Толкование Иов, Глава 3: Иоанн Златоуст святитель

Полихрония и Златоуста. Точно сказано: «после того», потому что, видя многих, приходящих к нему и опять уходящих, он продолжал переносить страдания, а когда увидел бывших с Елифазом, пришедших по знакомству и долго остававшихся при нем, которые молчанием свидетельствовали о необычайности происшедшего — а они не осмеливались сказать слово утешения, пока он сам первый не начнет говорить — то, не желая быть в тягость им через молчание, прерывает его. Посмотрим же, что он сказал, отверзши уста. *** Итак, когда увидел Иов, что его страдания заграждают уста друзей, пришедших утешить его, тогда сам пострадавший указывает им путь и тотчас начинает изображать свое несчастье, совершенно однако избегая подозрения в хуле.

Эти слова будем рассматривать не просто, но имея при этом в виду то, что они сказаны скорбящей душой. Если бы он не сказал этого, то показался бы непричастным общей человеческой природе. *** Это говорит не нечестивый, но страдающий. И смотри, что он делает. Как когда кто-нибудь страдающий сильным нарывом подвергается операции, то, не имея возмож­ности противиться врачу, он хватается за окружающих и кусает присутствующих, конечно, ничего не имея против них, но в тоже время не будучи в состоянии достать рукою врача, так и Иов, страшась тяжести хулы, бранит бездуш­ных и тем удовлетворяет свою скорбь, не отваживаясь ни­чего против Бога, но обвиняя самого себя и свой день: про­клинается не создание, но его собственный день. Я имею, гово­рит, власть над своим днем; я не проклинаю творения, проклинаю свой собственный день. «Погибни день, в который я родился, да омрачит его тьма и тень смертная». Так говорит и Иеремия: «горе мне, мать моя, что ты родила меня человеком, который спорит и ссорится со всею землею! никому не давал я в рост, и мне никто не давал в рост, а все проклинают меня» (Иер. 15:10)? «Проклят день, в который я родился» (Иер. 20:14). Все эти печальные речи говорят святые для того, чтобы ты отсюда научился, что они прожили жизнь не в свое удовольствие, но, потерпевши безчисленные бедствия, прошли путем борьбы. Вот и Иеремия оплакивал себя, говоря: «горе мне, мать моя, что ты родила меня». Как человек он страдал, но как боголюбец терпел. Подобным образом Моисей, великий и божественный законодатель Божий, получивший свя­щенные скрижали, первый истолкователь порядка жизни, и сам говорит Богу под тяжестью многих несчастий: Господи, «Ты ... рекл еси..., яко обрел еси благодать предо Мною и вем тя паче всех. Аще убо обретох благодать пред Тобою» (Исх. 33:12-13), возьми душу мою от мене, не могу бо носити тяготы народа сего. «Еще немного, и побьют меня камнями» (Исх. 17:4). «Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка... Я один не могу нести всего народа сего» (Чис. 11:12, 14). Однако и испытывая как человек такую печаль, он не произнес хулы как безбожник, но только под давлением своих страданий выказал то, что испытывает его природа. Подобно этому и каждый из пророков высказывает жалобы. Так Аввакум говорит: «для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия» людей? Видели пророки неправду и не сносили этого; поэтому и Аввакум взывал: «грабительство и насилие предо мною, и восстает вражда и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный» (Авв. 1:3, 4). «Начальник требует», и «судья судит за взятки» (Мих. 7:3), и закон разо­ряется. Так страдали все праведники, страдали – и жалова­лись на тяжесть (своего существования) в мире. Но эти при­меры не должны смущать твоей ревности, – не говори: разве я лучше Иеремии пророка, проклинавшего мир? Слова целебные пусть не обращаются для тебя в раны. Это написано для того, чтобы научить тебя, какую борьбу они вели, сколькими опас­ностями наполнена была жизнь, которую они проходили. А если ты хочешь научиться, каков ты должен быть, обратись к тому, что было после благодати. Страдали пророки, страдали и апостолы, но одни страдая скорбели, а другие страдая хвали­лись. Вот выступает Павел, страдая, но не плача, побивае­мый, но не проливающий слезы, искушаемый, но хвалящийся. И что говорит? «Хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает» (Рим. 5:3-5). В дру­гом случае апостолы, подвергшись побоям, «они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять безчестие» (Деян. 5:41). Значит, того, что было до благодати, нельзя принимать за руководство после благодати. Нам сказано об этом именно для того, чтобы вы научились из их трудов упованию. Так и Иов проклинает день и страдает душой, и, однако, не подвергает душу искушению нечестия, но переносит раны телесные, а не наносит ран душе богохульством.

Праведник, видя, как тяжесть случившегося вызвала к нему друзей, думая о силе постигшего его удара, размышляя о том, как тяжело им сидеть вместе с ним в течение долгого времени и как прежде происходила встреча с ними не при таких обстоятельствах, видя все окружающее его изменившимся к худшему, не отталкивает их безрассудно, так как не считает уместным оскорблениями удалять пришедших к нему из уважения, и просто не просит их уйти, уважая их дружбу. Но, размышляя обо всем этом и всем будучи терзаем, сказал следующие слова, представляя друзьям некоторый вид защиты. Как хотел бы он беседовать, но не может, будучи удручен множеством несчастий! Что же говорит? День тот да будет тьмою (Та нощь буди тма). То есть, пусть останется в неизвестности, не вспоминается, пусть оставит ее Господь без попечения, пусть не будет в списке ночей. Так как он говорил не о существующей природе или каком-либо животном, то просил не о смерти или гибели, а о продолжении того, что противоположно дню; он как бы говорил: «пусть день охвачен будет той и другой ночью посредством продолжения тьмы и забыт теми, которые ведут счет».

Когда Христос сказал: «лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф. 26:24), то этим не иное что показал, как то, что его ждет страшное и ужасное. Так и Иов, говоря: «если бы я не родился или, родившись, тотчас умер, так, чтобы смерть сопутствовала рождению», не порицает промышления Божия, а изображает величину несчастия. Но обрати внимание на осмотрительность в том, что изливает весь гнев на день, не осмеливаясь преступить этого предела, и постоянно говорит: «день», «ночь, выражая чрез это, что тогда не испытал бы он настоящих бедствий, хотя и не получил бы награды за благочестие. *** Что ты говоришь? Не ты ли сказал: Неужели если мы приняли благое от Господа, плохого не стерпим? Что случилось? Ты резко изменил мнение и проклинаешь день твоего рождения, притом в присутствии слушателей? А ты не удивляешься, что Иов произнес не те слова, и я употребляю одни слова вместо других, и они противоречат его гостеприимству и великому человеколюбию? Но, возможно, он ничего такого не сказал, но как праведно переносил то, что переносил, так заслуженно и разумно молился о том, чтобы не рождаться. Христос говорил это об Иуде: Лучше было бы этому человеку не родиться (Мф. 26:24). Итак, об этом говорит и Иов: «Зачем я родился? Лучше мне было не рождаться».

Мне думается, что он успокаивает друзей и убеждает в том, что не высоко ценит дела человеческие. Обрати поэтому внимание на слова любомудрия в несчастии.

И с князьями, говорит, у которых много золота. Мне кажется, что он хочет сдержать их и убедить, чтобы они не помышляли, будто человеческие вещи имеют важное значение. Ибо он не просто так и не случайно привел здесь царей, которые хвалились мечами. Посмотри на его любомудрые слова даже в несчастии. Богатство не принесло им никакой защиты, сила ничем не помогла им. Всех одолела смерть.

Или как выкидыш, исходящий из материнской утробы. Посмотри, как он, дабы не показаться превозносящимся, сравнивает себя с выкидышами. Столь был он смирен и сострадателен.

Но что ты говоришь: «нечестив я и негоден»? Но и эти имеют успокоение. Затем выражается та последняя похвала смерти, что одни перестали делать худое, а другие освободились от тяжелой работы; одни нашли убежище от бедствий, а другие — препятствие к деланию худого; особенно же важно то, что нельзя ожидать возобновления прежнего, что, успокоившись навсегда, останутся при этом успокоении, поэтому она (смерть) служит разрешением всех зол.

По мысли священное слово ублажает не слушающих «гласа собирающаго дань». Ведь те, которые противятся плотским похотям, попирают начала, побеждают духов злобы, становятся выше «гласа собирающаго дань», то есть диавола, который от свободно подчинившихся ему требует как бы некоторой дани, того именно, чтобы они делали угодное ему. Так как праведники не слушают его в том, чтобы делать худое, то вследствие этого они наслаждаются в царстве небесном.

«Большое, — говорит, — в настоящей жизни неравенство, большая после отшествия отсюда свобода и равенство, не нужно бояться там перемен, как здесь; смерть служит препятствием к деланию зла, она — освобождение от тяжкой работы. С ней оканчивается то, что является несчастием; боявшийся прежде своего господина не боится там. Там находятся все: малый и большой, занимавший высокое место и низкое.

Златоуста и Полихрония. И это слова не осуждающего Божественный Промысл, — да не будет, сказанное не с одинаковым намерением не должно быть принимаемо в одинаковом смысле, — а слова скорбящего и желающего знать то, для чего являются имеющие испытывать несчастия. Другим, проводящим жизнь в богатстве или пользующимся телесным здоровьем, самая жизнь в обществе доставляет удовольствие. А не имеющие ничего подобного, в продолжение жизни испытывающие только бедствия, не знаю, какую будут иметь пользу, вступая в жизнь; и если другие, может быть, извлекают из жизни удовольствие, то эти какое? Отсюда видим, что не только жизнь, но и смерть была полезна, когда она так желательна, поэтому прибавляет: (Иов. 3:21) *** Опять-таки, в этих словах Иов не обвиняет (да не будет!), но спрашивает и скорбит. Ибо то, что говорится в другом расположении духа, имеет иное значение. Так, когда некий мудрец говорит: К чему сокровище в руках глупца? (Притч. 17:16) - этим показывается не что иное, как то, что он его недостоин. Отсюда мы узнаем, что не только жизнь, но и смерть бывает на пользу, когда она столь желанна.

Отсюда видим, что не только жизнь, но и смерть была полезна, когда она так желательна, поэтому прибавляет: «Которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга» («Иже желают смерти, и не получают, ищуще яко сокровища: обрадовани же бывают, аще улучат») (Иов.3:21—22). Поэтому сказано: «время всякой вещи» (Еккл. 3:1); и еще: «О, смерть! Как горько воспоминание о тебе для человека, который спокойно живет в своих владениях, для человека, который ничем не озабочен и во всем счастлив и еще в силах принимать пищу» («о смерте, коль горька твоя есть память человеку мирно во имениих своих живущу, мужеви непекущуся и благополучну во всех и еще возмогающу прияти пищу») (Сир. 41:1—2); и еще: «О, смерть! отраден твой приговор для человека, нуждающегося и изнемогающего в силах, для престарелого и обремененного заботами обо всем, для не имеющего надежды и потерявшего терпение» («О, смерте, добр суд твой есть человеку требующему и умаляющуся крепостию, в последней старости сущему и пекущуся о всех, и неверствующу и погубившу терпение») (Сир. 41:3—4). Поэтому и Иов, находясь в несчастии, желает смерти и говорит это, чтобы ты, слыша совет жены: «скажи некое слово к Богу и умри», не подумал, что он не сказал по любви к жизни, а не по благочестию. Действительно, признававший смерть столь желанною для себя, считавший ее за великое благо, не дерзнул искать ее, когда была близка к нему.

Смысл этих слов такой: если смерть успокоение, то почему не спешат к ней многие? Для того Бог сделал вожделенною нам жизнь, чтобы мы не прибегали к смерти. Более полный текст, по БКОЦ: Смерть, говорит, мужу покой. Вот что он провозглашает. Итак, если это покой, почему большинство людей не стремится к ней? А потому, что Бог сделал для нас жизнь вожделенной, чтобы мы не стремились быстро к смерти. Ее же путь, говорит, сокрыт. Мне кажется, что он говорит о пути смерти, а некоторые говорят, что о пути человека. То, что он говорит о смерти, очевидно из сказанного выше и из слов: вырывая ее словно клад (Иов. 3:21), очевидно скрытый. Будущее неизвестно, говорит, мы не находим пути. Не говори мне о вынутых из петли, ибо Иов говорит о том, что согласно с природой и заповедью Божьей. Ибо затворил, говорит, Господь вокруг нее, согласно слову Евангелия: День Господень так придет, как тать ночью (1 Фес. 5:2, ср. Мф. 24:43). Ибо, чтобы кто-нибудь не сказал: «А почему ты не выбираешь смерть?», Господь затворил, говорит, вокруг нее. Двери, говорит, заперты.

Причина того, что, подвергаясь такой буре, таким необычайным волнам, праведник оставался твердым, заключалась именно в том, что, когда был богат, ждал бедности; когда пользовался здоровьем, имел в виду болезнь; когда был отцом стольких детей, думал о том, что внезапно сделается бездетным. Зная свойство человеческих дел и принимая во внимание изменчивость их, он постоянно поддерживал в своей душе этот страх и беспокойство. Поэтому и сказал: «ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня». И хорошо сказал: «постигло меня» («срете мя»); он как бы говорил: к нему «я всегда уходил мыслями, так как постоянно душа обращалась к этому, ожидая, надеясь и предугадывая». В самом деле, когда он проводил жизнь в богатстве, роскоши и большой славе, он, несмотря на это, каждодневно носил в душе несчастия других. Поэтому ни одно из случившихся великих и тяжких бедствий не привело его в смятение. *** См. толкование Пс. 9:27 *** Смотри далее, как Иов заранее приучал себя относиться к тяжким поражениям и болезням телесным. Так как сам он никогда ничему подобному не подвергался, но постоянно жил в богатстве, неге и роскоши, то он каждый день представлял себе чужие бедствия. «Ужасное, чего я ужасался», – говорил он, свидетельствуя об этом, – «то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне». Вот почему ни одно из приключившихся с ним великих и тяжких бедствий и не смутило его.

Не сказал: «не умиряюсь, ниже умолкаю», а «не умирихся», в прошедшем времени. Если прежнее благополучие и располагало предаваться удовольствиям, то ожидание печальных событий не позволяло успокаиваться и наслаждаться настоящим. Поэтому, когда увидел исполнившимся на деле то, что составляло предмет его забот, то мужественно перенес это, с давнего времени лежавшее у него на душе; видя налицо то, чего он наперед ожидал, он не изумился и не был приведен в смущение, а вместо этого сказал: «пришел на меня ожидаемый гнев, то есть тяжкое и жестокое бедствие, которому я подвергся, и о котором я думал, прежде чем подвергся».