Откровение ап. Иоанна Богослова, Глава 9, стих 11. Толкования стиха

Из дыма научно-технического прогресса, помрачающего солнце и воздух до состояния экологической катастрофы, выходит новая (как хорошо забытое старое Вавилонское столпотворение) идеология техно и распространяется с помощью воинственного шума и стука средств массовой информации по всей обезумевшей планете.

Она вредоносно властвует над умами и сердцами людей определенное время (пять месяцев), необходимое для подготовки поколения, способного не вразумляться и не раскаиваться от грядущих вразумлений. При этом губительность ее очевидна всем: верующим, говорящим на языке Боговедения, и язычникам, употребляющим преимущественно язык эллинской мудрости.

Повелено саранче не делать вреда ни земле, ни траве, а одним только людям, не имеющим признаков господства духа над плотью, не могущих противостоять ее фальшивой обольстительности, всеобщей распространенности и могущественному влиянию. Эта заразная болезнь может миновать лишь тех, кто избегает любого влияния на свою душу духа мира сего.

По мнению же Андрея Кесарийского, саранча изображает собой лукавых демонов, приготовленных к борьбе против нас; золотистые венцы указывают на победы их над нами; волосы, как у женщин, говорят о сладострастии бесовском; львиные зубы – о свирепости и склонности к убийству; железные брони показывают жестокосердие; скорпионные хвосты обнаруживают ядовитость греха; царь саранчи – диавол. Пять месяцев – пять чувств, посредством которых бесы воздействуют на человека.

В дополнение к этим ужасам пятой казни тайновидец описывает далее в наглядных и ярких чертах внешний вид саранчи.

В изображении саранчи преломляются черты, взятые у этого насекомого, в соединении с чертами воинов, приготовившихся идти на брань. На первое указывают венцы ее, в которых признают «не что иное, как те ярко-желтые (золотые) четыре щупальца-рожка, которыми снабжена голова обыкновенной саранчи»; а также шум от крыльев, сравниваемый со стуком военных колесниц. Как добавление к этому присоединяются хвосты со скрытыми в них жалами, заимствуемые уже от строения тела скорпиона. Чисто человеческое в данном образе только лица, как лица человеческие, и волосы, как у женщин. По святому Андрею, «женские волосы свидетельствуют о бесовском сладострастии и возбуждении к блудодеянию; львиные зубы - о их убийственности и ядовитости; железные брони - о жестокосердии их... Уподобленные же скорпииным ошибы (хвосты) их указывают на следствия грехов, порождающих душевную смерть: ибо грех содеян раждает смерть (Иак. 1:15)».

Уже в объяснении происхождения саранчи мы видели, что и по месту своего пребывания, до выхода на землю, саранча эта, несомненно, имеет что-то общее с бесами, живущими в бездне. Не меньше говорит за это и то, что сказано в стихе 11-м о царе ее. Царем над собой она имела ангела бездны, т.е. или одного из главных духов ее, или и самого сатану, «к которому лучше всего приложим титул царя. И наименование его Аваддон, что значит гибель, также, очевидно, употреблено здесь как указание на диавола, который и есть воплощенная гибель и смерть» (Орлов).

Освобождение диавола с его воинством - бесами, называемыми в пятой казни саранчою, отожествляется прот. Орловым с тем последним освобождением его по окончании тысячи лет, о котором говорится ниже - в 20-й главе. Но это едва ли справедливо, ибо деятельность его тут и там слишком мало имеет между собой общего. Не забегая вперед - к раскрытию видения 20-й главы, заметим лишь, что характерными чертами кары пятой трубы чрез саранчу является, во-первых, исправительная ее цель, о которой в таком своем обобщении этих двух освобождений прот. Орлов уже вовсе не говорит (ибо и говорить ему было бы слишком трудно). Далее, для скорпионного уязвления людей саранчою назначается определенный срок, и, как мы видели, не столь долгий (пять месяцев): заменять его с прот. Орловым не только неопределенно, но и очень длительным периодом до Второго пришествия (включая сюда и полседмины времени антихристова) - более чем произвольно.

В-третьих: едва ли можно одобрить и предлагаемое прот. Орловым переиначивание достаточно ясного смысла 12-го стиха, где слова: Одно горе прошло; вот, идут за ним еще два горя, конечно, говорились не для одного Иоанна, а для всех людей, ибо, выражаясь термином логики, сказано это simpliciter (просто), как категорическое и прямое заявление о том, что действительно прошло и - что действительно последует дальше. И наконец, недостаточно обоснованным представляется у прот. Орлова и всецелое приурочивание невыносимых мучений от саранчи только к терзаниям совести (о которых трудно и говорить при наличии полной нераскаянности тех, кто так терзается) да к материальной бедственности людей того времени, о которой пока в ряду данных казней не было и речи.

Под ангелом бездны следует разуметь диавола; «аваддон» на еврейском языке и «аполлион» на греческом имеют одно и то же значение – «губитель».

Некоторые толкователи понимали под саранчой символическое изображение человеческих страстей. Действительно, саранча выходит из дыма – и страсти рождаются из помрачения, из безбожной жизни. Саранча подобна боевым коням, – и страсти подобны неистовым коням. У саранчи на головах поддельные золотые венцы – и страсти привлекают к себе ложными удовольствиями, ложной славой, блеском и богатством. У саранчи были человеческие лица – и страсти утверждаются на человеческой природе, апеллируют к этой природе: «ничто человеческое не чуждо». У саранчи были женские волосы, что говорит о сладострастии. Саранча имела львиные зубы – и страсти, когда укрепятся, люто терзают душу человека. На саранче были железные брони – так же и страсти неумолимы, жестоки и непроницаемы для всего доброго. У саранчи были хвосты с жалами скорпиона, и это говорит о том, что конец страстей всегда есть мучение – начинающееся еще на земле, а затем простирающееся в бездну ада.

Такое объяснение выглядит правдоподобно, однако оно не отменяет главного толкования, в соответствии с которым саранча – это мучающие людей демоны. Впрочем, оба эти толкования вполне совместимы, ибо демоны имеют власть над людьми не через что иное, как страсти.