4-я книга Царств, Глава 3, стих 27. Толкования стиха

Последуй за мной и пойдем на поля Моавитские, чтобы увидеть случившееся там страшное дело. Три царя – Иорам Самаринский, Иоасаф Иудейский и царь Эдомский, – соединившись между собой, многочисленным войском победили царя Моавитского. Внезапно вторглись в его страну и всюду разнесли смерть и гибель, опустошение и трепет. Засыпали все источники, порубили все деревья, перетоптали траву, выжгли деревни, перерезали жителей, двинулись с торжеством вперед и наконец осадили со всех сторон царя в городе. Теснимый извне врагами, а изнутри – недостатком припасов, он каждый час подвергался опасности потерять царство, свободу и жизнь. Что было делать? Видя, что более нельзя надеяться на человеческую силу, он прибегнул к силе солнца, которое чтил как бога. Чтобы спасти свой народ и сохранить царство, он, по совету придворных мудрецов, решил пожертвовать своим собственным первородным, которого назначил наследником царства. И вот, ведя его за руку, как овцу на заклание, на виду у своих подданных, шедших за ним с плачем великим, и врагов, смотревших на него тоже с великим изумлением, он взошел на крепостную стену, – в одной руке он сжимал нож, а другой удерживал сына. О солнце, так, мне кажется, он воскликнул, не омрачайся, что увидишь сейчас такое зрелище, какого ты никогда еще не видало на земле. Смотри и свети ярче, чтобы видели это и мои враги! Я не могу принести тебе всесожжение более драгоценное, чем мой собственный сын, мой первый сын, наследник царства моего. К этому привела меня ненависть, которую питают ко мне мои враги, и моя любовь к народу моему. Прими эту невинную царственную кровь, прими ее из моих рук и ниспошли свою силу, чтобы отомстить врагам и спасти народ. Сын мой, прими смерть от рук своего собственного отца и веруй, что мы оба сегодня становимся одним всесожжением и одной жертвой: ты – закланный моей рукой, а я – пораженный горем. Необходимость, неумалимая необходимость влечет сегодня тебя на безвременную смерть, а меня – на жестокое сыноубийство. Твоя смерть есть жизнь и свобода для моего народа, охрана и честь моего царства. Цари, заключившие союз между собой против меня, самаряне, израильтяне, ведущие против меня несправедливую войну, посмотрите, каков ваш враг! Посмотрите, если у меня достает решимости заклать своего сына, у меня будет столько же гнева, чтобы отомстить врагам за сына. Этот нож, который я могу омочить в крови сына своего, я сумею оросить и кровью врагов моих. Солнце, прими сына и услышь отца! С такими словами он протянул руку, вонзил нож в горло сына и принес его в жертву общему спасению. Враги увидали это страшное зрелище, раскаялись в том, что сделали, с великой поспешностью сняли осаду и тотчас убежали. «И поят сына своего первенца, егоже воцари вместо себе, и вознесе его во всесожжение на стене; и бысть раскаяние великое во израили; и отступиша от него и возвратишася в землю свою». – Почему же убегают эти три царя? Что им нужно было делать? Представьте себе, прошу вас, состояние того несчастного отца и царя. Кто так стеснил его, что принудил принести в жертву собственного сына? Те три царя, которые подняли несправедливую войну и привели его в такое состояние, что ему грозила опасность потерять свой престол. И вот, если бы счастье в войне обратилось к нему на помощь, если бы он вышел к ним на битву, победил, обратил в бегство, взял бы их в свои руки, что бы, я спрашиваю вас, с ними сделал так глубоко огорченный отец? Насколько была велика его скорбь, когда он собственными руками убивал сына, настолько велик был бы и его гнев в мести за смерть сына. Гнев увеличил бы его силу; он как затравленный лев напал бы на них, ненасытно пил бы их кровь. Что за гнев! Человек, не пожалевший своего сына, стал бы жалеть своих врагов? Подумайте-ка. Хорошо сделали те три царя, что убежали от него, ибо убежали от его беспредельного праведного гнева.

И эллинам т.е. язычникам Бог изволял сообщать, каким образом предузнать своё будущее и освободиться от бедствий, и часто даровал им исход дел по их чаянию, промыслительно предуготовляя всем, насколько каждый мог принять, путь к восприятию грядущей великой тайны. Ведь в том, что любовь начальствующих к подначальным, выражающаяся делом, избавляла от грозящей беды всех подданных, нет ничего ни странного, ни невероятного, раз человеколюбивый по природе единственный Творец и Царь людей Своего Сына по домостроительству через воплощение предал на смерть ради всех людей, чтобы искупить их от овладевшего ими зла. Как же, ведь когда при святом Елисее-пророке цари Израиля и Иуды пошли войной на моавитян и после большой победы собирались разрушить и всю их столицу, взял царь той страны – как кажется, по обычаю язычников – своего сына и на глазах у царей принёс его в жертву на стен, и таким образом царей умилостивил и остановил обращённый на себя гнев их, подданных же спас. Эллинам по собственным законам поступать предоставлял Бог, мудро склоняя к принятию великой тайны, народу же израильтян дал закон, в котором полностью изобразил будущую тайну. Поэтому после того, как явилась и осуществилась тайна нашего спасения, кое-что в обычаях эллинов и иудеев Он отменил из того, что прежде установил или допускал ради изображения будущего. Ведь «из Него, Им и к Нему всё» Рим. 11:36), что есть или будет во всякое время и всяким образом: одно по благоволению, другое по домостроительству, ещё что-то по попущению. Стало быть, не сказка то, о чём повествуют древние, но воистину произошло, а вслед за тем – и избавление от беды. В подробностях же о книгах побеседуем, когда с Божией помощью буду с вами. Впрочем, кто знает, как даже змеиное мясо с помощью искусства способно лечить больных, поверит без труда в этот способ действия Божественного Промысла.