К Римлянам послание ап. Павла, Глава 13, стих 12. Толкования стиха

И так вам должно поступать, ибо вы знаете, что срок пришел: настал уже час восстать вам от сна, ибо ныне спасение к нам ближе, чем когда мы пришли к вере. Ночь на исходе, и близок День. Отбросим же дела тьмы и облачимся в доспехи света. Будем жить благопристойно, как подобает днём: без гулянок и попоек, без блуда и разврата, без ссор и зависти. Но облачитесь в Господа Иисуса Христа, и заботу о плоти не превращайте в похоти.

Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим. 12:2). Так Апостол Павел начинает ряд нравственных наставлений Послания к Римлянам. Они напоминают нам о Нагорной проповеди Иисуса Христа. Обновить ум означает принять новую и единственную заповедь — заповедь любви как исполнения всего ветхого закона. Но почему необходимо обновление нравственного сознания человека? Потому, что с приходом на землю Спасителя, с Его Воскресением «век сей» не просто явил свою несостоятельность (это было очевидно всем и всегда), но обнаружил свою «ветхость», ибо ему на смену пришел Новый век, Бог заключил с людьми Новый Завет. Это открылось последователям Христа. Они знают: уже пришел определенный в предвечном совете Божием срок, срок конца царству властям «века сего» и срок начала Царствия Божия. — Это и есть Евангелие, Благая Весть.

Вспомним, что первые слова Господа Иисуса Христа после Его Крещения возвестили Евангелие начала нового века: Исполнился срок и приблизилось Царствие Божие (Мк. 1:4). Последние слова воскресшего Господа, сказанные Его ученикам на земле, возвестили Евангелие Его присутствия в Церкви во все дни до скончания века (Мф. 28:20). И в последних строках книги Откровения, завершающей Священное Писание, восшедший на небеса Господь возвестил Евангелие свершения спасительного Царствия: Ей, гряду скоро! (Откр. 22:20).

Мысль о завершении века сего и начале нового века составляет ядро всех писаний Нового Завета. Когда апостол Павел говорит о христианской надежде на Господа нашего Иисуса Христа (1 Фес. 1:3}}}), он говорит об ожидании конца века сего, когда произойдет Второе Христово пришествие. Когда он пишет о стенаниях всей твари в надежде, что она, тварь, освобождена будет от рабства тления в свободу славы детей Божиих (Рим. 8:20–21}}}), он пишет о томительном ожидании того же «светопреставления». Наконец, когда Иисус Христос даёт заповедь молиться, то ведь молитва «Отче наш» — о том же самом: «Да придет Царствие Твое» (Мф. 6:10). Разумеется, во всех этих случаях речь идет не о простом обрыве бессмысленного потока мировых событий. Завершение, о котором радостно возвещает Евангелие, есть разумная конечная цель мировой истории.

Как провозглашает сегодня Апостольское чтение, ныне эта спасительная цель к нам ближе, нежели когда мы уверовали. Но когда мы вдумываемся во все эти восторженные слова, призывающие и воспевающие смену веков, мы поражаемся разнице в мироощущении христиан той далекой евангельской поры и современных верующих. Если первые были исполнены надежды на конец века сего и призывали его, то последние исполнены страха перед этим космическим событием и стараются всячески отогнать от себя даже самую мысль о нем. Это заставляет нас задуматься над нами самими, над нашей верой.

Разумеется, современному человеку трудно, даже невозможно представлять себе «конец света» в тех же традиционных апокалиптических образах, в каких представляли его себе люди далекой древности. Ведь о физической природе нашего мира мы знаем сегодня неизмеримо больше, чем люди той поры. «Век сей» расширил в нашем сознании и опыте свои пределы до миллиардов световых лет в пространстве и во времени. Бездны межгалактических далей, бездны микромира, — как все это далеко от наивных космологических представлений античного мира! Чтобы ВСЁ ЭТО исчезло или преобразилось вдруг, во мгновение ока, при последней трубе (1 Кор. 15:52)? — Нет, современному человеку надо совершить насилие над собою, чтобы эту картину воспринять буквально, а не истолковать ее каким–то иным, более приемлемым для него образом.

«Конец света» в разные исторические эпохи представлялся людям в самых разных, — и при этом устрашающих, — образах: то как эпидемия чумы, опустошающей население целых стран; то как истребительная война; то как гибель той или иной империи; то как природная катастрофа, вызывающая голод смерть или разрушение. Но все эти локальные и временные гибельные события — не то, о чем возвестило нам Слово Божие. Они суть бесчисленные знамения конца, но не конец. Но что же такое конец века сего? И почему первые христиане ждали его с надеждой, последующие христиане ждали его с ужасом, а современные стараются вообще о нем не думать? Да потому, что в сознании большинства современных людей это событие связано с устрашающей мыслью о смерти. И все природные и социальные катаклизмы, все индивидуальные катастрофы — только бесчисленные имена, которые носит смерть, эта бездонная загадка человеческой жизни.

Расширение наших знаний о «веке сем», то есть об окружающем мире, ничего не меняет в сущности этого мира. Со времени грехопадения он был и остается полон угроз нашему существованию. Все эти бесконечности пространств и времен, все эти начала и силы, высоты и глубины (Рим. 8:38–39) похищают у нас бесценный дар Божий, нашу жизнь, сотворенную по образу Божию. Они полагают пределы нашей свободе. Они заставляют нас страдать и умирать. Но беда человека не только в этом. Разрушительные силы действуют не только извне, но также изнутри человека, из его необновленного «ума». Страсти и похоти разъедают человека, делают его пленником и так же, как и внешние силы, ведут его к гибели. Но если космические силы и законы принципиально неподвластны человеческой воле, то внутри себя человек может вступить в схватку с разрушительными силами зла. Однако для этого необходимы два условия. Во–первых, он должен иметь надежду на успех. Во–вторых, он должен укрепиться, обрести силу для борьбы. И то, и другое не в силах самого человека, но даровано ему свыше Воскресением Христовым. Апостол Павел, используя всем понятные библейские образы ночи и дня, тьмы и света, пишет о том, что свет Воскресения Христова, которое и есть спасительное завершение человеческой истории, завершение жизни всех людей и каждого отдельного человека, — что этот свет наступающего Дня излучает свет в нашу жизнь. Этот свет просвещает нас в ночи века сего. Христианская весть о Воскресении уверенно и утешительно дарует нам надежду на обретение нами нашей жизни в ее совершенстве и полноте наперекор смерти и всем ее угрозам. Но в дополнение к уверенности и надежде нам дано также «оружие света». В крещении мы облекаемся во Христа, в таинстве Святой Евхаристии мы снова и снова обновляем это прекрасное облачение, эти духовные доспехи, которые придают нам силу в борьбе со страстями и похотями. И вот уже Апостол Павел может радостно воскликнуть: Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп. 4:13).

Тот, кто верит и надеется, тот уже сейчас и здесь начинает жить в свете Царствия Божия, жить жизнью полной, осмысленной, устремляющейся к своей конечной цели. Тот не станет отгонять от себя мысль о конце века сего, но, видя в нем новое начало, будет носить в себе эту мысль как светильник, как драгоценную жемчужину надежды. Христианская надежда — семя вечной жизни. В Господе Иисусе Христе человек живет уже не в этом мире, не в «веке сем», в котором он должен умереть и исчезнуть. В Иисусе Христе человек уже живет на небе, в предвосхищении радостного Дня Господня, залитого Божественным светом.

Для нас, христиан, пошедших за Христом, прошла ночь греховная и приблизился день спасения, который мы должны быть всегда готовы встретить, как человек, собравшийся в дальний путь, будучи огражденны верой, надеждой, любовью.

Ночь прошла. Павел высказывается здесь в эсхатологическом смысле, а не во временном (буквальном). В мир уже пришел Свет.

отвергнем... облечемся. Метафора "оружия света" подчеркивает, что для успешной духовной борьбы необходимо не просто отвергнуть пороки - надо развить положительные духовные дарования.