Притчи Соломона, Глава 8, стих 13. Толкования стиха

 Выше говорилось, что начало премудрости – страх Господень, что надо благоговеть и трепетать перед Богом. Божественная премудрость дается тому человеку, который прикоснулся умом к бесконечной, могущественной тайне Бога, к этой страшной силе, повелевающей мирами, вращающей светилами и называющей каждую звезду по имени. Той самой силе, что может возвысить и низложить, сделать все, что захочет, Которой никто не способен противиться. Этот страх удивления, восторга и благоговейного ужаса перед рукой Бога, рождающийся от соприкосновения человека с Господом, и есть начало премудрости. Если человек хотя бы не дойдет до того, чтобы бояться попасть в ад, он никогда не найдет премудрости. Почему «хотя бы»? Потому что это еще далеко не вершина. Раз он не боится этого, то вообще не знает себя, никогда не сравнивал свое сердце с Божьей волей.
«Страх Господень – ненавидеть зло» (Притч. 8:13. Страх Господень появляется, когда человек ненавидит зло и злые поступки. Хорошо сказал Честертон, что сейчас люди живут в сером, сумеречном мире, а раньше жили в шахматном. Теперь они пытаются смешать добро со злом: в добре обязательно ищут злой подтекст, а зло пытаются оправдать. Рассуждают так: «Он сделал добро, потому что у него были корыстные планы; он сделал зло, потому что у него было такое воспитание». Нет ни ненависти к злу, ни любви к добру. А страх Господень проявляется тогда, когда человек ненавидит зло.
Премудрость ненавидит «гордость и высокомерие и злой путь и коварные уста» (Притч. 8:13. Вот то, что ненавидит Премудрость. Гордый человек считает себя лучше других; высокомерный – презирает других, смотрит на всех свысока; идущий по злому пути делает зло, считая себя при этом абсолютно правым. В одном из псалмов Давида поется: «Не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных вместе с людьми, делающими беззаконие, и да не вкушу я от сластей их» (Пс. 140:4. Это и есть злой путь, когда делают зло принципиально, всегда находя этому объяснение. Разум человека настолько хитрый, что может оправдать все. Коварные уста у того, кто говорит одно, а подразумевает другое. Давид, отец Соломона, писал: «Уста их мягче масла, а в сердце их вражда; слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи» (Пс. 54:22.

Тогда блаженный Херемон сказал: три побуждения заставляют людей уклоняться от пороков, т. е. страх будущего мучения в геенне или боязнь настоящей строгости законов; надежда и желание получить Царство Небесное; наконец расположение и любовь к самой добродетели. Что страх гнушается скверны зла, о том говорится в Притчах: «страх Господень – ненавидеть зло» (Притч. 8:13). Надежда также удерживает от увлечения пороками; ибо сказано: «никто из уповающих на Него не погибнет» (Пс. 33:23). Любовь также не боится падения греховного; «ибо любовь, – сказано, – никогда не перестает» (1 Кор. 13:8), и в другом месте: «любовь покрывает множество грехов» (1 Пет. 4:8). Потому-то святой апостол все дело спасения заключил в исполнении трех этих добродетелей. «А теперь пребывают, – говорит он, – сии три: вера, надежда, любовь» (1 Кор. 13:13). Вера страхом будущего суда и мучений отклоняет нас от скверны пороков; надежда ожиданием небесных воздаяний, отторгая ум наш от настоящего, заставляет презирать все плотские удовольствия; любовь, огнем своим воспламеняя в душе нашей любовь к Христу и к преуспеванию в духовных добродетелях, побуждает с совершенной ненавистью отвращаться всего, что противно им. Хотя эти три добродетели ведут нас, по-видимому, к одному концу, т. е. побуждают воздерживаться от всего запрещенного, но степенями своего превосходства сильно различаются между собою. Две первые свойственны тем людям, которые стараются преуспевать в добродетелях, но не имеют еще постоянного расположения к ним; третья же особенно принадлежит Богу и тем людям, которые восстановили в себе образ и подобие Божие. Ибо один Бог творит все благое не из побуждений какого-либо страха или воздаяния, но по одной Своей благости.

Премудрый слышит голос самой премудрости. Она взывает ко всем людям с высоких и многолюдных мест (8, 1 — 3) и, заметив, что руки ея полны истины и важности, (4—11) изображает свои божественныя свойства и действия, как Премудрости ипостасной; она дает последователям своим власть, и богатство, и благополучие (12—21); она совечна Богу Творцу *) (-22—«о), соучастница в творении и промышлении мира (27—31); теперь она приглашает всех к слушанию своих уроков, обещая делать их мудрыми и счастливыми (32— 36).

Ст. 22. Господь созда (стажа) мя начало путей своих, в дела своя. Еврейск. текст имеет здесь "канани"—"приобрел," след., вместо стоящаго в греч. печатном тексте εκτισε — создал, правильнее будетъ, как заметили еще св. отцы (Афанасий, Евсевий; в спорах с Арианами, εκτησατο, possedit — стяжал — как в перев. Акилы и др. и в Вульгате- Пс. 138:13.

Людям нередко кажется, что христианство — религия очень сложная, и чтобы ее усвоить, необходимо быть философом или богосло­вом, долго учиться, много читать. И действи­тельно, о христианстве написано столько книг, есть множество сложных вопросов, есть догма­ты, с которыми обязательно необходимо со­глашаться... Но возникает один вопрос: как же апостолы — рыбаки — ходили и пропове­довали, как же они обращали самых простых людей? Рабов, крестьян, вчерашних иудеев или даже язычников. Их-то сознание точно не было готово к усвоению философских катего­рий и богословских терминов.

Однако все это неслучайно. Потому что Христос, как и Его ученики, ждали от людей, к которым обращались, не столько усвоения информации, не принятия одних обрядов вме­сто других — они ждали изменения жизни, пе­рехода от жизни фарисейской и эгоистич­ной к жизни, исполненной подлинной любви к ближнему, к способности жертвовать...

Христианство — сложная религия, но не потому, что -очень философская и тому подоб­ное, дело не в этом. Сложно жить по заповедям, сложно быть верным Богу. Прощать, когда на тебя нападают, быть щедрым, когда у самого мало... Но это знания другого сорта, эта пре­мудрость как раз вполне может быть усвоена. Она не скрыта и не является какой-то специ­альной тайной. Напротив, она «становится на возвышенных местах, при дороге, на распутиях; она взывает у ворот при входе в город». Это явно не гностическая истина, которая открыва­ется лишь достойным и особенным. Или луч­ше сказать: достойным может стать любой, кто готов приобрести знание. Премудрость суще­ствует для всех, к ней призываются и неразум­ные, и глупые.

Выбрать ее не просто, потому что она не материальная выгода, ее не потрогать руками, не взвесить, она не серебро, не отборное золо­то, не жемчуг... Она ищет рассудительности, то есть некоторого внутреннего труда. И все же «ничто из желаемого не сравнится с нею».

Она в основе справедливости, в основе вся­кой правды, и сокровище, которое она дает, не погибает. Человек, который не видит ни­чего дальше сиюминутной выгоды, не выбе­рет ее. Он будет стремиться к серебру и золо­ту, к богатству ветшающему и временному. Но тот, кто смотрит дальше, кто думает не только о временном, но и о вечном, непременно будет стремиться к премудрости, будет искать и най­дет ее.

Премудрый Соломон не был бы таковым, ес­ли бы ему не дана была мудрость Самим Бо­гом. И потому каждая мысль Соломона, ко­торую содержит в себе Священное Писание, настолько глубока и важна, что может стать де­визом всей жизни человека. Возьмем, к при­меру, слова «Страх Господень — ненавидеть зло». В русском переводе эта мысль звучит не совсем ясно, и нам на помощь приходит цер­ковнославянский текст: «Страх Господень не­навидит неправды».

Можно перефразировать эти слова и ска­зать, что страх Господень, который вселяется в душу человека, не может терпеть никакого зла, никакой неправды. Что если человек бо­ится Бога, то он не сможет совершить никако­го греха. Такой человек будет всеми силами из­бегать не только греха делом, он постарается не допустить и греха в мысли.

Казалось бы, само по себе слово «страх» не­сет в себе неприятный оттенок. Ведь мы пре­красно помним слова апостола и евангели­ста Иоанна Богослова, что «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:16), а «боящийся несовершенен в люб­ви» (1 Ин. 4:18). Как связать страх Господень и любовь, которая изгоняет страх?

Ответ очень прост: точно так же, как свя­заны между собой любовь к родителям и бо­язнь огорчить их. Лишает ли нас любовь стра­ха перед теми нашими делами, которыми мы по своей слабости и невниманию можем огор­чить тех, кого любим? Нет, наоборот, любовь лишь усиливает эти опасения. Когда Священ­ное Писание говорит о страхе, то оно говорит не о животном страхе перед болью и смертью и не о рабском страхе наказания. Священное Писание имеет в виду страх, который поро­жден любовью.

Но есть и более сложный вопрос: где же взять этот страх и эту любовь? Существует ли какая-то известная и апробированная после­довательность действий, выполнив которые мы можем стать совершенными в любви и на­чать действовать по любви? Увы, такой после­довательности действий не существует. Потому что страх Божий и совершенная любовь к Бо­гу — это дар, а дар нельзя заработать, его мож­но лишь получить.

Святитель Феофан Затворник писал по это­му поводу так: «Страх Божий есть духовное чувство, сокровенно зачинающееся в сердце от его обращения к Богу. Размышление помо­гает, помогает и напряжение себя на это чув­ство; но делом оно дается от Господа. Взыщи его как дар, и дан тебе будет». А дальше свя­титель в уверенности, что всякому просящему этот дар будет дан, наставлял: «И когда дан бу­дет, тогда только слушайся его беспрекослов­но». И если поступать так, как говорил Вышен- ский Затворник, то страх Божий исправит все наши ошибки и грехопадения, очистит и про­светит нас.