Евангелие от Марка, Глава 8, стих 23. Толкования стиха

В Вифсаиде исцелил слепого, но так же, как прежде глухого после нескольких необыкновенных приемов и воспретил разглашать о Себе. А Сам, совершив таким образом обход по северным пределам Галилеи и возвратившись к морю, откуда (именно от Капернаума) начал свое путешествие, снова отправляется внутрь Кесарии Филипповой. Это путешествие с другими событиями, с ним соединенными, составляет заключение торжественных действий Господа в Галилее и описано у всех трех евангелистов. Между сими событиями – главное преображение Господне.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 142++

Перед нами — слепой человек, которого приводят ко Христу его друзья, желая, чтобы Господь прикоснулся к нему. Мы видим веру этих людей, а о вере самого слепого, о его желании и ожидании исцеления не сказано ничего. Если духовно слепые не молятся о себе, пусть их друзья и близкие молятся о них, чтобы Христос коснулся их.

Господь взял слепого за руку и вывел его из селения. Он не сказал его друзьям, чтобы они вывели его. Но Сам взял его за руку и вывел из селения. Никогда у этого слепого не было такого Поводыря. Может быть, Христос вывел его в открытое поле, чтобы, прозрев, он увидел не тесную улицу, а широкий простор Богом сотворенного мира.

Как Господь исцеляет слепого? Он плюнул ему на глаза и возложил на него руки. Он мог бы исцелить его одним словом, как Он исцелял других. Но Господь, вероятно, желал укрепить его слабую веру, помочь ему победить неверие.

Исцеление этого слепого совершается постепенно — то, что необычно для Христовых чудес. Вначале тот видит проходящих людей как деревья. Но Господь тотчас же завершает чудо. Христос никогда не делает ничего наполовину. Еще раз Он возлагает руки на глаза ему, чтобы рассеялась оставшаяся в них тьма, и повелевает ему взглянуть. И тот начинает видеть все ясно. Промысл Божий по-разному действует по отношению к разным людям, как бы приспосабливаясь к их вере.

Христос показывает, как Его благодать исцеляет нас от духовной слепоты. Вначале мы видим смутно, но как утренний свет, благодать сияет все ярче и ярче, пока не наступит день, и мы не увидим все ясно.

Тайна Христа слишком велика, чтобы мы могли постигнуть все сразу. Вначале Господь являет нам Свою силу, и мы узнаем в Нем (как Петр в Кесарии Филипповой) Мессию. Потом Он являет Свою немощь, Свое вольное подчинение убийственным замыслам врагов, принятие Своей смерти. Требуется время, чтобы мы приняли все, что Бог говорит нам через Христа. И увидели Лик распятого и воскресшего Господа.

Святые отцы говорят, что открытие неисследимых богатств Христовых бесконечно. И если бы нам дано было жить на земле сто, тысячу, миллион лет, мы могли бы возрастать в благодати и узнавать все больше и больше о непостижимом чуде и красоте нашего Господа. И в вечности этому познанию не будет конца.

По удалении из пределов Далмануфских и Магдальских на восточную сторону моря, путь И. Христа с учениками лежал в северном направлении. Теперь они достигают Вифсаиды, т.-е. Вифсаиды-Юлии.

Больной, исцеление котораго здесь совершилось, кажется, не родился, а сделался слепым; ибо, после некотораго облегчения своей болезни, на вопрос И. Христа: видит ли что? он отвечал: „вижу проходящих людей, как деревья"; следов., с видом как людей, так и деревьев он прежде был знаком.

Что касается самаго исцеления, то здесь И. Христос употребляет подобныя же внешния действия, как и при исцелении глухаго-косноязычнаго, и, конечно, с тою же целию. Постепенное исцеление, вероятно, нужно было для постепеннаго раскрытия и усиления веры больного. Господь провидел его дух и нашел в нем только искру веры. Но Он же провидел возможность и воспламенить эту искру прикосновением к ней благодеющею рукой. И вот Он сначала лишь несколько облегчает положение больного. Очень может быть, такой способ исцеления имел значение для будущей нравственной жизни исцеляемаго. Господь видел как то, что больной доселе мало занять был предметами духовными, так и то, что дух его способен сосредоточиться на созидании своего спасения. Но для этого ему нужно было не мгновенно пережить переход от болезненнаго к здравому состоянию, а постепенно выходить из него, чтобы сильнее и глубже перечувствовать всю благость благодеющей ему десницы и чрез то тверже сохранить память об этом в душе своей. Чтобы безпрепятственнее он мог заняться наблюдением над самим собою, Господь отводит его вон из города. В связи с этим, быть может, стоит и повеление: „не заходи в селение и не разсказывай никому в селении»; вместо того, чтобы развлекаться разсказами о совершившейся с ним чудесной перемене и делать себя предметом любопытства, исцеленный должен был отправиться домой, чтобы обдумать серьезнее и глубже свое прошлое, настоящее и будущее (этим не исключается и другая цель этого повеления,—чтобы не возбуждать сильно народ и не раздражать злобы врагов).

Когда читаешь евангельские повествования о чудесах исцелений, совершенных Господом, невольно обращаешь внимание на описание способов этих исцелений. Господь редко исцелял только словом или одною молитвою. Обыкновенно исцелению предшествует какой-нибудь осязательный жест или прикосновение, причем приемы, употребленные Спасителем, чрезвычайно разнообразны, почти никогда не повторяются и всегда приспособлены к особенностям данного случая. То Он берет больного за руку, помогая ему подняться (Мк. 1:31, 5:41, 9:27), то вкладывает персты Свои в уши глухого (Мк. 7:33), то возлагает руки на глаза слепого (Мк. 8:25), то прикасается к гнойным язвам прокаженного со словами: "очистись!" (Мк. 1:41). Иногда Он требует от больного сделать какое-нибудь, движение (Мк. 2:11, 3:5). В свою очередь, люди, искавшие помощи от Господа Иисуса Христа, прежде всего стараются прикоснуться к Нему или к Его одежде (Мк. 3:10, 5:27–28, 6:56).

Конечно, это объясняется отчасти тем, что от Него исходит благодатная, исцеляющая сила (Мк. 5:30), действующая на больных через прикосновение, но, с другой стороны, нельзя не видеть, что, пользуясь различными приемами исцелений, Господь имеет в виду и Свои особые цели.

Мы уже знаем, что непременным условием исцеления, больных служила их вера в Спасителя. «По вере вашей будет вам» (Мф. 9:29), – говорил Он обычно, и, чтобы сделать человека восприимчивым к благодатной силе исцеления, Он прежде всего старался пробудить в нем эту веру. Те жесты и прикосновения, которые Он употреблял при этом, служат той же цели.

Человеку несравненно легче поверить в возможность выздоровления, когда он чувствует прикосновение к больному месту. Простое слово или взгляд не могут произвести такого действия равной силы. В некоторых случаях, как, например, с глухим, это было чуть ли не единственное средство дать больному понять и убедить его, что Господь хочет его исцелить. Во всяком случае, в области веры несравненно убедительнее слов осязательное действие или реальный факт, лично прочувствованный или пережитый человеком. Когда Господь прикасался к больному, тот видел и чувствовал, что его исцеляют. К свидетельству слуха присоединялось вдвое сильнейшее удостоверение зрения и осязания, и на этой опоре крепла слабая вера.

«Вера только от слышания» гораздо слабее веры от пережитых фактов, в которых человек был активным или пассивным участником.

С другой стороны, прикосновение к ране или пораженному органу гораздо яснее и красноречивее говорило о любви и участии Господа к страждущему человеку, чем могло это выразить слово. Любовь всегда требует большой, осязательной близости, и доктор, который осматривает своего пациента издали, боясь к нему прикоснуться, никогда не в состоянии вызвать к себе большого доверия и расположения, не говоря уже о том, что при этом совершенно невозможно почувствовать и поверить в искренность его участия, а скорее, можно предположить в нем лишь брезгливость и отвращение. Соответственно с этим и в душе больного возникают различные чувства, ибо душа невольно на любовь отвечает любовью, на равнодушие и отвращение – враждой. Прикосновения Спасителя, служа выражением Его участия к страдающим людям и вызывая в их душе ответное чувство, несомненно, скрепляли взаимную любовь Божественного Целителя и Его пациентов.

В области любви реальные факты также имеют больше значения, чем слова.

Этот закон зарождения и укрепления веры и любви надо иметь в виду, ибо он помогает найти средства врачевания тех душевных недугов, о которых у нас будет речь.

Тяжела физическая слепота, которую исцелил Господь. Для слепца совершенно закрыт громадный мир зрительных образов и красок, составляющий почти половину всей суммы тех внешних впечатлений, которыми живет душа. Для него не существуют яркое солнце, розовые зори, лазурное небо, переливы радуги. Нет для него картин радостного пробуждения и восхода солнца, когда первые снопы ликующих лучей вырываются из-за горизонта, золотя вершины гор, деревьев и кресты церквей, или задумчивого тихого заката, когда медленно погружается краснеющее солнце в синие тучи, одевая все небо в багрянец и пурпур. Недоступны для него красоты природы с темной зеленью лесов, золотистыми полями, бесконечным разнообразием то ярко, то нежно окрашенных цветов, пестрых бабочек и букашек. Вся дивная, чарующая прелесть Божьего мира, поскольку она выливается в цветочных симфониях и гаммах, для него закрыта. Не видит он также близких людей, дорогих лиц, любимых предметов.

Тяжело слепому!

Но еще хуже, еще опаснее для человека состояние так называемой духовной слепоты, которая обычно проявляется в двух видах: слепоты веры и слепоты любви. Физическая слепота доставляет человеку много неудобств и огорчений, но душа в своих высших проявлениях от этого страдает сравнительно мало, недостаток внешних впечатлений нередко содействует богатству внутренних переживаний, развивающемуся взамен их, и жизнь духа даже во многом выигрывает, благодаря сосредоточенности и углубленности. «Господь умудряет слепцы», – говорит слово Божие (Пс. 145:8). Недостаток зрения вознаграждается остротою других чувств, силою внимания и мысли и глубиною самосознания.

Духовная слепота поражает душу, калечит ее, заставляя жить неполною, половинчатою жизнью, и совершенно останавливает ее духовное развитие, ведет к гибели и разложению.

Первая форма духовной слепоты, слепота веры, состоит в том, что для человека совершенно закрыт и непонятен мир духовный, то есть мир духовных существ и духовных переживаний в общении с ними. Человек его не знает, не видит, не чувствует, ибо не верит и не умеет верить.

Конечно, и для верующих людей неизбежна относительная слепота, ибо духовный мир недоступен непосредственно для наших внешних чувств, многое в нем представляется неясно, многое совершенно закрыто для знания. Полное ведение возможно для нас лишь в будущем, когда разрушится средостение между нами и этим миром и когда мы сами перейдем в его область. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан», – говорит апостол Павел (1 Кор. 13:12). Из неведомой области потустороннего мира Господь открыл и открывает нам лишь то, что необходимо для нашего спасения. Или, как говорит святой Иоанн Дамаскин, «Бог, яко всеведующий и промышляющий о пользе каждого, открыл все, что знать нам полезно, и умолчал о том, чего не можем вместить».

Тем не менее эти частичные знания в нужном объеме все-таки даны верующему, и путь жизни, и конечная цель ее для него все же ясны, хотя, может быть, он и не видит всех подробностей и зигзагов жизненной тропинки. Кто-то сравнил путь веры с дорогой в тумане. Дали, застланные туманной дымкой, здесь не видны; дорога теряется во мгле, и ее повороты не заметны; не видны и те препятствия, которые могут на ней находиться. Но вы ясно различаете пространство ближайших шагов; стена тумана как будто расступается перед вами, и вы можете идти достаточно уверенно, чтобы не споткнуться. Вы видите также солнце, огненный шар которого просвечивает сквозь туман; по нему вы определите свое общее направление и можете судить, насколько верно ведет к цели та дорога, по которой вы идете. Вы все-таки не слепы и не теряетесь в беспросветном мраке. Но есть много людей, страдающих безусловной и упорной слепотой, которые в области веры не в состоянии ровно ничего различить.

Однажды маленький мальчик Коля потерял свой мячик, закатившийся под шкаф. Он заглянул туда: ничего не видно.

Попытался зажмурить один глаз – не видно.

Ты посмотри рукой! – посоветовал отец.

Коля с минуту пошарил под шкафом.

Папа! – сказал он. – Рука тоже ничего не видит!..

Точно так же многие люди ничего не видят в духовном мире. Как рука не имеет органа зрения, так у них нет очей веры. Они слепы безусловно.

Кроту, зарывшемуся в свою нору, вы напрасно стали бы толковать, что на небе есть солнце и что мир далеко не ограничивается подземной норой. Вы его не убедите и не заставите вам поверить.

Таковы бывают люди.

Возьмите, например, фарисеев. Они внимательно наблюдают за Господом, знают каждый Его шаг. Все необыкновенные чудеса Его совершаются перед ними. И они не верят.

Его Рождество сопровождается удивительными знамениями, взволновавшими астрономов всего Востока. Языческие ученые, волхвы, пришли издалека поклониться Божественному Младенцу, нашли Его пещеру, ясли и поверили. Фарисеи не верят.

Они прекрасно знают пророчества ветхозаветных книг. Ясно видят, что эти пророчества осуществляются в лице Господа. Не могут этого не видеть, ибо Сам Господь постоянно отмечает все эти древние предсказания, исполнившиеся на Нем. И, однако, не верят.

Толпы народа идут за Христом. Больные бросаются к Нему, чтобы только прикоснуться к Нему, ибо одно прикосновение Его исцеляет. Его сила такова, что считать Его простым человеком невозможно. Фарисеи не верят.

Господь одним словом укрощает бурю, идет по волнам, как по суше. Волны, ветер, море – все стихии мира Ему подвластны. Он воскрешает сына вдовы Наинской, дочь Иаира, своего друга Лазаря, уже начавшего разлагаться после четверодневного пребывания в гробу. Впечатление огромно. Весь народ готов признать Господа своим Мессией. Одни фарисеи не верят.

Они требуют новых доказательств и знамений с неба. Но с полной уверенностью можно сказать, что они не поверили бы никакому знамению. Когда человек решил ничему не верить, убедить его невозможно. Самые очевидные, поразительные факты на него не действуют.

Недаром Господь называет их «слепыми вождями» (Мф. 23:24), которые ведут слепых и готовы упасть в яму (Мф. 15:14).

Это и есть духовная слепота веры, говоря о которой Господь Иисус Христос поясняет, что пораженные ею «видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исайи, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите» (Мф. 13:13–14).

Когда великий святитель Константинопольской кафедры Иоанн Златоуст выступил со смелыми обличительными речами против императрицы Евдоксии, взбешенная царица добилась декрета о его изгнании. Но в ту же ночь в столице Византии произошло сильное землетрясение. Подземные удары были особенно сильны около царского дворца и в самом дворце. Среди ночи императрица Евдоксия в ужасе, вся в слезах вбежала к императору. «Мы изгнали праведника, – воскликнула она, – и Господь за то карает нас. Надобно его немедленно возвратить: иначе мы все погибнем». Иоанна возвратили, но ненадолго. Урок был скоро забыт, и прежняя слепота овладела царицей. Ей казалось, что она напрасно поддалась испугу, что не Божий голос гневно звучал в грохоте землетрясения. Снова начались интриги, снова святитель был осужден на изгнание. И в ту же ночь в соборе св. Софии вспыхнул пожар, который разрушил храм, здание сената, богатые дома, окружавшие площадь, и угрожал царскому дворцу. Знамение гнева Божия было очевидно, но слепота уже плотно смежила духовные очи царицы и правящих сфер. Они ничего не хотели видеть, и святитель остался в изгнании.

Когда человек не хочет верить, он слеп к самым очевидным фактам и доказательствам.

Известен старый рассказ о священнике, пытавшемся убедить одного невера в возможности чудес.

– Представьте, – говорил он, – вот вы упали с колокольни и остались живы... Я знаю такой факт. Разве это не чудо?

– Нет, это случай! – возразил невер.

– Ну, допустим... Но если второй раз случилось то же, и вы опять остались живы. В этом вы тоже не признаете чуда?

– Нет, это счастье! – сказал невер.

– Но вот вы упали в третий раз – и опять без всякого вреда. Что вы скажете тогда?

– Скажу, что это... это – привычка! – нашелся невер.

Ему легче было допустить, что человек может привыкнуть летать с колокольни, чём сознаться в возможности чуда. Таковы все современные рационалисты, особенно те, которые занимаются подделкой евангельской истории: Л. Толстой, Ренан, Штраус и т. п. Признав заранее как самоочевидную и неоспоримую истину, что чудес не бывает и быть не может, они или вычеркивают из Евангелия все места, где говорится о чудесах Спасителя, или переделывают их по-своему так, чтобы вытравить все элементы чудесности.

И ничто: ни авторитет апостолов, ни свидетельство очевидцев, ни тщательно хранимое церковное предание – ничто не может убедить их в противном и рассеять их слепоту.

Откуда эта слепота?

В том свидетельстве пророка Исайи, на которое ссылается Господь Иисус Христос (Ис. 6:9–10), как мы видим выше, Он указывает причину этого явления: «ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Мф. 13:15).

Итак, две причины слепоты веры отмечает Господь:

1. Огрубление, порочность сердца.

2. Сознательное нежелание обратиться к Богу за помощью.

Действительно, люди не верят обыкновенно не потому, что они считают основания веры недостаточными и неубедительными, а потому, что они сами закрывают глаза свои, «да не увидят глазами и не услышат ушами», то есть просто не хотят видеть правды. А не хотят они знать правды Христовой, потому что она мешает их страстной, порочной жизни, требуя от них чистоты и святости и обличая их огрубевшее, запятнанное грехом сердце. Такое сердце всегда будет отталкивать и ненавидеть обличающую правду, как ненавидела и гнала императрица Евдоксия святителя Иоанна Златоуста, как фарисеи ненавидели Господа. Отталкивая же от себя правду, огрубевшее сердце вместе с тем отталкивается и от источника всякой правды – Бога, и обратиться к Нему не может и не хочет.

С другой стороны, и Господь не может открыться такому человеку в его порочном сердце и темной, испорченной душе, откуда изгнан свет веры, ибо для этого здесь нет необходимых условий. «Бог свет есть и тьмы в Нем несть ни единыя» (1 Ин. 1:5). А если так, то каким образом может Он раскрыться в темном, порочном сердце, ибо кое общение свету ко тьме? Только «чистии сердцем... Бога узрят» (Мф. 5:8). Кроме того Господь никогда не насилует волю человека и протягивает руку помощи лишь навстречу его собственным стремлениям, если он сам этого желает.

Что же делать человеку, страдающему слепотой веры? Где найдет он исцеление?

Там же, где нашел его слепой евангельского рассказа: в благодатном прикосновении Господа. Но для того, чтобы испытать это исцеляющее прикосновение, надо прийти ко Христу так же, как пришел к Нему слепой, с просьбой о помощи (Мк. 8:22). Необходимо обратиться к Богу. Это первое. Теплая молитва, сердечное упование на Божию помощь, внутреннее созерцание смиренного образа Христа, полного любви, – вот первые шаги, которые, по словам преподобного Макария Египетского, проясняют от веры, то есть помогают прозреть.

Второе ясно из вышеприведенных рассуждений: необходимо позаботиться об очищении сердца, а этому содействует жизнь по заповедям Божиим, возможно полное отречение от мира и принуждение себя ко всему доброму.

Необходимо начать жить так, как этого требует Евангелие.

Но, позвольте, возразят мне: и обращение к Богу и жизнь по Его заповедям уже предполагают веру, а ее-то как раз и нет. Ведь и вопрос-то весь в том, как ее зажечь. А раз я не верю в Бога, то как я могу к Нему обратиться и признать Его волю законом своей жизни? Ваш совет заключает в себе внутреннее противоречие.

Это не так, должен я возразить. Жить так, как требует вера, можно первоначально и не имея веры.

Вы помните выведенный нами закон о зарождении и укреплении веры? Факты и действие имеют больше значения для развития веры, чем слова. Вот и необходимо погрузиться как можно скорее и как можно решительнее в область фактов и личных опытных переживаний, вместо того чтобы тратить время на бесцельные и безрезультатные философствования и споры. Личный жизненный опыт, проведенный добросовестно, даст вам бесконечно больше, чем все теоретические рассуждения и пустые разглагольствования. Даже не имея веры, но живя по ее указаниям, вы скоро почувствуете правду законов этой жизни, и эта правда, пережитая и проверенная вами лично, скорее всего убедит вас. Посмотрите, какими средствами Сам Господь пробуждает веру в тех людях, которые обращаются к Нему за помощью. Прежде чем они получили действительное исцеление от Него и прежде чем убедились, что оно воистину совершается над ними, Он требует от них какого-нибудь жеста или движения, как будто исцеление уже произошло и они совершенно здоровы. От сухорукого Он требует протянуть иссохшую руку, как здоровую (Мк. 3:5); расслабленному говорит: «встань, возьми постель твою и иди в дом твой» (Мк. 2:11); слепому «велел взглянуть» (Мк. 8:25).

Везде больной сначала совершает действие по вере и одновременно возникает сама вера, которая вызывает реальное следствие – исцеление. Это следствие как непреложный, очевидный факт, оправдывающий веру, и укрепляет ее в сознании человека, придавая ей силу прочного, несомненного убеждения.

Точно так же и в нашей жизни. Поступайте по вере, исполняя волю Божию, и вы увидите, что следствия, вызванные вашими действиями, оправдают вашу веру и докажут Божественное происхождение ее законов.

«Мое учение – не Мое, но Пославшего Меня; кто хочет творить волю Его, – говорит Иисус Христос, – тот узнает о сем учении, от Бога ли оно» (Ин. 7:16–17).

Итак, вот совет людям, страждущим слепотою веры: не имея веры, жить по вере.

Не менее опасна для духовной жизни и слепота другого рода – слепота любви. Она состоит в том, что человек как бы не замечает своих ближних. Он весь поглощен собой, думает только о себе, о своих выгодах, о своих интересах. Чужая жизнь его не интересует. Он равнодушен к чужому горю, мимо чужой нужды проходит, не замечая ее, страдания ближних его не волнуют. Он весь замкнут в своем эгоизме, в себялюбивых думах.

«Вижу проходящих людей, как деревья» (Мк. 8:24), – сказал слепой, когда Господь возложил на него руки. Совершенно так же смотрит на всех людей и слепой эгоизм. Для него люди имеют не более нравственной цены, чем деревья. Теперь так и говорят: «человек человеку – бревно». Замкнутый в себе эгоист не чувствует скорби ближних, его не трогают их бедствия, и он совершенно не заботится ни о нравственном, ни о материальном их благополучии. Ближний как существо чувствующее, мыслящее, страдающее для него не существует. Ему просто нет никакого дела до других людей.

Если от этих слепых эгоистов мы обратимся к людям высокой духовной жизни, то сразу заметим, что в их психологии забота о ближних, особенно об их духовном преуспеянии, всегда составляла главную, основную черту. Из многочисленных примеров этого рода приведем здесь трогательную историю из жизни преподобного Аврамия Затворника, художественно рассказанную преподобным Ефремом Сириным в его творениях.

Блаженный Аврамий, повествует преподобный Ефрем, «имел у себя единственного брата, по смерти которого осталась сирота девица. Знакомые ее, взяв ее, привели к дяде ее, когда было ей семь лет от роду. А он велел ей жить во внешней келии; ибо сам затворился во внутренней келии. Между ними было окно, в которое учил ее Псалтири и прочим Писаниям. С ним проводила она время во бдении и псалмопении; и как он соблюдал воздержание, так соблюдала и она. Усердно же преуспевая в подвижничестве, старалась совершить все добродетели. Ибо блаженный многократно умолял о ней Бога, чтоб к Нему был устремлен ум ее и не связывался попечением о земном; потому что отец ее оставил ей большое имение, а он велел немедленно раздать его нищим.

И сама она ежедневно умоляла дядю своего говоря: «Прошу, отец, святость твою, и умоляю преподобие твое, помолиться о мне, чтоб избавиться мне от непристойных и лукавых помыслов, и от всех козней врага и от разных сетей диавольских». И так усердно подвизалась она, соблюдая подвижническое свое правило; а блаженный радовался, видя прекрасное ее житие, и усердие, и кротость, и любовь к Богу. Провела же она с ним в подвиге двадцать лет, как прекрасная агница и нескверная голубица.

Но по окончании двадцатого года хитрый на обманы змий, видя, как окрыляется она добродетелями монашеской жизни, и вся занята небесным... строил козни, чтобы уловить ее в сеть... и усмотрел и нашел сосуд, уготованный в погибель.

Был некто, носивший на себе имя монаха, и он весьма тщательно хаживал к блаженному под видом беседы с ним. Увидев же в окно блаженную деву и омрачившись умом, несчастный пожелал беседовать с ней. И долгое время, около года, подстерегал ее, пока не нашел случая и не лишил ее блаженного пребывания в этом подлинно истинном раю. Ибо обольщенная уже змием, отворила она дверь келий и вышла, по обольщению лукавого змия утратив величие боголюбезного и чистого девства.

И как у прародителей, вкусивших плода, отверзлись очи и узнали они, что были наги; так и она по совершении греха, ужаснулась умом, пришла в отчаяние, растерзала волосяной свой хитон, била себя по лицу и хотела задушить себя. Ибо с плачем говорила сама себе: «Умерла я теперь, погубила дни свои, погубила плод своего подвига и воздержания, погубила слезный труд, прогневала Бога; сама себя убила, преподобного дядю своего ввергла в самую горькую печаль и стала посмешищем диаволу. К чему же еще после этого жить мне несчастной? Увы, что я сделала? Увы, чему подверглась? Увы, откуда ниспала! Как омрачился ум мой? Как далась я в обман лукавому? Как пала, не понимаю; как по-ползнулась, не могу постигнуть; как осквернилась, не знаю. Какое облако покрыло у меня сердце, и не увидела я, что делаю? Где укрыться мне? Куда уйти? Где наставления преподобного дяди моего?.. Не смею более взирать на небо; потому что умерла я для Бога и для людей; не могу более обращать взоров на это окно. Ибо как я, грешница, заговорю опять с этим святым мужем?.. Гораздо лучше мне уйти туда, где никто не знает меня, потому что нет уже мне надежды на спасение».

Встав, немедленно ушла она в другой город, и переменив одежду свою, остановилась в гостинице. Когда же приключилось это с нею, преподобный в сонном видении видит великого, страшного видом и сильно шипящего змия, который, вышедши из места своего, дополз до его келии, и нашедши голубку, пожрал ее, и потом возвратился опять в место свое. Пробудившись же от сна, блаженный весьма опечалился и стал плакать, говоря: «Ужели сатана воздвигает гонение на святую Церковь и многих отвратит от веры? Ужели в Церкви Божией произойдет раскол и ересь?» И помолившись Богу, сказал: «Человеколюбивый Предведец, Ты один знаешь, что значит великое сие видение». Через два же дня опять видит, что змий этот выходит из места своего, входит к нему в келию, кладет голову свою к ногам блаженного и расседается, и голубка та оказалась живою, не имеющею на себе скверны. И вдруг, пробудившись от сна, раз и два позвал он Марию, говоря: «Встань, что заленилась ныне уже два дня отверзать уста свои на славословие Богу?» поелику же не дала она ответа, и второй уже день не слыхал он, чтоб пела псалмы по обычаю, то понял тогда, что видение, которое было ему, касалось Марии, и вздохнув, громко заплакал и сказал: «Увы! Злой волк похитил агницу мою, и чадо мое попалось в плен». Возвысив же голос свой, сказал еще: «Спаситель мира, Христе, возврати агницу Твою Марию в ограду жизни, чтобы старость моя не сошла с печалию во ад. Не презри моления моего, Господи!»

Два дня, в которые было ему видение, означали два года, которые племянница его провела вне. И он ночь и день не переставал умолять о ней Бога. Через два года дошел до него слух, где она и как живет, и призвав одного знакомого, послал туда в точности осведомиться о ней, заметить место, и как проводит жизнь. Посланный пошел, узнал все в подробности, видел ее лично и, возвратившись, известил о сем блаженного, описав ему все, и место, и поведение. Блаженный, уверившись, что это точно она, велел принести себе воинскую одежду и привести коня. И отворив дверь келий, вышел, надев на себя воинскую одежду и на голову высокий клобук, закрывавший ему лицо, взял также с собою одну монету и, сев на коня, отправился в путь. Как подосланный высмотреть город или страну, чтоб утаиться от жителей, носит на себе одеяние живущих там, так и блаженный Аврамий путешествовал в чужом одеянии, чтоб преодолеть врага.

Итак, прибыв на место, входит в гостиницу, останавливается в ней и смотрит туда и сюда, чтобы увидеть Марию. Потом, когда прошло довольно времени, а он еще не видал ее, с улыбкой говорит содержателю гостиницы: «Слышал я, друг, что есть у тебя прекрасная девица; с удовольствием посмотрел бы на нее». Содержатель, видя седину его и преклонные годы, осудил его; потом сказал в ответ: «Есть, и весьма красивая». Мария же была необыкновенно прекрасна. Блаженный спросил его: «Как имя ей?» Тот отвечал ему: «Мария». Тогда со светлым лицом говорит ему: «Позови ее, чтобы сегодня повеселиться мне с нею, потому что по слухам весьма полюбил я ее». Позванная Мария пришла к нему, и как скоро Аврамий увидел ее в этом наряде и в образе блудницы, едва все тело его и весь состав его не обратились в слезы; но любомудрием и воздержанием скрепил он себя в сердце своем, как в недоступной твердыне, чтобы Мария не догадалась и не убежала прочь.

Когда же сидели они и пили, блаженный начал разговаривать с нею, как человек пламенеющий к ней неугасимым огнем любви.

Так мужественно подвизался сей блаженный против диавола, и взяв пленницу, возвратил ее в брачный Христов чертог!

Когда же блаженный разговаривал с нею, она, встав и обняв, целовала выю его; лобзая же его, обоняла от кожи его ангельское житие его и тотчас вспомнила о своем подвижничестве и, вздохнув, сказала: «Горе мне одной!» Содержатель гостиницы с удивлением сказал ей: «Два года живешь уже здесь, госпожа Мария, и никогда не слыхал я твоего вздоха или подобного слова. Что же теперь с тобой сделалось?» Она отвечала: «О, если бы умереть мне за три года! Тогда была бы я блаженна». И тотчас блаженный, чтоб не подать о себе подозрения, строго говорит ей: «При мне теперь стала вспоминать грехи свои!» И, вынув тотчас монету, отдает ее содержателю гостиницы и говорит ему: «Изготовь нам прекрасный ужин; мы повеселимся сегодня с этою девицей, потому что издалека шел я для нее».

Вот мудрость в подлинном смысле по Богу! Вот духовное разумение! Какая хитрая уловка против диавола! Кто в продолжение пятидесятилетнего подвига не вкушал хлеба, тот ест мясо, чтобы спасти душу, уловленную диаволом!

Когда насладились они ужином, девица сказала: «Встанем, господин, и пойдем спать». Он отвечал: «Пойдем». И вошли они в опочивальню. Блаженный видит высоко постланное ложе и с готовностью входит и садится на нем.

Не знаю, как проименовать тебя, совершенный Христов человек! В пятидесятилетнее время своего подвижничества спав на одной рогоже, с какою готовностью воссел ты на постелю! Все это сделал ты во славу Христову: пошел один, ел мясо, пил вино, остановился в гостинице, чтоб спасти погибшую душу. А мы, малодушные, приходим в неблаговременную разборчивость, когда нужно только сказать ближнему полезное слово.

Итак, сидел он на ложе. Мария же говорит ему: «Дай, господин, сниму с тебя обувь». Но блаженный сказал ей: «Запри дверь и тогда приходи и возьми это». Она усиливалась сперва разуть его, а он не дозволял сего. Тогда заперла она дверь и пришла к нему, и говорит ей блаженный: «Подойди ко мне ближе, госпожа моя Мария». И когда подошла она ближе, Аврамий удержал ее, чтоб не могла убежать от него; снял клобук с головы своей и, заливаясь слезами, стал говорить ей: «Не узнаешь ли меня, чадо мое Мария? Не я ли отец твой, Аврамий? Не я ли воспитал тебя? Что с тобой сделалось, чадо мое? Где ангельский образ, какой имела ты на себе, чадо мое? Где слезы? Где бдение, соединенное с болезнованием души? Как с высоты небесной ниспала ты в бездну погибели! Для чего оставила и ввела меня в нестерпимую печаль?» Она же, приведенная в ужас, оцепенела, не могла поднять вверх лица своего и, изумленная, подобно камню, оставалась в руках его, преодолеваемая стыдом и страхом. А блаженный со слезами продолжал говорить ей: «Не отвечаешь ты мне, чадо мое Мария? Не для тебя ли с болезнию пришел я сюда?! На мне грех твой, чадо. Я буду отвечать за тебя Богу в день судный. Я принесу покаяние за этот грех твой». Так до полночи умолял и уговаривал ее. Она же, осмелившись несколько, проговорила ему так: «От стыда не могу обратить к тебе лица своего. Как призову пречистое имя Христа моего? Осквернена я нечистотою тинною». Блаженный говорит ей: «На мне грех твой, чадо мое; у меня с рук потребует Бог за этот грех твой; выслушай только меня, пойдем, воротимся в место свое. Умоляю тебя, чадо: помилуй старость мою, сжалься над сединами моими. Прошу тебя, чадо мое возлюбленное: встань, следуй за мною». И она сказала ему: «Если примет Бог покаяние мое, то иду; но к тебе припадаю и твое преподобие умоляю, твои святые следы лобызаю, потому что так умилосердился ты надо мною и пришел сюда извлечь меня из сети диавольской». И положив голову свою у ног его, проплакала она всю ночь, говоря: «Чем воздам тебе, государь, за все это?» Когда же настало утро, говорит ей блаженный: «Встань, чадо мое, уйдем отсюда». Она сказала ему в ответ: «У меня есть здесь немного золота и платья; что прикажешь об этом?» Блаженный говорит: «Оставь это здесь, ибо все это – часть лукавого». И, встав, немедленно вышли. Ее посадил он на коня, а сам, радуясь, шел впереди ее. И как пастух, когда отыщет погибшую овцу, берет ее на плечи свои, так и блаженный шел с радостным сердцем. И когда пришли на место, ее затворил во внутренней келий, а сам пребывал во внешней. Она же во вретище, со смирением и многими слезами, во бдении и воздержании, неуклонно и усердно достигла цели покаяния, небоязненно припадая к Богу и моля Его».

Такова любовь святых. Такова их забота о ближних, об их спасении и нравственном преуспеянии. О если бы мы хоть немного умели и хотели подражать им! Жизнь была бы бесконечно счастливее, если бы мы помнили заповедь Спасителя, данную на прощальной Тайной Вечери: «любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34–35).

Замкнутый эгоизм с его пренебрежением к ближним тем именно и опасен, что он является главным препятствием для исполнения этой основной заповеди Господа Иисуса Христа.

Дело в том, что в природе каждого человека, созданного по образу и по подобию Божию, вместе с другими богоподобными качествами заложено и зерно естественной любви. Но в первоначальном, неразвившемся виде зародыш этот представляет лишь неопределенную бессознательную потребность любить и за пределы этой потребности не выходит. Развивается этот зародыш только тогда, когда принимает конкретную форму, иными словами, когда эта потребность любви находит для себя живой объект, то есть когда человек, движимый этой потребностью, применяется своим чувством к другому человеку, сначала, конечно, к более близкому – матери, отцу и т. д. Мало-помалу в этот круг, очерченный любовью, начинают входить и другие лица, более далекие. Число любимых постепенно растет, и одновременно растет и врожденное зернышко любви, превращаясь наконец в великую всеобъемлющую любовь.

Если вместе с тем эта любовь не остается только неопределенным, недеятельным чувством, но человек проявляет ее активно в добрых делах по отношению к ближним, в заботах о них, во внимании к ним, то она становится интенсивнее, горячее, прочнее.

Таков закон сердца, закон развития любви.

Если же человек живет жизнью узкого себялюбца, не хочет и не считает нужным ни к кому применить естественное чувство любви и развивать его практически делами добра и милосердия, то этот Божественный дар любви, данный человеку, неизбежно атрофируется, исчезает. Маленький зародыш требует ухода, внимания, без этого он увядает, сохнет, и человека постепенно охватывает мрачная, духовная слепота – слепота любви, когда он уже совсем перестает замечать и понимать своих ближних.

Путешествие в Вифсаиду Юлиеву: исцеление слепого

Переплыв озеро, Иисус с Апостолами пристал к берегу и пошел в Вифсаиду Юлиеву. В этом городе привели к Нему слепого и просили, чтобы Он прикоснулся к нему, то есть, чтобы прикосновением к нему исцелил его. Это был не слепорожденный, так как, после первого возложения на него рук, сказал, что видит людей, как деревья; следовательно, он видел прежде и людей и деревья.

Иисус выводит слепого из селения и поступает так же, как и при исцелении глухого косноязычного, и, вероятно, по тем же причинам, так как и эта страна была полуязыческая. Необходимо было возбудить у слепого веру в божественную силу Иисуса, но так как видеть Иисуса слепой не мог, то надо было прикосновением к нему дать ему почувствовать близость к нему Того, Кто мог исцелить его. Так и поступил Христос. Исцелил же его Иисус не сразу, а постепенно, быть может, для того, чтобы этой постепенностью довести слепого до сознания, что исцеление его произошло единственно лишь от прикосновения к нему Иисуса. И он исцелел и стал видеть все ясно (Мк. 8:25).

Третье чудо есть чудо исцеления Вифсаидского слепца (Мк. 8:22–26). Оно тоже не имеет параллелей у других евангелистов, тоже рассказано с красочными подробностями (ср. ст. 23–25) и тоже обнаруживает заботу Иисуса об избежании молвы (ср. ст. 23, 26).

Какое место в контексте Мк. имеют эти три чуда? Толкователи обращают внимание на то, что Господь совершает исцеление неохотно и как бы с усилием. Этот характер чудес отвечает моменту служения. Апостол Петр сохранил память о поразивших его чудесах, и Марк занес их в свою запись. Но то время, когда Иисус отдавал Свои силы народу и среди народа совершал чудеса, уже отошло в прошлое. Внимание Учителя сосредоточено на учениках. Нельзя не остановиться на участии учеников в чуде насыщения и даже на том факте, что в памяти учеников отпечатлелись и эти два чуда. Воспитание учеников продолжалось.

И нежное сердце Христа не могло не почувствовать сожаления к несчастному даже в таком месте, жители котораго вообще относились к Нему не особенно дружелюбно. Если бы Он исцелил страдальца где-нибудь на людной улице, то это обратило бы на Него всеобщее внимание, котораго Он теперь старался, по возможности, избегать, и потому, взяв слепца за руку, Он вывел его за город. Он мог бы совершить исцеление одним словом Своим, но Он предпочел поступить в данном случае так же, как поступил с немым в Десятиградии (Мф. 7:31-37). Коснувшись слепых глаз несчастнаго Своим влажным перстом, чтобы сосредоточить на Себе его мысли и пробудить в нем веру в чудодейственную силу небеснаго Врача, Он спросил слепца, видит ли он что. Тот, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья. Тогда Христос опять возложил руки на глаза его, и велел ему взглянуть. И слепец исцелел и стал видеть все ясно.

Множество больных исцелил Господь наш Иисус Христос. Но на исцеление вифсаидского слепого стоит обратить особое внимание. Господь вывел слепца из селения. Из этого мы можем сделать заключение, что для освобождения от душевной слепоты нужно избавиться от мирской суеты, от погруженности в повседневные житейские заботы. Господь не сразу исцелил слепого. И из этого выводим немаловажное для себя поучение. Ведь и мы в большинстве своем духовно незрячи и не умеем отличать добро от зла. Духовное видение – дело великое и чрезвычайно трудное, сразу овладеть им никто не может, нужен долгий многолетний труд, продолжающийся от начала сознательной нашей жизни до самой смерти.

Прежде чем стяжать духовное зрение, нужно отогнать от очей мрак, а для этого надо понять, что мы во мраке, и всем сердцем возжелать света,– Света истинного, Который есть Господь наш Иисус Христос. Надо возлюбить свет и просветиться им. Дается он только тем, кто идет за Христом, кто идет путем заповедей Его, кто очистит сердце свое милостью, правдой, любовью, кто научится отличать добро от зла и возненавидит зло.

Может быть, вам покажутся странными слова, что люди не умеют отличать добро от зла, но, увы, в большинстве своем они обманываются ложью, не видят маски благочестия, которую носят ханжи, принимают маску за подлинное лицо, видят добро там, где его нет. Многие думают, что достаточно только познания человеческого, и ищут правду в плодах научного и философского мышления. Молодые особенно плохо отличают полезные для души книги от дурных, вливающих яд в сердца, и поглощают без разбора хорошее и порочное. Они слепы.

Приобрести зрение духовное подобно святым можно только в подвигах ревностного служения Богу. Подвижники получали такое зрение, о котором мы и мечтать не можем. Они не только вполне ясно различали добро и зло, но видели людей насквозь, заглядывали в их сердца, знали мысли молчавших. Святые Отцы понимали то, что было скрыто от людей, далеких от совершенства любви, а тем паче злых, неверующих во Христа.

Апостолы свидетельствуют о том, что мы в этой жизни еще не видим полного света, не обладаем ясным зрением. Святой апостол Иоанн Богослов говорит: «Возлюбленные! Мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его как Он есть» (1 Ин. 3:2). Он говорит о тех, кто может назваться детьми Божиими – об истинных христианах.

В глубокой древности, во времена святых патриархов, до того, как израильский народ получил закон Божий через Моисея, откровение Божие было слабым, неясным, люди его едва различали. Когда все научились закону Моисееву, то получили откровение гораздо более полное и стали видеть больше. Но даже свет Моисеева закона мал по сравнению с тем светом, который явил Господь Иисус Христос, со светом, воссиявшим над миром из Святого Евангелия. В этом свете живем мы.

Есть люди, которые всем сердцем полюбили Христа, сподобились быть чадами Божиими, но и о них апостол Иоанн Богослов говорит, что еще многого не видят они, и что откроются глаза наши только тогда, когда предстанем мы перед Богом в жизни вечной. Тогда мы будем подобны Ему, потому что духовными очами сможем созерцать святость и величие Божие. Святому Иоанну вторит апостол Павел: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор. 13:12).

Потому крайне необходимо избавляться от слепоты духовной, всю жизнь очищая сердце свое, чтобы в вечности, когда навсегда соединимся с Господом нашим Иисусом Христом, мы смогли духовными очами взирать на Свет, неизмеримо более яркий, чем солнечный. Аминь.

Переплыв Галилейского море, Иисус Христос пришел в Вифсаиду. когда разнеслась молва о прибытии Господа, привели к нему слепого и просили исцелить несчастного чудодейственным прикосновением. Иисус Христос и теперь – при исцелении слепого, так же как и при исцелении глухого косноязычного, употребил подобные же внешние действия. «Bера приведших, – по выражению блаженного Феофилакта, – не была чиста, да и сам слепой не имел совершенной веры; поэтому Господь не вдруг дает ему прозреть, а постепенно, как человеку, имеющему веру не всецелую, ибо по мере веры даются и исцеления». он взял слепого за руку, вывел его вон из селения, смочил ему плюновением глаза, возложил на него руки и спросил: что видит? Прозревающий отвечал: вижу человеки, яко древия ходяща, он замечал движение, но еще не различал подробностей двигавшихся, видел неясно и неотчетливо очертания. тогда опять возложил руки на глаза его и велел взглянуть: слепой исцелел и стал видеть все ясно. Господь послал его домой, запретив разглашать о чуде, вероятно, по той же причине, как и прежде – при исцелении глyxого косноязычного: ни в весь вниди, ни повеждь кому в веси.