Иов, Глава 31, стих 27. Толкования стиха

Стих 26-28. Если я смотрел на солнце, когда оно сияет, или на луну, как она шествует в яркости, и радовалось сердце мое тайно, и если поцеловал я свою руку своими устами; что было бы большое беззаконие и отрицание Всевышнего Бога Иов. 31:26-2811. 6. Не существует никаких сомнений, что оба эти светила, которые должны служить человеку, называются «хозяева неба». И в поклонении которым, мы знаем, многие пали, о чем и Писание свидетельствует: а где это написано, и поклонялись всему воинству небесному 4 Цар. 17:1612, и потому, что солнце и луна видны и для того, чтобы одним путем приносить пользу, но по-другому служат объектом поклонения, и потому, что их приверженцы действительно поклоняются им, благословенный Иов рассказывает, что никогда «смотря на солнце и луну», его сердце не радовалось. Он также не целовал руку свою устами. В действии «целовать», что еще, показано, если не благодарность обожания? И которое, если бы он когда-либо его делал, он называет «большое беззаконие и отрицание Всевышнего Бога». Но после того, как он явил себя удостоенным таких великих высот добродетельных качеств, почему он теперь говорит так странно, специально показывая, что он не «обожал солнце и луну?» Потому это заслуживает особого внимания, что после того как он свидетельствует о том, что он не полагался на золото, и не радовался великим богатствам, он еще переходит к вещам более высоким, чтобы он мог научить нас тем более, чем более точно он говорит вещи, касающиеся себя. Потому он говорит: Если я смотрел на солнце, когда оно сияет, или на луну, как она шествует в яркости, и радовалось сердце мое тайно. Что обозначает слово «смотрел» в этом отрывке, если не «смотреть с желанием»? Потому псалмопевец говорит: если бы я видел беззаконие в сердце моем, Господь не услышит Пс. 65:1813, это же беззаконие, безусловно, никогда не могло попасть в уста, если бы не было сначала «рассмотрено в сердце». Но одно дело видеть в смысле решения, а другое дело видеть в смысле желания. Таким образом, благословенный Иов, рассказывая, что на солнце, когда оно сияет, или на луну, как она шествует, он никогда не смотрел, показывает нам, что он не стремился за внешним светом теперешней жизни. Как будто после презрения к своему земному изобилию, он ясно сказал нам: «я должен сказать, что я никогда не только вовсе не радовался золоту, но и телесному свету сам по себе никогда не радовался». Ибо святые, после того, как они сводят на нет все наслаждения настоящей жизни, от сладости света внутреннего, отрывают ум от света внешнего, как будто от темноты; и они стремятся внутрь себя, чтобы не увлекаться прелестями этого света, который светит внешне. Ибо, если видимый свет будет неосторожно восхвален, сердце ослепнет для невидимого света, потому что в той мере, в какой душа изливается, глядя во внешнее, в тем большей мере она отходит от внутренних отношений. Потому, все мудрые сердцем, чтобы их телесные чувства не могли слишком пасть на вещи внешние, постоянными усилиями собирают себя во внутреннем тайной дисциплиной собственной охраны, чтобы они могли находиться тем более внутри, чем менее они изливают себя на внешнее. Таким образом, такой сильной дисциплиной он связал себя в глубине своего сердца, который избегал желаний внешней жизни, и сказал: дня человеческого я не желал, Ты знаешь Иер. 17:1614. То же самое, что пророк выразил словами: дня человеческого я не желал, Ты знаешь, благословенный Иов объявляет в отношении самого себя, другими словами, говоря: Если я смотрел на солнце, когда оно сияет, или на луну, как она шествует в яркости, и что не «радовалось сердце его тайно», безусловно, потому что он не мог «радоваться» тем вещам, которые он «видел» без желания радости.

Стих 27. и радовалось сердце мое тайно Иов. 31:272. 18. Этой же записью, что еще донесено до нас, если не то, что нам нужно больше страха и осторожности, чтобы наш разум в любой момент, даже в тайне, не возрадовался на основании услышанных о себе похвал. Ибо этот человек, который смотрит на величие своей славы, как на «яркость луны», и создает восторг о себе в тайне сердца, кому, если не Создателю такой человек предпочитает себя, по Чьему дару он получил то, что он должен практиковать правильно, и все же вместо обращения этого в свою пользу, обращает в свою похвалу? Ибо пренебрегая славой своего Создателя, он осужден любить себя больше, и провозглашению этого он так радуется. Хотя иногда даже святые радуются своей хорошей практике, но тогда, когда они знают, что через эту хорошую практику другие, те, кто слышал их, переходят к лучшему, и теперь они больше не радуются своей собственной практике, но пользе, которую получили их ближние; потому что это одна вещь, чтобы искать пользу других, а другое дело, чтобы ликовать от земного процветания. Из этого следует, что, когда он не способствует пользе слушателей, слава за полученное не должна поднимать, она должна угнетать наш ум. Ибо, когда мы оценены в свидетельстве человеческого языка, мы спрашиваемся нашим тайным сокрушением, что мы думаем сами о самих себя. Ибо, поднятая душа, даже если сказать хорошую ложь о ней, ликует, потому в мысли она не живет с Богом, но старается стать известной среди людей. Ибо, пренебрегая судом Всемогущего Бога о себе, она ищет славы людской, и поднятая среди похвал, что она слышит, душа радуется, как будто получила награду за свои дела. И наоборот, если сердце действительно скромное, хорошие вещи, которые оно слышит о себе, оно либо вовсе не признает, и боится, что это ложные вещи сказаны, или в противном случае, если оно знает, что они действительно есть в нем, боится, чтобы они не были потеряны для вечного возмещения от Бога; и оно боится очень сильно, чтобы надежда будущего вознаграждения не была обменена на награду временных аплодисментов. 19. Из-за этих обстоятельств так происходит, что душа избранных мучается как бы большим огнем, когда получает похвалы, и в ней рождаются только сокрушенные мысли, которые находятся далеко от ржавчины косности. Ибо бдительными мыслями душа наполнена страхом, что либо из-за тех вещей, которые оценили, а они не существуют, она будет отвечать перед строгим судом Бога, или за те вещи, за которые ее похвалят, и они существуют, она потеряет истинную награду. Потому наиболее часто происходит, что неправедный человек осквернен похвалой в свой адрес, а праведный человек очищается похвалой, которая достигает его уха. Ибо, когда хорошие вещи, которые он сделал, прославляются людьми, он боится, как уже было сказано, Последнего Суда о себе, и полный испуга бежит к совести, и все, что есть в нем достойное вины, он исправляет. Ибо, когда он боится того, что хорошие вещи о нем стали известны, в значительной степени, опасаясь точности Строгого Суда, что последует, если есть какие-либо скрытые злые вещи в нем, он режет их. Ибо он встревожен, что перед глазами Бога он будет выглядеть вовсе не так, как его оценили люди, и он не удовлетворен тем, что в том состоянии, в котором он, возможно, был справедливо оценен людьми, он сможет по-прежнему оставаться. Потому хорошо сказал Соломон: Как серебро испытывается в плавильне и золото в горниле, так и человек испытывается устами того, кто хвалит Притч. 27:213. Ибо для серебра и золота, все примеси и отходы потребляются в огне, но то, что чистый металл - выделяется огнем. Таким образом, безусловно, аналогичные вещи происходят и с умом. Какой он в действительности человек, становится явным благодаря испытанию похвалами; ибо, если, когда его похвалы достигают ушей и он возвышается, что еще он такое, если не отходы золота или серебра, которые, безусловно, потребляет печь языка? Но если услышанные похвалы идут ему на пользу, и он возвращается к рассмотрению суда Выше, и разжигает тайный страх в себе, что он должен в значительной степени оплатить эти вещи перед тайным арбитром, как это было, в огне очищения, то есть из того же источника, из которого он может вырасти к величию и пышности, он может и сгореть в испуге, и благодаря этому, он светит ярче. И благословенный Иов, потому что он никогда не восхвалял себя на основании практики, говорит с уверенностью: Если я смотрел на солнце, когда оно сияет. И потому, что слава этого человека никогда не отвлекала его от Внутреннего Судьи, добавляет он: и Если я смотрел на солнце, когда оно сияет. И потому, что он никогда не позволял даже в тайной мысли, чтобы его ум вознесся из-за блага его практики, он добавляет прямо: и если радовалось сердце мое тайно. И потому, что это очень часто бывает, что невнимательный ум, когда он не противостоит временным аплодисментам, иногда доходит до того, что хвалит себя сам, и устанавливается в таком состоянии, справедливо приобщается: и если поцеловал я свою руку своими устами Иов. 31:274. 20. Ибо «руками» обозначается дело, а «устами» слова; как тогда, когда сказано Соломоном: Ленивый опускает руку свою в чашу, и это труд для него, чтобы донести ее до рта Притч. 19:245. Ибо для ленивого это труд, чтобы донести его руку до рта, потому что ленивый проповедник не имеет ума, чтобы практиковать даже то самое, что он говорит на словах. Так, донести руку до рта означает гармонизировать свои слова, произносимые голосом и дела, что делаются на практике. И поэтому он «целует свою руку своими устами» тот, кто восхваляет то самое, что он делает, и свидетельством его собственной речи награждает себя за достоинство практики. В этом случае, кто получается презираем, если не Он, тот Кто дарует эти самые подарки для хорошей практики им? Потому хорошо сказал великий проповедник: И то, что ты есть, что ты не получил? Теперь, если ты получил это, почему ты хвалишься, как будто бы ты не получил? 1 Кор. 4:76. Теперь святые люди знают, что их природа своего рода треснувшая после падения нашего первого родителя в тление, и что не по их собственной добродетели, но по благодати Свыше, что защищает их, они изменяются к лучшим желаниям и делам. А все зло, что они находят в себе, они чувствуют полученным за смертное состояние, но все, что хорошего они видят в себе, они рассматривают как дар бессмертный благодати, и потому, они должники Его за то благо, которому они сподобились. Должники и за то, что сподобились получить желание сделать хорошо, и должники далее за то, что они сподобились сделать то добро, которое они захотели. Потому хорошо сказал Иоанн: И поклонились Живущему во веки веков, и полагают венцы свои перед престолом Господа Откр. 4:107. Ибо «положить венцы свои перед престолом Господа» значит не присвоить себе, а отдать Творцу победы в своей борьбе с тем, чтобы передать славу похвалы Ему, от Которого, они знают, они получили силу для борьбы. И так благословенный Иов говорит о хороших вещах, которые он практиковал, но, тем не менее, он никогда не приписывает их своей собственной деятельности, но восходит к похвале своего Создателя, и отрицает, что он «целовал руку своими устами». Как будто он сказал простыми словами: «Я не показываю свои поступки, как мои; потому что он отрекается от благодати своего Творца, кто приписывает себе то, что он делает на практике». И, следовательно, он добавляет непосредственно далее:

Смотря на солнце, как оно сияет ... , то есть если бы я видел восходящее солнце и поклонялся ему, если бы я любовался луной и преклонял перед ней колени, то я определенно бы заблуждался.

И целовали ли уста мои руку мою? Это сказано здесь о тех, кто посылает воздушный поцелуй солнцу по аналогии с теми, что имеют привычку подносить руки к устам и целовать их при встрече с дорогими для них людьми.

Чуждый служению золоту (Кол. 3:5), Иов тем более не может быть обвиняем в настоящем идолопоклонстве, поклонении сияющим, как золото и серебро, солнцу и луне. Он "не прельщался" (ср. Втор. 4:19; Втор. 11:16) их величественным видом и в знак почтения к ним "не целовал руки своей". "Целование руки" - знак почитания у древних. Лукиан представляет индийцев, поклоняющихся солнцу, την χεϊρα κυσαντες περι ορχησεως... Inter adorandum, - замечает Плиний, - dexteram ad osculum referimus.