4-я книга Царств, Глава 3, стих 27. Толкования стиха

Итак, Меса, который потерял надежду на свои войска, не стал просить богов о помощи, потому что видел, что никто не может помочь ему. Некоторые мудрецы в его стране говорили ему, что необходимо молить о милости Бога Израиля, принеся необычную жертву, в силу той же причины, по которой Авраам, отец израильтян, принёс свою жертву, благоугодную Богу, согласно традиции, которая была возрождена ханаанитами (Ср. Быт. 22:1-18). Но власть и сила Бога были с великим восторгом признаны всеми через то, что Он совершил перед всеми моавитянами. В самом деле, именно Он пустил водный поток для народа Своего в пустыне Едома, и они не знали и не слышали ни о каком другом Боге, который бы оказал поклоняющимся Ему большие блага. Поэтому царь, который не мог отрицать чудо, увиденное собственными глазами, не хотел лишиться помощи, достаточной для него в окружающих его трудностях. Он утвердился (в своей надежде) и перестал поклоняться идолам, обретя убежище в могуществе Бога, создавшего новое море в пустыне. Он внял совету мудрецов и знати Моава, которые просили его принести великую жертву - своего первенца, опору его дома и надежду царства, на стенах города на глазах войска, которое преследовало его. Он хотел, чтобы иудеи видели, какую жертву он собирается принести Богу Авраама согласно тому, чему учит Авраам. А затем ярость против израильтян увеличилась (Ср. 4 Цар. 3:27), ибо бедствия, которые Писание излагает сразу после этих событий, снова случились с ними. Они увидели, как Бог обеспечивал их безопасность, обилие воды, которую Он заставил чудесным образом разлиться для них, поражение их врагов. Однако они упорствовали в своем бесчестии, а сердца их оставались преданными тельцу.
*** Люди подражают тем, кто совершает хорошие поступки, но не из любви к этим благим деяниям, а только из выгоды. Ибо Валаам также превозносил Бога, построив семь жертвенников, поскольку он слышал по поводу их, что через принесение жертв были восприняты их молитвы (Ср. Чис. 22:2-24:25). Царь Моава вспомнил Иеффая. Но так как это был его первенец и человеческое существо, кого он умертвил, а не животное, Бог сжалился над ним, ибо он сделал это по причине несчастья, но не из любви. В случае же Иеффая, если бы его первым встретил один из слуг, то он убил бы его. Но для того, чтобы люди не приносили в жертву своих соплеменников, Он сделал так, что его встретила его собственная дочь, дабы другие боялись предлагать людей, давая обет Богу (Ср. Суд. 11:29-40).

Детские жертвоприношения. Данные, подтверждающие практику детских жертвоприношений, были обнаружены в финикийских поселениях в Северной Африке (Карфаген) и на Сардинии. Известно также, что этот обычай существовал в Сирии и Месопотамии в ассирийский период (VIII–VII вв. до н. э.). Посвящение детей богу в качестве жертвы встречается в нескольких библейских рассказах. Эти акты оправдывались стремлением увеличить плодородие (Мих. 6:6,7) или добиться победы (Суд. 11:30–40), как и здесь. Однако Яхве ни при каких условиях не считал подобную жертву приемлемой (Втор. 18:10). В финикийской надписи VIII в. до н. э. говорится о человеческих жертвоприношениях Молоху, совершенных киликийцами накануне битвы со своими врагами.

взял он сына своего первенца. Жертвоприношение Месы было призвано умолить бога Шамшу (Шемеша) спасти моавитян от неминуемого поражения. Жертвоприношения детей были категорически запрещены в Израиле (Исх. 34,20; Втор. 18,10) однако два иудейских царя - Ахаз и Манассия - все же совершали их (16,3; 21,6).

...Меса прибег к отчаянному средству спасения своего собственного государства: желая умилостивить божество - чтимого им бога войны Хамоса (ср. прим. к 3 Цар. 11:7) и смягчающе подействовать на осаждающих - он, согласно широко распространенному обычаю древности (ср. Мих. 6:7) приносить самые дорогие человеческие жертвы в крайних бедствиях государственных и общественных (Евсевий, Рrаераrаt. Evang. IV, 16), принес в жертву сына своего первенца, наследника престола, на городских стенах, на виду у неприятелей (раввины и Philippson полагали, что Меша принес в жертву не своего сына, но сына едомского царя, захваченного им при вылазке, ст. 26 или раньше; в доказательство ссылались на Ам. 2:1, но объяснение это совершенно произвольно, а ссылка недоказательна). - "Это произвело большое негодование в Израильтянах" (LXX: και εγενετο μεταμεαος μεγας επι Ισραηλ, Vulg.: etfacta est indignatio magna in Israel, слав.: и бысть раскаяние великое во Израили): евр. кецеф, собств. "гнев", не может означать здесь ни гнева едомлян на израильтян (мнение Дерезера, Филиппеона, стоящее в связи с выше отвергнутым предположением), ни гнева Иеговы на Израиля (Кейль), так как прямо вины последнего не было, ни, тем менее, гнева Хамоса (Киттель), так как если отдельным евреям не чуждо было признание действительного существования языческих богов и их реальной силы (Суд. 11:24; 1 Цар. 26:19), то, без сомнения, так не мог думать и судить боговдохновенный писатель. Скорее здесь идет речь именно о глубоком волнении Израиля, которому под угрозой смерти запрещены были человеческие жертвы (Лев. 18:21; Лев. 20:3) и у которого вид отчаянного дела царя моавитского вызвал ужас и опасение бедствия в стране его (ср. Пс. 105:37-39), и союзники поспешили отступить из пределов моавитских и возвратились в свои страны. Негодность целого предприятия Богу и в частности неугодный Иегове союз благочестивого Иосафата с нечестивым Иорамом были скрытыми причинами неудач союзников (ср. блаж. Феодорит, вопр. 13).

Вопрос 13. Как должно разуметь сказанное: «и бысть раскаяние великое во Израили»?    По решительном поражении моавитян царь их покушался спастись бегством. Но поелику и стойкость и мужество дружины его не успели в этом, то первородного сына, которого имел наследником царства, на одной из городских башен принес он во всесожжение. Многочисленные неприятели, увидев это, сжалились и сняли осаду.