Книга пророка Даниила, Глава 14, стих 7. Толкования стиха

Нам заметят, что мы обратили внимание только на эстетическую сторону юмористических изданий, но забываем, что они имеют и цель нравственную -исправление недостатков, замечаемых в обществе. Мы это знаем; знаем и поговорку древних юмористов: rïdendo castigamus mores (смеясь, очищаем нравы). Правда, здесь есть истина, но она так, можно сказать, деликатна, и лежит так глубоко, что надобно каждому юмористу тщательно выяснить и усвоить ее себе, чтобы не погрешать против нее, и не злоупотреблять ее именем. Указания на эту истину мы находим в Библии, где для нашего вразумления представляются и различные роды смеха. Когда Пророку Даниилу царь Персидский предложил вопрос: почему он не кланяется богу Вилу, и в доказательство его божественного достоинства прибавил такое рассуждение: „не думаешь ли, что Вил неживой бог? Не видишь ли сколько он ест и пьет каждый день?» Даниил, улыбнувшись, сказал: „не обманывайся царь». Чему улыбнулся Пророк? — Нелепому мудрованию идолопоклонника, находившего доказательство истинности божества в мнимом употреблении мнимым богом огромного количества пищи и питья. Это смех благодушно вразумляющий, но есть смех отзывающийся великою скорбью. Мы находим его, между прочим, в словах Пророка Иезекииля, которыми Израиль остегается от приближающегося гнева Божия: за чашу преступных наслаждений „ты будешь пить чашу страданий глубокую и широкую и подвергнешься посмеянию и позору по огромной вместительности ее» (Иез. 23:32). Есть еще смех ужасный, когда грешникам, издевавшимся над волею и законом Божиим, изрекается ожидающая их неотложная казнь за их безумие; мы чувствуем его в словах Псалмопевца: живый на небесех посмеется им и Господь поругается им“(Пс. 2:4). Но почему все эти виды смеха признаются вместе и уроками нравственности? Потому, что они отзываются благожелательством, или жалостью и состраданием; потому что здесь кроется любовь, которая одна составляет жизненную силу, проникающую в сердце человека и располагающую его к исправлению. Но мы справедливо называем бездушным и безрассудным смех, например, невежественной толпы, когда хорошо одетый человек упадет в грязь, да еще и ушибется; мы почитаем смех злостным, когда образованные люди смеются над равными себе по происхождению и образованию, но по бедности не по моде одетыми; мы называем смех преступным, когда шутят словами Священного Писания, издеваются над обрядами Церкви, над благочестивыми обычаями народа, над подвигами воздержания и человеколюбия, совершаемыми не по вкусу людей нашего времени. Вот этими-то последними родами смеха, или правильнее — насмешек и погрешают в большинстве наши юмористические издания. Насмешки не исправляют людей; они заставляют их только скрывать пороки и недостатки и внутренне оскорбляют и озлобляют тех, на кого метят; только, по выражению Ап. Павла, любы созидает (1 Кор. 8:1). Два публичных чтения о свободе печати с точки зрения Православной Церкви

В делах наших я не нахожу святости, среди христиан не нахожу христианина, которого имеет в виду наш Спаситель. Наоборот, я нахожу сребролюбие иудея, блуд языч­ника, распущенность эпикурейца, скотское непотребство и зверское безумие. Нахожу убийство, месть, разбои, прелюбодейства — грехи, даже названий которых не знали древние хри­стиане, эти люди невинности и любви, не виноватые перед язычниками ни в чем, кроме разве своей веры. Странное дело! Новейшие христиане так похожи на язычников в их заблужде­ниях, как древние христиане превосходили всех языческих богов в добродетели. Таким образом, вся наша вера в конце концов ограничивается внешними делами веры, делами, ли­шенными всякой заслуги, которые совершаются скорее по привычке, чем из любви, которые имеют снаружи действитель­но изображение, как монета, но в веществе не имеют настоя­щей ценности. Поэтому мы сильно заблуждаемся, если надеем­ся с такой верой достигнуть вечного блаженства. В таком же за­блуждении был и нечестивый царь Валтасар, который, веруя, что чтимый в Вавилоне идол Вил есть живое божество, с него­дованием сказал Даниилу: «Не мнится ли ти Вил быти жив бог? Почто не покланяешися ему?» (Дан. 14:4, 6). О, не заблуждайся, царь, ответил с презрительной улыбкой добрый пророк: тот, кому ты кланяешься, конечно, есть не живой Бог, а бездушный идол без божества, без жизни и силы. Совне он имеет велико­лепную наружность, вследствие блеска покрывающего его ме­талла, но изнутри он — грязь и пыль. «И рече Даниил посмеявся: не прельщайся, царю! той бо внутрьуду прах есть, а внеуду медь». Мне обидно, что я должен сказать то же самое и о нас самих. О христиане, не будем заблуждаться, эта наша вера не есть вера живая, а лишь образ, даже мертвые останки веры. Она не имеет духа своего Основателя, не движется, не действует, лишь мнимо обнаруживается во внешнем действии, — на самом же деле она мертва, «ибо вера без дел мертва есть» (Иак. 2:26). И мы, братья, нося только обличие христианства, похожи на тех лживых верующих, обличенных апостолом Павлом, которые на словах исповедали Бога, а на деле отрицали Его. «Бога исповеда­ют ведети, а делы отмешутся Его» (Тит. 1:16). Как говорит свя­той Иероним: «Своим исповеданием свидетельствуют об од­ном, а поведением — о другом». Христиане, у коих вера и жизнь неравны и несогласны между собой, или, что еще хуже, греш­ники, облеченные в личину святости, и даже, может быть, не­кие демоны в ризах Иисуса Христа. Отвратительное зрелище, которое мы из себя представляем, являясь извне со столь пре­красной верой, а изнутри — с такой нечистой душой, по види­мости — со столькими святыми заслугами, а по существу — со столь развращенными деяниями. Это безобразное зрелище, по­вторяю, возбуждает в наших врагах смех, даже ругательства и поношения. Так, действительно, говорит и Сальвиан: «В нас Христос терпит поношения, в нас закон Христов поругается».

Даниил не возразил: разве это Бог, скажи мне? — потому что царь был слаб, но одержал полную победу. Он не сказал: я говорю тебе о Боге, сотворившем небо и землю; а ты мне представляешь ненасыт­ное чрево; это совершенно не свойственно Богу; Бог не алчет и не утомляется. Но пророк хочет победить не рассуждениями, а делами.