Псалтирь, Глава 72, стих 26. Толкования стиха

 «Изнемогает плоть моя и сердце мое: Бог твердыня сердца моего» (Пс. 72:26); изнемогает, конечно, добром для низшего ради высшего. Почему в другом псалме говорится: «Истомилась душа моя, желая во дворы Господни» (Пс. 83:3); и еще в другом: «Истаевает душа моя о спасении Твоем» (Пс. 118:81). Однако же, хотя он говорит о том и о другой, т. е. и о сердце, и о плоти, не прибавляет: «Бог твердыня сердца и плоти», а говорит: «Бог твердыня сердца моего»; ибо через сердце очищается и плоть. Поэтому Господь говорит: «Очисти прежде внутренность… чтобы чиста была и внешность» (Мф. 23:26). Затем своей частью пророк называет самого Бога, – не что-нибудь, происходящее от Него, а Его самого: «Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек» (Пс. 72:26), так как из всего, что избирают для себя люди, он предпочел избрать самого Бога.

Итак, сей для меня на Небесах сохранён Бог сердца моего, и доля моя — Бог мой. Что это такое, братья? Давайте найдем наши богатства, позволим человечеству выбрать их части. Давайте посмотрим на людей, раздираемых разнообразием желаний: пусть кто-то изберет военную службу, кто-то защитную деятельность, кто-то различные и разные должности учителя, кто-то торговлю, кто-то земледелием, пусть они принимают свою долю в делах человеческих: пусть народ Божий возопиет: моя доля – мой Бог. Не на время моя доля; но доля моя — Бог мой вовек. Даже если у меня всегда есть золото, что у меня есть? Даже если бы у меня не всегда был Бог, какое же великое добро я мог бы иметь? К этому добавляется, что Он обещает Себя мне и обещает, что я буду иметь это навеки. Такая замечательная вещь у меня есть, и никогда ее не было. Великое счастье: моя доля – Бог! Сколько? На вечность. Ибо вот и увидишь, за что Он возлюбил его; Он сделал сердце его целомудренным: Бог сердца моего, и удел мой — Бог вовек. Сердце его сделалось целомудренным, ибо ничего теперь не любят Бога, от Него не ищут иной награды. Тот, кто ищет какой-либо другой награды от Бога и поэтому желает служить Богу, делает более драгоценным то, что он желает получить, чем Того, от кого он желает получить. Что же, разве нет никакой награды, принадлежащей Богу? Никто, кроме Его Самого. Награда, принадлежащая Богу, — это Сам Бог. Это он любит, это он ценит; если бы он возлюбил что-нибудь другое, то любовь не будет целомудренной. Ты от Огня отступишь бессмертным, охладеешь, растлишься. Не отступайте. Не отступай, это будет твое развращение, это будет твой блуд. Теперь он возвращается, теперь он раскаивается, теперь он выбирает покаяние, теперь он говорит: моя доля — Бог. И после чего он радуется тому самому, кого он избрал своей долей.

Господь мой есть для меня полнота всех благ, вседовлеющее благо, Он мой бесконечный живот, мое сокровище неистощимое, моя пища крепкая, мое питие неисчерпае­мое, моя одежда светлая, прекрасная, нетленная, моя красота бесконечная, нетленная, мой мир, моя свобода, мой простор, пой попечитель, врач, искупитель. С Ним я полон всех благ, без Него и при множестве всяких веще­ственных благ я беден, нищ, наг, жалок, мертв. Что ми есть на небеси? и от Тебе что восхотех на земли? Изчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век Пс. 72, 25 — 26. Слава Тебе, Господи!

***

Мы сильно желаем земных мнимых или действитель­ных благ, потому что не обладаем величайшим благом, источником всех благ действительных, — Богом. Обладая Богом, ничего не захочешь ни на небе, ни на земле. Что ми есть на небеси? и от Тебе что восхотех на земли? Изчезе сердце моя и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век Пс. 72, 25 — 26. Да, это верно. Желая земных благ, например награды, мы и не замечаем, как чрез то унижаем себя, душу свою, которая по образу и подобию Божию и которая носит сама в себе награду — нетленную красоту высочайшего образа и подобия Божия, а если она благочестива и добродетель­на, то носит в себе Саму Превысочайшую Троицу, украсившую Ангельские чины и человеков праведных, украсившую весь мир чудно. Итак, человек, ищи славы и красоты внутренней, красоты добродетели, нетленной, неувядающей, истинной, и не будь пристрастен к вре­менной славе притворной.

 ***

Возглашал: Горе имеем сердца, а сам первый пресмы­кался сердцем по земле, прилепившись к земному и быв обладаем чрез то диаволом, прельстившим и Еву прама­терь чрез невоздержание и вкушение запрещенного плода. О, как необходимо воздержание, особенно свя­щеннику, совершающему пренебесные Тайны!

Священник во время литургии должен быть всецело отрешен от мира и быть весь в Боге, подобно Псалмопевцу, который говорит: Что ми есть на небеси? и от Тебе что восхотех на земли? Изчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век. Вот какие чувства должен иметь священник во время литургии и особенно при совершении Таинства Тела и Крови Христовой, по совершении и во время причаще­ния! Он должен быть вне мира или в мире, но чужд мира, выше его.

Нет ничего выше и лучше союза с Богом, ибо все скоропреходяще. — Изчезе сердце мое и плоть моя, — ослабевают, оставляют эту жизнь и сердце — душа и плоть — тело, оживляемое ею: Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век, — только Ты — Бог сердца моею, т. е. единый, котораго любит мое сердце выше всего; Ты только — и часть моя, т. е. все, что составляет долю моего наследия не только в сей жизни, по и в вечности. — 

Псалом, Давиду от Духа Святаго вдохновенный, предан бяше Асафу, начальнику певцев (1 Пар. 16:7), да воспевает его со своим ликом, во утешение всем собранным людем о Бозе, да не стужают о нечестивых, в жизни сей благовременно и во изобилии всякаго довольства живущих, о верных же, нищету и различныя беды страждущих, изъявляя то, яко и сим и оным краткое зде дано есть время: нечестивым, на изобилие благих, верным же, на жизнь скорбную (2 Пет. 2:13). Но нечестивых кончина, пагуба вечная; праведных же конец, блаженство жизни безконечныя (Феодорит, Афанасий, Златоуст).

Ног движение — ума зыбление на грех. Стоп пролитие — многое на грех течение.

Кто греховно начал падать, пусть предупредит падение покаянием, не теряя надежды на человеколюбие Того, Кто восстановляет падших (Феодорит, Златоуст).

Желают люди видеть Царя или высокопоставленное лицо. Ты, христианин, больше всего желай и старайся видеть Бога. Это всех желаний конец! «Что мне на небе? И без Тебя чего желать мне на земле. Изнемогло сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего и часть моя, Боже, вовек» (Пс. 72:25-26). «Как лань желает к источникам вод..., так желает душа моя к Тебе, Боже! Возжаждала душа моя к Богу Крепкому, Живому: когда приду и явлюсь лицу Божию» (Пс. 41:2-3). «Явится Бог богов в Сионе» (Пс. 83:8). «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же – лицом к лицу» (1 Кор. 13:12). И «увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3:2). «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12:14). «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Вот, возлюбленный христианин, желания души христианской!

Есть и такия, вероятно не многия, возвышенныя души, которыя, в сердечных помышлениях и желаниях, проходя мимо, и оставляя позади себя всякую, не только земную, но и небесную награду, прямо, чисто, единственно стремятся ко благоугождению пред Богом, и к соединению с ним любовию. «Что ми есть на небеси?» восклицает Псалмопевец к Богу, «и от Тебе что восхотех на земли? исчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя Боже во век» (Пс. 72:25-26). Не желаю, говорит, ничего земнаго; и на небесах не ищу ничего, кроме Бога небеснаго; не чувственных удовольствий алчет плоть моя, не любви тварей жаждет сердце мое; самую завидную между человеками долю без зависти уступаю всякому желающему; моя доля есть Бог; сердце мое хочет исчезнуть там, где Его не находит, и возродиться там, где обрести Его можно; самая плоть моя томится желанием единственнаго «насыщения, – внегда явитимися славе Его» (Пс. 16:15). О сем состоянии некоторых благочестивых душ, для многих из слушающих сие, не знаю, что сказать По Евреин. сборн.: что можно сказать. , разве сии слова Господни, сказанныя об одном из особенных состояний благодатных: «могий вместити да вместит» (Мф. 19:12).
Впрочем, если желание награды и не есть совершенство, Бог, однакоже не возбраняет человеку помышлять о награде; и даже Сам употребляет мысль о награде для поощрения человека к исполнению заповедей и к достижению совершенства. 

Чем же толико исполнен и удовлен ты, друже Божий? – Мое сердце, говорит он, обрело и на веки стяжало Бога своего: «Боже сердца моего, и часть моя Боже во век»