Песнь песней Соломона, Глава 8, стих 7. Толкования стиха

Пусть любовь твоя (Церкви) не уменьшится ни от какого гонения, пусть большие воды не помешают ей и реки не смогут затопить ее.
*** Следует, чтобы в нас пребывала такая любовь, чтобы никакие опасности нас не отлучили от Христа. Ибо написано: Многие воды не смогут заградить любви, и реки не отгородят ее (Ср. Песн. 8:7), ибо душа любящего перейдет бурный поток. Никакая буря, никакая бездна погибели, никакой страх смерти или кары не уменьшит силу любви, ибо в них проверяемся мы, в них жизнь блаженная, пусть и сокрыта она многими волнами опасностей. Ибо мудрый не может быть сломлен муками плоти или поколеблен тяготами, но и в страданиях пребывает блаженным. Ибо и болезни тела дара блаженной жизни не умаляют, и ничего от ее сладости не отнимают, ведь не в наслаждении тела блаженство жизни, но в совести, чистой от всякого падения греховного, и в разуме понимающего, ибо он любит то, что благо, даже если оно горько. То же, что безобразно, даже если оно приятно, не одобряет.

«и се Иисус срете я, глаголя, радуйтеся: оне же приступльше. ястеся за нозе Его» (Мф. 28:9). Ухватились за Него, да исполнятся слова: «удержах Его, и не оставих Его» (Песн. 3:4). Хотя тело жены слабо, но дух мужествен: «вода многа не может угасити любви, и реки не потопят ее». Мертв был Тот, Кого искали, но не погасла надежда о воскресения Его.
*** Хотя тело жены (Ср. Мф. 28:9) слабо, но дух мужествен: Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее (Песн. 8:7). Мертв был Тот, Кого искали, но не погасла надежда о воскресении Его.

В ст. 6–7, по согласному признанию всех древних и новых толкователей, выражена основная мысль или идея всей книги Песнь Песней — о несравненно высоком достоинстве и непреоборимой силе истинной любви, как начала по существу и источнику своему божественного. Даваемое здесь священным поэтом изображение любви — крепкой, как смерть, и ревности, ненасытимой, как самый шеол, любви, как божественного пламени неугасимого и неподкупного, является поистине неподражаемым, истинно классическим. Но все глубокое значение этой картины делается понятным лишь в связи с типологическим толкованием книги Песнь Песней. Воспользуемся и здесь превосходным объяснением проф. Олесницкого. «Как писатели пророческих книг в изображение крайнего политического падения еврейского народа вводят черты блаженного мессианского царства в видах утешения и ободрения народа, так и писатель Песнь Песней, дойдя в своем описании до низшей ступени жизни обетованной земли, как бы уснувшей от действия зимнего холода, неожиданно вводит в свое описание не имеющую отношения к изображаемой им действительной Палестине черту высшего непосредственного отношения Бога к земле своего народа. Изображение любви в ст. 6–7, которая не прерывается даже смертию и адом, не потушается никакими (зимними) водами и не приобретается никакими сокровищами, есть изображение той божественной любви, которая служит основанием всего ветхозаветного учения о Мессии. Приспособительно к тому, что в нашей книге вообще говорится о солнце и его благодетельной теплоте, и любовь Божия называется здесь пламенем (по первоначальному чтению; пламя Иеговы Яг Действительно, вместо принятого чтения в евр. тексте ст. 6 пламень (сильный), в весьма многих кодексах у Кенпикотта и Росси читается пламя Иеговы.. Таким образом, совершенно справедливо древние толкователи видели в Песни Песней одно из самых высших и самых светлых пророчеств о Мессии. С того высшего пункта, на котором мы стоим в Песн. 8:6–7, общая мысль всей книги Песнь Песней должна быть определена так: среди всех превратностей судьбы Палестины, среди сменяющихся картин ее природы, для народа еврейского есть только одно твердое и неизменное основание жизни, это — обещанная ему высшая и совершеннейшая любовь Иеговы, с раскрытием которой не нужно уже будет солнца на земле избранных, Божиих, потому что сам Иегова будет для нее солнцем незаходимым» (с. 378–379). О параллелизме ст. 6–7 с Рим. 8:35–39 мы говорили.

Если бы кто отдал всю жизнь свою за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем. Отвергают же с презрением того, кто отдает всю жизнь за любовь, те, кто лишен любви и обделен любовью. Потому и говорил блаженный Павел: Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне (1 Кор. 4:12-13). Ибо вот что подлинно случается с терпящими головокружение: поистине, они, не держащиеся устойчиво, полагают, что все пришло во вращение; так и лишенные любви ее питомцев хулят как безумцев и безрассудных. Это, однако, делает оболганную любовь сильнее. Благословляли апостолы, когда их злословили; и молились, когда их хулили; и, став словно сор для мира, говорили про себя, что они до сего дня прах, всеми попираемый.
*** Песн. 8:7 Вода многа не может угасити любве, и реки не потопят ея. Сие оправдывают как в Ветхом, так и в Новом Завете славные благочестием мужи. Ни жизнь в чужой земле, ни бедность, ни голод, ни похищение жены любви к Богу Авраамовой на могли истребить (Быт. 12). Что страшнее пещи Вавилонской? Но и сия пещь и сей пламень не уничтожили приверженности ко Христу трех отроков, но только более умножили. Исааки, Иаковы, Моисеи, Илии, Даниилы все с Апостолом Павлом вещали так: «Кто ны разлучит от любве Божия, скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или мечь? Известихся бо, яко ни смерть, ни живот, ни ангели, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем» (Рим. 8:35, 38–39). Что сильнее? Что могущественнее таковой любви? Итак, справедливо здесь Невеста: «Вода многа не может угасити любве, и реки не потопят ея.» Песн. 8:7 Аще даст муж все имение свое за любовь, уничижением уничижат его. Тех, кои за любовь имение, счастье и жизнь свою положат, тех презрят и за ничто почтут нечестивые. Но пусть почтут, это также не ослабит любви их. Почему справедливо вещал блаженный Павел: «Укоряеми, благословляем: гоними, терпим: хулими, утешаемся: якоже отреби миру быхом, всем попрание доселе» (1 Кор. 4:12–13).