Посмотрим же, что говорит это воинство Божие, ограждаемое духовным заступлением, намереваясь идти против врагов. «
Боже! Ушами нашими мы слышали». Так как некоторые, из принадлежавших к их ополчению, видя многочисленность и стройность Антиохова войска, и то, как оно побеждало и овладевало всем при первом набеге, и представляя собственную слабость и малочисленность, впали в малодушие и изнеможение, то пророк, желая ободрить их дух и внушить, что все зависит от водительства Божия и что, при Его содействии, можно и без войска одержать победу, под видом молитвы предлагает воинам некоторое увещание и наставление, и своим собеседованием с Богом возбуждает ревность в них. А это не мало доставляло утешения. Не столько силы имели бы слова, обращенные к ним, сколько обращенные к Богу. Поэтому и далее он говорит: «
ибо они не мечем своим приобрели землю и не мышца их спасла их, но десница Твоя и мышца Твоя, и светлое лице Твое, ибо Ты благоволил к ним» (
Пс. 43:4). Этим он воодушевляет тех, которые имели слабое расположение к подвигам и надеялись достигнуть победы человеческими средствами. Итак, вся эта молитва есть ободрение воинам, внушающее возложить все на Бога и искать победы в надежде на Него. Почему же он не сказал просто: слышали, но: «
ушами нашими мы слышали»? Разве можно слышать каким–нибудь другим членом тела? Не излишни ли эти слова? Нет. Так люди обыкновенно поступают: когда они рассказывают что–нибудь такое, в чем сами вполне убеждены, и рассказывают что–нибудь важное и необычайное людям, еще не вполне убежденным, то всегда указывают на свои уши и говорят: мы слышали собственными ушами. И не в этом только случае, но и в других мы обыкновенно так же поступаем, призывая во свидетели сами чувства. Таким образом, когда ссылаются на свои уши, то делают это для уверения слушателя. Тоже мы делаем и в отношении к глазам и рукам, когда, например, говорим: мы осязали своими руками. Так и апостолы говорили: «
что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши» (
1 Ин. 1:1). Но посмотри на добродетель Маккавеев, открывшуюся и здесь, в самом начале: претерпев столько тяжких бедствий для Бога, лишившись отечества и свободы, подвергшись опасностям, а некоторые из них сделавшись даже беглецами, скитавшимися по горам и пустыням, они не указывают теперь ни на что подобное, не говорят: мы претерпели для Тебя то и то, помоги нам; но, как бы не имея никаких прав и не полагаясь на собственные добродетели, обращаются к благодеяниям, оказанным от Бога предкам их. Нисколько не было бы удивительно, если бы так поступили люди, не имеющие дерзновения, которых необходимость заставляет делать это; но когда те, которые могли бы сказать многое о своих добродетелях, ищут спасения не от них, а от человеколюбия Божия, которого удостоились и отцы их, то это — знак великого их смиренномудрия. В этом они находили и для самих себя не малое побуждение к мужеству, потому что даже одно имя Божие может прекратить бесчисленные войны.
«
Отцы наши возвестили нам». Послушайте вы, которые нерадите о своих детях, позволяете им петь диавольские песни и не занимаетесь божественными повествованиями. Не таковы были древние, но они постоянно проводили жизнь в повествовании о делах Божиих, и приносили двоякую пользу. Получавшие благодеяния, воспоминая об этих благодеяниях, делались лучшими; а потомки их находили в таких повествованиях не мало предметов богопознания и возбуждали в себе ревность к добродетели. Уста родителей служили для них книгою; и всякое занятие, всякая беседа сопровождалась этими повествованиями, приятнее и полезнее которых ничего не было. В самом деле, если простые рассказы о событиях, басни и вымыслы часто бывают поучительны для слушателей, то тем более эти повествования, объясняющие великую благодетельность, силу, премудрость, промышление (Божие), вместе с удовольствием доставляли слушателю ободрение и делали его ревностнейшим. Те, которые присутствовали при событиях и воспринимали их посредством зрения, передавали их другим посредством слуха, и таким образом, слух не менее зрения способствовал к вере. Не присутствовавшие и не видевшие веровали не менее тех, которые присутствовали и видели; и это самое служило для них не малым пособием в вере. Посмотрим же, что они возвещали, и о подобном ли (их состоянию) событии они воспоминали. Ведь кто имеет нужду в ком–нибудь и намеревается просить его, тот, на основании оказанной другим милости, может просить подобного и себе, Я разумею следующее: например, если какой–нибудь слуга просит у нас подарка и говорит, что и другой получил такой же подарок, то он представляет великое право получить и ему тоже, если только пример не окажется недостаточным по несходству, — разумею несходство или в лице или в предмете. Если получивший таков же, каков и просящий, и просимое сходно, то пример действителен; если же первый имел право на получение, а последний — нет, то нужно усилить просьбу. Впрочем, необходимо пояснить сказанное мною из Писаний. Жена хананейская, услышав: «
нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам», сказала: «
так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (
Мф. 15:26, 27). И Павел в одном послании говорит: «
если другие имеют у вас власть, не паче ли мы» (
1 Кор. 9:12), доказывая здесь превосходством лица большее право. Также, в послании к Филимону, он говорит: «
тобою, брат, успокоены сердца святых, посему, имея великое во Христе дерзновение приказывать тебе, что должно, по любви лучше прошу» (
Флм. 1:7–9). Здесь пример равного. Когда кто–нибудь получает первый, то он как бы отверзает дверь второму, если намеревающийся просить будет подобен ему, или станет просить того же самого. И не только от благодеяний, оказанных другим, но и от благодеяний, прежде оказанных нам самим, просьба наша часто получает силу. Так поступает и Павел, когда в послании к Филиппийцам говорит: «
вы и в Фессалонику и раз и два присылали мне на нужду» (
Флп. 4:16). Вот почему многие, подавая что–нибудь, многим приказывают, чтобы они не говорили об этом другим, дабы милость, оказанная одному, не побудила многих просить подавшего: подавший однажды уже как бы не имеет никакой возможности уклониться от подаяния и другим. Люди дают такое приказание, конечно, потому, что они от подаяния становятся беднее; а Бог напротив возвещает и провозглашает о том, что подает одним, чтобы и другим доставить повод также просить Его, потому что от подаяния еще более открывается Его богатство. Поэтому Павел и говорит: «
богатый для всех, призывающих Его» (
Рим. 10:12). Видишь ли новое свойство богатства Его? Подражай и ты такому щедролюбию. Если ты будешь таким образом издерживать сберегаемое богатство, то еще более умножишь его; а если зароешь его, то еще более уменьшишь. И удивительно ли, что так случается с предметами духовными, когда то же бывает и с вещественными? Кто, жалея пшеницу, оставит ее лежать дома и не разбросает по нивам, тот отдаст ее на съедение червям; а кто посеет, тот устроит обильную жатву.
Послушайте вы, которые ленитесь подавать милостыню, послушайте вы, которые уменьшаете свое богатство сбережением его. Послушайте вы, которые находитесь в положении нисколько не лучшем обогащающихся во сне. Подлинно, все настоящее нисколько не лучше сновидения. Как те, которые грезят во сне, будто они обладают богатством, хотя бы казались обладателями царских сокровищ, с наступлением дня бывают беднее всех, так и тот, кто из настоящей жизни не может ничего принести туда, будет беднее всех, хотя бы здесь обладал всем, — потому что он богат только во сне. Поэтому, если ты хочешь показать мне человека богатого, то покажи тогда, когда наступит день, в который мы отойдем в отечество; а теперь я не могу отличить богатого от бедного, потому что здесь в этих вещах нет истины, а чаще — только приятные и благозвучные названия. Как слепых многие называют многовидящими, но предмет не соответствует имени, а напротив они–то и суть ничего не видящие, так и название богатых здесь приписывается, по моему мнению, тем, которые ничего не приобрели себе там. Кто богат здесь, о том особенно я думаю, что он беден, потому что, если бы он не был очень бедным, то не был бы очень богатым. Как слепого, если бы он не был совершенно слепым, не называли бы многовидящим, так точно нужно рассуждать и здесь. Итак, оставив обольстительные названия, будем искать истинных вещей. Вещи состоят не в названиях, но от свойств вещей происходят названия, сообразные с их качествами. Такого–то называют богатым; но на самом деле он не богат. Как не богат, когда у него много и серебра, и золота, и драгоценных камней, и золотых одежд, и все прочее у него в изобилии? Не богат потому, что не золото, не одежды, не деньги, но милостыня делает человека богатым. А все это — трава, хворост и солома. Какая, скажи мне, одежда может там прикрыть того, кто будет стоять нагим пред страшным судилищем? Страшась этого, и Павел говорит: «
только бы нам и одетым не оказаться нагими» (
2 Кор. 5:3). Какие деньги могут выкупить того, кто находится в такой опасности? Какие слуги могут защитить обреченного на такое наказание господина? Какие дома? Какие драгоценные камни? Какие бани могут смыть нечистоту, происходящую от грехов? Доколе вы будете обольщать себя? Доколе вы будете взирать не на истину вещей, а увлекаться сновидениями, тогда как суд уже близок и при дверях? Впрочем, обратимся к нашему предмету. «
Отцы наши возвестили нам о деле, какое ты сделал во дни их, во дни древние». Можно разуметь это изречение и в отношении к нам, в переносном смысле. Если им возвестили отцы, то и нам божественная благодать, наитием Духа, даровала подобное тому, что познали они. Как же можно разуметь эти слова в переносном смысле? Относя их к действиям новой благодати, — к тому, что мы возведены на небо, что мы удостоились царства, что Бог сделался человеком, разрушив средостение ограды. Но обратимся к повествованию. «
О деле, какое ты сделал во дни их, во дни древние». Пророк воспоминает о некоторых древних событиях, говорит о древних делах. Почему же он не воспоминает о чем–нибудь новом и недавнем? Потому, что о недавнем мы по справедливости рассказываем людям и этим убеждаем их, так как у них слабая память; но Богу все одинаково известно, как древнее, так и новое. «
Ты, Господи», говорит Псалмопевец, «
узнал все последнее и первое» (
Пс. 138:4). Для Него нет никакого различия, скажет ли кто о древнем событии, или о новом, только бы это соответствовало предмету. О каком же древнем событии хочет сказать пророк? Послушаем.
