Псалтирь 12 глава 1 стих

 Ибо Христос есть конец закона для всякого верующего.  (Рим. 10:4)  

С вопросов начинается этот псалом: Доколе, Господи, забудеши мя до конца? Доколе отвращавши лице Твое от Мене? Доколе положу советы в души моей, болезни в сердце моем день и нощь? Доколе вознесется враг мой на мя? (2–3).

Несколько раз повторяет пророк Давид: Доколе?

Обычно даже один повтор мы ощущаем как усиление смысла. А тут их – четыре! И это сразу задевает струны нашего сердца: значит, происходит какая-то тяжелейшая борьба. И по существу, Давид вопрошает Господа: «Когда я почувствую, что Ты – со мной? И это будет означать, что Ты никогда не оставлял меня».

Здесь идёт не та обыкновенная брань, которая бывает в жизни каждого человека или общества. Нам ведь приходится защищать свои интересы, вести войны. Брань пророка Давида

– духовная. Она невидимая, внутренняя, но по мощи и интенсивности превосходит любую другую борьбу. Всё, что совершается в нашем духе, гораздо сильнее происходящего с телом. Во-первых, это трудно выразить, а во-вторых, оно крайне напряжённо переживается телесной природой.

К тому же духовная брань продолжается долгое время. Противостоящие стороны тут – сам пророк Божий Давид и те, кого он обозначает как «враг мой». Если у Давида случались конфликты с конкретным лицом – принадлежащим к его роду или роду царя Саула, – то в псалмах чаще всего указывалось имя. Но здесь нет имён, и мы понимаем: ведётся брань, в которой задействованы все духовные силы человека – разум, воля, душа.

Борьба развивается, достигает кульминации.

Наступает предел всех возможностей. Царь Давид видит: ведут эту брань падшие ангелы

– и человек не может их победить. Они хоть и падшие, но имеют природу духовную, а не телесную. Противостоять духам способен только тот, кто вооружён Божественной силой, имеет веру, понимание, сведущий ум, который открывает: это состояние, обычно не свойственное тебе, означает, что сейчас ты переживаешь брань.

Когда мы смотрим соревнования спортсменов, нас всегда удивляет их воля к победе. Вся жизнь, все силы людей направлены на то, чтобы одолеть соперника. Иначе какой смысл в этой борьбе?

А в духовной брани ни один человек не может себе представить, что победит противника, имеющего преимущество по самой своей природе, силе, ловкости, хитрости. Поэтому на брань во имя Господне духовные люди всегда идут, призывая Бога. Им необходимо чувствовать уверенность, получить знамение от Господа: «Не бойся, по воле Божией ты не окажешься в бедственном, беззащитном положении».

Вспомним, как юноша Давид выступил на поединок с богатырём Голиафом (см. 1 Цар. 17). Это был решительный момент. По тогдашним представлениям, от результата их битвы зависел исход войны. Чей боец одолеет, та сторона и будет победительницей. И не нужно сражаться целому войску, погибать тысячам людей.

Филистимляне спрашивали, кто с израильской стороны выйдет сразиться с Голиафом. Но такого смельчака не находилось. А Давид был исполнен Божественной ревности. Что его ободряло? Конечно, вера и благодать Божия, которая действовала в нём и превышала всякое человеческое представление. Разве он мог думать, что у него больше физических сил, чем у филистимлянского богатыря? Конечно, нет.

Когда Голиаф увидел Давида, он начал насмехаться над ним: в руках у юноши была праща, выглядела она как палка. «Что ты идёшь на меня с палкой? Разве я собака?» – глумился богатырь.

Когда борцы встречаются на ринге, у них всегда бывает одна весовая категория. А тут – никакого равенства: гигант Голиаф – и по сравнению с ним маленький человечек Давид. Зато воодушевлённый, вдохновлённый, дерзновенный: во имя Господне выступает! Какая прекрасная картина!

И тот, кто возносился, насмехался, говорил, что пристукнет, придавит юношу своей огромной лапой, вдруг падает замертво. Давид победил – и филистимляне побежали. Поняли: с Израилем – Бог. Если один человечек взмахом руки повалил такую гору, то победа явно идёт свыше. И сам Давид ощущал: с ним Господь.

А в двенадцатом псалме у Давида нет этого чувства. Ему кажется, что он оставлен один на один с сильнейшим противником, превосходящим его во много раз. Конечно, Давид настроен решительно, он не отступит. Отступать нельзя! Как только сделаешь шаг назад, знай, что ты уже побеждён. И в этой напряжённой ситуации, когда по ощущениям сила духовная его оставила, у Давида вырывается крик к Господу: Доколе? Как это может быть? Ведь он молит Бога, несёт эту брань во имя Его, готов постоять до конца, жизнь отдать – и не чувствует присутствия Создателя, словно забыт Им.

Пророк Исаия провозглашал от лица Господа:

если мать тебя забудет, то Бог не забудет (см. Ис. 49:15). Эти слова вдохновляют, укрепляют человеческий дух. А у Давида – совсем иные ощущения: Доколе, Господи, забудеши мя до конца? Вот он – конец: пророк стоит перед грозным, могучим врагом.

В летописи Оптиной пустыни я читал историю, которая произошла с одним послушником – ещё при жизни преподобного Амвросия. Послушник этот был молитвенным, богобоязненным, прилежным. И вот поздней ночью к нему зримо, видимо пришёл падший дух. Послушника обуял такой страх, что передать невозможно, он стал призывать Бога, Царицу Небесную, старца Амвросия. Чувствовал: сейчас этот дух его раздавит, как букашечку.

Но всё закончилось – и, чуть только забрезжил свет, послушник побежал к старцу Амвросию. Постучал к нему в дверь, а тот говорит:

– Ты знаешь, кто сегодня у тебя был? Тысяченачальник (тот, у кого в подчинении – тысячи падших ангелов!). Обычно те, к кому он является, не остаются живыми. Но я уже знал об этом посещении – и молился о тебе.

Послушник понял, что был защищен не своей силой, а благодатью Божией и молитвой старца.

И у царя Давида тоже появился страх. Но боится он не за свою жизнь. Пророк в ужасе от того, что Бог его – оставил, забыл, исключил из числа Своих верных служителей.

Примерно так описывали духовную брань и христианские святые. Антоний Великий в моменты особого напряжения тоже думал, что Бог оставил его.

Пророк Давид спрашивает: Доколе отвращаеши лице Твое от Мене? В другом псалме он говорит, что постоянно ощущает присутствие Творца: «Егда воззвах к Нему, услыши мя» (Пс. 21:25). А здесь – всё не так. И пророк думает, что прогневил Господа: Доколе положу советы в души моей, болезни в сердце моем день и нощь ?

Положу советы – то есть предамся размышлениям, умным исследованиям: что же произошло? Неужели это конец? И тогда Давид погибнет, исчезнет с лица земли.

День и нощь – день и ночь, не прекращаясь, длится это непостижимое противостояние, от которого измучена душа, всё в ней перегорает, чает только одного: когда же кончится боль?

В моменты сильного физического страдания мы сосредоточены на том, как его преодолеть. А когда человеку ещё угрожает сила, которая хочет его уничтожить? Противник стоит перед Давидом, как когда-то Голиаф: великий, могучий, уверенный в себе. И тут – двойная тяжесть. Пророк чувствует, что слабеет: Доколе вознесется враг мой на мя? То есть будет превосходить – и это кончится позором, поражением.

Христос в Евангелии рассказывает притчу о том, что человек должен заранее предполагать, на что он идёт. Царь, которому предстоит война с другим народом, обязан понять, силён ли он с десятью тысячами бойцов противостоять двадцати тысячам. И если убеждается, что у него нет преимуществ, спешит заключить мир с противником. Потери от войны будут непоправимо велики, да и сам властитель может оказаться в плену (см. Лк. 14:31–32).

Наказание за грех

Значение псалма ясно: он говорится от лица самого Давида, впавшего в грех в истории с Вирсавией. С этого момента и каждый раз, когда с ним случалось нечто тяжелое, печальное или болезненное, он полагал, что это наказание за его грех, хотя он и слышал, что Господь отпустил грех его. Этот дар он принял как от чело­веколюбивого Господина, однако сам полагал, что не следует ему забывать о своем прегрешении, но нужно так же усиленно стремиться к добродетели, как стоит это делать ради того, чтобы не оскорбить своим прегрешением столь доброго Господина. Когда же случилась история с Авессаломом, он решил, что произошло это потому, что Бог оставил его, и что причиной тому - его прегрешение. Итак, он стал просить Бога окончательно отпу­стить ему грех и не оставлять его, но облегчить его страдания, ибо их тя­жесть превышает силы страждущего.

Этот псалом мог быть написан Давидом в позднейшее время преследования его Саулом. Долгие годы прошли уже, а ожидаемая и столь часто испрашиваемая у Бога победа над врагами все еще не приходила; в душу Давида могла время от времени закрадываться мысль, что Бог совершенноДо конца – нецах – ленецеах ­­ не навеки, но беспрерывно, так что не дается ни на минуту отдыха, т.е. до крайности, εις τελος.1 забыл его (ср. Пс.6), отсюда вынужденный горем вопрос: долго ли еще будет продолжаться состояние этого полного забвения? Псалмопевец составляет все новые планы, чтобы избегнуть от преследования, но все они не удаются ему; потому и составление планов производит в нем скорбь (ст.2)Полагать советы в душе – накоплять в сердце планы на планы, как в кладовой.; положение его столь тяжело, что он от нужды и скорби близок к смерти (усну в смерть), – все это потому, как думал псалмопевец, что Бог отвратил от него лице Свое (ст.1). Поэтому он молится, чтобы Бог снова посмотрел на него (призри), даровал новый светС жизненною силою исчезает свет и блеск очей (1Цар.14:27); просветить очи, дать им новый свет, новый блеск, значит поэтому – сообщить жизненную силу; здесь – избавить от опасности смерти. очам его, готовым заснуть сном смерти; тогда враги злорадствовали бы его погибели (ст.5). Но и в таком отчаянном положении псалмопевец надеется еще на Бога (ст.6); и он в молитве получает уверенность, что будет время, когда он возрадуется о своем спасении, за которое тогда будет прославлять Господа (слов 6-го стиха: «и пою имени Господа вышняго» нет в еврейском).

 Unto the end. A psalm of David. Since the words of this heading are now familiar from earlier comments, it is fitting to say something instead about the content of the psalm. In sum it speaks of the charity of the Lord Christ, in which resides the perfection of the entire law. If a man has it, he relegates all the enticements of this world, for when it alone is sought with the whole heart, its opposite ceases to be loved. The love of God is, so to say, a spring shower of virtues, beneath which a blessed longing germinates, and holy action bears fruit. In this world it is patient in adversity and controlled in prosperity, powerful in humility and most joyful in affliction, kindly to enemies and overcoming evil men with its blessings. Even creatures of heaven are fired by it, becoming a renewing flame, a longing which swells and brings salvation. To embrace the entire theme in the words of Paul: God Himself is charity.’ So it is fitting that we seek it and long for it unceasingly, so that because of our inability to be filled with it here we may at any rate in our future reward obtain full satisfaction from it. As we read in Psalm 118: My soul hath fainted at my salvation. This fainting in fact means participation in blessed immortality. Division of the Psalm When in the first section the prophet noted that the human race was obsessed by deadly superstitions, and was not hastening in chaste thoughts to worship of the true Lord, with great longing he prays that his faith may be fulfilled by the advent of the holy incarnation, so that then at any rate confused heathens might for their own good abandon wayward errors. In the second section he earnestly asks that his faith  be enlightened, so that our petitions may be effectively presented, and he may not fall by any deceit of the enemy. He says that he has always trusted in the Lord’s mercy. Explanation of the Psalm How long, O Lord, wilt thou forget me unto the end? As has been stated, the prophet is full of the Lord’s abounding charity, through which he eagerly awaited His becoming man. Trustingly he blurts out the message that he is being frustrated too long in his expectation, for delay comes very harsh to every man who has longing. Though he believed in clarity of faith that He would come, he complains about the slowness of Him whose arrival he still hoped for, but did not deserve to see. When God postpones granting a request, He does not forget but is thought to be overcome with forgetfulness by the one suffused with longing. On this occasion, Unto the end refers to the time at which he foresaw that the Lord’s incarnation would come. Such a complaint strikes the souls of the faithful, so that they both ever long for heavenly things and have enduring trust in the Lord’s promise. Also worth noting is the fact that in these four verses he everywhere expresses sentiments of most unfailing patience. He says: How long? Till when? For what length of time? and indeed He asks: Till when? twice over. This figure is known as epimone, when there is duplication of similar words by frequent repetition. Till when dost thou turn away thy face from me? He asks for the appearance of Christ, whom he had long foreseen in spirit. For His face is that which could appear before bodily eyes, which that holy man uttering this general sentiment rightly desired to see, for that face by its manifestation from heaven deigned to save the world. In this way both his longing for God’s love was shown and his charity towards his neighbours was clearly fulfilled, since he continually begged for what he knew was beneficial to all. Both are joined in partnership with each other; God cannot be loved without neighbour, nor neighbour without God.

Давид молит, чтобы Госиодь, оставив его на некоторое время, — подвергнув его бедствиям со стороны врагов, — не забыл бы его до конца — совершенно, и — не отвратил бы от нею своего лица, а напротив — был бы к нему милостив и спас бы его (ст. 7).

Пророк силу псалма сего исправляет в конец закона, иже есть Христос, в правду всякому верующему. Просит же в гонении своем помощи от Бога, да сохранит его от врагов, и избавит от пагубы смертныя, обещался благодарение ему в псалмех выну воздавати. Содержится же зде и глас Адамов к Богу из ада.