Евангелие от Марка, Глава 2, стих 25. Толкования стиха

Или вы никогда не читали, что сделал Давид …: как он во времена первосвященника Авиафара вошел в Дом Божий и те жертвенные хлебы, которых нельзя есть никому, кроме священников, ел сам и давал есть своим людям? Дом Божий — Скиния Завета. Имеется в виду эпизод 1 Цар. 21:1–6: «И пришел Давид в Номву к Ахимелеху священнику … И сказал Давид Ахимелеху священнику: … Что есть у тебя под рукою, дай мне, хлебов пять, или что найдется. И отвечал священник Давиду, говоря: нет у меня под рукою простого хлеба, а есть хлеб священный, — если только люди твои воздерживались от женщин. И отвечал Давид священнику, и сказал ему: женщин при нас не было ни вчера, ни третьего дня, со времени, как я вышел, и сосуды отроков чисты, а если дорога нечиста, то хлеб останется чистым в сосудах. И дал ему священник хлеба священного; ибо {стр. 234} не было у него хлеба, кроме хлебов предложения, которые взяты были от лица Господа, чтобы по взятии их положить теплые хлебы». Частная проблема состоит в том, что это место говорит не об Авиафаре, а об Ахимелехе, отце Авиафара. Есть попытка истолковать слова «при Авиафаре», отнеся их к другому носителю того же имени: не к сыну, а к отцу Ахимелеха. — Структура умозаключения от этого библейского эпизода к общему взгляду на приоритет человеческих нужд перед чисто ритуальными запретами отвечает второй из герменевтических парадигм (евр. миддот, буквально «меры») еврейского школьного дискурса, приписываемых знаменитому раввину Гиллелю: она называется гезэра шава и предполагает использование вербальной и/или реальной аналогии между двумя местами в Писании и, шире, двумя событиями, двумя казусами, как в данном случае. Ср. J. Scott, Jewish Backgrounds of the NewTestament, Grand Rapids, 1995, p. 130. Характерна, что аргументация Иисуса при всей своей новизне верна правилам раввинского дискурса.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 105-106++

Объяснение Иисуса по этому поводу и ссылка его на случай с Давидом

Фарисеи упрекнули Иисуса в нарушении субботнего покоя. Иисус же объясняет им, что они, строгие ревнители Писания, обнаруживают полное непонимание его. «Неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда, будучи голоден, вошел в храм и ел хлебы предложения, которых никто, кроме священников, не должен был есть?»

Хлебами предложения назывались двенадцать хлебов, которые клались каждую субботу на особом столе, сначала в скинии, а после в храме, пред Господом от сынов Израилевых (Лев. 24:5—9); эти хлебы как бы предлагались Тому, перед Кем были положены, и потому получили название хлебов предложения. Каждую субботу их сменяли новыми хлебами, а снятые должны были есть священники на том святом месте, где они были положены (Лев. 24:9).

В Первой книге Царств, в главе 21, сказано, что Давид, гонимый Саулом, пришел в Номву (где тогда была скиния) к священнику Ахимелеху и просил у него хлеба для утоления мучившего его и спутников его голода. У священника не было простого хлеба, и потому он дал Давиду хлебы предложения.

Передавая слова Иисуса, Евангелист Марк называет Авиафаром того первосвященника, при котором Давид ел хлебы предложения, тогда как в книге Царств он называется Ахимелехом. Эту неточность Евангелиста в передаче слов Иисуса объясняют тем, что Авиафар был сыном и преемником первосвященника Ахимелеха, а также другом Давида; при жизни еще своего отца Авиафар помогал ему в исполнении обязанностей первосвященника, а по смерти его был так долго первосвященником при царе Давиде, что при имени царя Давида невольно вспоминалось имя Авиафара, как современного ему первосвященника. Во всяком случае, исторически верно то, что Давид вошел в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения.

Если мучения голода, которые испытывал Давид, заставили первосвященника нарушить закон о хлебах предложения, — если, таким образом, помощь ближнему в нужде выше соблюдения буквы закона, как милость выше жертвы, — то и ученики Иисуса, утоляя свой голод зернами из срываемых колосьев, могли нарушить закон субботнего ничегонеделания в том его виде, как понимали фарисеи.

Разделение на главы полагает искусственную грань между двумя эпизодами, тесно между собой связанными. Отрывок Мк. 2:23–3:6 объединен единством темы. Тема – спор о субботе. Первый эпизод имеет место в поле (Мк. 2:23–28). Ученики, проходя с Иисусом по полю, срывали колосья. Присутствующие фарисеи усматривают нарушение субботы, приравнивая срывание колосьев к запрещенной в субботу жатве. Иисус дает ответ от Ветхого Завета. Нарушения закона были и в Ветхом Завете. Священный пример Давида доказывает возможность исключения (ст. 25–26) Имя Авиафара не отвечает указанию 1 Цар. 21:1, где стоит имя его отца Ахимелеха. Возможно, что в основании нашего текста Μк. лежит разночтение в тексте 1 Цар. . Приводимый Иисусом случай устанавливает преимущественную ценность интересов человека перед буквой закона. Этот вывод подчеркивается: суббота для человека, а не человек для субботы (ст. 27). Но таким общим выводом Иисус не ограничивается. Он прилагает его к Себе, поскольку ученики, срывавшие колосья, находились вместе с Ним. «Сын Человеческий есть Господин и субботы» (ст. 28). Либеральные толкователи часто понимали это слово в смысле обобщающем: Сын Человеческий есть всякий человек! Но в таком случае ст. 28 был бы повторением ст. 27, по существу излишним. И было бы странным понимать это наименование как общее понятие в ст. 28, после того, как оно в ближайшем контексте, в ст. 10, имело значение имени собственного. Мы и здесь стоим перед прикровенным богоявлением. Закон субботы дан Моисею от Бога, но Иисусу как Сыну Человеческому принадлежит власть и над субботой. Поскольку, однако, власть Сына Человеческого над субботой устанавливается как вывод из общего положения ст. 27, становится понятно то предпочтение, которое Иисус давал именно этому титулу. Сопоставление текстов показывает, как мы видели, что он чаще всего встречается там, где речь идет о страстях и о славе. Но само наименование «Сын Человеческий» содержит мысль о воплощении. И это неизбежно: воплощение есть условие и страстей, и прославления во Христе человеческого естества. Но в нашем месте приоткрывается и другая сторона. Воплощение есть проявление божественной любви. Иисус именует Себя Сыном Человеческим потому, что идет в среду людей и делает их нужды и их горести Своими нуждами и Своими горестями.

Ответ Иисуса может показаться неожиданным. Он не вступает в полемику о толковании соответствующего отрывка из Второзакония, не доказывает, что во Втор. 23:25 под жатвой понимается срезание колосьев серпом, а не срывание отдельных колосков рукой, и не объясняет, что их расширительное толкование неоправданно. Иисус ссылается на совсем другое место Писания, в котором рассказывается, как великий царь Давид, величайший герой Священной истории, образец святости, тоже сделал нечто запретное, но Писание его за это не осуждает. Давид ел «священный жертвенный хлеб». Это были двенадцать хлебцев, которые священники каждую субботу клали «перед лицом Бога», а в следующую субботу сменяли их новыми, старые же съедали сами (Лев. 24:5-9; Исх. 25:30; Евр. 9:2). Давид и его спутники были голодны, и первосвященник разрешил им съесть этот хлеб. Первосвященника, помогшего Давиду, звали не Авиатар, а Ахимелех (1 Цар. 21:1-6), Авиатар же был его сыном и был гораздо более известен. Возможно, поэтому имена отца и сына начинают путаться уже в самом Писании (ср. 1 Цар. 22:20 и 2 Цар. 8:17; 1 Пар. 18:16; 24:6).

Но лишь на первый взгляд кажется, что Иисус не ответил на вопрос фарисеев, на самом же деле ответ дан. Есть ли сходство между ситуацией, в которой оказался Давид, и ситуацией учеников? Да, и Давид, и ученики были голодны. Человеческая нужда выше ритуальных предписаний. Бог – не мелочный тиран, а любящий Отец, который тоже не даст детям Своим камень вместо хлеба. И если для Давида и его спутников Закон мог быть отменен уже в старом Веке, то тем более справедливо это для Иисуса и Его учеников теперь, когда уже забрезжила заря Нового Века.

Но Спаситель, с истинно Божественною прозорливостью усмотрев коварство совопросников-лицемеров, немедленно защитил Своих учеников и, опять объявив Себя господином субботы, указал в оправдание их примеры из Библейской истории, которые выясняли истинный смысл субботы. «Разве вы не читали», обратился Христос к фарисеям и ученым книжникам, изобличая этим самым их в неведении св. Писания, знанием котораго они похвалялись пред народом, «что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошел в дом Божий (в субботний день) и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам?» (Мк. 2:25-26, 1 Цар. 21:1-6 См. Библ. История В. З. т. 2, с. 134. ). Если Давид, их великий царь, их любимец, их святой, так открыто и вопиюще нарушал букву закона и однакоже не подлежал порицанию единственно вследствие нужды, то зачем же порицать учеников за невинный поступок с целию утоления своего голода?

Давид. Давид ел освященный хлеб, который положено было есть только священникам (1 Цар. 21:5). Поступок Давида являлся нарушением не субботнего закона, а закона храма и скинии. Спаситель рассуждает здесь по принципу эквивалентов: храм и суббота были равны по святости.

Защищая Себя и учеников от нарекания, Иисус Христос указал Своим совопросникам на пример Давида, священный для каждого израильтянина, на закон о священнодействиях, обязательный и для субботнего дня, на предпочтительное значение дел милосердия перед обрядностью и, наконец, вообще на цель субботы. Несте ли николиже чли, что сотвори Давид, егда требование име, и взалкал сам, и иже с ним? Како вниде в дом Божий, при Авиафаре архиереи, – хлебы предложения взем, и яде, и даде и сущим с ним, ихже не достояше ясти, токмо единым иереем? В святилище скинии, на особом столе, священники по закону Моисееву (Лев. 24:5–9) полагали двенадцать чистых пшеничных хлебов, которые назывались хлебами предложения пред Господом (Исх. 40:23) и каждую субботу были заменяемы новыми. Давид, преследуемый Саулом и томимый голодом, пришел в Номву, где в то время стояла скиния, и с согласия первосвященника Ахимелеха взял эти священные хлебы для утоления голода (1 Цар. 21:1–6). Хотя Давид и не нарушил субботы, но, побуждаемый необходимостью, преступил закон и обычное право, и однакоже не подвергся осуждению за такой поступок.

«Господь, – по выражению святителя Иоанна Златоуста, – защитил учеников Своих от порицаний фарисейских особенно тем, что представил в пример большего, нежели они, пророка, который то же сделал». Если евангелист Марк вместо первосвященника Ахимелеха называет сына его Авиафара (1 Цар. 23:6), – это обстоятельство достаточно объясняется тем, что сын, как законный преемник звания отца своего, мог еще при жизни его в устах народа носить имя первосвященника. Относительно же субботы – песте чли в законе, продолжал Иисус Христос, яко в субботы священницы в церкви субботы сквернят и неповинни суть? Глаголю же вам, яко церкви боле есть зде. В субботу законом было воспрещено возжигать огонь в жилищах (Исх. 35:3), но тем же законом повелено в этот день, кроме ежедневных жертв, приносить еще двух агнцев (Чис. 28:9). При этом священники должны были закалать жертвенных животных, снимать с них кожу, разрезать и сожигать на огне, – сколько дел, повидимому, не согласных с покоем субботним, и однакоже не вменяемых в вину, потому что они совершались в скинии и храме, по повелению Самого Бога. «По тем же самым причинам Он оправдывает священников, по которым освобождает от обвинения Своих учеников; ибо когда неповинны священники, то не паче ли ученики? Они не священники? – Но они и священников больше, ибо здесь находится Сам Господь святилища» (свт. Иоанн Златоуст). 

Проходя в субботу по полю, засеянному хлебом, ученики Спасителя стали срывать ко­лосья и есть их. В обычный день это не было предосудительным — закон разрешал путнику срывать колосья, запрещая лишь использова­ние серпа. Но субботу ограждали в буквальном смысле тысячи особых норм и правил. В этот день запрещались тридцать девять видов ра­боты, среди которых были такие, как жать, ве­ять, молотить и приготавливать муку. Своими действиями ученики нарушили четыре прави­ла закона. Может показаться чудовищным, но в глазах раввинов этот проступок был равен смертному греху. Фарисеи сразу же выступи­ли с обвинением. Очевидно, они ожидали, что Господь немедленно остановит учеников, но Он в ответ привел эпизод, описаный в Первой книге Царств. Давид бежал от преследования, спасая свою жизнь, и пришел в Номву, в ски­нию к священнику Ахимелеху. Будучи голод­ным, он потребовал пищи для себя и своих спутников, но у Ахимелеха не оказалось ни­чего, кроме священных хлебов предложения, есть которые, согласно закону, могли только священники. Несмотря на это, Давид взял хле­бы, ел сам и накормил людей, сопровождав­ших его.

Спаситель привел фарисеям пример из Священного Писания, показывающий, что че­ловеческая нужда может стоять выше закона. Из слов Христа вытекает крайне важный вы­вод: религия не является сводом норм и пра­вил. Церковь призывает особым образом отно­ситься к воскресному дню, но в христианстве есть несравненно более важные аспекты. Было бы очень просто, если бы человек являлся хри­стианином уже потому, что спешит в воскре­сенье в храм, произносит молитвы и читает Священное Писание. Как только мы забываем о любви, прощении, служении и милосердии, заменяем их соблюдением норм и правил, нас становится сложно считать христианами. По­тому как суть христианства заключается в слу­жении Богу и ближним по любви, а не в слепом фанатичном повиновении закону. Дай же нам, Господи, всегда помнить слова Христа Спаси­теля и не ставить закон выше дел любви!