Бытие, Глава 17, стих 11. Толкования стиха

Я знаю, что многих смущает это место. Ведь если обрезание - хорошее дело, то следовало бы придерживаться его и сегодня, а если бесполезное, то не следовало предписывать его, в особенности при посредстве божественного пророчества. Но поскольку апостол Павел сказал, что Авраам получил знак обрезания (Рим. 4:11) то, несомненно, знак не есть само дело, но нечто отличное от него, то есть не истина, а признак истины. В самом деле, Павел сам изложил и выразил это в таких словах: знак обрезания получил он, как печать праведности и веры (Рим. 4:11)¹. Поэтому не бессмысленно мы понимаем, что телесное обрезание есть знак духовного обрезания. Следовательно, знак оставался, пока не пришла истина. Пришел Господь Иисус, Который сказал: Я есмъ путь и истина и жизнь (Ин. 14:6), потому что Он обрезывает не ничтожную часть тела знаком, но всего человека истиной. Он упразднил знак, ввел истину, потому что после того, как настало совершенное, то, что отчасти, было отменено (1 Кор. 13:10). Потому обрезание части прекратилось, когда воссияло обрезание вселенной. Ведь уже не отчасти, но весь человек спасается и телом, и душой, ибо написано: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16:24). Это есть совершенное обрезание, потому что через жертву тела добывается душа, о которой Сам Господь сказал: кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф. 16:25). *1 В Синод. пер.: как печать праведности через веру. - Прим. пер.

*** Аврааму, когда он собирался обрести наследие истинного потомства, повелевается совершить обрезание. Разве не очевидно, что обрезание плоти есть предписание чистоты: чтобы человек сдерживал вожделение плоти и укрощал по невоздержности и распущенности необузданные страсти? Ибо словом обрезание предписывается исторгнуть всякое зловоние нечистоты и избегать приманки вожделения.

***

Было дано веление, чтобы наследник истинного семени обрезывался. Разве обрезание плоти не означает повеления пребывать в чистоте, чтобы всякий отсек плотские похоти и обуздал неукротимые от чрезмерной роскоши и распутства страсти? Ведь словом «обрезание» предписывается изгнать всякий смрад нечистоты и отсечь позывы похоти. Мы сказали свои два довода в защиту Авраама.   
 Есть также и третий, его нам сообщает поучение апостола Павла: «То, что совершает Авраам, чтобы получить потомство от служанки, воплощено в образе и сказано аллегорически». Аллегория — это когда изображено одно, а представлено другое, как и сам апостол учит: Желающие быть под законом, разве вы не слушаете закона? Ибо написано: Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной. Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь (Гал. 4:21—24). Апостол показывает, что от потомков Авраама произошли два народа: один — иудейский, служивший букве закона, оттого что рожден от служанки в рабство, другой — христианский, получивший свободу небесной благодати для прощения грехов. Итак, то, что ты считал грехом, оказалось тайна, через которую открывалось то, что явилось в последующие времена. Апостол добавляет: Вы же, братия, дети обетования по Исааку (Гал. 4:28). «И поэтому, — говорит он, — не ищите дела закона», ибо человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа. Знай, что он обращается к христианам, потому что он говорит: И мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона (Гал. 2:16). Произошедшее явилось прообразом, и мы понимаем, что оно не может быть поставлено патриархам в вину   , а нам — может, если мы не пожелаем со вниманием отнестись к написанному для нашего исправления. Поэтому мы как дети свободной, какова была Сара, должны поступать так, чтобы не быть невольниками в путах закона, ведь Авраам предпочел свободную, а рабыню удалил.
 Я знаю, что это чтение об обрезании  волнует весьма многих. Если обрезание — благо, его и сегодня следует придерживаться; если же оно бесполезно, то не следует к нему понуждать, тем более божественным словом. Когда апостол Павел сказал, что Авраам получил знак обрезания (Рим. 4:11), это, конечно, означает не само деяние, но иное, это не истина, а указание на истину. 
Далее апостол показал и разъяснил, что Авраам получил знак обрезания как печать праведности и веры (Рим. 4:11). И вполне закономерно мы понимаем, что телесное обрезание — это знак обрезания духовного. Таким образом, знак сохранялся, пока не явилась истина. Пришел Господь Иисус, сказавший: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14:6). С тех пор как явилось то, что совершенно, то, что было частью, оказалось упразднено, и потому отступило обрезание части тела, когда просияло обрезание всецелое. Ведь не часть, но весь человек спасается плотью и душой, как написано: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною (Мф. 16:24). Это и есть совершенное обрезание, так как через телесную жертву спасается душа, о которой Сам Господь говорит: Кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее (Лк. 9:24).
 Тогда остается другой вопрос: необходимо ли предписывать часть, когда уже явлено совершенное? Это можно легко разъяснить, если мы посмотрим, кому была заповедана часть, а для кого сохранено совершенное. По закону, часть была заповедана иудейскому народу, жестоковыйному, немощному, не познавшему своего Бога   . Если не смог он выдержать части, как сумел бы сберечь совершенное? Когда обучаешь маленького ребенка письму, нужно начинать с отдельных элементов начертания, чтобы постепенно от отдельных букв перейти к слогам, а от слогов — к словам и фразам, ведь никто не может плыть по морю без опаски, если прежде он не плавал по рекам. Или когда даешь груз путешествующему или поднимающему тяжесть ребенку и взрослому человеку, разве должна быть равной тяжесть или одинаковой работа?
Теперь ты знаешь, что совершенство обрезания было сохранено для тех, которые, будучи наставлены Христом, оказались способными к более сложному. Это испытание для верных, бесчисленное множество которых взяли крест и принесли в жертву душу свою за Христа. И неверующие, надеясь обрести спасение через жертвоприношение всего тела, не могли бы противиться, признав малую кровь от своего обрезания спасительной. 
  Однако следует заметить, что Авраам не был обрезан, когда его призвал Бог, и ему, до тех пор пребывающему без обрезания, было обещано наследование законного сына, потому следует считать его отцом не одних лишь иудеев, как полагали они сами, но по вере родоначальником всех уверовавших. 

Обрезание установляется в знамение завета с Богом, в знамение того, что потомки Авраама, в лице избранной их части, суть народ Божий, призванный, предпочтительно пред всеми народами, к служению истинному Богу, к со­хранению истинного Богопочтения. Каким же образом это знамение относится к тому, что оно знаменует? Действию обрезанию подвергается не другая какая часть в человечес­ком теле, а орудие способности к чадорождению. В естест­венном своем состоянии эта способность служит к размно­жению только сынов человеческих. Обрезанием, установ­ленным по особому повелению Божию, освящается способность чадорождения, и чрез это освящение чада Авраама, как происшедшие от обрезанных родителей, с самого рождения становятся чадами Божиими, племенем Божиим, и вместе сами, по совершении над ними обреза­ния, приготовляются рождать чад Божиих, размножать племя Божие, членов царствия Божия. Судя по значению обрезания, как знамения завета с Богом, этот обряд не должен быть отождествляем с подобным обрядом, употреблявшимся у древних египтян, арабов и ефиоплян, и употребляемым доселе у магоме­танских народов. Ни один из этих народов не был призываем в завет с Богом, и обрезание у Них введено преимущественно для гигиенических целей и в виде соблюдения одной телесной чистоты. Притом, у магометан обрезание совершается не над осмидневным младенцем, как у евреев, а над отроками по 13-му году, а у египтян и арабов в древности оно coвершалось над тринадцатилетними отроками, и потому, вероятно, оно перешло к ним от Измаила, который обрезан был Авраамом в тех же летах (Быт. 17:25) У египтян притом обрезываемы были только жрецы и также желающие заниматься тайными науками – Действие обрезания (состоящее в отреза­нии края верхней плоти, покрывающей половой орган) у евреев совершали сначала отцы семейств по примеру Авраама (Быт. 17:23), в случае нужды матери (Исх. 4:25), позже священники и левиты. Для совершения операции употребляемы были сначала острые каменные ножи (Исх. 4:25 Нав. 5:2), позже – стальные ножи. В слове Божием нередко предлагаются увещания евреям «обрезать крайнюю плоть сердца» (Втор. 10:16), или обличаются «необрезанные сердца и уши» (Лев. 26:41. Деян. 7:51). Этими метафоричес­кими выражениями давалось знать евреям, что они не должны гордиться преимуществом своим пред другими народами по внешнему освящению своему, по внешнему знаку своего завета с Богом, а должны, соответственно внешнему освящению, заботиться о внутреннем освяще­нии, о святости в мыслях и о душевной преданности Богу. Апостол Павел говорит: «не тот Иудей, кто таков по наруж­ности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти, но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу» (Рим. 2:28-29). Тот же апостол называет «Нерукотворенным обрезанием» христианское крещение (Кол. 2:11-12), потому что чрез крещение человек вступает в новый завет с Богом подобно тому, как обрезание вводило человека в завет ветхий.

Аврааму, а также всему его дому и всему племени, которое произойдет от него, Бог законоположил обрезание, которое было прообразом крещения христианского, покаяния и умерщвления плотских страстей и отсечения всех злых дел. Кроме того, обрезание было прообразованием и воскресения. Как для рожденных младенцев было от Бога законоположено в восьмой день быть обрезанными, так и тогда, когда в день всеобщего воскресения все, как бы из утробы матерней, из гробов выйдут, «обновится яко орля юность» (Пс. 102:5) и настанет по пошествии семи временных веков состояния всего мира как бы восьмой день, восьмой век бесконечной жизни, – тогда всякое естественное тление человеческой плоти совершенно отсечется. «Подобает бо, – как говорит Апостол, – тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в безсмертне» (1 Кор. 15:53). 
                

Потом, вразумляя их и всех нас о том, для чего дал такую заповедь, — именно для того, чтобы это было знаком избранного народа Его, Он говорит: «И сие будет знамением завета между Мною и вами» Заметь премудрость Господа, как Он, предвидя в будущем развращение сердец их, полагает на них как бы некую узду, дает им такое знамение — обрезание, чтобы обуздать неукротимые страсти их и не допустить их до смешения с языческими народами. Он знал их похотливость и то, что они не воздержатся от животных стремлений, несмотря ни на какие внушения; поэтому, давая им всегдашнее напоминание в знамении обрезания, Он полагает на них это знамение, как бы некоторые узы, назначает им меру и пределы, которых они не должны были преступать, оставаясь всегда в кругу своего племени, и не позволяя себе никакого смешения с другими народами, и таким образом сохраняя чистым семя своего праотца (Авраама), чтобы и обетования Божии могли на них исполниться. И как иной честный и скромный человек, имея невоздержную рабу, обуздывает ее тем, что дает ей ограничительное правило никогда не выходить за ворота своего Бога и не показываться проходящим, а часто еще и ноги ее заключает в узы, чтобы, хотя таким образом, можно было удержать ее неумеренность, — так и человеколюбец Господь полагает на плоть знамение обрезания, как узы на ноги, чтобы постоянно имея при себе такое напоминание, они (евреи) не нуждались уже в наставлении от других. Но неразумные и бесчувственные иудеи хотят и ныне, вовсе безвременно, хранить обрезание, и обнаруживают (тем) в себе детский смысл. Для чего, в самом деле, скажи мне, хотят они ныне обрезываться? Тогда они получили эту заповедь, чтобы не смешиваться с другими нечестивыми народами, а ныне, когда по благодати Божией все (народы) приводятся к свету истины, какая польза в обрезании? Разве отсечение плоти способствует сколько–нибудь свободе души? Не слышали ли они (евреи), как ясно Бог сказал: «И сие будет знамением завета», — как бы показывая тем, что (только) по великому своему неразумию они имели нужду в таком знамении? Подобное часто бывает и в делах человеческих. Когда мы не доверяем кому–нибудь, то стараемся получить от него какой–либо знак в виде залога; так и Бог всяческих, зная легкомыслие их (евреев), восхотел потребовать от них этого знамения — не с тем, чтобы оно осталось навсегда, но чтобы, с окончанием тогдашнего завета, было отменено и употребление этого знамения. Как между людьми, требующими друга от друга какого–либо знака или залога, этот знак тотчас уничтожается, как скоро кончится между ними предпринятое дело, так точно и здесь. Так как это знамение введено было между вами только для того, чтобы народ, происшедший от патриарха, очевидным образом отличался от других (народов), то, как скоро из тех народов, ради которых вы приняли такой знак, одни уже совершенно исчезли, а часть других обратилась к свету истины, следовало уже и вам не носить (на себе) свидетельства своего неразумия, но отменить его и возвратить себе прежнее достоинство. Рассуди, что ведь чудный тот (муж), говорю о праотце, еще прежде, чем получил заповедь об обрезании (а он был уже девяноста девяти лет, когда дана была эта заповедь), был угоден Богу, и тысячекратно прославлен Господом. И только тогда уже, когда приблизилось время исполнения обетований Божиих, когда надлежало родиться Исааку, и роду его размножиться, а самому праотцу преставиться от этой жизни, только тогда он получает заповедь обрезания, и сам обрезывается уже в такой старости, чтобы сделанное праотцем послужило как бы законом и правилом для всех его потомков.

Поэтому обрежьте крайнюю плоть сердца вашего, как требует во всех этих изречениях слово Божие. И сам Бог возгласил чрез Моисея следующие слова: «обрежьте грубость сердец ваших и не будьте более жестоковыйны: ибо Господь, Бог ваш и Господь господствующих, Бог великий, могущественный и страшный. Он не смотрит на лица и не принимает подарка» (Втор. 10:16–17). И в книге Левит: «за то, что они преступили против Меня и презрели Меня, и за то, что они ходили предо мною криво, – и Я пошел с ними криво, и погублю их в земле врагов их. Тогда пристыдится необрезанное сердце их» (Лев. 26:40–41). Плотское обрезание, принятое от Авраама, было дано вам, как знак, которым вы были бы отделены от других народов и от нас, и чтобы вы одни терпели те бедствия, которые ныне постигли вас по справедливости.

В первый раз закон об обрезании Бог определял тогда, когда говорил Аврааму: «Ты же завет Мой соблюди, – ты и семя твое после тебя в роды их; и вот завет Мой, который завещаю между вами и Мною, и между семенем твоим после тебя в роды их: должен обрезываться всякий мужеский пол, и вы должны обрезывать крайнюю плоть вашу, – и будет (это) в завет между Мною и вами, и дитя ваше всякое мужеского пола должно быть обрезываемо в восьмой день» (Быт. 17:9-12). Определив закон об этом и постановив, что они непременно должны обрезывать крайнюю плоть, Он небезвредным объявляет преступление этого закона, представляя это дело прообразом важнейшего таинства. Поэтому вслед за тем Он говорит: «И будет завет Мой на плоти вашей в завет вечный, а необрезанный мужеский пол, у которого не будет обрезана крайняя плоть его в восьмой день, – истребится душа (его) от семени (рода) ее, потому что завет Мой нарушил» (Быт. 17:13-14). Поэтому божественный Павел утверждал, что обрезание дано было патриарху как бы в качестве знака некоего и печати веры в необрезании (Рим. 4:11) целию его и величайшим старанием, как оказывается, было – доказать, что призвание и оправдание чрез веру преимуществует и предшествует пред всем уставом закона (Моисеева). Этим он как бы устыжал израильтян и убеждал оправдание чрез веру считать не преступлением закона, но, напротив, возвращением к тому, что было искони и прежде всякого закона. Но применив значение этого рассуждения к полезному и нужному в настоящее время, он оказывается знающим также и другой некий образ обрезания. Так, советуя иудеям отучиться от обычной своей похвальбы плотию, он пишет опять: «Ибо не кто в яве (по наружности), (тот) иудей есть, и не (то, которое) в яве (наружности), обрезание, но в тайне (внутренно) иудей и обрезание сердца в духе, не букве, коего похвала не от людей, но от Бога» (Рим. 2:28-29). И действительно, разве этим он не убеждает их перейти наконец к другим воззрениям на это (обрезание) и разве не желает, чтобы они не полагали, что обрезание дано праотцу (Аврааму) только как «печать веры в необрезании» (Рим. 4:11), но разумели о нем и нечто большее и духовное? Итак, надлежит исследовать и тщательно рассмотреть, какое это обрезание в духе, – чего символом служит обрезание, совершаемое во плоти, и по какой причине человек обрезается не во всякий день, какой придется, но только в восьмой. Никто, конечно, не усомнится в том, что если наше назначение состоит в стремлении к соединению с Богом чрез посредство Христа, то для этого подобает наперед очищаться и всячески освящаться тем, которые чрез веру восходят к единению со всесвятым Владыкою. В наилучший образец этого возьмем сказанное Богом святому Моисею: «Сошедши, засвидетельствуй народу и освяти их сегодня и завтра, и пусть вымоют одежды свои и да будут готовы ко дню третьему, ибо в день третий снидет Господь на гору Синай» (Исх. 19:10-11). Посредством предварительного освящения выражает желание, чтобы мы старались о приобретении доброго нрава, а посредством мытья одежды указывает на очищение самого тела, ибо тело есть как бы одежда и облачение души. Итак, поскольку стремившимся – возвращусь к первому и важнейшему предмету речи – к общению со святым Богом подобало всячески предосвящаться, согласно сказанному Им: «святы будьте, потому что Я свят» (Лев. 19:2), то посредством обрезания плоти древним определялся символ освящения. Но каким образом? Скажем об этом. Тщательно исследовав природу наших (нравственных) явлений, мы найдем, что удовольствие предваряет всякий грех. Нас призывает ко греху какое-либо горячее пожелание, всегда предшествующее действию и предвосхищающее разум души и таким образом заставляющее наконец идти торною дорогою к совершению намерения. Истинность этого рассуждения нашего открывает ученик Христов, восклицая так: «Никто, искушаемый, не говори, что от Бога искушаюсь, потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; потом похоть, зачав, рождает грех, а грех соделанный порождает смерть» (Иак. 1:13-15). Видишь, как в похотях совершается первоначальное зарождение порочности и в непристойных удовольствиях зарождаются первоначальные семена греха. Вот почему Законодатель и Бог повелевает налагать обрезывающее железо (нож) на ту именно часть тела, в которой и чрез которую бывает порождение похоти, дабы ты, как бы посредством загадки, научился отсюда, что нам никогда невозможно будет оказываться чистыми, если мы, восприяв в сердце острейшее действие Божественного слова и получив в ум меч Духа (Евр. 4:12), не отдалим от себя похоти к всему постыдному, ничего не станем делать по собственным пожеланиям, хотя бы они, по-видимому, и представлялись нам доставляющими наиприятнейшее наслаждение, но будем послушно совершать и любить благоугодное Богу. Если такое значение имеет истинное обрезание, то к обыкшим величаться одною только плотию справедливо будет сказано: «Обрежьтесь Богу и обрежьте жестокосердие ваше, мужи Иуды и обитатели Иерусалима» (Иер. 4:4). Поистине, кто обрезывает себе плоть, тот обрезан для одной только плоти, а кто получил обрезание в духе чрез веру во Христа, тот одному только Богу и истинно обрезывается. Но обрезание в духе, возводящее нас к общению с Богом, мы принимаем в восьмой день, то есть в день воскресения Спасителя, полагая это знамением того, что обрезание в духе служит причиною жизни, и некоторым образом посредством самого дела соглашаясь жить вместе со Христом, по сказанному Павлом: «Ибо умерли вы, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге: когда Христос явится, жизнь ваша, тогда и вы с Ним явитесь во славе» (Кол. 3:3-4). В самом деле, разве не справедливо будет сказать, что должен умереть для мира тот, кто откажется от удовольствий в мире для Бога? Таковым оказывается и божественный Павел, говоря: «А я не желаю хвалиться, разве только Крестом Христовым, которым для меня мир распят и я для мира» (Гал. 6:14). Став причастником Его посредством Духа, нерукотворно обрезающего в нас всю нечистоту, мы должны умереть для мира и жить лучшею жизнию для Бога. Итак, в восьмой день обрезание совершается – ради воскресения Христова, и не прежде восьмого дня, ибо не прежде воскресения совершается дарование Духа, но после него или во время самого воскресения, когда дунул на Своих учеников и сказал: «Приимите Духа Святаго» (Ин. 20:22). Таким образом, иудеям вполне приличествует обрезание посредством железа, ибо они еще рабы и под наказующим законом, – а железо есть символ наказания, – нам же как свободным и духовным – очищение чрез Духа, уничтожающее всякую скверну наших душ и вносящее совершенную чистоту благочестия чрез веру. Что наивысшая ступень совершенства в благочестии достигается посредством истинного и духовного обрезания, в этом мы можем удостовериться опять чрез рассмотрение написанного о патриархе Аврааме. О праотце Аврааме написано, что когда ему было девяносто девять лет, тогда Бог почел полезным установить закон об обрезании, полагая это очевиднейшим знамением того, что обрезание есть как бы некое преддверие и предварительное введение к совершенству добродетели, а вернее – ясно указывая этим на то, что никто никогда отнюдь не достигнет этого, если не будет иметь очищения, сеновно изображаемого чрез обрезание. И в самом деле, ведь число сто есть символ совершенства и обрезание, таким образом, (дано) прежде совершенства, ибо предшествуя ему (совершенству), оно (обрезание) легко возводит нас к нему. Однако ж не ограничивается только этим одним польза обрезания для нас, разумею обрезание в духе, но мы найдем его нужным даже и для тех, которые суть свободны во Христе. А свободен во Христе, без сомнения, тот человек, который сверг с себя рабство диаволу и иго греха, «расторгши узы их», как написано (Пс. 2:3), и облекшись в славную и свободную от тирании похвалу правды, разумею правду веры Христовой. Исследуя Священное и Божественное Писание, мы получим опять совершенно несомненное удостоверение в том, что обрезание в восьмой день приличествует именно свободным, а не тем, которые еще рабы. Так, Измаил, сын, рожденный патриарху от служанки Агари, хотя и был обрезан, но не в восьмой день, а на тринадцатом году. Написано именно так, что Авраам обрезал Измаила сына своего тринадцати лет (Быт. 17:25), чем Божественное слово указывает нам на то, что сын рабствующего Иерусалима, то есть Израиль, находится вне и восьмого дня, и двенадцатого. Он – вне восьмого дня, так как не пожелал принять спасительной проповеди о бывшем в восьмой день воскресении, то есть Евангелия Христова, посредством которого стала несомненною польза обрезания в духе и для веры. Он – вне также и двенадцатого, так как бы в загадке своим неверием изгоняет священный хор Апостолов и предпочитает остаться не вкусившим и совершенно не испытавшим учения от них. Так (прообразован) слуга здесь. А свободный (рожденный) от свободной Исаак обрезается в восьмой день, ибо свободные дети свободной, то есть вышнего Иерусалима, приняв восьмой день, то есть воскресение Христово, получили и обрезание в духе, освободившее их от всякого греха, а также избавляющее и от смерти, как скоро и от греха, от которого и ради которого – смерть, и приводящее к жизни Христовой. Точно так же, исследуя книгу под названием «Исход», мы, кроме прежде уже сказанного, легко усмотрим и то, что обрезание в духе оказывается уничтожением смерти и отвращением тления. Блаженный Моисей Божественным повелением посылался к египетскому тирану фараону с вестию, что ему подобает освободить Израиля от столь продолжительного рабства. И вот он пошел, чтобы исполнить то, о чем мы сказали. Но «случилось, – сказано, – на пути, на (месте) остановки, встретил его Ангел¹ и хотел его убить. Но Сепфора, взяв камешек, обрезала крайнюю плоть сына своего и сказала: стала² кровь обрезания дитяти моего; и отошел от него, потому что сказала: стала кровь обрезания дитяти моего» (Исх. 4:24-26). Здесь внимательно слушай меня. Называемый Ангелом хочет умертвить и убить Моисея, но едва удаляется от него и отступает из боязни пред обрезанием младенца, которое совершив посредством (острого) камешка, Сепфора говорит, что исполнила долг, ибо «стала кровь обрезания дитяти моего», – вопиет она, устрашая того, кто хотел умертвить Моисея. Но если бы здесь не скрывался и какой-либо таинственный смысл, то скажи мне: какой вероятный смысл мог бы оказаться в том, что священновождь Моисей спасается обрезанием дитяти, а устремлявшийся подобно зверю губитель при появлении крови прекратил свое нападение, отступил и обратился вспять? Итак, обращусь к изложению главнейшей мысли – благо (обладания) или похвала собственным своим обрезанием были недостаточны для спасения блаженному Моисею, – могу лучше высказать это так: сила подзаконного обрезания не в состоянии отвращать смерти, постигающей всякого без различия (человека), как дурного, так и хорошего, а обрезание нового народа, то есть уверовавших во Христа, в духе надлежащим образом совершаемое Сепфорою, то есть Церковию, даже невольно устрашает и отвращает неистовствующего. Но каким же образом, может весьма справедливо спросить кто-либо, при духовном обрезании нового народа остается (существующим) и не испытавший его Израиль? На это скажем, что поскольку дело касается нежелания Израиля принять воскресение Спасителя нашего Христа, должна бы воцариться смерть, и навсегда. Но поскольку уверовавшие приняли (воскресение Христа), то ради них благодать воскресения перешла на всю природу, посредством обрезания в духе простираясь некоторым образом на всех. Впрочем, великое различие оказывается между воскресением тех и других. Отвергающие веру во Христа и неверием своим оскорбляющие Подателя жизни приобретут от воскресения одну только способность к оживлению, но оживут в осуждение не возлюбившие оправдывающего Христа. Почитатели же воскресения Спасителя и истинные хранители заповедей «в воскресение жизни», как написано (Ин. 5:29), уйдут с земли, в которой находятся (теперь). Таким образом народ, обрезанный в духе, пошлет собственное свое благо также и на неверных, ибо ему собственно подобает благодать воскресения, но он распространит ее и на других, благодаря премудрому желанию Бога спасти всю природу. Так и Павел говорит, что как мы были непослушны некогда для помилования³ Израиля, дабы чрез благопослушание их мы приобрели благодать Христову, «так и они теперь непослушны (оказались) для нашего помилования, чтобы и они опять были помилованы» (Рим. 11:31), так как Спаситель наш Христос чрез нашу веру посылает и на них благо воскресения. Что подобает верующим, то соответственно даруется целой природе. Поэтому-то и богоглаголивый апостол Павел, открывая нам тайну о будущем воскресении, говорит, что в качестве начатка воскреснет Христос; ибо Он восстал первым из мертвых, но «потом», говорит, «Христовы в пришествие Его» (1 Кор. 15:23). Прежде всех, говорит, прочих должно будет воскреснуть соединившимся с Ним посредством веры, показывая, что воскресение преимущественно, собственно и исключительно им подобает, хотя и распростирается на всю природу, очевидно по благости и человеколюбию Бога, восхотевшего всесовершенно упразднить смерть. Замечай, что не железом (железным ножом) Сепфора обрезает дитя, ибо железо служит для наказания и приличествует находящимся под наказующим законом, но «камешком» (острым), как написано (Исх. 4:25), понимаемым в значении прообраза Христа, ибо этим указывается на непреложность и твердость во всем природы Единородного. Поэтому Бог и Отец чрез святых пророков называл Христа и адамантом (алмазом), говоря так: «Вот Я влагаю адамант в средину народа Моего Израиля» (Ам. 7:8). Адамант образно опять указывает нам на то, что Божественная и неизреченная природа Слова отнюдь не может уступать противникам Своим. Таким образом и божественный Иисус, после военачальствования Моисея и его кончины призванный для предводительства (Израилем), по Божественному определению делал чистыми сынов Израиля. И так как им подобало восставать против неприятелей, то и благовременно приказывал им как бы наперед вооружиться посредством обрезания, зная, что иначе не избегнут поражения и не спасутся от смерти уже долженствовавшие немедленно же начать сражение. Написано же о нем так: «И сказал Господь Иисусу: сделай себе ножи каменные из камня острого и, седши, обрежь сынов Израиля⁴; и сделал Иисус ножи каменные и обрезал сынов Израиля» (Нав. 5:2-3). Наименование «камня» здесь указывает нам как бы на твердость и несокрушимость Божия Слова. А название его «острым» обозначает Его силу тонко проникать во все и острейшую Его действенность, как и Павел, воспитанный на Священных и Божественных Писаниях, называет нам Божественное Слово «живым и действенным и острейшим более всякого меча обоюдоострого» и говорит, что оно проникает «до разделения души и духа» (Евр. 4:12). Столь тонкое и острое, проникая в наши сердца чрез Собственного Духа⁵, Оно освобождает от всякой нечистоты. Обрезая неизреченным образом то, что наполняет нас превеликою мерзостию, Он делает нас и святыми и непорочными. Замечай, пожалуйста, здесь яснейший образ истины. Обрезывающий Иисус, а подвергающиеся этому от него суть «всякое дитя молодое», как написано, «которое не знает сегодня доброго или злого» (Втор. 1:39). Так, вышедшие из Египта имели на себе Божественный гнев возмездием за непослушание и разнообразные наказания постигали их в пустыне, так как Всесвятому Богу благоугодно было справедливо не вводить их в землю, которою клялся отцам их. Бывшие же после них, как свободные от вины непослушания, служили прообразом нового народа, почему и принимают обрезание в духе чрез Христа, между тем как древний и прежний народ, то есть Израиль, как только что говорили мы, приходит к погибели. Впрочем, обрезается благородный и новый народ тогда, когда Иисус дал повеление об этом за Иорданом, как написано (Нав. 5:1). Так это и в созерцаемой истине (Нового Завета), ибо мы отнюдь не можем воспринимать обрезание в сердце чрез Духа, если еще не перешли таинственный Иордан, но пребываем по ту сторону святых вод. После же того как весь народ был обрезан по повелению Иисуса, Законодатель тотчас же открывает пользу этого дела и говорит к святому Иисусу: «В сегодняшний день Я снял позор египетский с вас» (Нав. 5:9). В чем же мы должны определять пользу Израиля от обрезания? Или какой, скажем, позор снят был с него? Очевидно рабство, подпадение по бессилию жестоковластию и, кроме того, труды над глиною и деланием кирпичей. Смотри же, от скольких зол освобождает сила обрезания, понимаемого как обрезание в духе. Оно извлекает человеческую душу из руки диавола, делает ее свободною и отпущенною от жестоковластвующего в нас греха и являет ее выше всякого жестоковластия злых демонов. Но избавляет ее и от глины и делания кирпичей, ибо уже не дозволяет ей оскверняться удовольствиями плоти или грязниться земными трудами, – освобождает также и от смерти и тления. И не в этом только заключаются все благие следствия (духовного) обрезания, но оно делает (духовно обрезанных) и общниками Божественной Природы чрез причастие Спасителя нашего Христа (2 Пет. 1:4). К сказанному писатель книги присоединяет еще (Нав. 5:10-11), что «и совершили сыны Израиля пасху в четырнадцатый день месяца, и вкушали от пшеницы земли (той) опресноки и новины»⁶. Невозможно иначе причаститься Истинному Агнцу, вземлющему грех мира (Ин. 1:29), и обрести опресночную и новую пищу евангельской проповеди, как по предварительном прохождении таинственного Иордана и получении обрезания от Живого Слова, наперед уничтожив позор Египта, как бы некую скверну души, только что изъясненным нами образом. Что Бог ненавидит не обрезанного еще как исполненного всякой нечистоты и позора, не плоть, конечно, презирая, которую Он удостоил создать, но крепко еще и всецело, так сказать, преданного порочным удовольствиям, потому что нисколько не отвергает их, – это мы также узнаем, когда найдем Его говорящим к святому Моисею и Аарону: «Вот закон пасхи; всякий инородец (да) не ест от нее, и всякого слугу чьего-либо и купленного за деньги – обрежь его (сначала), и тогда (да) ест от нее» (Исх. 12:43-44). Итак, совершенно исключает иноплеменника, обозначая этим того, кто еще не вступил посредством веры в общение со Христом; рабствующего греху и некоторым образом проданного диаволу считает благовременным допускать до прикосновения к священным мясам (только) по предварительном обрезании и очищении его. Ведь мы только чистые должны чисто приобщаться ко Христу, как об этом прекрасно возглашается в церквах: «Святая святым». И действительно, вполне справедливо и прилично, чтобы, в соответствие смерти за нас Спасителя нашего Христа и очищения нас не подзаконными окроплениями, но Собственною Его кровию, и мы посвятили Ему свою собственную жизнь и в качестве справедливого долга решились жить уже не для себя, но воздавать за это всецелым приношением наших душ на освящение. Что Честная Кровь и смерть умершего за всех Христа как спасает нас от всякого зла, так и делается виновницею обрезания духовного, посредством которого мы приобретаем общение с сущим над всем Богом, это мы можем усматривать также и из того места, где о бывшем после Моисея вожде, разумею опять Иисуса Навина, написано вот что: «И было после того, и умер Иисус сын Навин, раб Господень, ста десяти лет: и погребли его в пределах удела его, – там положили с ним в гроб, в котором погребли его там, ножи каменные, коими обрезал сынов Израиля» (Нав. 24:30-31). Блаженный Иисус после смерти погребается, а ножи, послужившие в образ обрезания, благополезно прикрепляются к памятнику, дабы мы чрез это разумели опять, что благодать духовного обрезания, эта поручительница для нас всех небесных благ, прикреплена к смерти Спасителя нашего Христа. Итак, под обрезанием в восьмой день мы, не разумея ничего иудейского, должны понимать очищение чрез Духа, верою и воскресением Христа, – отвержение всякого греха, уничтожение смерти и тления, причину святости и общения со Христом, изображение свободы, путь и дверь общения с Богом. Но уже достаточно собранных нами отовсюду духовных умозрений об этом, разделенных, как оказалось нужным, на две главы, из которых в каждой мы вполне исчерпали подобающий ей предмет. Остается нужным сказать о том, чего именно ради духовное обрезание оказывается выше даже и почитания субботы, так как обрезание допускается и в субботу, невзирая на закон о покое во время ее? Покой в седьмой день означает отдых и удаление от всякого зла и свободу от греха, – не что иное, как это же, но другим образом означает также и обрезание в духе, потому что отдых от зла, думаю, очевидно заключает в себе удаление от излишества похотей и многочисленных удовольствий. Поэтому обрезание мы должны находить не только никоим образом не нарушающим закона о субботе, но даже и содействующим ему и как бы сходящимся с ним в одной и той же цели, ясно возвещающим, что надо отдыхать и освобождаться от зла, так что одно и то же суть оба, разумею обрезание и покой в субботу, поскольку в них обоих со всею справедливостию можно усматривать направление к одной цели. Ведь не грубому прообразу истории должны мы внимать, но устремляться духовно к откровению Духа. Итак, невинным оказывается и полезным совершение обрезания в субботу, если, по слову Спасителя, «нарушают священники в храме субботу», совершая в нее священнодействия и не прекращая обычных служб, «и невиновны суть» (Мф. 12:5), как весьма ясно и со всею справедливостью засвидетельствовал им Сам Судия. И действительно, какое может быть время, в которое нам подобало бы воздерживаться от дел священных и благоугодных Богу? В какое время не вредно прекращать заботу о благочестии? Субботний покой, следовательно, требует прекращения и оставления зла и одного только мерзостного греха, но отнюдь не препятствует услаждаться священными делами, – и что каждый считает полезным для своей души, это Он дозволяет безвинно и право совершать со всем старанием. Такое же самое полезное значение, как видишь, заключается и в обрезании, ибо в отсечении порочных удовольствий оказывается появление бездействия по отношению ко греху и начало священнейшего служения в духе и истине. Но хотя между ними (субботою как символом бездействия в отношении ко греху и обрезанием как символом служения в духе и истине) различие и малое, однако же необходимое, ибо постановление совершать их ни в (один и тот же) седьмой, ни также в (один и тот же) восьмой день дает разуметь, что значение каждого несколько различается. И это, как мне кажется, имеет некоторый немаловажный смысл. В самом деле, воздержание от зла еще отнюдь не есть и отвержение зла. Страсти часто бездействуют в нас не потому, чтобы они были совсем вне нашей души, но потому, что целомудренным разумом, как бы уздою какою, насильно приводятся в несоответствующее им спокойствие, равно как невольно уступают и подвижническим трудам. А удалить от себя страсть, насколько это подобает человеку, конечно, есть совсем другое нечто и гораздо большее, чем воздержание от страсти. Ввиду сделанных рассуждений уже можно понять, что до отвержения в себе страстей, которое обозначается чрез обрезание, или падений по похоти мы можем достигать не прежде, как наперед освободившись от действенной силы зла и поставив как бы в бездейственность направляющиеся ко греху движения души. Тогда, воспользовавшись этим, как бы некоею ступенью, мы легко взойдем уже к большему и высшему (состоянию), разумею всецелое отсечение страстей. Но воздержание от страсти имеет некоторую зависимость и от нашего собственного произволения, ибо мы можем прекращать зло, отдавая перевес более лучшим из наших собственных желаний. А освободиться от страсти зависит, конечно, не от нас, но это есть дело, поистине подобающее Христу, пострадавшему за нас, дабы и всех преобразить в обновление жизни (Рим. 12:2). Вот поэтому-то обрезание справедливо получило себе восьмой день, так сказать обновительный, указывающий время воскресения. А покой (субботний) – седьмой, соседний (с тем), но несколько позади (его стоящий). Это потому, что временное и в (человеческой) воле (находящееся) воздержание (от страстей) несколько отстает и стоит немного позади всецелого отсечения страстей.

*** А что, когда уже явился Христос, тогда провоссияло время обрезания в духе, этому ясно научал блаженный Авраам. Ибо узаконил Бог совершение обрезания, предуказуя, думаю, мысленное посредством плотских примеров. «Обрезан, сказал Он, у тебя весь мужеский пол». И за небрежение об этом полагает в наказание истребление и погибель; потому что говорит, что «необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей..., истребится душа та из народа своего, ибо он нарушил завет Мой». Видишь, что обрезание во плоти было некоторым прообразом обрезания в духе и истине. Ибо оно совершается в восьмой день, в который Христос воскрес из мертвых. И время уже было соделаться причастными Святого Духа и принять обрезание в Нем, не для произведения боли в плоти, но для очищения духа, не для избавления от телесных скверн, но для разрешения от душевных наших недугов. Ибо только тогда, когда Христос воскрес, разрушив державу смерти, Он даровал святым ученикам как бы некий начаток Духа; «дунул, сказано, на них, говоря: примите Духа Святаго» (Ин. 20:22). С этим согласен и премудрый Иоанн, говорящий: «ибо еще не было на них Духа Святаго, потому что Иисус еще не был прославлен» (Ин. 7:39). А прославлен Он по востании из мертвых, в восьмой день. Посему и на нас перенесен Дух, и в Нем мы обрезаны обрезанием нерукотворенным и мысленным. Ибо угоден Богу сей способ обрезания. Так и божественный Павел говорит в одном месте: «Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога» (Рим. 2:28–29).

И вновь иной пример предложили ему, говоря: «Почему вы, христиане, отвергаете обрезание, a Христос не отверг его, но по закону совершил?» Отвечал Философ: «Так как было сказано вначале Аврааму: “Вот знамение между мною и тобою”, — то и завершить его пришел. И от соблюдали до . A далее не дал ему продлиться, но крещение нам заповедал». И сказали они: «Тогда почему другие, бывшие раньше и угодившие Богу, не получили этого знамения, но лишь Авраамово?» Отвечал Философ: «Никто из них не имел двух жен, но только Авраам. И потому обрезана была ему крайняя плоть, чтобы, установив предел, не преступать его, но, первым браком Адама дав пример, остальным следовать ему. И с Иаковом поступил так же: повредил жилу бедра его, так как он имел четырех жен. Когда же понял причину, по которой совершено с ним это, нарек имя ему Израиль, то есть “умом видящий Бога”. И после этого не говорилось, что он прикоснулся κ женщине. Авраам же этого не понял».

знамение. Знак, печать, свидетельство.

Направляемые апостолом Павлом, мы утверждаем, что, подобно тому, как многое другое было также совершено фигурально, в виде образа грядущей истины, так и обрезание по плоти было образом духовного, в котором достойным и подобающим способом Богом славы (Пс. 28:3) даны наставления смертным. Поэтому послушайте, как Павел, учитель язычников в вере и истине (1 Тим. 2:7), Церковь Христову о таинстве обрезания учит. Берегитесь, говорит, обрезания, - говоря об иудеях, которые обрезываются по плоти; обрезание - мы, служащие Богу духом и не на плоть надеющиеся (Флп. 3:2-3). Это одно суждение Павла об обрезании. Послушайте другое: Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве (Рим. 2:28-29). Не кажется ли тебе, что подобает скорее таким образом говорить об обрезании среди святых и среди друзей Божиих (Ис. 41:8; Иак. 2:23), чем об усечении их плоти? Однако новизна выражения, вероятно, в состоянии оттолкнуть не только иудеев, но даже некоторых из числа наших братьев. Ведь Павел, который ввел выражение обрезание сердца (Иер. 9:25, Иез. 44:7-9), казалось, говорил о невозможном. Ведь как такое было возможно - чтобы обрезанию подвергли часть тела, которая закрыта внутренностями и сокрыта от человеческих взоров?

Установление обрезания, как знамения завета. «Сей есть завет Мой… да будет у вас обрезан весь мужеский пол и сие будет знамением завета…» Вся суть этих требований сводилась к одному основному — к соблюдению обрезания, которое во внешнем символическом действии заключало сущность этого завета. С внешней своей стороны обрезание, прежде всего, было тем пролитием крови, которое считалось важной гарантией прочности подобных союзов и у людей. Затем, по самой связи фактов и цели его установления, обрезание должно было служить постоянным и наиболее, так сказать, ощутительным напоминанием о том завете с Богом, в который некогда вступил отец верующих, а в его лице и все его потомство (11 ст.). Наконец, обрезание было знамением завета и в том смысле, что оно являлось внешним отличительным признаком принадлежности к богоизбранному народу и вступления в ветхозаветную церковь. Еще важнее было идейное, внутреннее значение обрезания; хотя с этой стороны оно, по всей вероятности, еще долго не сознавалось во всей своей силе, будучи раскрыто только позднее, отчасти у пророков и главным образом у Апостола Павла (Лев. 26:41; Втор. 10:16; Втор. 30:6; Ис. 52:1; Иер. 4:4; Иер. 9:25; Иез. 44:7–9; Деян. 7:51; Рим. 3:1; Рим. 4:11; Флп. 3:3; Кол. 2:11–12 и др.). В этом отношении обрезание, состоявшее в отсечении крайней плоти детородного органа, символизировало собой отсечение плотских похотей и нечистых пожеланий, или, как это выразительно называет Библия, — «обрезание сердца» (Втор. 10:16; Рим. 2:29 и др.). Во-вторых, вводя некоторое освящение в сам источник чадорождения и изображая собой совлечение «греховного тела плоти» (Кол. 2:11), обрезание, с одной стороны, указывало на наследственную греховность, в которой мы все зачинаемся и рождаемся (Пс. 50:7), с другой таинственно предзнаменовывало новозаветное крещение, омывающее эту наследственную, прародительскую порчу (Кол. 2:11–12). В-третьих, в приложении к предмету обетования, т. е. к потомству, обрезание имело тот смысл, что указывало как бы на устранение или ослабление всяких естественных средств его осуществления и тем самым очевиднее открывало особое действие божественной благодати в исполнении этих обетований. Наконец, значение этого последнего основания получало особенную силу в отношении к главному «Семени» Авраама, т. е. к божественному лицу Господа Иисуса Христа, имевшему родиться от Святого Духа и Марии Девы.

Вопрос 69. Для чего Бог повелел Аврааму обрезаться (Быт. 17:9–11)? Предсказав его потомкам пресельничество, промышляет некое охранение благочестию, чтобы, смешавшись с нечестивыми людьми, не растлили они своего благородства, но, взирая на знамение, сохранили неизгладимое памятование о Давшем это знамение. Ибо, сорок лет проведши в пустыне, отлученные от других народов, живя сами по себе, почитали обрезание излишним; а когда уже вступили в землю обетованную, тогда Бог всяческих снова повелел Иисусу Навину всех обрезать, и потом уже передать им в обладание землю; потому что готовились сблизиться с иноплеменными народами, и поэтому необходимо была потребна печать, отличающая их от инородных племен. Если же иудеи высоко думают об обрезании; то пусть узнают, что обрезан был не один Патриарх, но и полураб Измаил, рабы домочадцы и купленные, идумеи и происшедшие от Хеттуры. От израильтян же и египтяне научились обрезываться. Поэтому не обрезание делает праведными; потому что все поименованные, обвиняются божественным Писанием как злочестивые. Следовательно и Авраама не обрезание оправдало, но вера соделала праведным. Добродетель доставила ему славу, обрезание же дано в знамение веры.

И сие будет знаком завета. Обрезание есть знак трояким образом. * Знак союза. В древности при заключении союзов употреблялись знаки, как, например, войны — копие, а мира — оливный жезл (caduceus) или изображения сих вещей (Vid. A. Gell. L. X, с. 27). Были также знаки, которые носили союзники, дабы узнавать друг друга (Vid. Thomas, de eesseris.). Подобно сему действием обрезания означается вступление в завет с Богом, а состоянием обрезания — неизменность сего завета. * Знак избрания. Вещи, избираемые и отделяемые от других, иногда замечаются знаком или печатью, что делали, например, египетские священники над избираемыми в жертву животными. Так, обрезанием отличаются от прочих люди, избранные Богом из всех народов (Втор. 7:6). * Знак печати или тайны. Под печатью скрывается тайна письма: так, под видимым знамением обрезания скрывается тайна веры и благодати.