Толкование на группу стихов: Втор: 25: 6-6
Из двух указанных целей возстановление семени или потомства умершаго брата является главнейшею и первенствующею и неизменно отмечается во всех библейских свидетельствах о левирате (Быт. 38. Втор. 25. Руф. 4): то, «чтобы имя его (умершаго) не изгладилось в Израиле», является главною целью левиратнаго брака, вполне понятною лишь при свете высоких исторических обетований Божиих о будущем потомстве, данных патриархам еврейскаго народа (Быт. 12:2 сл. и др.). Требование, чтобы первый сын от левиратнаго брака оставался с именем умершаго его дяди или брата его действительнаго отца, имеет, — вопреки буквальному пониманию Иосифа Флавия (Древн. IV 8: 23), не тот смысл, чтобы новорожденный обязательно получил имя умершаго: это не имеет места, например, у сына Руфи (Руф. 4:17), названнаго Овидом, а не Махлоном (как назывался первый муж Руфи); имя умершаго принадлежало такому наследнику лишь в том смысле, что он вводился в семью своего умершаго дяди, как нареченнаго его отца, вносился в его родословный список, именовался его сыном и потомком и таким образом продолжал память имени его в народе Божием. А вместе с именем умершаго этот первенец, как законный сын умершаго дяди, лишь родившийся после его смерти, юридически наследовал и земельный участок и все вообще имущество своего дяди — названнаго отца. Значение постановления закона Моисеева о левирате хорошо резюмирует Иосиф Флавий, говоря: «Это постановление должно было послужить к общей пользе, так как при таких условиях роды не вымирают, имущество сохраняется в семьях, и вдовам облегчается участь тем, что оне имеют возможность вступить в брак с ближайшими родственниками первых мужей своих»
Каково же происхождение, каков смысл и значение столь своеобразнаго — с европейской точки зрения — института, как левират? Сравнительное изучение форм заключения брака у разных народов показало, что обычай левирата или, по крайней мере, подобный ему, встречается у целаго ряда племен и, таким образом, может служить одним из важных показателей общаго состава первоначальных брачных идей. Но анализ идей, составлявших сущность левирата, породил весьма разнообразныя предположения ученых изследователей о существе и смысле этого института.
Так, по мнению некоторых социологов и др. ученых (Бакофен, И. Д. Михаэлис, Смит, дю-Гальд, Мак-Леннан, Морган, Джон Лэбок и др.), левират вообще, в частности же и древнееврейский, представляет собою некоторое переживание и последствие особенной формы комунальнаго или коллективнаго брака — полиандрии, нередко встречавшейся при матриархальном укладе жизни, когда заправляющее значение в семье принадлежало женщине (в отличие от позднейшаго, патриархальнаго быта, где главенствующее значение, напротив, принадлежало патриарху, представителю мужской половины рода). Предполагают, что с исчезновением полиандрии и с возникновением индивидуальнаго брака, старое полиандрическое представление о принадлежности всех членов семьи старшему ея члену выразилось и закрепилось в левирате, индивидуальный брак индивидуализировал — в наследственно-правовом отношении — коллективную собственность семьи, которая теперь стала распределяться по отдельным поколениям, ветвям и уделам. И вот для того, чтобы сохранить удел в роде бездетно умершаго, и возникает левират. К этому общему объяснению возникновения левирата Михаэлис (Mosaisch. Recht, Th. II, § 98), в качестве аргумента в пользу той же теории, добавляет частное соображение — указывает на аналогию монголов, у которых вследствие недостатка в женщинах, продававшихся ими соседним, жившим в полигамии, народам, все братья должны были ограничиваться одною женой, при чем происшедшее от нея потомство принадлежало не тому собственно, от котораго рождено, а распределялось между братьями так, что первое дитя считалось принадлежащим старшему брату, второе следующему и т. д. — Но между монгольскою и всякою другою полиандрией (существование последней у монголов, впрочем, отрицает известный путешественник и историк Нибур) и еврейским левиратом библейских времен существует, очевидно, разве лишь внешнее, даже чисто кажущееся, мнимое сходство: первая, полиандрия, есть «одновременное» и совместное обладание нескольких мужей одною женою, а левират состоит в переходе жены одного брата к другому лишь «после смерти» перваго. Главным же образом против всей этой теории говорят проблемматичность и недоказанность основного ея предположения о существовании некогда коллективнаго брака в качестке общепринятой брачной формы. Историческия в подлинном смысле сведения о полиандрии, как и о соотносительном ей матриархате, очень скудны, в Библии же вовсе нет свидетельства о существовании в какую либо эпоху полиандрии у древних евреев, равным образом и приводимые некоторыми учеными (Смитом, Вилькеном, Велльгаузеном и др.) сохранившиеся, будто бы, в Ветхом Завете следы первобытнаго матриархальнаго состояния (ссылаются, например, на Быт. 2:24; Быт. 21:10; {{{Быт. 30:3 сл. и др., как на свидетельства о первобытном матриархальном укладе) в высокой степени сомнительны и недостоверны. Между тем, если бы когда-либо данная форма брака, свойственная во всяком случае пишь самым некультурным и диким народам, существовала у древних евреев, то о ней сохранились бы историческия библейския упоминания и свидетельства, и — главное — о такой брачной форме, почти низводящей брачный союз до степени половых союзов животных, было бы нарочитое запрещение в законодательстве Моисеевом, в статьях о запрещенных браках (Лев. гл. 18 и 20); но ни того, ни другого на самом деле нет.
По другому воззрению (- Вестермарка, Geschichte der menschlichen Ehe, 1895; Швалли, Leben nach dem Tode 1896, s. 38; Штаде, Geschichte d. Volkes Israel, 1887, s. 391, Г. Спенсера, Основы социологии, рус. перев. т. III, СПб. 1898), корень левирата заключается в существовавшем, будто бы, и у евреев, как и других народов, культе предков или так называемом анимизме и тотемизме: без левирата умирающий еврей лишался бы величайшаго для него в мире блага — почитания в потомстве (Штаде). А на ряду с этим левират, по мнению представителей даннаго воззрения, — был также остатком стараго обычая наследования, вместе с имуществом умершаго, и жен его. — Но история библейская не знает о существовании у евреев в какую-либо пору их историческаго бытия культа предков; и еслибы левират произошел из обоготворения предков или хотя бы представлял позднейшую трансформацию идеи анимистическаго культа, то этот институт необходимо отражал бы на себе специфическия черты этого культа: дети, например, представлялись бы своего рода жертвою бездетно умершему члену рода. На самом же деле ничего подобнаго в левиратном браке по библейским и позднейшим свидетельствам о нем иудейскаго предания не заключалось. Необходимой связи между сопоставляемыми разсматриваемою теориею явлениями вообще не усматривается: в Египте, например, был широко распространен культ мертвых, но левирата там не было. По поводу же делаемаго теориею сопоставления левирата с наследованием жен вместе с имуществом нужно принять во внимание нравственный элемент левиратнаго института: благоговейное отношение к памяти умершаго, проникающее все свидетельства о левирате, добровольное согласие деверя и невестки на брак, гуманное отношение перваго к бедственному положению последней. Все это решительно не могло иметь места при наследовании жен наряду с прочим имуществом.
Нравственный момент левирата не позволяет принять и третье воззрение на него (Мэна, Штарке и др.), у представителей котораго левират сближается с институтом индусской «ниоги», согласно которому потомство бездетному мужу может быть обезпечено не только по смерти его, но и при жизни — путем передачи им на время своей жены другому лицу для рождения от нея сына. Само собою очевидно, что такой, чисто юридический, — по признанию самих сторонников даннаго мнения, — способ продолжения рода, крайне сомнительный при том в нравственном отношении, не имеет ничего общаго с древне-еврейским левиратным браком, в котором религиозно-нравственные мотивы занимали отнюдь не последнее место.
Истинная причина, подлинный источник и глубокое основание происхождения левирата у евреев заключается в присущем им непреодолимом желании и стремлении сохранить имя свое в потомстве: древний еврей ничего так не боялся, как исчезновения имени его в народе (Чис. 27:4; 2 Цар. 14:7; 2 Цар. 18:18; Иер. 29:32). Отсюда во всех библейских свидетельствах о левирате в качестве прямой и главной цели его — указывается на возстановление и сохранение имени или семени умершаго брата (Втор. 25:6, 7, 9; Быт. 38:8, 9; Руф. 4:10). Это, свойственное и другим народам Востока, желание иметь многочисленное потомство, только у евреев имело возвышенный характер и облагороженное направление, благодаря религиозной основе и моральному свойству брачных отношений по закону Моисееву. Стремление иметь многочисленное потомство у ветхозаветнаго человека получало специфически-теократическое освящение, благодаря великим обетованиям Божиим о потомстве, размножении и иных благах, дарованным Богом патриархам еврейскаго народа (Быт. 12:2-3 и др.) и имевшим корень свой в великом райском Первообетовании или Первоевангелии о семени жены (Быт. 3:15). С другой стороны присущее ветхозаветному человеку стремление к вечности, — при отсутствии вполне яснаго понятия о безсмертии, — находило свое частичное удовлетворение в ожидании продолжения своего рода по прямой линии, достижение чего и обезпечивает закон левирата. Названное сейчас идейное основание левиратнаго брака у ветхозаветных евреев хорошо выражает Юлий Африканский, говоря: «Так как тогда еще не было даровано ясной надежды на воскресение, то будущее обетование считали за одно с воскресением смертным, лишь бы, т. е., имя усопшаго не исчезало» (у «Евсевия», Церковная История, рус. перев. СПб. 1858. Кн. I, § 7. Стр. 28;. По характеру же своему и внутреннему существу, левиратный брак, как и ветхозаветный брак вообще, не был юридическим лишь актом, контрактом, а необходимо являлся и нравственным союзом любви, поскольку основывался на свободном согласии и взаимной склонности брачущихся, а, кроме того, со стороны деверя необходимо предполагал более или менее самоотверженное исполнение братскаго долга любви к умершему брату. По самой юридической своей стороне институт левирата проникнут был высоким гуманным духом, имея цель обезпечить права слабейшей женской половины Израиля и несколько приравнять женщину мужчине: если обычай многоженства удовлетворял мужчину, желавшаго наибольшаго распространения своего потомства, то закон ужичества или левирата в том-же отношении удовлетворял женщину. Безспорно, наконец, что, кроме идеальных, духовных побуждений к левирату, на происхождение и длительное существование его оказывала немалое влияние и причина практически-утилитарнаго свойства, именно: желание удержать земельное владение в пределах семьи, сохранить в целости фамильную собственность рода. Распределяя землю Ханаанскую во владение коленам, племенам и семействам Израилевым, — законодатель, — в видах сохранения земельной собственности в каждом роде согласно первоначальному разделению, — постановил, чтобы каждое колено, а также каждое племя и семейство были привязаны или прикреплены к своему уделу, и чтобы участки переходили из рода в род, как материальное закрепление той или другой фамилии (Чис. 26:54-56; Чис. 27:5—11). Эта практическая тенденция теократическаго закона о землевладении достигалась, между прочим, обычаем левирата; косвенное указание на эту цель последняго, как мы показали выше, можно усматривать в начальном выражении статьи закона о левиратном браке: «если братья живут вместе». Но, очевидно, этот утилитарный или жизненно-практический характер закона о левирате есть лишь частный случай или отдельное выражение общаго духа и характера ветхозаветнаго закона, в котором вечныя религиозно-нравственныя требования обычно подкреплялись или, по крайней мере, сопровождались обещанием земных благ, мотивами земного и временнаго благополучия и благосостояния (Исх. 20:12; Лев. 25:18 и мн. др.). Присутствие или наличность этого рода мотивов в левирате показывает лишь то, что, связанный с общим духом Ветхаго Завета, этот институт должен был разделить и общую судьбу последняго: сохраняя по религиозно-нравственной своей стороне значение и в новозаветныя времена, он должен был с прекращением Ветхаго Завета потерять значение по своей национально-еврейской окраске, внешне-правовой и условно-обрядовой форме. Как типичное явление в национальной теократии Ветхаго Завета, левират в Новом Завете и его универсальной теократии не мог иметь места (ср. Евр. 8:13).
Закон ужичества или левиратный брак у древних евреев.
*Иосиф Флавий. Иудейския Древности, IV, 8: 23, рус. перев. (СПб. 1900).
