Откровение ап. Иоанна Богослова, Глава 6, стих 7. Толкования стиха

Появляется конь бледного цвета («иппос хлорос»). В греческих трагедиях бледный цвет, цвет побелевшего от ужаса лица. «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя “смерть”; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом...»

Имя всаднику - «смерть» («фанатос»). Это слово употребляется в двух смыслах: а) смерть, б) мор от голода. Смерть духовная как результат оскудения любви в конце концов ведет к смерти и физической.

Сообразно с пониманием первых трех печатей, объясняется обычно и символ четвертой. «По ее снятии Иоанн видит бледного коня, собственно серого, бесцветного», каковой цвет принимают трупы людей. За всадником, напоминающим смерть и так и называемым смертью, следовал ад. Ад является здесь олицетворением действительных обитателей ада, т.е. осужденных (Генгстенберг) по предварительному суду на временные мучения. Всаднику на бледном коне дан меч как орудие смерти; в его распоряжении голод, ему подчинены и бедствия мора (повальные и заразные болезни - Эвальд, Клифот, Лютард), и даже земные хищные звери. Бедствия эти падут на четвертую часть земли - это не математически точное измерение особого пространства; здесь определенное число в смысле неопределенного, для указания на действия этих явлений временно и по местам. Число же четыре употреблено в соответствие четырем животным, четырем коням и четырем странам света. Все это, - добавляет проф. Орлов, - подтверждает нам церковная история, история распространения христианства». Так и вообще, толкователи видений этих коней, и в частности темного, а за ним и бесцветно-бледного коня смерти четвертого, всецело склонны приурочивать знамения их к наиболее тяжелым эпохам гонений и притеснений христиан в первые века христианства от язычников и неверующих. «Явление это, - категорически заявляет Яковлев, - ясно изображало то время, когда свирепое язычество упивалось христианской кровью»..И затем он перечисляет все главные гонения грекоримской империи, особенно оттеняя последние (Диоклетиана и его сотрудников). А св. Андрей Кесарийский, повторяя ссылку на эти последние гонения (называя здесь Максимиана Никейского), дополнительно приводит сюда и поражение мечом громадного числа людей, бывшее в его дни при восстании армян на римлян, где тела умерших поедались собаками и дикими зверями.

Едва ли можно согласиться со всеми этими и подобными толкованиями. И ошибки здесь не в деталях, не в тех или иных отдельных моментах истории (хотя последняя, узкоисторическая и конкретная, ссылка св. Андрея Кесарийского в этом случае особенно показательна и типична в своей ошибочности). Нет. Заблуждение здесь коренное. И корень этот, экзегетическое πρώτον ψευδός - в самом приурочивании всего того, что указывалось и открывалось в данных видениях 6-й главы, всецело лишь к эпохе истории новозаветной, нашей христианской. И при этом удивляться нужно, до какой степени слепоты и игнорирования толкуемого текста доводят людей подобные исторические пристрастия, эта постоянная склонность приурочивать все к своему времени. Так, волею Божией (снятием третьей печати Агнцем), видели мы, посылаются лишения при вороном коне видения. Спрашивается: кто же должен был их переносить, на кого они посылались? По тому, традиционно-пристрастному, объяснению - подверженными этому лишению неизбежно оказывались христиане, и не какие-либо виновные из членов Церкви Христовой грешники, исправляемые этими испытаниями, а христиане первых веков, лучших времен и состояний. И наоборот: «вредить» тогда и мешать наслаждаться в жизни излишним запрещалось - кому? Тем, кто пребывал в роскоши, - язычникам и вообще негонимым, т.е. неверующим, без тени уяснений к чему и почему. Но еще больше игнорирования, даже искажения текста, при таком понимании - в четвертом коне видения. Выходит на четвертую часть земли на бледном коне всадник смерти со всеми главными орудиями ее, и, по ясному слову Апокалипсиса, самый ад следовал за ним, очевидно, и по контексту, и по единственно правдоподобному пониманию этого места, чтобы поглощать умерщвляемых в ту пору в недра свои. И что же?.. По тем же толкованиям (даже у осторожного прот. Орлова), гибнущими, а значит, и поглощаемыми адом оказываются опять-таки все те же, гонимые и избиваемые за свою твердость в христианской вере святые мученики и исповедники ее...

А между тем в самом небесном откровении оснований для такого суживания смысла видений, дотоле скрытых за печатями, совсем, слишком уж мало. Сбивающее толковников указание 5-й главы на заклание Агнца относится ведь не к происхождению книги и не к возникновению содержимого в ней, но ко времени открытия этого содержания, а главным образом - к приятию Агнцем права на это. Книга же, со всем написанным в ней, является в руке Сидящего - до того. И пред явлением книги очам Иоанна пели и прославляли Бога представители небесной и земной Церкви еще не за это дело спасения, а за творение мира и за общее промышление о нем. И таким образом, рамки видений четырех коней - того, что освещалось и символически изображалось в них, - раздвигаются неизмеримо шире и выходят далеко за пределы одной лишь новозаветной, христианской нашей истории. Мы убеждены, что вся символика этих четырех коней в видении 5-й главы Апокалипсиса была ответом на вековечный вопрос истинного любомудрия: в чем смысл и основы всечеловеческой истории, при том печальном состоянии ее, в каком стоит она пред очами наблюдающего и особенно обостренно и неотвязно требует себе ответа в какие-нибудь явно катастрофические, поражающие засилием зла эпохи? И очень может быть, много так плакал Иоанн пред закрытою книгой судеб именно потому, что и та - его - эпоха слишком остро и напряженно ставила этот вопрос, особенно для таких, как он, ревнителей о Божией правде И потому-то поем мы в пасхальном тропаре - Смертию смерть поправ (Смертию на смерть наступи - по старообрядчески), ибо стерта - раздавлена и обезврежена - глава виновника смерти, «древнего змия», крестною смертью Спасителя, ужаленного в пяту страданиями Креста. , а ответа, удовлетворяющего общее сознание самих христиан, они не находили. И вот открываемый через Иоанна смысл изложенных четырех видений - четырех коней - и был первым таким ответом на этот изначальный и законный вопрос человеческого любомудрия и недоумений. Ответ этот был общий, но законченный и полный; потому-то и коней явилось только четыре, и говорили ему: иди и смотри - животных четыре, и только дальше (с 5-й печати) речь пойдет уже по-иному, начинаясь как бы добавочным запросом душ убиенных и уже ближе к временам Церкви Христовой.

Ответ этот дается символически, но понятно. В выступающих на землю четырех разномастных конях проводятся в обобщении и уяснении мировой истории как бы четыре полосы, одна - светлая и чистая, другие три - иноцветные, заслоняющие эту ее одноколоритность и чистоту до степени ее противоположности. И полосы эти - как бы струи соответствующих земных реальностей, с одной стороны - привносимых на землю отвне, с другой - созидающихся в самой земной среде, в общем и личном человеческом опыте.

Первая полоса - конь белый, на нем всадник воюющий, ибо имеет поражающий врага лук. Всадник этот уже увенчан, а значит - уже заслужил награду победителя, как святой Павел, как все подобные ему, соблюдшие веру и возлюбившие явление Праведного Судии (см.: 2 Тим. 4:7-8). Итак, венец этот ему уже дан, в Божией воле как бы уже возложен, ибо сказано будет на Страшном Суде этим Праведным Судией: Придиите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф. 25:34). Но вышел он, этот всадник, как победоносный и чтоб победить.

Так создан был человек, и таково всегдашнее, не знающее исключений, назначение его на земле. Созданный не только невинным, но и добрым, он принес с собой и в себе чистоту и святость - Закон Божий и совесть богоподобную - сюда, на землю. Но эта «белизна» и победоносность, этот свет истинный (Ин. 1:4-5,9-10) не только сохранялся и сохраняется всегда в истории: он постоянно и проторгается в нее свыше, все больше и больше раскрываясь и сияя в жизни и для жизни людской чрез угодников Божиих, «провозвестников откровения» Его. И, конечно, «в полноте и совершенстве» открыт был он в Сыне (см.: Евр. 1:1-2) и через апостолов Его распространен был и в объятом тьмою мире. Все это - первая, светлая и добрая, жизнью насыщенная, полоса - конь белый и победоносный всадник его, открытые в первом видении 6-й главы.

Падением человека, т.е. изменою его Богу и подпадением под влияние и даже власть диавола (творяй грех, раб есть греха. - Ин. 8:34), проводится вторая полоса в истории человеческой. К счастью - не сразу темная (то будет конь вороной); к счастью - и не вполне противоположная по общему складу жизни человеческой.

Нет сомнений, что соблазнивший первых людей (как ранее бесов) диавол рассчитывал так же владеть ими и царствовать над всем потомством их всецело и полно, как над бесами. И знаем мы, что он ошибся в этой надежде своей и насколько ошибся в ней. Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее, - сказал Господь, к разочарованию, горю и озлоблению слушавшего диавола, дав при этом и первоевангелие о Спасителе: Той твою блюсти будет главу, и ты блюсти будеши его пяту (Быт. 3:15).

И вот на эту вражду, с отражением ее на обеих сторонах, и указывало видение Иоанну второго коня, огненно-красного; выразительный символ, как указывалось выше, борьбы кровавой. И борьба эта кровава и тягостна для обеих сторон. Онатягостна до крови для подвижников добра, ибо до пота, слез и крови должны бороться они против врага уже в самом себе, распиная плоть свою со страстъми ее и похотьми (Гал. 5:24). Но «кто сеет ветер, тот пожнет бурю» (см.: Ос. 8:7): страдания и беды не меньше пали и на другую сторону. В своей массе падшее человечество, поработившись диаволу и греху, ядом его исказило, изуродовало и обезобразило всю свою природу. Отсюда злобновражеские, эгоистически-отталкивающие и гордо задирающие других настроения проникают собой всю взаимную жизнь - и международные, и междуродовые, и сословные, и даже семейные и личные отношения падших людей между собой. И отсюда дано было сидящему (на рыжем коне) взять мир с земли и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. Этот большой меч, несомненно, растет и растет. О нем, по всей вероятности, сказал Господь в евангельские дни, когда вразумлял и апостолов, чтоб не мечтали они о легком и поверхностном мире: Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч (Мф. 10:34) - разделение (Лк. 12:51), и будет так до той поры, когда настанет война всех против всех: Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство... и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга... по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф. 24:7, ю, 12). Предаст же брат брата на смерть, и отец детей; и восстанут дети на родителей, и умертвят их. И будете ненавидимы всеми за имя Мое (Мк. 13:12-13).

Таков смысл и сущность второго видения 6-й главы, корень и объяснение того разделения и всеобщего закона земной борьбы, которая столь многих в наши дни приводит в уныние и смущение.

Но, как говорят нам и неоспоримый общечеловеческий опыт, и наблюдение на протяжении всей необозримой вереницы веков, а с другой стороны - еще более бесспорное и авторитетное свидетельство слова Божия, весь мир земной - во зле лежит (1 Ин. 5:19). Рожденное грехом, зло стало всеохватывающим, все проникающим собой мировым началом, как, с другой стороны, неотделимое от греха бунтарство эгоистических вожделений с роковой необходимостью влечет за собой и расстройство всяких естественных порядков и норм и становится неизбежною причиной всяких разложений и лишений. Ибо как страдание с необходимостью идет за грехом, являясь как бы обратной стороной медали, так нужда и лишения неизбежно следуют за все растущим разгулом и ростом темных и горделиво-эгоистических вожделений сынов противления и оправданного порока.

И вот выявляется, по снятии третьей печати, мрачный и все закрывающий своею темнотой конь вороной, и в нужде и лишениях разлетаются высокомерно-пышные и самоуверенные обещания и надежды глашатаев и поклонников грехолюбивой плоти. На весах истории точно учитываются и пшеница, и ячмень как символы самого простого и необходимого уже для самого питания человека, и лишь малая мера их (хиникс) дается за тот динарий, который в ту - апостольскую - пору был полной нормальной платой дня для рабочего, обеспечивающей удовлетворение всех нужд его и потребностей. Более загадочными представляются слова приказа - елея и вина не повреждай. Но едва ли правильно усматривать в них своего рода патент на пользование кем-то (тем более - гонителями правды и грехолюбцами) особой и нарочитой роскошью А ведь обычно так именно эти слова и понимают. . Вернее было бы признать это за заботу о сохранности этих предметов как наиболее применяющихся при богослужении, которое, таким образом, должно и тогда совершаться (ап. Павел, знаем мы, так и удостоверяет, что приношение чаши Христовой пребудет до самого Второго пришествия Спасителя. - См.: 1 Кор. 11:26), и несомненно, сохранится все это - в подлинном, неповрежденном виде. И таким образом, смысл этого повеления получается тогда такой: не порти и не вреди, тем более не уничтожай, даже ощутительно не уменьшай того, что связано с богослужением, от чего зависит самое совершение церковных таинств.

И наконец, снятие четвертой печати определяет собой проведение последней, именно завершающей собой весь этот процесс порчи мира грехом полосы - в виде указанного всадника на мертвенно-бледном и блеклом коне со столь реальным и близко затрагивающем каждого человека наименованием - смерть. Оброцы греха смерть (Рим. 6:23), - говорит ап. Павел, характеризуя так ее и в смысле общечеловеческой повинности в отношении к ней, и как необходимую и абсолютно справедливую расплату за грех, воспринятый нами в свою природу, и в то же время - как и окончательную ликвидацию самого процесса падений. Ведь раз наступила смерть - прекращается сам собою с нею этот нарастающий путь гибели духовной, неизбежно сопровождающий собой всю земную жизнь человека. И потому-то и испразднится, по слову того же апостола, этот последний враг наш (1 Кор. 15:26) лишь тогда, когда прекратится совершенно и самая эта наша земная греховная жизнь.

И потому-то так естественно и необходимо было предстать отверстым в духовном озарении очам ап. Иоанна, при выявлении ему основных сторон, как и движущих сил этой всечеловеческой истории, и сему, самому страшному и неумолимому всаднику - с точным именем смерть. Ибо кто же будет отрицать, что смерть - это самое общее и безусловно-неотвратимое слагаемое всего земного, не только общечеловеческого, но и всеобще органического строя и жизни и природы, а в то же время - такое же средство и условие самого процесса истории всего падшего человечества. Понятно нам и то, почему и ад следовал за ним, за этим всадником на бледном коне. Ведь смерть выступает здесь пред нами как порождение человеческого греха. И правда христианства нам говорит, что всякий подпавший этой смерти и в своем развитии, и в завершении жизни своей сполна и до конца, с той же неизбежностью подпадает затем и мукам ада, а ад, в свою очередь, поглощает именно тех, кто посылается в него именно по наступлении такой их смерти.

Точно так же понятно для нас, с точки зрения этих всех символов, и то, как дана ему власть умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными (как не трудно было бы протолковать все это и в переносном, аллегорическом смысле). Затруднительней, конечно, объяснить себе, почему указано в данном месте, что власть эта дана ему над четвертою частью земли. Совершенно верно, что определенное здесь взято в смысле неопределенном и общем. Но ведь смерть, если брать ее в том наличном положении, какое занимает она в отношении к роду человеческому во всей его истории (т.е. как смерть телесная), силу и власть свою имеет не над четвертою частью, но над всем без исключения родом Адамовым (земля еси, и в землю отидеши. - Быт. 3:19)...

Отсюда - или тут, в некоторое отступление от всей постановки являемого в четырех конях Иоанну, имеется в виду какой-то отдельный момент, или хотя бы и ряд таких моментов, но все же в какую-то особую, как будто исключительную пору в истории человечества, и в применении все к той же физической и по типу насильственной или катастрофической смерти, и именно - приблизительно для четвертой части рода людского на те дни. Или же, и это нам кажется более приемлемым с точки зрения общечеловеческой истории и более утешительным для нас, как и отвечающим свидетельствам Апокалипсиса о великом множестве спасаемых и благодарно прославляющих Господа за это спасение (см. особенно Откр. 7:9-10; 19:6), видеть в этом всаднике не смерть телесную, всеобщую и никого из нас не щадящую, но в то же время не столь страшную и отнюдь не окончательную, а смерть вторую - духовную и неизмеримо более грозную, прямо ужасную, выбирающую жертвы свои из рода человеческого по их упорству во грехе и закоснению, навеки захватывающую тех именно, чьи грехи действительно были «грехами смертными». И тогда понятен становится весь этот образ коня и всадника четвертой печати. В нем, как всеобщая полоса бытия на земли рода человеческого, символизирована смерть, ставшая таким уделом грешного потомства Адамова уже от самого его падения; но ускользнут от нее, в силу искупительной Жертвы Агнца, закланного за наше спасение, все необозримое множество уверовавших в Него, здесь ли то на земле (ср.: Откр. 22:14) или уже во аде узнавших Его, для чего и сходил Он туда вслед за Своим Предтечею. И тогда лишь четвертая часть, по этому видению коня бледного, подпадет под полную власть этого смертоносного всадника, подпадет в тех своих смертных грехах и пороках, которые символизированы в этом видении как меч, и голод, и мор, и звери земные...

"бледный" – главными значениями слова «χλωρός» являются «зеленый» или «зеленовато-желтый». Это цвет лица покойника.

«которому имя смерть» – смерть является итогом действия четвертого всадника и, может быть, также двух предыдущих.

«и ад следовал за ним» – для не усвоенных Христу людей за смертью неизбежно следует ад.

«власть над четвертою частью земли» – вероятно, это следует понимать не буквально, но символически: как власть над некоторой, довольно значительной, частью земли.

"мечом" – в результате войн, социальных конфликтов и проч.

"мором" – смертью от болезней.

«зверями земными» – может быть, имеется в виду пожирание человеческих трупов собаками, крысами, хищными птицами и т. п.

Или же можно понимать и в прямом смысле: как умерщвление людей животными (ср. 4 Цар. 17:25; Чис. 21:6).

Снятие четвертой печати – проявление гнева Божия в отмщение за благочестивых и в наказание грешникам.

+++Пособие к изучению Священного Писания Нового Завета для школы и семьи. § 44. Апокалипсис, или Откровение апостола Иоанна Богослова++

Развитие сих последних зол (повальных болезней) соответствует знамениям четвертого периода суда Божия над миром, периода, который еще не наступил. Пятая печать – последняя всемирная проповедь. По снятии шестой печати наступят великие знамения в солнце, луне и звездах, наступит последнее обращение 144 тыс. израильтян в христианство, откроется великое избиение христиан, бегство предстоятелей Церкви и владык земли среди страшной анархии; словом все то, что имеет быть во времена антихриста. Полное же прославление его продлится только три с половиной года, и в эти-то последние годы мира будет снята седьмая печать, по которой откроется суд над принявшими начертание антихриста, и суд этот будет продолжаться по семи трубным гласам, из которых каждый ознаменует какое-либо новое бедствие, посылаемое для вразумления поклонников и почитателей антихриста. Из этого видно, что в течение нескольких, самых последних, лет последней седмицы мира будут сняты шестая и седьмая печати. То же самое можно предполагать и относительно четвертой и пятой печати, что они означают краткие периоды, а именно: четвертая печать – необычайная смертность, от которой погибнет четвертая часть населения земли от четырех причин: меча, голода, мора и зверей земных, и пятая печать – последняя проповедь Евангелия во всем мире. Тогда придет конец, т.е. наступит последняя Даниилова седмица, в начале которой, вероятно, будет снята шестая печать, а в средине седьмая, с семью трубными гласами и с семью последними чашами гнева Божия, изливаемыми на преступную землю пред самым обновлением ее огненным потопом и общим воскресением людей и природы.

***

Это чудный период последней всемирной проповеди Евангелия.

Тайнозритель возвещает: «И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за Слово Божие и за свидетельство, которое они имели» (Откр. 6:9). Несомненно, что последняя всемирная проповедь Евангелия будет столь же обильна мучениками, как и первая, в первых веках христианства, ибо начнется в пределах столь гнусной языческой сферы, какой была в свое время железная римская держава, железом и кровью отстаивавшая свою религиозную традицию. Такой же ревностью к своему культу воодушевлена и страна дракона: и необозримые пространства ее, вероятно, столь же обильно оросятся плодотворной кровью св. мучеников. Так же, как было в железной Римской державе, так и тут, – гробы св. мучеников Христовых будут святыней алтарей Господних, на которых вознесется Бескровная Жертва за спасение мира от прелести вражьей. Начало этому виднеется уже и теперь на кончине XIX века. Это подготовка почвы для последней всемирной проповеди Евангелия. Вероятно, скоро армии проповедников Слова Божия должны будут мобилизоваться дабы вырвать страну драконов из пасти великого красного дракона. Последняя борьба, по всей вероятности, будет ожесточенней первой, ибо великий красный дракон знает, что ему немного осталось времени владеть людьми, как покорными рабами. Дни его сочтены и объявленный еще на Голгофе приговор праведного суда Божия должен скоро исполниться. Тем сильнее его ярость, ибо приближается час последний отчаянной борьбы его с Богом.

***

«И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот произошло великое землетрясение» (Откр. 6:12). Это ни что иное, как последнее предостережение роду человеческому опомниться от кровожадных пиршеств анархии и истребления рода христианского, вследствие которой земное небо, или св. Церковь Христова «скрылась повсеместно, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих» (Откр. 6:14)

«Иди сюда!» - Эти слова обращены к всадникам, но в некоторых рукописях: «Иди сюда и смотри» - и это обращение к Иоанну.