К Ефесянам послание ап. Павла, Глава 5, стих 3. Толкования стиха

Он предостерегает: «...знайте, что ни один блудник, или нечистый, или любостяжатель — то есть идолослужитель — не имеет наследия в царстве Христа и Бога». Поэтому даже обсуждение таких проступков должно быть полностью исключено между христианами, а вместе с тем и любые греховные разговоры: «Блуд же и всякая нечистота или любостяжание пусть и не именуются среди вас, как подобает святым, также сквернословие и пустословие или смехотворство, что не прилично, но лучше благодарение»

Насколько серьезная вещь — алчность, но мы ею пренебрегаем, если она сравнивается с блудом и нечистотой. Мы смотрим на нее так, будто это небольшая вина, хотя это — тяжелый грех. Не может быть святым тот, в ком обнаружится что-то из всех этих вещей, которые запрещает апостол.

Что означает: «Не должны даже именоваться у вас»? — Он не ставит нам в вину, если другие будут называть нас так, потому что не в нашей власти не выстрадать это, и совершенно не виноват тот, кто услышит что негодное; и в ином месте показывая это, т.е. — что не то — гнусно, когда кого называют блудником, но гнусно — действительно быть таковым. «Аще кто», — говорит он, —«именуем будет блудник, с таковым ниже ясти» (1 Кор. 5:11). Этим он не то говорит здесь, чтобы мы заботились о том, чтобы нас не называли так, но — чтобы мы языком не произносили наименований внушающих нечистоту; поэтому он суммировал все, делая заключение: «Сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам». Неприлично — святым то, о чем он сказал выше; потому что говоря: «Всякая нечистота не должна даже именоваться у вас», а это то же, что сказать: — ни даже произноситься вами, — он прибавил: «якоже подобает святым». Называет же он здесь «святыми» не тех, которые, родившись от людей и ныне находясь с Ангелами, прославляются нами, как совершенно угодившие Богу и прекрасной и богоугодной кончиной завершившие свою жизнь, но так он называет всех, которые крещением во Христа посвящены Богу; потому что если посвященный Богу сосуд — свят, как и всякое приношение Ему, особенно если оно приносится ради освящения, то тем более свят является человек, принесенный Богу по святым заветам и чрез Баню Пакибытия воспринятый, как и получивший на основании сего благодать Духа святости. Но какие это давши заветы и обязательства, мы были восприняты благодатию свыше Духа? — Конечно, скажу кратко, — отвергнуться сатаны, и сочетаться и причислиться ко Христу, Который призывает нас подвизаться, чтобы нам войти чрез узкие врата: «яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им; тесный же путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его» (Мф. 7:13–14). Никто, обремененный ношей славы и гордости, не может пройти через узкие врата, а также — никто, наложивший на себя груз алчности и любостяжания, а также — имеющий влечение к удовольствиям и потыканию своим страстям. Посему неприличны — христианам ни шутовство, ни смешливость, как ослабляющая напряженность души, ни глупые речи, как показание спеси в человеке, ни нескромность в речах, как возбудитель и поощрение к блуду.

Есть нечто противоположное духовному аромату, а именно блуд, и потому апостол Павел пишет: «А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым». Противоположность аромату Христа — некое духовное зловоние, которое проявляется в страсти блуда и сребролюбия. Святитель Иоанн Златоуст замечает: «Как горечь, и крик, и всякое зло, и злоречие, и все подобное происходят от гневливости, так блуд, нечистота, любостяжание — от сладострастного пожелания, потому что и любовь к деньгам, и любовь плотская — одна и та же страсть»¹. Если вдуматься, то, действительно, вожделение тел и денег — одно и то же. В обоих случаях предметом страсти становится неодушевленный предмет, потому что блудник смотрит не на душу человека, а на его тело. Фактически ему нужен живой труп, а душа его абсолютно не интересует.

Итак, блуд и сребролюбие, как форма идолопоклонства, есть вожделение к мертвым вещам, которые у христиан «не должны даже именоваться, как прилично святым». Иначе говоря, христиане должны избегать даже разговоров на тему блуда, кроме тех случаев, когда это необходимо. Нужно избегать и того, что приводит к разговорам о блуде. В конце концов христиане должны дойти до такого состояния, чтобы забыть слова, относящиеся к блуду. Скажет какой-нибудь безбожник, что собирается пойти блудить, а христианин ему ответит: «А что это такое?» Необходимо настолько удалиться от всякой нечистоты, чтобы просто не понимать, о чем идет речь. В этом заключается задача христиан, поставленная перед ними апостолом Павлом.

Кто-то из отцов сказал: «Страсть блуда многообразна, апостол говорит: А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым (Еф. 5:3). Блуд - телесное действие, а нечистота — прикосновение к телу. Смех и дерзость речи, даже если кто-нибудь захочет наставить в благочестии или исправить ближнего, вызывают вожделение, потому что будят страсть. Часто даже запах одежды возлюбленного, а не то что прикосновение или речь порождают страсть.

По этому учению святым не может называться тот, кто, помимо блудодейства, оказывается виновным еще в какой-либо нечистоте и ненасытной похоти к удовольствиям, которые услаждают его.

***

На стих 3-4.

А блудодеяние и всякая нечистота или жадность, пусть даже и не называются среди вас, как это прилично святым, также и позорные, и глупые слова, и шутовство, не имеющее отношения к делу не соответственное вашему положению, но благодарение.

Если бы не было некоторого из философов циника, который учил, что всякое щекотание плоти и всякое истечение семени, вызываемое каким-либо трением или прикосновением при случае не должно быть избегаемо, и если бы мудрецы века сего не соглашались с таким позорным и заставляющим краснеть от стыда учением: то святой Апостол в послании к Ефесянам никогда не связал бы с блудодеянием всякой нечистоты, а к нечистоте не присоединил бы жадности (скупости), не той, которая побуждает нас к собиранию денег, а той, о которой мы сказали выше: Пусть не обходит и с жадностью не обманывает в деле брата своего. Это именно потому, что ненасытный и неудовлетворимый проходит по всем родам позорных деяний и распутства. Как прилично, говорит, святым.

По этому учению святым не может называться тот, кто помимо блудодейства оказывается виновным еще в какой-либо нечистоте и жажде похоти к удовольствиям, которые услаждают его. А если кто либо полагает, что жадность должно понимать в том значении, которое мы показали, то он должен указать причины, по которым жадность сверх обыкновения поставляется среди блудодеяния, нечистоты, позорных и глупых разговоров и шутовства.

Затем под глупыми разговорами, по моему мнению, нужно понимать не только слова тех, которые рассказывают о чем-либо постыдном, чтобы возбудить смех и с притворным юродством издеваются над теми, которым желают понравиться; но и рассуждения тех, которые считаются мудрецами века сего и, препираясь о естественных предметах, утверждают, что они узнали точно число песчинок на морском берегу, капли воды в Океане, огромные небесные пространства и средоточие земли. Встречаются глупые разговоры и в Церкви. Так, напр., если кто-либо, введенный в заблуждение непонятыми словами пророка Исаии, полагает, что небо закруглено подобно своду, и что на небесах поставлен престол, на котором восседает Бог и подобно владыке (imporatoris) и судии окружен стоящими ангелами, которые повинуются словам повелителя и посылаются на различные служения (Ис. 6). Но так как за глупыми разговорами следует шутовство, то их должно относить преимущественно к глупым и невежественным рассказам. Между глупыми речами и шутовством замечается то различие, что глупые разговоры не имеют в себе ничего мудрого и достойного человеческого сердца человека.

А шутовство исходит от разумной мысли и с намерением приискивает некоторые слова городские, или деревенские, неприличные, или шутливые; другим словом его можно назвать смехотворно с целью вызвать смех у слушающих.

Но и его совершенно должны устранять святые мужи, которым более прилично плакать, как мы читаем в некотором еврейском Евангелии, будто бы слова Господа к ученикам: И будьте радостными только тогда, когда увидите брата своего в любви. Кажется, что до этого места не было предложено ничего лишнего и стоящего вне связи речи и расположения слов в послании. Но о следующем за тем и находящемся в конце: Но более благодарение может быть кто-нибудь спросит и скажет: Что значат эти слова после запрещения прелюбодеяния и нечистоты, и неумеренности, и позорных дел, и глупых речей и шутовства.

В самом деле, если ему было угодно говорить о какой-либо добродетели, то он должен был говорить прежде всего об истине, справедливости и любви. Но как это является непоследовательным, так и там была бы непоследовательность и при такой же свободе речь не имела бы порядка. Поэтому может быть, что в этом месте названо не то благодарение, когда мы благодарим Бога, но то, по которому мы среди людей называемся любезными, благоприятными или наоборот лживыми. Глупости и шутовство не прилично христианину; но прилично, чтобы речь его была приправлена некоторою солью, чтобы он имел расположение у слушателей. А так как было в обычае, кроме некоторых ученых среди греков слово eucaristia употреблять для обозначения только таинства причащения, а не быть приятным или любезным; то, думаю, Апостол, как еврей из евреев воспользовался простонародным словом, и его смысл захотел разъяснить значением другого слова, и это в особенности потому, что у евреев благоприятный и благодарящий выражается одним словом.

Поэтому я полагаю, что и в Притчах написано так: Gunh eucaristoj egeiret andri doxan, т.е. жена благодарная приносит мужу славу (Притч. 12:4)¹, вместо: благоприятная. Мы, кажется, сделали бы насилие над словами Писания, решительно принимая перевод: благодарная жена вместо: благоприятная, если бы и прочие издания св. книг не совпадали с нашим мнением. В самом деле, Акила и Феодотион, и Симмах употребили gunh caristoj, т.е. жена благоприятная, а не eucaristoj, что относится к действиям благодати.

Сказав о грубой страсти — о гневе, (апостол) переходит к меньшему злу. А что сладострастие есть меньшее зло, послушай, как и Моисей в законе говорит сначала: «не убей», — что относится к гневу, — а потом: «не прелюбодействуй», — что относится к сладострастию. Как горечь, и крик, и всякое зло, и злоречие и все подобное происходят от гневливости, так блуд, нечистота, любостяжание — от (сладострастного) пожелания, потому что и любовь к деньгам, и любовь плотская — одна и та же страсть. И как там он уничтожил крик, эту колесницу гнева, так теперь отсекает сквернословие и шутки, колесницу распутства.

См. Толкования на ст. 4

Даже и говорить о них нельзя, не только творить эти страшные дела.

Указав раньше на несвойственные Христианам дела и чувства страсти раздражительной, теперь Апостол предостерегает от страсти похотной, к плодам которой относится не только всякая нечистота, но и всякое любостяжание, ибо кто не похотствует на тело, похотствует на деньги и стяжания. «Одна у нас страсть, которою мы любим и деньги и тела» (Златоуст). «О проявлениях раздражительной страсти говорит: да возмутся от вас; а о делах похоти говорит: ниже да именуются. Последнее сильнейший представляет запрет: ибо хочет, чтобы и помину о них не было». Так надлежит вести себя тем, которые дают обязательство ревновать о всякой чистоте, поставлены в состояние чистоты и приняли силы к хранению ее и жизни в ней. "Святость есть исполнение сердца всеми добродетелями, но преимущественно она свидетельствуется чистотою от плотских влечений и сочувствий». «У всех святых подвижников находим указание, что пусторечие и смехотворство состоят в прямой связи с похотию. К погашению похоти плоти и очес располагает он (Апостол) опасностию потерять из-за них Царство Небесное, предлагая как бы на выбор – или минутную сласть похоти, или вечное блаженство в Царстве Христовом. Лихоимец окачествован особою вескою чертою: иже есть идолослужитель. И в послании к Колоссянам называет он лихоимание идолослужением (3:5). Такова, впрочем, и всякая страсть, что когда кого одолевает, то всего его поглощает; почему и чрево назвал Апостол богом (Филип. 3:19); но в пристрастии к богатству есть особая черта, ставящая обладаемого им в одной линии с идолопоклонниками, именно упование на богатство. Надлежит же всего ожидать от Бога и в Нем опираться всеми надеждами своими». «Ефес был, полон разнородными школами и общинами. Между ними эпикурейцы не строго судили о делах блудных, как между Иудеями – саддукеи. Апостол, конечно, знал это, знал, что могли говорить эти суесловцы, и, не входя в подробное рассмотрение их суесловия, одним словом отсекает соблазн: смотрите, что бы кто ни говорил против этого (апостольского учения), не обольщайтесь». «Убойтесь, говорит, противлением истине и поблажкою нечистоте уподобиться им (непокорным). Если допустите это, то и участь их разделите. А участь их – огнь суда и мучения» (Преосв. Феофан).

-4 не должны даже именоваться... не приличны вам. Призванные из среды человеческого рода (Еф. 1:4-6) быть носителями воссозданного образа Божия (Еф. 4:24), верующие способны принять с благодарностью все Его благие дары и восстановить их прямое назначение (Притч. 5:18,19; 1 Тим. 4:1-5; Евр. 13:4).

Блуд — наиболее распространенный в язычестве порок.

Не должны именоваться. Не только не должны существовать эти пороки, но и говорить-то о них христиане между собою не должны, чтобы не навести кого-либо из своих на дурные мысли.

Первым и главным побуждением к духовной жизни для христианина является:

а) подражание Богу и любви Христовой, Который «предал Себя за нас в приношение и жертву Богу» (Еф. 5:2). Значит, и мы должны прощать друг другу, как и Бог простил нас и дал нам право быть «чадами возлюбленными» (Еф. 5:1);

б) другой стимул к нравственной жизни – напоминание о том, что никакой грешник «не имеет наследия в Царстве Христа и Бога» (Еф. 5:5);

в) осознание нашего возрождения во Христе: «Вы были некогда тьма, а теперь – свет в Господе» (Еф. 5:8). Для христиан тьма неведения и блуждания в поисках истины заменилась светом познания Христа, поэтому они и должны поступать, «как чада света» (Еф. 5:8). Плод духовной жизни состоит «во всякой благости, праведности и истине» (Еф. 6:9).

«Блуд же и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуется в вас, якоже подобает святым». Достаточно показал отвратительность исчисленных пороков, повелев и самые наименования их истребить из памяти.

«Сказал о раздражительной страсти — гневе, ярости и горечи. Теперь приступил к страсти похотной — к блуду. Так и закон после того уже, как сказал: не убий — что есть дело раздражительной страсти, — сказал и: не прелюбы сотвори — что есть дело страсти похотной. Как горечь, клич, злоба и хула суть плоды раздражительной страсти, так и плоды похотной суть — блуд, прелюбодеяние, нечистота, любоимание, ибо если кто не похотствует на тела, похотствует на деньги и стяжания» (Экумений). Так и все наши толковники, и святой Златоуст.

Блуд — всякий грех с женщиною без брачного с нею союза; всякая нечистота — все другие проявления похотной страсти — похотные мысли, разжжения огня плоти самоохотные, удовлетворения ей неестественные; лихоимство — страсть к стяжанию, ненасытное желание иметь все более и более. Что и это принадлежит к похоти, показал и святой Иоанн Богослов, относя к ней не одну похоть плоти, но и похоть очес, под коею разумеют любоимание, как и все обычно говорят: глаза не сыты у тебя. Святой Златоуст и говорит: «Одна и та же у нас страсть, которою мы любим и деньги, и тела». Ниже да именуется в вас. «Достаточно показал отвратительность исчисленных пороков, повелев и самые наименования их истребить из памяти» (Феодорит). «Ибо знал, что речи об них бывают поджежкою (страсти) и наводителями на дела» (Экумений). «Апостол желал, чтобы они всецело были чисты и непорочны, чтоб и самый язык их не осквернился произношением таких имен» (Феофилакт). О проявлениях раздражительной страсти говорит: да возмутся от вас; а о делах похоти говорит: ниже да именуются. Последнее сильнейший представляет запрет, ибо хочет, чтоб и помину об них не было, чтоб забыты были и самые имена их, чтобы дойти до того, что, когда произнесет кто такие имена, слышащие не понимали, о чем он говорит. Якоже подобает святым. Так надлежит тем, которые прежде сложения мира избраны быть святыми и непорочными (Еф. 1:4), которые, принимая веру в Господа, прилепляясь к Нему и от Него получая новую жизнь, дают обязательство к чистой совести (1 Пет. 3:21), которые ревновать должны о всесторонней чистоте, поставлены в состояние чистоты и силы к хранению ее и жизни в ней приняли.

Святость есть исполнение сердца всеми добродетелями, но преимущественно она свидетельствуется чистотою от плотских влечений и сочувствий. Почему святой Павел, пиша к солунянам, и говорит: вот воля Божия для вас, — святость ваша. В чем же святость? — хранити себя от блуда (1 Фес. 4:3). Так высоко ставит он чистоту, что и самому призванию нашему последнею Целию назначает именно ее, говоря: не призва нас Бог на нечистоту, но в святость (1 Фес. 4:7). И пиша к коринфянам, он убеждает их бегать блудодеяния потому особенно, что телеса наши суть храм живущего в нас Святого Духа (1 Кор. 6:18-19). Почему растлителям сего храма угрожает карою свыше: не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог: храм, бо Божий свят есть, иже есте вы (1 Кор. 3:16-17). Дух Божий, пришедши, восставляет его в первоначальное его достоинство — жизнь в Боге. Сия жизнь, восприятая и ощущенная, отрешает от всего чувственного и плотского, как бы отрезывает от этого. Таким образом, жизнь в Боге, святость, чистота, исполнение Духом — стоят на одной линии в христианской жизни, и современно проявляются и действуют.

Сказав о суровой страсти — гневе, перешел к меньшему злу — похоти, как и законодатель, сказав: не убий, что относится к гневу, затем постановил: не прелюбодействуй, что относится к похоти. Ибо как горечь, крик и злословие есть проявление гнева, так блуд, нечистота и лихоимство происходят от похоти: ибо по тому же самому и деньги любили, и тело. Итак, пусть об этом даже и речи не будет у вас, но всецело будьте чисты, потому что слова пролагают путь к делам. Посему, если вы святы, то и язык ваш да будет свят. Прибавляет и следующее.