Толкование Книга Екклеcиаста, Глава 12: Иероним Стридонский блаженный

См. комм. к Еккл. 11:9

Если мы принимаем это в отношении к общей кончине мира, то этот отдел соответствует словам Господа, в которых он говорит: «будет тогда скорбь велия, якова же не была от начала мира доселе, ниже имать быти. Солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе, и силы небесныя подвигнутся». (Мф. 24:21-29). Сии-то силы небесные и суть стражи дома, под коим разумеется мир сей; а мужи силы — это падшие и имеющие быть рассеянными противные силы. Если же здесь говорится о частной кончине каждого при конце этой жизни: то и солнце, и луна и звезды, и облака, и дожди перестанут существовать для того, кто умрет. Иначе: веселись, юноша, т. е. народ христианский, и наслаждайся благами, какие даны тебе Богом: но знай, что во всем этом ты будешь призван Господом на суд. И не думай, что прежние ветви сломаны и что ты привит к корню доброй маслины, а потому безопасен; но удаляй гнев от сердца твоего, а от тела — удовольствия, и оставив прочие пороки, помни о Творце своем, доколе не настал для тебя день злой и непоправимый, на который грешникам уготовлены муки, помни, чтобы для тебя, согрешившего, не зашло в полдень солнце правды, не погиб свет ведения, — не прекратился блеск луны, то есть церкви, и не зашли звезды, о которых написано: «в них же являетеся яко светила в мире слово животно придержаще» (Флп. 2:15). и в другом месте: «звезда от звезды, разнствует во славе» (1 Кор. 15:41). Доколе не возвратятся тучи после дождя, — чтобы пророки, орошающие сердца верующих своим словом и своими дождями, признав тебя недостойным дождя своего, не возвратились к месту своему, то есть к Тому, от Кого они были посланы.

В тот день, когда поколеблются стражи дома, и погибнут мужи силы. Под стражами дома разумеются или солнце и луна и прочий хор звезд, или ангелы, служащие всему миру. А под мужами силы, или «сильными», как перевел Симмах, которые погибнут, или, как перевел Акила, «будут заблуждатъся», разумеются демоны, от сильного диавола и сами получившие имя сильных. Господь, победив и связав диавола, по притче евангельской, опустошает дом его (Лк. 11:22). Иначе: те, кои все написанное здесь относят к телу человеческому, думают, что под стражами дома разумеются кости, так как ими окружены все внутренности и охраняются все мягкие части желудка; мужами же сильными признают голени, а под солнцем, луною и звездами разумеют глаза, уши, ноздри и все чувства головы. Это потому, что ниже они вынуждаются необходимостью относить дальнейшее не к ангелам и демонам, не к солнцу, луне и звездам, а к членам человеческим. «И перестанут молоть мелющие, потому что они уменьшились, и помрачатся смотрящие в отверстиях». При кончине мира, когда охладеет любовь многих и сократятся в числе души учителей, способные подавать верующим небесную пищу, и когда они будут перенесены на небеса, тогда те, кои в мире сем отчасти видели свет ведения, начнут окружаться тьмою. Ибо если Моисею говорится: «положу тя в разселине камене и тогда узриши задняя моя» (Исх. 33:22): то не тем ли более всякая душа видит истину чрез отверстие и чрез некие темные скважины? Иначе: это те две мелющие, о которых Евангелие говорит, что одна поемлется, а другая оставляется, которые, когда уменьшатся в числе и перестанут работать, то по необходимости отнимается от очей всякий свет ведения. Иначе: думают, что «перестанут молоть мелющие, потому что они уменьшились» сказано о зубах, — что когда наступит глубокая старость, то и зубы, перемалываемая которыми пища переходит в желудок, или стираются, или выпадают; а слова: «помрачатся смотрящие в отверстиях» понимают в отношении к глазам, — что у людей престарелых слепнут глаза и помрачается взор. См. ст. 2

4 Когда голос мелющего ослабеет, прекратится учение учителей и мало по малу прекратится все: то, между прочим, запрутся и двери на улице, так что, по евангельским девам юродивым (Мф. 25), каждый будет иметь запертыми двери свои на улицу, и они не в состоянии будут купить елея. Или: для дев юродивых, обходящих улицы, запрут двери чертога вошедшие с женихом; ибо если узок и тесен путь ведущий к жизни, а широк и пространен ведущий к смерти (Мф. 7), то поистине, по охлаждении любви многих, запирается на улицах дверь учения. А следующим стихом, в котором сказано: и «будет вставать на голос птицы», или «воробья», будем пользоваться в то время, когда увидим, что грешник, по голосу епископа или пресвитера, восстает чрез покаяние. Вне связи с контекстом этого отдела, это может быть принимаемо и в отношении к последнему воскресению, когда, по голосу архангела, воскреснут мертвые. И не должно дивиться, если трубу ангела мы приравниваем к воробью, когда всякий голос, по сравнению с Христом, слаб. И насколько я могу припомнить, я не знаю, чтобы я когда-либо читал, что воробей принимается в дурную сторону. Праведный говорит в десятом псалме: на Господа уповаю я: как вы говорите душе моей: переселись в гору как воробей (Пс. 10:1) и в другом месте: я бодрствовал и быль как воробей одинокий на кровле» (Пс. 101:8) и еще в ином месте: ибо воробей нашел себе дом (Пс. 83:4). Иначе: под запертыми на улицах дверями хотят разуметь расслабление ног у старика, — что он постоянно сидит и не может ходить. А унижение голоса мелющего толкуют в отношении к челюстям, что старик не может пережевывать пищу и что при стесненном дыхании едва слышен его слабый голос. Далее тем, что он встает на голос птицы, показывает, что старик, когда у него уже охладеет кровь и высохнут влаги, каковыми веществами поддерживается сон, пробуждается при легком звуке, и среди ночи, как только запоет петух, поспешно встает, не будучи в состоянии на постеле поворачивать своих членов. Словами же: «онемеют», или, как лучше стоит в еврейском, «оглохнут дщери пения», обозначает уши, — что слух стариков делается тяжел, что они не могут понимать различия звуков и наслаждаться пением, как говорит это и Верцеллай Давиду, не желая переходить Иордан.

Но и высот убоятся, и устрашатся на пути.    То есть не будут в состоянии проходить неудобные места, и расслабленными ногами и неровною поступью не твердо держась даже и на гладком пути, будут бояться преткновения.     «И зацветет миндаль и отяжелеет кузнечик и рассыплется каперс; потому что пойдет человек в дом вечности своей, и окружат его на улице плачущие.» И теперь речь Екклезиаста метафорически говорит о членах человеческих, что когда наступит старость, поседеют волосы, опухнут ноги, охладеет похоть и человек будет разрушен смертью, тогда возвратится в землю свою и в дом вечности своей во гроб, и при совершении погребения, пред гробом будет идти толпа плачущих. А слова: «зацветет миндаль», чтό мы объяснили в смысле седин, некоторые толкуют в отношении к сгорбленному положению стариков, — что, то есть, по уменьшении мягких частей сиденья, у них развивается и усиливается расслабление позвоночного хребта (sacra spina). Далее, относительно сказанного: «отяжелеет кузнечик» следует знать, что там, где в наших списках читается «кузнечик», у Евреев стоит aagab, слово имеющее у них двоякое значение, потому что может быть переводимо и «пята» и «кузнечик». Итак подобно тому, как в начале книги Иеремии слово soсed, при различном произношении, значит и орех и стража, и говорится ему: ,,что ты видишь, Иеремия? и он отвечал: жезл ореховый», и сказал ему Господь: ,,хорошо ты видел, ибо я буду бодрствовать над словом моим, чтобы сделать то или то” (Иер. 1:11), -как в этих словах то, что Бог будет бодрствовать и воздаст народу по заслугам, стоит в связи с этимологией слова означающего «орех», и это последнее дает основание для мысли: так и теперь двоякое значение слова по этимологии указывает на опухшие и отяжелевшие от влаг подагры ноги стариков, не потому что у всех стариков это бывает, но потому, что это часто случается, — от части синекдохически обозначается целое. А там, где у нас стоит «каперс», в Еврейском стоит «а» «biona», что также двусмысленно и переводится: «любовь», «желание», «похоть» и — «каперс»: и этим обозначается, как мы сказали выше, что у стариков охладевает похоть и расслабляются органы соединения. Это оттого, что слова эти двусмысленны и буквально означая «миндаль, кузнечик »и« каперс», в непрямом значении указывают на другое, фигурально применяются к понятиям, соответствующим старческому возрасту. Нужно знать также, что там, где Семьдесят Толковников поставили: «миндаль», стоит тоже самое слово «soced», которое находится в начале книги Иеремии, только там переведено: «орех», а здесь «миндаль». Симмах, не знаю что разумея в этом месте, перевел его значительно иначе, поставив: «кроме этого, и с высоты увидят, и страх будет на пути, и заснет бодрствующий, и разрушится сила духа. Ибо пойдет человек в дом вечности своей, и окружат на улице плачущие. »Лаодикиец, последовавший его переводу, не может нравиться ни Иудеям, ни христианам, когда он далек от Евреев и не хочет следовать и Семидесяти Толковникам.

(6-8) Доколе не порвется серебряная цепочка, и не возвратится золотая повязка, и не разобьется кувшин у источника, и не обрушится колесо над водоемом. И возвратится прах в землю свою, как был, и дух возвратится к Богу, Который дал его. Суета сует, сказал Екклезиаст, все суета.    Возвращается к прежнему, и после большого отступления, (вставленного с того места, где говорит: «и помни Создателя твоего во дни юности твоей: доколе не придут дни злобы и доколе не померкнет солнце и луна» и прочее «в день, в который поколеблются стражи дома»), начатую мысль заключает теперь подобным же окончанием, говоря: «доколе не порвется серебряная цепочка» и не произойдет то-то и то-то. Серебряная цепочка означает эту светлую жизнь и дыхание, которое дается нам с неба; а возвращение золотой повязки обозначает душу, которая возвращается туда, откуда сошла. Далее, два дальнейшие выражения — сокрушение кувшина над источником и разбитие колеса над водоемом — суть метафорические символы смерти. Ибо как кувшин разбитый перестаёт черпать, и колесо, которым из пруда, водоема и колодцев поднимается вода, если будет разбито или, как поставили Семьдесят толковников, «запутается в своей верёвке», то прерывается пользование водою: так и тогда, когда будет порвана серебряная цепочка и поток души возвратится к источнику, человек погибнет, или, как яснее говорится далее: «возвратится прах в землю свою, откуда взят, а дух возвратится к Господу, Который дал его». Из этих слов оказываются весьма достойными смеха те, кои думают, что души сеются с телами и рождаются не от Бога, а от душ родителей. Ибо, если плоть возвращается в землю, а дух возвращается к Богу, Который дал его, то очевидно, что Бог есть производитель душ, а не люди. Изобразив смерть человеческую, прекрасно повторяет начальные слова своей книги и говорит: «суета сует, сказал Екклезиаст, все суета». Ибо, если весь труд смертных, о котором рассуждалось во всей этой книге, сводится к тому, что прах возвращается в землю свою, а душа возвращается туда, откуда взята: то трудиться в веке сем и добиваться того, что не принесет никакой пользы — дело великой суеты.

См. комм. к Еккл. 12:6

См. комм. к Еккл. 12:6

И теперь, в конце своего произведения, Соломон заявляет о своей мудрости, которою он превзошел весь род человеческий, — говорит, что он не удовлетворялся правилами древнего закона, но погружался далее в глубокие вопросы и для наставления народа составил притчи и иносказания, иное содержащие в сердцевине, и иное представляющие на поверхности. И из евангелий мы узнаём, что притчи означают не то, что говорит их буквальный смысл, — что Господь говорил народу в притчах и иносказаниях, а наедине апостолам разрешал их. Из этого видно, что и книга Притчей содержит не ясные наставления, как думают простецы, но как в земле отыскивается золото, в орехе ядро, в шероховатой скорлупе каштанов скрытый плод: так и в них следует искать глубже божественный смысл.

Много изыскивал Екклезиаст, чтобы найти слова удовольствия и писать право слова истины. Кроме этого присовокупил, что он хотел постигнуть причины и сущность вещей, намерение и разум Божий, хотел дознать, почему или каким образом сотворено все, так что то, что Давид чает узреть по разрешении от тела и возвращении души на небо, говоря: «узрю небеса дела персть Твоих» (Пс. 8:4), это Соломон силился постигнуть теперь в настоящей жизни, чтобы истину ведомую одному Богу, обнял ум человеческий, заключенный в оболочке тела.

Слова мудрых как рожны и как гвозди, вбитые вверху, составителям они даны от единого Пастыря. Чтобы не показалось, что после закона Божия, он вдруг выступает дерзновенным учителем и принимает на себя учительство, которое и Моисей принял не столько добровольно, сколько сначала вследствие гневного повеления, а потом вдохновения Божия, — говорит, что слова его — слова мудрых, которые согрешающих наказывают на подобие рожнов и леностные шаги смертных возбуждают как колючие шпоры, что они крепки как гвозди вбитые в высокое и твердое место, и провозглашаются не во имя авторитета одного, а от собора и с согласия всех учителей. И чтобы не пренебрегали человеческою мудростью, говорит, что она дана от единого Пастыря, то есть, что хотя учителей очень много, но виновник учения один — Господь. Место это говорит против тех, которые признают иного Бога Ветхого Завета и иного Бога Евангелия, свидетельствуя что единый Пастырь вразумил весь собор мудрых. А мудрые — это как пророки, так и апостолы. Вместе должно заметить и то, что говорится, что слова мудрых колют, а не ласкают, не нежно касаются пороков, но, как мы выше сказали, согрешающим и медлительным на покаяние причиняют боль и раны. Итак, если чье слово не колет, а служит к удовольствию слушателей, то это не есть слово мудрого. Ибо слова мудрых как рожны: они призывают согрешившего к обращению, они тверды, даны от собора святых и сообщены от единого пастыря и основаны на крепком корне. Думаю, что этим-то рожном прободенный на пути заблуждения не Павел, а еще Савл, услышал: «жестоко ти есть противу рожну прати» (Деян. 9:5).

За исключением тех слов, которые даны от единого Пастыря и одобрены собором и согласием мудрых, не делай ничего, не принимай на себя ничего, иди по следам предков и не отступай от их авторитета. В противном случае, если ты будешь искать многого, то явится бесконечное множество книг, которое тебя самого увлечет в заблуждение и заставит напрасно трудиться читателя. Или учит, что нужно заботиться о краткости и обращать внимание более на мысли, чем на слова, учит против философов и учителей века сего, которые ложь своих учений стараются доказывать пустыми фразами и многословием. Напротив, Божественное Писание ограничено в тесном круге и насколько широко мыслями, настолько сжато в словесном выражении. Ибо завершенное и сокращенное слово изрек Бог на землю, и слово Его близь есть, в устах наших и в сердце нашем (Рим. 10:8, Втор. 30:14). Иначе: частое чтение и постоянное размышление обыкновенно есть более труд для души, чем для тела. Ибо как все что делается руками и телом, выполняется трудом руки и тела: так то, что относится к чтению, есть труд более ума. Отсюда, мне кажется, сказанное выше о множестве книг следует понимать иначе, чем как думают многие. И совокупность многих книг, если они согласны между собою и написаны об одном и том же предмете, Писание обыкновенно называет одною книгою, как например Евангелие и закон Господень непорочный обращающий души (Пс. 18:8) называются в единственном числе хотя евангелий много и много заповедей закона. Подобным образом и та книга, о которой сказано в речи Исайи, есть все Божественное Писание (Ис. 29:18). И Иезекииль и Иоанн съедают одну книгу (Иез. 8, Откр. 10); и Спаситель, предвозвещенный голосами всех святых, сказал: «в главизне книжне писано есть о мне» (Пс. 39:9). Применительно к такому, полагаю, смыслу и теперь заповедано, чтобы не было много книг. Ибо все, чтобы ты ни сказал, если оно относится к Тому, Кто в начале был у Бога и Бог было Слово (Ин. 1:1-2); то все это — одна книга, и безчисленные книги называются одним законом и одним Евангелием; а если будешь рассуждать о разном противоположном и с излишним любопытством будешь направлять ум туда и сюда, то и в одной книге окажется много книг. Поэтому и сказано: «от многословия не избежиши греха» (Притч. 10:19). Таким книгам нет конца; ибо все доброе и истина заключаются определенным концом, а злое и ложь без конца, и чем больше они развиваются, тем больший нарождается ряд злого и ложного. Занятие и упражнение в этом деле есть труд плоти; плоти, говорю, а не духа, ибо и дух имеет труд свой, соответствующий сказанному апостолом: «паче всех их потрудихся: не аз же, но благодать Божия, яже со мною» (1 Кор. 15:10), и Спасителем: «утрудихся зовый» (Пс. 68:4).

Конец речи всего слова весьма удобен для слуха: Бога бойся и заповеди его соблюдай. Ибо это есть всякий человек, потому что всякое дело Бог приведёт на суд из всего сокровенного, хорошо ли оно, или худо. Евреи говорят, что если бы между другими писаниями Соломона, которые затеряны и не сохранились в потомстве, и эта книга казалось бы достойною уничтожения за то, что учит о суете всех тварей, все вменяет ни во что и предпочитает всему пищу, питие и преходящие наслаждения: то за эту одну главу она достойна того авторитета, чтобы быть поставленною в числе Божественных книг, — за то, что все свои рассуждения, весь ряд мыслей она объединила в этом, так сказать, оглавлении, — сказала, что конец ея речей удобен для слуха и не содержит в себе ничего трудного, то есть чтобы мы боялись Бога и соблюдали Его заповеди. На то и рожден человек, чтобы, разумея Творца своего, почитал Его страхом, благоговением и исполнением заповедей. Ибо, когда настанет время суда, тогда все, что ни сделано нами, предстанет пред Судьей и ожидает долго бывшего сомнительным приговора, и каждый получит за дело свое, сделал ли он что-либо худого, или доброго. А вместо поставленного нами: «из всего сокровенного, хорошо оно или худо», Симмах и Семьдесят перевели: «из всего пренебреженного, или лучше из всего неведомого», в том смысле, что и за праздное слово и за сделанное не волею, а по неведению мы отдадим отчет в день суда. Иначе: так как страх свойствен рабам, а совершенная любовь вон изгоняет страх (1 Ин. 4:18), и в Божественном Писании указывается страх двоякого рода — начинающих и совершенных: то теперь, я полагаю, говорится о страхе совершенном в добродетелях, применительно к сказанному: «несть лишения боящимся Его» (Пс. 33:10). Или: поелику он еще человек и не получил еще имени Бога: то закон природы его тот, чтобы, находясь в теле, он боялся Бога. Ибо всякое дело, то есть всех людей, приведет Бог на суд во всем, что они в ту или другую сторону представляли иначе, чем как определено и сказано Им: ибо «горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое» (Ис. 5:20).

См. комм. к Еккл. 12:13.