Книга пророка Исаии, Глава 6, стих 6. Толкования стиха

Ст. 1, 5-7 И бысть в лето, в неже умре Озиа царь, видех Господа. И послан бысть ко мне един от Серафимов. От создания и сложения мира всегда к святым посылаются Божественные силы, которые исправляют недостатки естества человеческого. Посему и к Исаии послан Серафим, чтобы отъять и очистить его грехи. Но послан, когда Господь услышал, что Пророк оплакивает собственное свое окаянство и исповедует грех своих помыслов; ибо сказал: О, окаянный аз, яко умилихся, яко человек сый и нечисты устне имый, посреде людий нечистыя устне имущих аз живу. И в руце своей имяше угль горящь, егоже клещами взят от олтаря, и прикоснуся устнам моим. (перемещено под Ис. 6:2) Ибо как сый над всеми Бог (Рим. 9:5) не гнушается призирать с неба для попечения о человеках, так отдельные Силы не отрекаются от служения в благодеяние людям. Итак, Серафимом угль взят от олтаря клещами. Заключай из сего, какой это олтарь и как он неприступен, когда и Серафим не дерзает прикоснуться к нему рукой, но клещами берет огонь в руку. И взят угль горящь. Берет огонь в руку. Каков же этот огонь, который очищает грехи? Не однороден ли с тем огнем, о котором сказано: Той вы крестит Духом Святым и огнем (Мф. 3:11)? Поскольку же горящий уголь есть огонь, оставшийся в веществе уже более грубом и землянистом (ибо, когда самый цвет пламени исчезнет, соединение огня с веществом грубым называется горящим углем), то, может быть, он означает пришествие Господне во плоти. Ибо сказано: Слово плоть бысть (Ин. 1:14) – плоть, по принятии на себя озарения Божества, по телесности подлежащая чувствам, а по единению с Богом просветленная и светозарная. Но таковая плоть приняла на себя грехи мира и очистила беззакония наши; и ее-то гадательно представляет нам пророчество. Надав и Авиуд были пожжены, употребив огнь чуждь (ср.: Лев. 10:1, 2), а Серафим из святого огня с мысленного алтаря истинных всеплодий берет горящий угль не своей рукой, но клещами. И послан бысть ко мне един от Серафимов. Что Серафим есть некоторая Премирная Сила, которая очищает беззакония и которой вверено служение, сие видно из написанного. Посему посылаются сии служебнии дуси к нам, хотящим наследовати спасение (ср.: Евр. 1:14). Но они приходят посещать нас не по своей власти и воле. Ибо главная и сообразная с естеством цель их жизни – погружать взор свой в красоту Божию и непрестанно славить Бога. Обращение же с нами, человеками, и попечение о нас есть некоторое побочное для них дело. Посему сказано: послан бысть ко мне един от Серафимов. Кажется же, что Пророк, когда увидел занятие Серафимов, которые ничего иного не делают, а только славословят Святаго Бога, тогда пришел в сознание нечистоты уст своих, потому что он говорит человеческое и нередко оскверняет язык свой речами о мирской суете. Посему умилившись при сравнении себя с Серафимами, которые ничего не говорят, а только провозглашают святость Божества, между тем как сам он по большей части упражняет глас свой делами человеческими, – по тому самому говорит: О, окаянный аз, яко умилихся, яко человек сый и нечисты устне имый, посреде людий нечистыя устне имущих аз живу. По-видимому в буквальном смысле, речь идет об алтаре в Храме, где Серафим взял в руку свою горящий уголь с алтаря всеплодий; но в действительности, поскольку иудейское богослужение образу и стени служит небесных (ср.: Евр. 8:5), должно разуметь какой-то пренебесный алтарь, то есть место очищения душ, откуда освящаемым Силам посылается очистительный огнь. Таковым огнем горело сердце у Клеопы и Симона, когда Господь отверзал им Писания (см.: Лк. 24:32). Таковым огнем согревается сердце у тех, которые горят духом (ср.: Деян. 18:25). Таковой огонь приял Иеремия, почему и сказал: И бысть огнь во утробе моей, и разслабех отвсюду (ср.: Иер. 20:9). Выражает же великое уважение и благоговение к алтарю тем, что Серафим не дерзнул прикоснуться собственной своей рукой, но употребил клещи, как бы некоторое посредство. Посему под горящим углем будем разуметь истинное Слово, которое, разжигая и обличая, очищает ложь в тех, к кому будет принесено действенной силой, ибо под рукой Серафима должно разуметь деятельность, готовую подавать блага.

Исаия жалуется на нечистоту своих уст, недостойных славословить Господа. И вот эти нечистые уста очищаются прикосновением к ним горящего угля, взятого одним из серафимов с кадильного олтаря, служившего в небесном храме (если только виден был небесный, а не земной храм) подобием того кадильного жертвенника, который в земном Соломоновом храме стоял пред завесою, отделявшею святилище от Святаго святых. Горящий уголь был в сем случае символом благодати Божией, очищающей грехи и удаляющей беззакония не только с уст, но и из самого сердца, которое есть источник внешней греховной нечистоты.

Серафимами называются те сонмы Святых Духов, которые по исключительной близости пламенеют несравнимой любовью к Своему Создателю. Ибо Серафимами называются пламенеющие, или пылающие. Поскольку они соединены с Богом так, что между ними и Богом нет уже никаких других посредствующих духов, то они тем более пламенеют, чем непосредственнее видят Его. Любовь их есть подлинно пламя, потому что чем яснее они видят славу Божества Его, тем сильнее пламенеют любовью к Нему. Дионисий же Ареопагит, древний и досточтимый Отец, говорит (О небесн. иерар. 7,9,13), что из низших сонмов Ангелов видимо или невидимо посылаются во внешний мир для исполнения служения именно потому, что для человеческих утешений приходят Ангелы и Архангелы. Ибо высшие оные сонмы никогда не отлучаются от горнего мира, потому что те, которые имеют высшие степени, отнюдь не исправляют обязанностей внешнего служения. Этому, по-видимому, противоречит то, что говорит Исаия: и послан бысть ко мне един от Серафимов, и в руце своей имяше угль горящь, егоже клещами взят от олтаря, и прикоснуся устнам моим. Но в этой мысли Пророка надобно разуметь, что те духи, которые посылаются, получают наименование тех, коих обязанность исполняют. Ибо тот Ангел, который носит угль от Алтаря для попаления грехов словесных называется Серафимом, потому что значит "пламень". Беседа 34, говоренная к народу в храме блаженных Иоанна и Павла в третий воскресный день по Пятидесятнице.

Ангел приблизился к алтарю с железными клещами, обличая дерзость Озии и показывая, что кроме алтаря нигде нет более очищения. В таинственном же смысле угль изображает собой Еммануила, Который, соединившись с восприятой от нас плотью, вземлется ею, как клещами. Прикоснувшись к устам пророка, изображавшего собой всех нас, угль очистил его от греха и нечистоты.

И прилетел ко мне один из серафимов, и в руке его камушек, который он принес клещами с жертвенника. Один из серафимов, который значит: воспламеняющий, прилетел, или послан был, очистить нечистые уста пророка и выжечь их нечистоту горящим углем или камушком, принесенным с жертвенника. Многие думают, что было два серафима, потому что взывал один к другому; но и более многочисленные могут взывать один к другому, и издание LXX, которые перевели: серафимы стояли окрест Его, скорее разумеет очень многих, а если бы говорилось о двух, то они сказали бы не окрест, а по обе стороны. Это соответствует и множеству ангелов, предназначенному на служение Богу, и seraphim есть множественное число, а единственное — seraph, как cherubim и cherub. Что жертвенник, под которым находятся души мучеников, видится на небе, об этом и Иоанн говорит в Апокалипсисе (Откр. 6:9); камушек же, который одними LXX переведен: ἀνθρaξ то есть, карбункул, может означать не уголь, угасший или горящий, как очень многие думают, а ἄνθραχα, то есть, камень карбункул, называемый огненным по сходству его цвета с пламенем. Из этого уразумеваем, что жертвенник Божий полон карбункулов, то есть, раскаленных камушков и угольев, очищающих грехи.

***

Далее: и послан бысть ко мне един от Серафимов, и в руце своей имяше угль горящь, егоже клещами взят от алтаря: и прикоснуся устнам моим, и рече: се, прикоснуся cиe устнам твоим, и отъимет беззакония твоя, и грехи твоя очистит (Ис. 6:6-7). Если ты сообразно с выше исчисленными толкованиями хочешь разуметь под Серафимами или два завета, или некоторые служебные силы на небесах, или какой-то вид грядущего события, предызображенный в указание будущего плена, то и объясняй настоящее место согласно с раз принятым тобою толкованием слова: «серафим». Поелику же мы следуем первому толкованию, то утверждаем, что к пророку послан был завет евангельский, который, заключая в себе и те и другие повеления, т.е. и свои и ветхого завета, объемлет огненную речь Божию двойным острием заповедей, – и прикоснувшись к устам, истиною чистоты своей изгоняет всякое неведение, в котором между прочим но нашему изъяснению состояла нечистота уст. Эти щипцы Иаков видел в лествице (Быт. 28); это – меч обоюдо острый; это две лепты, которые бедная вдова посылает в дар Богу (Мк. 12:42); это статир, заключающих два динария найденные во рту рыбы, и отданный за Господа и за Петра (Мф. 17:27). Взятый этими двойными щипцами, которые держатся силою единства, уголь посылается к пророку, и мы узнаем, что он отдан пророку, в сто девятнадцатом псалме, когда пророк просил Бога, говоря: «Господи, освободи душу мою от нечестивых уст и льстивого языка», и на вопрос Духа Святого: «что же дать тeбе, или что предложитъ тебе против льстивого языка?», сказал: «острые стрелы сильного, с опустошительными углями» (Пс. 119:2 и след.). Потому что опустошительный уголь, делающий язык чистым от греха, есть поистине божественное слово, о котором и у Исаии говорится: имаши yглиe огненное, будешь сидеть на них, сии будут тебе помощь (Ис. 47:14-15, по LXX).

И приложив глаза и уста, и чело, причастимся Божественного угля¹, чтобы огонь находящейся в нас любви, приняв воспламенение от угля, сжег наши грехи и просветил наши сердца и чтобы присутствием Божественного огня мы возгорелись и обожились. Исаия увидел уголь, но уголь - не просто дерево, а соединенное с огнем; так и Хлеб приобщения - не простой хлеб, но соединенный с Божеством; тело же, соединенное с Божеством, не одна природа, но одна - тела, а другая - соединенного с ним Божества. Так что оба они - не одна природа, а две.

И посмотри, как полезно исповедание: он осудил самого себя, и тотчас был очищен. Далее он говорит: "Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника: и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен". Некоторые говорят, что это – прообразы будущих таинств: и этот алтарь, и разложенный огонь, и служебная сила, и прикосновение к устам, и очищение грехов; но мы пока будем держаться истории и скажем, для чего это происходило. Пророк имеет быть послан к народу иудейскому – возвестить нечто страшное и невыносимое. Потому посылаются серафимы, чтобы исполнить его страха и дерзновения. И чтобы он не ссылался, – подобно тому, как Моисей ссылался на свою гугнивость и Иеремия на свою молодость, – на то, что он имеет нечистые уста и не может служить проповеди, приступают серафимы, очищающие грехи его не собственной силой – ведь это принадлежит только Отцу и Сыну и Святому Духу, – но повелением Божьим и прикосновением угля. Потому он и не сказал: вот я очищу, но: "и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен", по повелению Пославшего. Но почему серафимы взяли уголь клещами? Бестелесная сила, конечно, не должна была обжечься углями. Почему же так было? По великому снисхождению. Потому и взял он это с жертвенника, где приносились жертвы и совершались очищения грехов. Если же ты спросишь: почему уста пророка не были обожжены, то, главным образом, потому, что в этом явлении не было огня чувственного; а с другой стороны, когда что делает Бог, то не исследуй и не любопытствуй. Впрочем, иногда и действительный и чувственный огонь, касаясь тел, не обнаруживал действий огня. Если там, где были хворост и смола, пламень забывал собственную природу, то удивительно ли, что в настоящем чудном событии этот огонь очищал, но не жег? *** Здесь ты имеешь образ. Лишь только херувимы сказали: «Свят, Свят, Свят Господь», — освятилась жертва. «Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, — говорится, — и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника». Не взял, пока не освятился.
*** Тот алтарь есть образ и подобие этого алтаря, тот огонь – этого духовного огня. Но серафим не смел коснуться его рукою, а коснулся клещами; ты же принимаешь рукою. Итак, если посмотришь на достоинство предложенных даров, то они гораздо выше прикосновения серафимов; а если представишь человеколюбие твоего Владыки, то благодать предложенного не стыдится низойти до нашего уничиженного состояния. Потому, представляя это и помышляя о величии дара, человек, восстань когда-нибудь, отступи от земли, взойди на небо. Но, скажешь, тело влечет и притягивает вниз? А вот наступают дни поста, которые придают легкие крылья душе и бремя плоти делают легким, хотя бы они нашли тело тяжелее всякого свинца. Впрочем речь о посте пусть будет после, а теперь станем говорить о таинствах, для которых и установлены посты. Как на олимпийских играх цель борьбы – венец, так и цель поста – чистое приобщение; а если мы в продолжение таких дней не исполним этого, то, тщетно и напрасно изнурив себя, без венцов и наград сойдем с поприща поста. Для того отцы и распространили поприще поста и дали нам время покаяния, чтобы мы, очистив и омыв себя, таким образом приступали к таинству. Потому и я уже теперь громким голосом взываю, свидетельствую, прошу и умоляю – не с нечистотою, не с порочною совестью приступать к этой священной трапезе, потому что иначе это не будет приступлением и приобщением, хотя бы мы тысячу раз прикасались к святому Телу, но осуждением, мучением и увеличением наказания. Итак, никакой грешник пусть не приступает, или лучше, я не скажу: никакой грешник, – потому что в таком случае я себя прежде всех отлучаю от божественной трапезы, – но пусть не приступает никто, оставаясь грешником. Для того я уже теперь наперед и говорю это, чтобы, когда наступит царское пиршество и настанет та священная вечеря никто не мог сказать: я пришел неприготовленным и нагим; нужно было прежде сказать об этом; если бы я услышал об этом прежде, то, конечно, переменился бы, конечно очистился бы, и таким образом приступил бы. Потому, чтобы никто не мог ссылаться на такой предлог, я уже теперь наперед свидетельствую и убеждаю показать великое раскаяние. Знаю, что все мы виновны, и никто не может похвалиться, что он имеет чистое сердце. Но не то тяжело, что мы не имеем чистого сердца, но что, не имея чистого сердца, не прибегаем к Тому, Кто может сделать его чистым. Он может, если захочет, или лучше, Он гораздо больше нас хочет, чтобы мы были чистыми, но ожидает хотя малого повода от нас, чтобы надежнее увенчать нас. Кто был грешнее мытаря? Но только за то, что сказал: «Боже, милостив буди мне грешному», он вышел оправданным больше фарисея (Лк. 18:13). Какую силу могли иметь эти слова? Но не слова очистили его, а то расположение, с каким он сказал эти слова, или лучше, не одно только расположение, но еще прежде того человеколюбие Божие. 4. Какое великое дело, скажи мне, какой труд, какой подвиг для грешника убедить себя, что он грешник, и сказать это пред Богом? Видишь ли, как не напрасно я говорил, что Бог хочет получить хотя малый повод от нас, и потом уже Сам делает все для нашего спасения? Покаемся же, будем скорбеть, будем плакать. Когда кто-нибудь лишится дочери, то часто проводит большую часть своей жизни в слезах и рыданиях; а мы погубили душу, и не плачем; лишились спасения, и не сокрушаемся? Что я говорю о душе и спасении? Мы раздражили Владыку столь кроткого и благого, и не скрываемся в землю? Подлинно, попечением Своим об нас Он превосходит всякое благорасположение не только попечительного владыки, но и любвеобильного отца и чадолюбивой матери. «Забудет ли женщина грудное дитя свое, – говорит пророк, – чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15). Это изречение верно и без доказательства, потому что оно – Божие; однако мы представим теперь и доказательство от дел. Некогда Ревекка велела сыну своему притворным образом предвосхитить благословение, одела его хорошо со всех сторон и дала ему вид брата; но увидев, что он и при этом не ободряется, и желая уничтожить в сыне всякий страх, сказала: «на мне пусть будет проклятие» (Быт. 27:13); слова – истинно свойственные матери, пламенеющей любовью к сыну. Но Христос не сказал только, но и сделал это, не обещал только, но и показал на деле, как Павел ясно говорит: «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3:13). И Его мы раздражаем? Не несноснее ли это, скажи мне, самой геенны, неумирающего червя и неугасимого огня? Итак, когда ты намереваешься приступить к священной трапезе, то имей в уме, что там присутствует и Царь всего, потому что Он действительно присутствует, зная мысли каждого, и видит, кто приступает с надлежащею святостью и кто с порочною совестью, с нечистыми и скверными помыслами, с беззаконными делами. Если Он найдет кого-нибудь таким, то сначала предает его суду совести; потом, если тот вразумится собственными размышлениями и сделается лучшим, Он опять принимает его; если же остается неисправимым, то впадает наконец в Его руки, как неблагодарный и непризнательный. А каково это – послушай Павла, который говорит: «страшно впасть в руки Бога живаго» (Евр. 10:31). Знаю, что эти слова неприятны; но что мне делать? Если не стану прилагать горьких лекарств, то не истребятся раны; а когда прилагаю горькое, то вы не переносите боли. Тесно мне со всех сторон. Впрочем, необходимо уже удержать руку; сказанного достаточно для исправления внимательных. А чтобы оно принесло пользу не только одним вам, но и другим чрез вас, теперь еще повторим это кратко. Мы говорили о серафимах; показали, как велико достоинство – стоять близ Царского престола; также и то, что и люди могут приобресть это достоинство; говорили об их крыльях, о неприступной силе Божией и о снисхождении Его к нам; еще говорили о причине их возглашения и постоянного удивления и о том, как при непрестанном созерцании непрестанно и славословие серафимов; напомнили вам, в какой мы включены хор и с кем вместе воспеваем общего Владыку; прибавили несколько слов о покаянии, и, наконец, показали, сколь великое зло – приступать к таинствам с порочною совестью, и как невозможно избежать наказания тому, кто остается неисправимым. Этому пусть научится и жена от мужа, и сын от отца, и слуга от господина, и сосед от соседа, и друг от друга, и даже с врагами будем беседовать об этом, потому что мы должны будем отдать отчет и за их спасение. Если нам заповедано даже их подъяремных животных упадших поднимать и заблудившихся спасать и возвращать (Исх. 23:5), то тем более должно заблуждающуюся душу их обращать и падшую восстановлять. Если таким образом мы будем устроять дела свои и наших ближних, то будем в состоянии стать с дерзновением пред судилищем Христа, с Которым Отцу, со Святым и Животворящим Духом, слава, честь, держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О том, что значит Божественный угль. Прозорливейший Исаия клещами взял от олтаря угль, явственно созерцая вочеловечение нашего Господа. Углем представлялась ему Божественная сущность, а клещами — соединенная с нею, от нас заимствованная, безгрешная плоть. Прикоснуся же угль устам Исаии и очистил грехи его, то есть грехи всего человеческого естества. Потому что неизреченное единение Слова с человечеством боголепно подъяло грехи всего мира.

Божественный Павел пишет о святых ангелах, что они вси суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение (Евр. 1:14) И это не представляется неясным; ибо все у вышних сил находится в подобающем порядке, и меры чести или служения положены для них, равно как и пределы славы каждой из них, от Бога, все распределяющего согласно воле своей Впрочем, для всех их одно иго, и они служат мановениям Владычним, не почитая для себя недостойным этого служения, но считая за честь и славу искреннее усердие в сем деле. Итак, пред очами пророка предизображается таинство Христово, чему весьма хорошо служили вышние силы. Именно посылается один из Серафимов, имеющий уголь, который он клещами взял от жертвенника. Это было знамением Христа, Который ради нас и за нас принес Себя Самого Богу и Отцу в жертву духовную, чистую и нескверную и в воню благоухания. Поэтому-то, и весьма естественно, что уголь берется от жертвенника. Необходимо также сказать, по какой причин уподобляется Он углю. Богодухновенному Писанию обычно уподоблять естество Божественное огню. Так Бог явился Израилю на горе Хорив или на Синае в день собрания. Так и самому блаженному Моисею, пасшему стада в пустыне, Он явился в известное время под видом огня в купине и говорил с ним. Посему как уголь по природе есть дерево, но только весь и всецело наполнен огнем, и имеет его силу и действие: таким же, думаю, образом может быть разумеем по справедливости и сам Господь наш Иисус Христос. Ибо Слово плоть бысть и вселися в ны (Ин. 1:14). Но хотя Он и был видим, как подобный нам человек, по домостроительству, однако в Нем живет всяко исполнение Божества (Кол. 2:9), по образу единения, говорю. Поэтому Он представляется совершающим боголепнейшие действия и чрез самую свою плоть. Так прикоснулся Он к одру, и воскресил умершего сына вдовицы; и плюновением подавал слепым зрение, помазуя очи брением. Итак, углю весьма хорошо можно уподобить Еммануила, Который, если бы был некоторым образом и в наших устах, то совершенно и всецело снял бы грехи и очистил беззакония. Но каким образом Он будет в наших устах? — В том случае, когда мы исповедуем веру в Него. Так и Божественный Павел пишет: Близ ти глагол есть, во устех твоих и в сердцы твоем, сиречь глагол веры, егоже проповедаем: яко аще исповеси усты твоими Господа Иисуса, и веруеши в сердцы твоем, яко Бог Того воздвиже из мертвых, спасешися: сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение (Рим. 10:8—10). Итак, да будет в устах ваших Божественный угль, сожигающий греховный кал и истребляющий нечистоту беззакония и делающий нас духом горяще (Рим. 12:11). Если же говорится, что он клещами взят, то ты превосходно уразумеешь это, когда будешь понимать так, что веру в Него, а также и познание о Нем мы принимаем, как бы с помощью некоторых клещей, посредством заключающихся в законе и пророках наставлений или предсказаний. Ими и слово святых апостолов повсюду запечатлевается в своей истинности: ибо, пользуясь свидетельствами из закона и пророков, они убеждают слушателей, и как бы и сами подносят угль к устам их, уготовляя их к исповеданию веры во Христа.

с жертвенника. Для приближения к Богу необходимо очищение. Жертвенник символизирует очищение кровью, а огонь - очищение Духом. Кровь Христа и служение Святого Духа позволяют сегодня всем верующим свидетельствовать о Господе (Деян. 1,8; 2,11.17.18).

По толкованию наших церковных песнопений, огненный уголь был прообразом Господа Иисуса Христа, а клещи – рук Пресвятой Богородицы. «Огонь несешь ты, чистая; страшусь принять в объятья Младенца Бога». Так во 2-м тропаре 5-й песни канона на Сретение, говорит Симеон Богоприимец. Дальше, в 3-м тропаре, тот же старец говорит Пресвятой Деве: «ты просвещаешь меня, подавая руками, как бы клещами, Несомаго тобою».