Деяния апостолов, Глава 1, стих 9. Толкования стиха

Явление, подобное виденному Елисеем над Илиею, совершилось теперь пред их глазами, но несравненно в славнейшем виде. Не колесница огненная, символ еще земной и означающий очищение человеческой природы, но облак славы, который прежде являлся только колесницей для Бога, поднял с Елеона от взоров учеников прославленную плоть Иисуса, Который, отходя, воздвиг руки Свои (обряд благословения жреческого), благословил учеников Своих (как Илия Елисея милотию, как Моисей начальников двенадцати колен). 

Это были последние слова телесновидимого на земле Господа. После того непосредственно взорам апостолов открылось величественное зрелище славного вознесения Господня. Они видят чудесною силой подъемлемого от земли Господа, видят Его постепенное удаление от них и возношение к небу. Чудесное видеть в Иисусе для них не было чем-либо особенно поразительным и неожиданным; оно было для них естественною принадлежностью Лица и служило твердою опорой их веры в Него как Мессию. Однако в этом зрелище было нечто особенное для них: прежде воскресший Господь как нечаянно являлся пред ними, так нечаянно, неожиданно и удалялся от них, делался для них невидимым, – теперь же взор их получает продолжительное впечатление постепенного исчезновения от них Господа; прежде Он лишь делался для них невидимым, теперь же они видят удаление Его на небо. Но вот является облако и прекращает для них это величественное зрелище. Они не видели его конца, но нельзя было не понять его ближайшего смысла: и особенное собрание их на этот раз, бывшее по предварительному распоряжению Господа, и последние Его повеления, обетования и поручения, и самый образ вознесения Господня – все говорило им о том, что это было последнее видение ими своего Учителя и Господа, что Он более не будет пребывать с ними видимо на земле. На этом пока мысль их и остановилась.

Если мы теперь возьмем во внимание их горячую любовь к своему Божественному Учителю и желание всегда видеть и беседовать с Ним, если припомним сейчас только высказанную ими надежду: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? – то нам понятно будет то внутреннее их состояние, с которым они продолжали неуклонно смотреть на небо и после того, как облако скрыло от их чувственного взора возносящегося Господа. Сердце их и теперь исполнилось печалию, как прежде, когда Господь только предсказывал им о Своем отшествии к Отцу (Ин. 16:6). Вера их не могла еще постигнуть конца вознесения Господня (Ин. 14:28; Ин. 16:7); они теперь видели только, что Господь не будет более обитать на земле и они более не увидят Его телесными очами.

Глубоко запали в душу апостолов последние слова Христовы об их проповеди по всему миру. Они не успели еще начать дальнейшие беседы с Христом,

а Христос, сказав сие, на горе Елеонской, поднял руки Свои, благословил их. И, когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо (Лк. 24:50–51). Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их.

И когда Он вознесся на небо, то поднимался в направлении востокаСр. Афанасий, In Ps. 67, 34 (Указ. соч. С. 591): «Так как в том, что было сказано ранее (то есть в V. 5), возвещалось о страданиях Христа и о Его сошествии во ад, то тем самым возвещалось также и о его восхождении на небо. Но слова „в направлении к востоку“ следует понимать иносказательно. Ибо как солнце от заката поднимается к восходу, так и Господь из углов ада поднимается к небесам небес». Ср. также Evagrios, In Ps. 67, 34 к а (со ссылкой на Еф. 4:10)., и в этом направлении Ему поклонялись апостолы. И приидет Он таким же образом, как вы выдели Его восходящим на небо (Деян. 1:11), как сказал Сам Господь: Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого (Мф. 24:27). Поэтому мы поклоняемся Ему, обращаясь на восток в ожидании Его прихода».

Но это апостольское предание осталось незаписанным, ибо апостолы заповедали нам многое, что нигде не записаноJohannes Damascenus, De Fide Orthodoxa IV, 12 (перевод H. Hand, BKV1880. C. 244 и след.)..

В праздник Вознесения Господня читается Книга Деяний святых Апостолов Евангелиста Луки. Только этот Евангелист сообщает нам о Вознесении, причем дважды: в своем Евангелии (Лк. 24:50–53) и в Книге Деяний (Деян. 1:9–11). В последнем случае всего в трех стихах! Но они для Евангелиста имели очень большое значение. Сегодня мы далеко не всегда понимаем, почему уход Иисуса Христа с земли, на которой Он сорок дней после Своего Воскресения являлся Своим ученикам, почему этот уход празднуется как великое и радостное событие. Вспомним: в Евангелии говорится, что ученики Господа после Его отшествия на небо «возвратились в Иерусалим с великой радостью» (Лк. 24:52). Чтобы понять их радость, нам необходимо выяснить, какой смысл для людей того времени имело взятие человека на небо. Разумеется, сегодня мы не можем себе мыслить небо так же, как в первом столетии христианской эры. Но как бы «небо» ни мыслилось, в религиозном сознании оно было и остается сферой Божественного.

В античном мире вознесение или восхищение человека на небо означало его обожение, преображение смертного в бессмертного. Но в случае вознесения Иисуса Христа становилось ясно, что Он возвращается к той Божественной славе, которая принадлежала Ему изначально. Другими словами, Вознесение было не обретением, но подтверждением Его Божественности. И не только это.

Дело в том, что в Библии взятие человека на небо имело особый, а именно эсхатологический смысл. Предполагалось, что на восхищаемую личность возлагается особая задача перед концом века сего. Так, пророк Илия, был взят на небо и как бы ожидает своего возвращения. Господь говорит: Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня (Мал. 4:5). В Книге Откровения есть удивительное место, где тайнозритель Иоанн видит земное рождение Сына Божия. И в его видении Спаситель после Своего рождения от Жены, облеченной в солнце, как бы немедленно, минуя все события Его земной жизни, восхищается на небо: И родила она Младенца мужеского пола … и восхищено было Дитя ее к Богу и престолу Его (Откр. 12:5). Это говорит о том, что Вознесению придавалось значение, равновеликое Рождеству, ибо пребывание Иисуса Христа на небе, в вечности, осознавалось как гарантия Его эсхатологического возвращения в качестве Судии и Господа. Рассказы о Вознесении отражали радостный пасхальный опыт первых христиан. Этот опыт состоял в переживании живого присутствия распятого, воскресшего и вознесшегося Иисуса. После Вознесения Господа близость Воскресшего переживалась так сильно, что христиане могли исповедать: (Он) открылся Сыном Божиим в силе (Рим. 1:4), Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени (Флп. 2:9), Его возвысил Бог десницею Своею в Начальника и Спасителя (Деян. 5:31). Это спасительное деяние Бога воспевали, о нем размышляли снова и снова, его провозглашали. Вознесение Христово придавало христианам уверенность в том, что Иисус не покинул их, но что Он — в вечности, а следовательно, всегда с ними. Из этой радостной веры Евангелист Лука и формирует свои высказывания о Вознесении.

Только три стиха текста. Но сколько искусной премудрости можно обнаружить в этих кратких строках!

Во–первых, мы замечаем, что в маленьком отрывке пять раз употреблены выражения, означающие «смотреть, видеть». Они призваны удостоверить в очевидности события. Здесь Лука заверяет в том, о чем говорил уже в начале своего Евангелия: он намерен сообщить только то, что «передали нам бывшие с самого начала очевидцами … Слова» (Лк. 1:2). Рассказ в Деяниях заверяет: Апостолы — очевидцы и, следовательно, будут надежными свидетелями и верными основателями предания.

Во–вторых, обратим внимание на облако, которое уносит Иисуса Христа. Разумеется, речь идет не о простом облаке. В наше время мы так далеко отошли от мировосприятия людей античного и библейского мира, что стали нечувствительны ко многим символам, которые так много говорили древним. Люди примитивного ума могут посмеиваться над «детской фантазией» рассказа о полете на облаке. Но и люди разумные далеко не всегда понимают суть религиозной символики. Облако — общечеловеческий древний символ и наглядный образ божественного присутствия, а также восхищения и обожения. Достаточно почесть рассказ историка Тита Ливия о Ромуле, которого облако восхитило в небо, после чего римляне стали поклоняться ему как богу. Так в языческом мире. А в Священно Писании? В нем облако — тоже один из важнейших символов. Вспомним Преображение, где облако Божественного присутствия осенило апостолов (Лк. 9:34–35). Вспомним Первое послание к Фессалоникийцам, где говорится о восхищении на облаках в сретение Господу (1 Фес. 4:17). Но самое главное — пророчество Даниила о Сыне Человеческом, грядущем на облаках небесных (Дан. 7:13), столь часто вспоминаемое в Новом Завете. При Вознесении облако уносит Иисуса Христа от взора Его учеников. Цель Его пути — небо, о котором трижды говорится в речи Ангелов. Это троекратное повторение придает их речи торжественный характер: «смотрите на небо», «вознесенный на небо», «ушел на небо» (Деян. 1:11). Там, на небе, Он будет пребывать до Второго пришествия.

В–третьих, замечательно появление ангелоподобных мужей. Да, это именно Ангелы, чтò выдают их белые одежды. Евангелист Лука искусно строит свой рассказ о двух Ангелах в истории Вознесения как параллель к своему же пасхальному рассказу о женщинах, которые пришли с ароматами ко гробу Господа Иисуса. Там, возле пустого гроба предстали перед ними два мужа в одеждах блистающих (Лк. 24:4). Это тоже были Ангелы. Их двое. И это соответствует библейскому праву верного свидетельства (Втор. 17:6; 19:15).

Наконец, в–четвертых, пожалуй, самое важное в рассказе о Вознесении — сама речь Ангелов. Как и на гробе, они задают вопрос, который призван исправить неверное понимание события и неверное поведение. «Что вы ищете живого между мертвыми?», — спросили Ангелы женщин. «Что вы стоите и смотрите на небо?», — спросили они учеников. Как тогда женщинам, видящим пустой гроб, было сказано, что искать живого с мертвыми лишено смысла (Лк. 24:5), так и теперь говорится, что бессмысленно искать взором Того, Кто сидит ныне одесную Бога (Лк. 22:69), бессмысленно ждать его ныне. Чтò надо делать ныне, было только что заповедано Самим Иисусом. Ученики не должны стоять, смотреть на небо и бездеятельно ждать или размышлять о Втором пришествии и его сроке, но должны стать свидетелями и очевидцами Воскресшего, как только они примут Духа, Которого они должны ныне ожидать в Иерусалиме, чтобы оттуда начать свой путь «до края земли». При этом нельзя забывать, что Господь в конце времен вернется. Второе пришествие Господа Иисуса, Сына Человеческого произойдет «таким же образом», каким произошло и Его вознесение, а именно, «на облаке» (Лк. 21:27). Вознесенный к Божественной жизни Иисус — вернется на облаках небесных как Сын Человеческий (Лк. 21:27), владычество Которого — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится (Дан. 7:14). В такой уверенности, будучи очевидцами и свидетелями, ученики и должны идти указанным им путем.

Καί ταυτα είπών ... άπό των όφθαλμών αυτών (И сказав это ... от их глаз) — кодекс Безы содержит другой вариант текста, который сохранился также в одной из версий коптского перевода и у Августина: καΰτα εΐποντος αύτοΰ νεφέλη ύπέβαλεν αυτόν και άπήρθη άπό όφθαλμών αυτών — “и когда Он это сказал, облако скрыло Его и Он был взят от их глаз”. Возможно, этот вариант объясняется желанием редактора “западного” текста исключить все, что прямо говорит о телесном вознесении: тело Иисуса облако скрывает прежде, чем он возносится на небо, и таким образом апостолы самого вознесения видеть не могут (Plooij, “The As- cension”, 17=55); cp. комм, к. 1:2.

В древности широко были распространены представления о том, что человек (как правило, обладающий особой харизмой) может быть живым вознесен на небо. В греко-римском мире, согласно классификации Г.Лофника, существовало два типа описаний историй вознесения: 1) путешествие души на небо; 2) похищение, которое чаще всего описывалось глаголом αφανίζομαι, άρπάζω (“похищать”), μεθίσταμαι (“перемещать”). Традиционными моментами в описаниях являются контрасты тьмы и света, скрывающее уносимого облако, последующее божественное подтверждение произошедшего. Ср., например, Ливий, История Рима, 1.16.1 (G. Lohfink, Die Himmelfahrt Jesu (Miinchen, 1971, 32 слл.). В иудейской традиции Лофник выделил как минимум четыре типа повествования: 1) путешествие души на небо с тем, чтобы получить откровение; 2) восхождение души на небо после смерти; 3) похищение живого человека, который никогда уже не возвращается обратно на землю; 4) вознесение на небо Бога или ангела после их явления на земле (Lohfink, Die Himmelfahrt, 51 слл.). С точки зрения формы повествования сцена в Деяниях попадает в третью и четвертую категории, однако ни в греко-римской, ни в иудейской традиции не имеет прямого прототипа.

В соответствии с упомянутым в ст. 3 периодом, в течение которого Иисус являлся ученикам, вознесение произошло на сороковой день. Однако нигде далее в своем тексте Лука не повторяет эту цифру. Так, например, в Деян. 10:41 продолжительность явлений Иисуса вообще не упомянута, а в Деян. 13:31 речь идет о многих днях (έπί ημέρας πλείους ). Это не противоречит. 1:3, но свидетельствует о том, что традиция о сорока днях не обладала принципиальным значением для ранней церкви. Характерно, что о сорока днях не упоминает, например, Ириней — автор, знакомый с сочинением Луки. На фоне того, что введение в текст Деяний конкретных дат является отличительной чертой повествовательной манеры Луки — причем он пользуется или круглыми числами, или числами, имеющими какое-либо теологическое значение, — было высказано предположение, что число “сорок” не было взято Лукой из традиции, а добавлено им самим (Lohfink, Die Himmelfahrt, 178 слл., см. также J. F. Maile, “The Ascention in Luke-Acts”, TynB 37 (1986), 48 слл.).

В древней церкви праздник Вознесения отмечался на пятидесятый день после Пасхи, и только с IV в. под влиянием хронологии Деяний Апостолов празднование было перенесено на сороковой день. Однако в восточносирийской и палеетинской церквях Вознесение праздновалось на пятидесятый день еще и в IV в.; см. G. Kretschmar, “Himmelfahrt und Pflingsten”, ZKG, 66 (1954/55), 209 слл.

Сказав сие, Он поднялся и пр.: после беседования с учениками, как говорит ев. Марк (Мк. 16:19), когда благословлял их (Лк. 24:51), может быть теми словами, какие записаны здесь дееписателем (ст. 8), Господь отступил от них, т.е. отделился на некоторое расстояние, и стал возноситься на небо или поднялся в глазах их. Дееписатель, хотя кратко, но подробнее чем Евангелиях, изображает само вознесение, указывая раздельно две черты: сначала Господь поднялся в глазах учеников, отделился от земли и понеся вверх по воздуху, так что ученики взором могли следить за Ним, парящим по воздуху, а потом – облако взяло Его из вида их, так что Он скрылся совсем от взоров их, взятый или окруженный и поднятый облаком. «Воскрес так, что они не видели, вознесение же Его видели; видели конец воскресения, но не видели его начала; видели начало Его вознесения, но не видели его конца» (Феофил.).

– Облако: вероятно, светлое (ср. Мф. 17:5), как символ особенного присутствия Божья, божественной силы неба (ср. Злат. и Феофил). Это было на горе Елеонской (ст. 12), по дороге от Иерусалима к Вифании (Лк. 24:50), на той горе, у подошвы которой, в Гефсиманском саду, проявилось глубочайшее унижение Господа при кровавом подвиге гефсиманском в борьбе со страхом смерти.

Образ вознесения Иисуса Христа святой Лука изобразил дважды, причем к наглядному евангельскому изображению возношения Его во время благословения апостолов здесь присовокупляется, что облако сокрыло Его из вида их, и многое другое, чем существенно восполняется описание этого не менее великого события, чем воскресение Христово. Можно поэтому думать, что апостол Лука и сам был свидетелем вознесения Господня, что вероятно еще более и потому, что он удостоился с Клеопой видеть и беседовать с воскресшим Христом и даже участвовать в преломлении хлеба (см. Лк. 24:30). Кончив беседу Свою с учениками (см. Мк. 16:19), Иисус Христос благословил их, потом отступил от них и понесся вверх по воздуху, так что ученики могли взорами своими следить за Ним, парящим вверх, и потом уже облако окружило или взяло Его. Толковники, сопоставляя образ воскресения Христова с вознесением, говорят, что апостолы видели конец воскресения, но не видели начала его, в вознесении же видели начало его, но не видели конца. Однако евангелист Марк прямо говорит: Господь, после беседования с ними (апостолами), вознесся на небо и воссел одесную Бога (Мк. 16:19). И евангелист Лука говорит, что это вознесение было на небо, о чем он свидетельствует и здесь, и притом через небожителей, явившихся апостолам здесь же, когда они, не сходя с горы Елеонской, продолжали смотреть на небо. «Без свидетелей воскрес (Иисус Христос), при свидетелях возносится, — говорит преосв. Филарет, митрополит Московский. — Отчего эта разность? Оттого, может быть, что как воскресение Господа после сошествия Его во ад было шествие из ада в рай, то негде было поставить свидетелей, а надлежало быть свидетелями отшедшим от земной жизни патриархам и пророкам; вознесение же Господа как шествие от земли на небо, естественно, могло иметь свидетелей, апостолов, стоящих на земле и взирающих на небо. Но возможно ли, скажет плотской разум, чтобы земнородная плоть вознеслась на небо? Нет нужды умствовать о возможности дела, когда само дело видели и засвидетельствовали люди, которые не отреклись умереть за истину этого свидетельства».

Он поднялся. См. статью "Вознесение Иисуса".

Почему Господь Иисус Христос без свидетелей воскрес, а возносится на небо при свидетелях?

Зрящим им взятся, и облак подъят Его от очию их. (Деян. 1:9).

Зрящим одиннадцати апостолам вознесся Господь. Без свидетелей воскрес; при свидетелях возносится. Каменный, запечатанный гроб скрывал славу воскресения во мгновение воскресения: светлый, прозрачный облак являет славу вознесения, когда оно совершается. От чего сия разность? От того, может быть, что, как воскресение Господа, после сошествия Его во ад, было шествие из ада в рай, то негде было поставить свидетелей, а надлежало свидетелями оного быть отшедшим от земной жизни патриархам и пророкам: вознесение Господа, как шествие от земли на небо, естественно могло иметь свидетелями апостолов, стоящих на земле и взирающих на небо. Притом, довольно было видеть Воскресшего после воскресения, чтобы свидетельствовать о самом воскресении; а вознесение с земнородною плотию на небо надобно было видеть в самом действии, чтобы после о том свидетельствовать. Возможно ли, скажет плотский разум, чтобы земнородная плоть вознеслась на небо? – Мы ответствуем: нет нужды умствовать о возможности дела, когда само дело видели и засвидетельствовали люди, которые за истину сего свидетельства умереть не отреклись.

Зрящим им взятся. Но только ли для уверения неверующих показал Господь Свое вознесение? – Без сомнения, и для поощрения верующих. Аще убо воскреснусте со Христом, говорит апостол, если, – скажет еще, – вы видели Его, возносящегося на небо, и в сем новом торжестве Его также участвовать желаете: вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя: горняя мудрствуйте, а не земная.

***

Для чего ангелы явились апостолам на горе Елеонской тотчас по вознесении Господа Иисуса Христа?

И егда взирающе бяху на небо, идущу Ему, и се мужа два стаста пред ними во одежди беле, иже и рекоста: мужие галилейстии, что стоите зряще на небо? (Деян. 1:10–11).

А мне удивительным кажется то, что вы, светоносные мужи вопрошаете сих мужей галилейских, для чего смотрят они на небо. Как им не смотреть на небо, куда вознесся Иисус, куда перенесено их сокровище, куда взята их надежда и радость, где жизнь их скрылась? Если бы теперь смотрели они на землю, тогда надлежало бы спросить их, – и надлежит спросить их, – и надлежит спросить всех последователей Иисуса Христа, которые пристрастным оком смотрят на землю: что смотрите на землю? Чего вам искать в ней после того, как единственное ваше и ее сокровище, найденное в Вифлееме, рассыпанное по всей Иудее и Самарии, прошедшее через руки разбойников в Гефсимании, в Иерусалиме, на Голгофе, скрытое под камнем в саду Иосифа Аримафейского, взято и отнесено в сокровищницу небесную? Вам сказано, и так должно быть, да идеже есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (Мф. 6:12): итак, если сокровище ваше на небесах, там должно быть и сердце ваше; туда должны быть устремлены взоры ваши, помышления ваши, желания ваши.

Два мужа во одежди беле, которые тотчас, по вознесении Господнем, явились апостолам и вопрошали их, для чего смотрят они на небо, без сомнения, сами были небесные жители: потому нельзя думать, чтобы сие было им неприятно, и чтобы они куда-нибудь на иное хотели обратить взоры мужей Галилейских. Нет! Они хотели только прекратить бездейственное изумление апостолов: что стоите зряще на небо? Пробудив их от сего изумления, они вводят в размышление и наставляют апостолов и нас, с какими мыслями должно взирать на небо во след Господа Иисуса, который туда вознесся. Сей Иисус, продолжают они, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо.

Хотя многократно Господь наш, по воскресении Своем, являлся апостолам и становился невидим; и потому они могли некоторым образом привыкнуть к сим чудесным нечаянностям; но, когда разлучаясь с ними на горе Елеонской, не просто удалился Он, или сделался невидим, а, восходя видимо превыше облаков, только по причине безмерной высоты, перестал быть видим ими; нет сомнения, что сей новый образ отшествия Его показался им, и после привычки к чудесному, необычайным и знаменательным. Им представилось тогда ясное исполнение слов Его, которые им пересказала Мария Магдалина: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему (Ин. 20:17). Должно было заключать, что сии поучительные собеседования с Ним, сии ощутительные общения с го Богочеловечеством, продолжавшиеся четыредесять дней, преращает настоящая минута. Когда рука и голос не могли уже достигнуть Возносящегося: Его преследовали взорами, желающими удержать Его. Взирающе бяху на небо, идущу Ему. Можно вообразить, какое безмерное лишение должны были ощутить апостолы по удалении на небо Иисуса, Который Един был для них все в мире. И сие-то безмерное лишение поспешают исполнить небесные силы. Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, приидет.

 Зрящим им взятся, и облак подъят Его от очию их. Деян. 1:9. 
Зрящим одиннадцати Апостолам вознесся Господь. Без свидетелей воскрес: при свидетелях возносится. Каменный, запечатанный гроб скрывал славу воскресения во мгновение воскресения: светлый, прозрачный облак являет славу вознесения, когда оно совершается. От чего сия разность? – От того, может быть, что, как воскресение Господа, после сошествия Его во ад, было шествие из ада в Рай, то негде было поставить свидетелей По Евреин. сборн.: земных свидетелей,... , а надлежало свидетелями онаго быть отшедшим от земной жизни Патриархам и Пророкам: вознесение же Господа, как шествие от земли на небо, естественно могло иметь свидетелями Апостолов, стоящих на земле, и взирающих на небо. Притом, довольно было видеть Воскресшаго после воскресения, чтобы свидетельствовать о самом воскресении: а вознесение с земнородною плотию на небо, надобно было видеть в самом действии, чтобы после о том свидетельствовать. Возможно ли, скажет плотский разум, чтобы земнородная плоть вознеслась на небо? – Мы ответствуем: нет нужды умствовать о возможности дела, когда самое дело видели и засвидетельствовали люди, которые за истину сего свидетельства умереть не отреклись. «Зрящим им взятся». Но только ли для уверения неверующих показал Господь Свое вознесение? – Без сомнения, и для поощрения верующих. «Аще убо воскреснусте со Христом», говорит Апостол; если, – скажем еще, – вы видели Его возносящагося на небо, и в сем новом торжестве Его также участвовать желаете: «вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя; горняя мудрствуйте, а не земная» (Кол. 3:1-2).
Что значит «горняя мудрствовать»? Не правда ли, что сие не довольно понятно? А если ты сего не понимаешь: то, хочешь или не хочешь, ты должен признаться и в том, что сего не делаешь, то есть, не мудрствуешь горняя: ибо кто делает, тот уже знает дело, которое он делает. Если же не мудрствуешь горняя, то и не взойдешь в горняя, туда, «идеже есть Христос одесную Бога седя». Но если ты не взойдешь туда, где Христос одесную Бога: то подумай, земнородный, что с тобою будет, когда видимыя небо и земля прейдут, и вне горняго царствия Христова ничего не останется, кроме ада? Смотри, как земля По Евреин. сборн.: то, когда видимое небо и земля прейдут, и вне горняго Царствия Христова ничего не останется кроме ада, подумай, земнородный, где тогда ты останешся? Когда земля...  под тобою рушится, и ад разверзается: нет инаго средства спасения, как всею силою держаться за горнее. Надобно учиться «горняя мудрствовать, а не земная».
Учиться «мудрствовать»! – Не устрашился бы кто сего требования. Не подумал бы По Евреин. сборн.: иной устрашится сего требования. Подумает,... , что его хотят подвергнуть многоразличным трудностям, с которыми сопряжено прибретение того, что на земли называют мудростию; и к которым должно причислить самыя средства мирской мудрости, – множество учителей, один другому противоречущих, множество книг, не редко действующих как на глаз, так и на ум, только вредною пылью По Евреин. сборн.: что ему нужно будет взять многих учителей, которых слова не без справедливости можно назвать золотыми, хотя не по внутреннему их достоинству, но по цене, какую за них платят; что его непременно погрузят в груду пыльных книг, и заставят почерпать из них знание, которое нередко бывает для ума тем же, что пыль для глаза. . Не опасайтесь. Учиться мудрствовать по Евангелию не то, что учиться мирской мудрости. Мудрствование горнее не столь зависимо от внешних средств, не требует столь многих пособий, не так ограждено трудностями, как мудрость мирская, хотя и оное пользуется внешними средствами, не отвергает пособий, не изъято и от трудностей своего рода. Апостол, который написал нам заповедь, «горняя мудрствовать», пользовался средствами и пособиями земной мудрости, быв «воспитан при ногах ученаго Гамалиила»: но потом все сие, равно как и другия преимущества, отверг, как «тщету» и «уметы», «за превосходящее разумение Христа Иисуса», и «да Христа приобрящет» (Флп. 3:7-8); следственно, возвышался в мудрствовании горнем, не смотря на то, что в то же время отвергал По Евреин. сборн.: следственно тем выше восходил в мудрствовании горнем, чем решительнее отвергал....  средства и пособия земной мудрости. Другие Апостолы только рыбарския сети вязать, а не книжныя мудрования распутывать учились: но сие не препятствовало им, не только успевать в мудрствовании горнем для себя, но и соделаться наставниками онаго для самых мудрецов. Так и после Апостолов. Василий Великий приобрел мудрость Афинскую, и отдал ее в рабыню мудрованию Евангельскому. Арсений, также Великий, обладая ученостию Еллинскою и Римскою, находил себя довольно несведущим, а старца, необразованного Египтянина, довольно сведущим, чтоб учиться у него начаткам духовной мудрости По Евреин. сборн.: Антоний, так же великий по мудрствованию горнему, не читал, по собственному его сказанию, никакой книги, кроме нерукописной и для некнижных открытой книги, которой первой лист есть – небо, а другой – земля. . И так мудрствование горняго, хотя и для мудрецов, еще высоко, но вместе и для младенцев довольно просто. Яко Ты, «Отче Господи небесе и земли, утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцем» (Мф. 11:25).
Что же значит «горняя мудрствовать»? – Повторяю: если ты сего не понимаешь; то видно, что ты сего не делаешь. А если ты не мудрствуешь «горняя»: то нет сомнения, что мудрствуешь «земная», и следственно это ты уже знаешь. Итак, что ты делаешь, когда мудрствуешь земное, на пример, когда умудряешься, как бы сделаться богатым? – Ты желаешь богатства; часто думаешь о нем; вымышляешь средства для приобретения и умножения онаго; самым делом употребляешь сии средства; что ни делаешь, делаешь с намерением приобресть и умножить богатство; в обладании богатством полагаешь свое благополучие. По сему примеру, можно сказать вообще, что «мудрствовать земная», значит земнаго желать, о земном думать, земное делать, земное иметь в намерении, в земном полагать благополучие. Перемени предмет, и окажется, что значит «мудрствовать горняя». Сие значит горняго, то есть, небеснаго, или иначе, духовнаго и Божественнаго, желать, о небесном думать, небесное делать, или, по изречению Евангельскому, «делать дела Божия» (Ин. 6:28), небесное иметь в намерении, в небесном полагать блаженство.
Как трудно! – подумают некоторые. Чтобы небесное иметь и в мыслях, и в желаниях, и в делах, для сего надобно земному человеку переменить и дела, и желания, и самыя мысли. Не спорю, что это нужно, и что это не совсем легко По Евреин. сборн.: не легко сие. . Но что же делать? Взойти на высоту труднее, нежели упасть в бездну. И так лучше ли упасть в бездну?
Трудно мудрствовать горняя: но не трудно ли мудрствовать и земное? Легко ли, например, для человека любостяжательнаго принятое им мудрование? Он трудится день и ночь; лишает себя пищи и покоя; иногда оставляет дом; удаляется от близких сердцу; проходит сушу; пускается в море; нисходит в глубину земли; мучится то алчбою приобретения, то заботою сбережения, то страхом возможной, или отчаянием действительной потери. Если такия трудности заставляет переносить мысль, обогатиться на земли сокровищем тленным, на краткое время: неужели не стоит подвига мысль, приобресть горнее сокровище, нетленное, на веки?
Трудно земному человеку мудрствовать горняя, однако ж и зерно пшеницы, погребенное в земле у ног твоих, не мудрствует ли горняя своим образом? Оно разверзается; пробивается ростком сквозь землю вверх, борясь с ея и своею тяжестию; растет выше и выше; и, стремясь непрестанно горе, процветает и приносит плод. Неужели ты думаешь, что земному человеку, меньше, нежели пшеничному зерну, дано силы возникнуть в горнюю область по роду своему?
Трудно земному человеку мудрствовать горняя: но полно земной ли ты, человече? То ли собственно человек, что из земли берется, и в землю возвращается? Не есть ли сие только одежда твоя, или, если угодно, темница твоя? А ты сам, истинный человек, – ты дыхание жизни, происшедшее из уст Самого Бога, по реченному: «вдуну в лице его дыхание жизни, и бысть человек в душу живу» (Быт. 2:7). И так если, как земному, трудно, то, как горнему, не легко ли тебе мудрствовать горняя? Трудно ли огню итти горе, где его естественная область? Трудно ли камню падать на землю, где он родился? Трудно ли духу человеческому стремиться к горнему, приближаться ко Всевышнему? Если падение ветхаго Адама превратило стремление человека от горняго к дольнему и преисподнему: то воскресение и вознесение новаго Адама, Богочеловека, Иисуса Христа, не с сугубою ли силою обратило сие стремление в первоначальное направление, не поставило ли лествицу к небесам? Сошествие Святаго Духа не возжгло ли в человечестве духовно горящий огнь, естественно горе идущий, и горе влекущий то, в чем он обитает?
Еще ли трудно и после сего мудрствовать горняя, хотя бы для сего надлежало и дела, и желания, и мысли переменить?
Но как оставить земныя дела, желания и мысли, когда земное нас окружает, когда земное нам необходимо для земной жизни? Примечай за собою, как оставляешь ты горнее, для земнаго мудрования, и найдешь очень простой способ оставлять земное для горняго. Ты сокращаешь для себя время По Евреин. сборн.: Ты стараешься уменьшать для себя время...  дел благочестия, чтобы иметь более времени для дел мирских; иногда идешь во храм Божий, а между тем еще думаешь о том, что занимает тебя в доме твоем, даже иногда в то время, как стоишь телом во храме молитвы, мысль твоя уходит туда, куда влечет ее земное мудрование, или страсть в тебе господствующая; самыя духовныя упражнения твои повреждаются приходящими среди их земными воспоминаниями. Поступай противным сему образом. Делай дела, необходимыя для земной жизни: но старайся не простирать их далее необходимости, и по мере возможности освобождать себя от сей работы, в свободу дел благочестия. Не только предстоя Богу во храме, удерживай мысль от уклонения к земным вещам, но и вне онаго, когда по необходимости занимаешься вещами земными, отвлекай от них мысль и желание, и возводи к небесам и к Богу. Когда идешь на дело мирское: – воспоминай Бога, и проси Его благословения и помощи; когда входишь в покой от сего дела, воспоминай Бога, и благодари Его за помощь в труде и за дар покоя. Так можно со всяким земным, закону Божию не противным, упражнением соединять духовное мудрствование, и, так сказать, все земное и видимое превращать в горнее и духовное. «Егда воззриши на солнце», – учит святый Макарий, – «ищи истиннаго солнца, яко слеп еси. Когда простреши взор на свет, обратися оттуда очами к душе твоей, и виждь, имееши ли в ней истинный и благий свет, сиречь Господа» (Беседа 33).
Свет Господа нашего Иисуса Христа да просвещает, дух Его да укрепляет, последование слову и житию Его да возводит каждаго из нас к мудрствованию горнему на земли, а чрез то и к блаженному лицезрению Его на небесах, идеже есть Христос одесную Бога седя По Евреин. сборн.: Свет Господа нашего да просветит, дух Его да укрепит, последование слову и житию Его да возведет каждаго из нас к мудрствованию горнему на земли, а чрез то и к блаженному с Ним жительству на небесах. . Аминь.

 Облак, который «подъял Его от очию» (Деян. 1:9) Апостолов, ничего не закрыл от веры их и нашей. То, чем блаженны были очи Апостолов, и по вознесении Христовом осталось видимым в Его славных обетованиях: «се аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф. 28:20); «идеже... еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф. 18:20)