«
Не ускоряйте смерти заблуждениями вашей жизни…» Ускорять смерть, значит старательно домогаться ее. В этом выражении, как и в следующем: «не привлекайте к себе погибели делами рук ваших», у писателя звучит ирония над нечестивыми, которые своим постоянством во грехах как бы выражают твердое желание собственной гибели.
«…
жизни…» Это выражение представляет прекрасное противопоставление предшествующему: «не ускоряйте смерти».
Выяснить себе, что писатель здесь разумеет под смертью, можно только на основании всего учения нашей книги о смерти и бессмертии. Мы его представим в самых главных чертах.
1) Бог не виновник смерти; по плану Его творческой деятельности все должно быть бессмертным:
Прем. 1:13–14. Бессмертным Он сотворил и человека, по образу «вечного бытия своего»:
Прем. 2:23.
2) «Но завистью диавола вошла в мир смерть»:
Прем. 2:24.
3) Однако этой смерти подпадают не все, но через благочестие и мудрость человек достигает бессмертия:
Прем. 1:15;
Прем. 2:22,
Прем. 4:1;
Прем. 6:13;
Прем. 8:17;
Прем. 15:3; и блаженной жизни у Бога на небе:
Прем. 3:1;
Прем. 4:2;
Прем. 5:2;
Прем. 6:19; нечестивые же получают в наказание смерть:
Прем. 1:12;
Прем. 2:24; они не имеют никакой надежды:
Прем. 3:11;
Прем. 5:14;
Прем. 15:10; густой мрак покрывает их:
Прем. 17:20; Бог совершенно уничижает их:
Прем. 4:19. Однако и после такой смерти, которая приравнивается к уничтожению, нечестивым приписывается память о своей земной жизни, сожаление и раскаяние, равно как знание о блаженном состоянии праведных (
Прем. 5:1–5). Это видимое противоречие большинство экзегетов стараются примирить предположением, что псевдо-Соломон допускает некоторое промежуточное состояние, в котором остаются души не всех умерших, а только нечестивых, пока они в день всеобщего суда не будут уничтожены. Смерть, по этому взгляду, есть совершенное уничтожение душ грешников в день суда. В доказательство правильности этого взгляда ссылаются на частое упоминание о таком дне в книге:
Прем. 3:7;
Прем. 4:20 ср.
Прем. 1:9. Но против этого взгляда можно выдвинуть серьезные возражения. Нигде писатель не делает различия между непосредственно после смерти наступающим состоянием и тем, которое наступит после всеобщего суда. Это умолчание только тогда было бы мыслимо и объяснимо, если бы он обращался к читателям, которым такое учение о бессмертии было хорошо известно, так что не было бы совершенно надобности излагать его подробно, но достаточно было коснуться отдельных моментов его. Но мы такого учения о бессмертии у современных писателю иудеев не находим. Напротив, всеобщий суд ожидался ими всегда здесь на земле в мессианское время. Наш писатель, хотя мессианские надежды разделял в широкой степени (
Прем. 3:7–8;
Прем. 5:16), однако догмата о восстановлении тела не знал (см. замечание к
Прем. 3:7). Поэтому согласно разбираемому взгляду он должен был божественный суд и общее собрание на него бестелесных душ перенести в потустороннюю жизнь; для такого представления мы не находим никакой аналогии в эсхатологических представлениях иудеев. Поэтому учение о смерти писателя правильнее представлять в другом виде. Именно, под смертью разуметь не совершенное уничтожение, но лишь только связанное со смертью тела лишение бессмертия в собственном смысле, как блаженного общения с Богом на небе, к которому ведет только мудрость, это с отрицательной стороны; с положительной же стороны, это есть непрерывно продолжающееся сознание своей вины (
Прем. 5:2–5), в каком печальном состоянии души пребывали в аду (
Прем. 1:14;
Прем. 18:13).
Таким образом, смерть, о которой говорит писатель книги Премудрости, есть «смерти вторая» Апокалипсиса
Откр. 2:11;
Откр. 21:8. Отсюда «день суда» может быть только заимствованным из книг Ветхого Завета (
Ис. 2:12;
Иез. 30:2;
Иоил. 1:15;
Иоил. 2:1;
Иоил. 3:3;
Мал. 3:1–5) образом, и ничего более не означать, как только вообще время воздаяния, когда каждый получит по заслугам. Что касается тех мест в книге, где писатель говорит об уничтожении (напр.,
Прем. 4:19), то их легко можно понимать не в буквальном смысле, а как гиперболические выражения ужаса пред божественным страшным судом.
Это учение нашего писателя о бессмертии, почерпнутое им, можно полагать, из платоновской философии, составляло существенный момент в развитии религиозного сознания иудеев и значительно приближало их к христианству.
