сим храмом, как необходимым и достаточным вместилищем существа Его, другой против еще более грубых представлений язычников, будто бог есть статуя, которая должна быть хорошо сделана, прочно уставлена, надежно прикрыта и защищена от действия стихий, и которая нигде, кроме храма, не существует. – Так как ап. Павел говорил о Боге, имея в виду немощных идолов, которым еллины неправильно приписали славу Божию, то все, что он высказывает о Боге, должно быть понимаемо сравнительно, с присоединением сравнения: как идолы... Итак, Бог не в рукотворенных храмах живет, как идолы, которые нигде, кроме выстроенного им капища и назначенного им места в капище, быть не могут. Но Бог может жить в храме, как всеблагой и всемогущий. Штундист, утверждая, что Бог, как вездесущий, в храмах обитать не может и не обитает, льстиво превозносит Его безграничность, но уничижает благость и всемогущество, – именно по Своей благости и по всемогуществу Господь как бы исходит из Своей безграничности и является ограниченным людям в определенных местах, в раю сладости (Быт. 3:8), под дубом Мамврийским (18 гл.), в купине (Исх. 3:4), в столпе облачном (Исх. 14:24). Итак, Бог не живет во храме так, как идол, который никуда из капища двинуться не может, но Он живет в храме по всеблагому хотению для блага и спасения верующих в Него и приходящих к Нему.

εν χειροποιήτοις ναοις (в рукотворных храмах) — см.: комм, к Деян. 7:48; ср. также: Деян. 19:24, 29. В НЗ трижды встречается очень редкое и практически неизвестное за пределами христианского круга слово άχειροποίητος («нерукотворный»): Мк. 14:58; Кол. 2:11; 2 Кор. 5:1.

Между темь вдохновенный проповедник продолжал свою речь. Как прозрачные струи живительного источника лилась она из его уст и оживотворяла ум и сердце слушателей. Это была глубокая, неведомая им дотоле философия, но в то же время она была проста для понимания и с неотразимою силою действовала на сердце. Это была простая речь, но в тоже вре­мя каждое слово ее как молния пронизывало душу слышавших его и явственно отпечатлевалось на лицах их. С необыкновенною ясностью изложив возвышенное понятие о Боге, до которого едва осмеливались подниматься величайшие мудрецы древнего мира, и показав на основании известных народных поэтов все неразумие поклонения сделанным руками человеческими идолам, апостол наконец перешел к проповеди о призвавшем его на апостольское служение Господе, которому он посвятил весь свой гений, всю свою жизнь. «Итак, говорил он, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем всюду покаяться. Ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых»...

Поставив таким смелым и, конечно, неожиданным для слушателей ораторским оборотом общий основной предмет своей проповеди, апостол вслед за сим начинает раскрывать этот предмет – учение о Едином истинном Боге в общих, но сильных чертах. Он – Единый и истинный Бог, Творец и Господь неба и земли и всего, что в мире (Быт. 1:1 и д.).

– Не в рукотворенных храмах живет: по высшей идее вседовольного и всеблаженного Бога, не имеющего нужды ни в чем человеческом; см. прим. к Деян. 7:48–50 и Пс. 49. Примечательно это решительное противопоставление: перед лицом апостола и слушателей возвышается великолепный храм Тезея, изукрашенный всеми чудесами человеческого искусства, – гордость и украшение Афин, – а апостол говорит, что Бог, проповедуемый им, Творец неба и земли, не в рукотворных храмах обитает; среди многочисленных жертвенных алтарей, на которых приносились бесчисленные жертвы, апостол говорит, что Бог, им проповедуемый, не требует служения рук человеческих, как например принесения жертв и т. п. «Как? Разве Бог не обитал в храме иерусалимском? Нет, но только действовал. Разве Он не принимал служения от рук человеческих у иудеев? Не от рук, но от души и этого требовал не потому, чтобы имел в том нужду» (Злат.). Напротив, Он сам дает всему (собственно – всем людям, по связи речи) жизнь и дыхание: первое слово означает жизнь саму в себе как жизненную силу, жизненность; второе – продолжение жизни через дыхание, поскольку жизненная сила действует через дыхание. – И все: что необходимо для жизни.

– Как далеко возвышается это учение апостола о Боге не только над язычеством вообще, но и над всякой философией языческой, которая никогда не могла возвыситься до идеи свободного Творца мира!

Понятие о Боге дается апостолом Павлом приспособительно к понятиям афинян. Они имели чувственное понятие о божестве и потому старались служить богам чувственно, созидая для них чудные храмы, делая их прекрасные статуи. Павел же говорит, что Бог Сам наивысший Творец всего мира. Поэтому ясно, что Он не нуждается ни в храмах, ни тем более в статуях. Он Сам всему дает жизнь, дыхание и все, что необходимо кому-либо. Таким образом, давая истинное понятие о Боге, апостол тем самым разрушал ложное греческое представление о Нем. «Видишь, — говорит святой Иоанн Златоуст, — как он мало-помалу научает любомудрию и посмевается языческому заблуждению. Дабы они не подумали, что Бог есть один из многих, в опровержение этого он присовокупляет: не в рукотворенных храмах живет». По объяснению блаженного Феофилакта, апостол Павел, говоря: Сам (Бот) дая всему жизнь и дыхание и все, направляет свою речь преимущественно против эпикурейцев. «Эпикурейцы говорили, что все существует без Божественного Промысла. И вот Павел доказывает промышление Божие».

«Произнес одно слово и ниспроверг все учения философов. Эпикурейцы утверждали, что все произошло само собой и составилось из атомов; стоики — что все телесно и (составилось) из огнеобразного вещества; а он говорит, что мир и все, что в нем, дело Божие. Видишь, какая краткость и в краткости какая ясность! И смотри, что им казалось страшным? То, что Бог сотворил мир. Что теперь всякий знает, того не знали афиняне и мудрейшие из афинян. Если же Он сотворил, то очевидно, что Он есть Господь... Не в рукотворенных, говорит, храмах живет. Бог живет и в храмах, но не в таких, а в душе человеческой. Смотри, как он ниспровергает чувственное служение. Затем сказав: не требует служения рук человеческих, он присовокупляет: Сам дая всему жизнь и дыхание и все. Указывает два отличительных свойства Божества: ни в чем не нуждаться и всем подавать все. Сравни с этим то, что говорили о Боге

Платон или Эпикур, и все в сравнении с этим окажется пустословием. Дая, говорит, жизнь и дыхание. Вот это отношение к душе, утверждает он, что Бог есть Творец ее, а не родитель. А словами: не требует служения рук человеческих, выражается то, что Бог принимает служение душою и умом».

Говоря о внутренней неограниченности Божества, святой Павел, в противоположность тому языческому воззрению, по которому жертвы, приносимые богам, сами по себе доставляли им наслаждение, замечает, что проповедуемый им Бог не требует служения рук человеческих, потому что он не имеет ни в чем нужды. Наоборот, тварь всем обязана Творцу и всегда в Нем нуждается. Уча о Боге как Творце, апостол Павел говорит о всей вселенной как произведении этого Творца. Излагая учение о промысле, он останавливается только на тварях одушевленных. Представляя же вывод из учения о промысле, он ограничивается только той истиной, что Бог не нуждается в служении человеческих рук.

Дальнейшее путешествие через Фессалонику и Верию сопровождалось, с одной стороны, успехами проповеди, с другой – возбуждало евреев против проповедников Евангелия и подвергало их опасности.

В Афинах жертвенник с надписью «Неведомому Богу» дал апостолу повод проповедать в самом ареопаге афинянам и вообще язычникам истинного Бога, доселе неведомого им, и привлечь ко Христу одного ив членов ареопага – Дионисия и благочестивую Дамарь.

Речь апостола Павла в афинском ареопаге перед высшими и самым образованным классом людей представляет собой прекрасное произведение ораторского искусства, плод апостольской ревности. И хотя проповедь апостола не была выслушана до конца, но ею приобретено было для Церкви несколько членов, в том числе Дионисий Ареопагит и Дамарь (по мнению некоторых, жена его).