В Евангелии от Матфея содержится несколько пространных речей Иисуса Христа. Первая из них — Нагорная проповедь, занимающая три главы (Мф. 5-7). Ни одно другое Евангелие не содержит столь последовательного изложения нравственного учения Спасителя.
В современной новозаветной науке бытуют различные гипотезы о происхождении Нагорной проповеди. Одни исследователи полагают, что изначально Нагорная проповедь существовала отдельно, как самостоятельное произведение, и лишь позже была целиком включена в повествование Евангелиста Матфея. Другие считают, что текст Нагорной проповеди соткан самим Евангелистом из коротких тематических блоков, бытовавших в устном или письменном предании. Однако каждая из этих гипотез помимо сторонников имеет и немало противников.
Ученые нередко сравнивают Нагорную проповедь с так называемой Проповедью на равнине из Евангелия от Луки (Лк. 6:20-49). На первый взгляд, Проповедь на равнине представляет собой сокращенный вариант Нагорной проповеди. Однако многие современные исследователи говорят о ее первичности по отношению к Нагорной проповеди: Евангелист Лука, по их мнению, сохранил ту краткую запись проповеди Иисуса, которая изначально входила в состав гипотетического источника Q, тогда как Евангелист Матфей существенно расширил и дополнил ее.
Иной точки зрения придерживаются те исследователи, которые объясняют расхождения между Евангелистами разными вариантами передачи устного предания, а не их редакторской активностью: в Евангелии от Матфея могла быть приведена одна речь Иисуса, сказанная при одних обстоятельствах, а в Евангелии от Луки — другая, сказанная в другом месте и в другое время. На разное время произнесения проповедей может указывать контекст: у Луки Проповеди на равнине предшествует рассказ об избрании двенадцати (Лк. 6:12-16), тогда как, по Матфею, избрание двенадцати произошло значительно позже произнесения Нагорной проповеди (Мф. 10:1-4). Кроме того, различаются обстоятельства: у Матфея Иисус, увидев народ, восходит на гору, садится, вокруг Него рассаживаются ученики, и Он начинает говорить (Мф. 5:1); у Луки Иисус сходит с горы после избрания двенадцати, становится на ровном месте и начинает говорить, возведя очи на учеников, но обращаясь к находящемуся вокруг народу (Лк. 6:17-20). Таким образом, Нагорная проповедь произносится сидя, Проповедь на равнине — стоя, первую слушают сидя, а вторую, вероятно, стоя, что и могло побудить Иисуса во втором случае быть значительно более кратким.
Отличаются и аудитории, к которым обращается Спаситель. В Евангелии от Матфея проповедь Спасителя открывается девятью заповедями, каждая из которых начинается со слова «Блаженны», причем о блаженных говорится в третьем лице («ибо их есть Царство Небесное», «ибо они утешатся»). В Евангелии от Луки в параллельном месте (Лк. 6:20-23) находятся всего четыре заповеди, начинающиеся со слова «Блаженны», но о блаженных говорится во втором лице («ибо ваше есть Царствие Божие», «ибо насытитесь»). Это означает, что в Проповеди на равнине Иисус Христос обращается непосредственно к собравшейся толпе слушателей, а в Нагорной проповеди Он дает общие наставления, касающиеся всех, кто готов последовать за Ним.
В церковнославянском и русском переводах Нового Завета и в Евангелии от Матфея, и в Евангелии от Луки первая заповедь Блаженства начинается словами: «Блаженны нищие духом» (Мф. 5:3; Лк. 6:20), что соответствует средневековой византийской традиции текста и общепринятому с XVI века печатному изданию греческого оригинала (так называемый textus receptus). Однако в ряде древних кодексов эти слова в таком виде присутствуют лишь в Евангелии от Матфея, а в Евангелии от Луки вместо этого приводится краткий вариант — «Блаженны нищие». Такое чтение принято в современных научно-критических изданиях греческого Нового Завета. Появление выражения «нищие духом» в более поздних списках Евангелия от Луки обычно объясняют гармонической корректировкой текста по Евангелию от Матфея: поскольку Евангелие от Матфея идет первым в Четвероевангелии и поскольку заповеди Блаженства по Матфею стали регулярно читать за богослужением, переписчики добавили слово «духом», полагая, что оно было пропущено случайно.
Но подобное расхождение встречается и в другой заповеди Блаженства: у Евангелиста Матфея говорится о блаженстве «алчущих и жаждущих правды», а у Евангелиста Луки — «алчущих ныне». Евангелисты не просто по-разному расставляют акценты, но сама логика речи Спасителя в Нагорной проповеди и в Проповеди на равнине оказывается разной.
Согласно тексту Евангелия от Луки, блаженны те, кто страдает ныне, потому что в будущем они получат воздаяние. Слово «ныне» указывает на временный характер страданий. Воздаяние же за страдания наступит в неопределенной эсхатологической перспективе, то есть не ныне, а, вероятно, уже за порогом смерти. Именно там нищие перестанут быть нищими, алчущие насытятся, а плачущие воссмеются.
В Нагорной проповеди на первое место выходит не страдание, за которое человек получит воздаяние в будущем, а необходимость обретения человеком определенных духовных и нравственных качеств для достижения блаженства в настоящем. Слово «ныне» в версии Матфея отсутствует. Награда за страдание совсем не обязательно мыслится как относящаяся исключительно к посмертной судьбе человека: само наличие у человека перечисленных нравственных качеств делает его блаженным уже здесь и сейчас.
Как в случае с Нагорной проповедью в целом, так и в случае с заповедями Блаженства многие ученые отдают предпочтение версии Луки как более аутентичной. То есть, по их мнению, изначально в Блаженствах речь шла только о нищих, алчущих и плачущих, а Евангелист Матфей при редактировании добавил к ним, опираясь на ветхозаветные образы из Книги пророка Исаии и псалмов, кротких, милостивых, чистых сердцем, миротворцев и изгнанных за правду, при этом превратив нищих в нищих духом, а алчущих — в алчущих и жаждущих правды. При таком подходе неизбежным становится вывод о том, что в процессе редактирования Матфей существенно изменил первоначальную проповедь Спасителя.
Между тем сам евангельский текст не дает для таких предположений никаких оснований — ни в отношении заповедей Блаженства, ни в отношении Нагорной проповеди в целом. Спаситель вполне мог — и должен был — многократно, при разных обстоятельствах повторять одни и те же истины, придавая им тот или иной оттенок в зависимости от обстоятельств, аудитории и иных факторов. Даже в пределах одного Евангелия в беседах с учениками и народом Он возвращается к одним и тем же идеям, употребляет похожие словесные формулы — иногда в строго зафиксированном виде, а иногда с небольшими вариативными отклонениями. Так поступает каждый учитель, когда хочет, чтобы ученики хорошо затвердили урок.
Подобное решение вопроса о соотношении Нагорной проповеди и Проповеди на равнине предлагал еще блж. Августин в трактате «О согласии Евангелистов». Поначалу он как будто бы допускает возможность, что Лука «записал ту же самую речь Господа, но только пропустил некоторые наставления, которые предложил Матфей». При этом он отмечает, что Лука «представил другие, которых тот не сказал; а некоторые изложил не в тех же самых словах, но только сходными выражениями, сохраняя при этом истину в неприкосновенности». Но, обращая внимание на то, что у Матфея Иисус произносит речь на горе, а у Луки на равнине, блж. Августин задает вопрос: «Что нам мешает предположить, что Христос в другом месте повторил нечто такое, что уже сказал прежде?». Он приходит к выводу, что на горе Иисус Христос «произнес речь, которую привел Матфей, а Лука не привел... а потом, когда сошел, то на ровном месте произнес другую, подобную, о которой Матфей умалчивает, а Лука — нет».
В Проповеди на равнине за четырьмя Блаженствами следуют три антитезы, начинающиеся словами «горе вам»: «Напротив, горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете. Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк 6:24-26). Весь этот материал отсутствует в Нагорной проповеди, хотя тематически перекликается с учением Спасителя, изложенным в других местах (например, со словами о том, что богатому трудно войти в Царство Небесное).
Нагорная проповедь в Евангелии от Матфея — это цельный, связный текст, имеющий свою четко продуманную структуру и композицию. В центре ее находится молитва «Отче наш», от которой в разные стороны, к началу и к концу текста, подобно концентрическим кругам, расходятся тематические блоки: каждый из них может рассматриваться как симметричный другому, находящемуся на противоположном конце от центра композиции. Все это создает внутреннюю симметрию и заставляет говорить о кольцевой композиции проповеди. В частности, определенная симметрия усматривается между Мф. 6:5-8 и 6:16-18}}}, Мф. 6:1-4 и 6:19-21}}}, Мф. 5:48 и 6:22-23}}} и так далее вплоть до Мф. 5:17-20 и 7:12}}}, где говорится о «законе и пророках». Открывающие же Нагорную проповедь заповеди Блаженства (Мф. 5:3-12) образуют тематическую арку с завершающими проповедь словами о доме на камне (Мф. 7:24-27).
При всей условности подобного рода структурного анализа он помогает понять, почему Нагорная проповедь воспринимается как цельная, законченная и четко структурированная композиция. Несмотря на наличие в ней многочисленных, внешне как будто не связанных между собой тематических отрывков, у нее есть своя внутренняя логика, свое сквозное развитие.
Как и многие другие речи Спасителя, Нагорная проповедь содержит множество постоянно повторяющихся слов и формул, которые помогают лучше запомнить и усвоить материал. Так, например, в начале текста девять раз повторяется слово «Блаженны»; далее шесть раз звучит рефрен «Вы слышали, что сказано... А Я говорю вам»; целая серия из шести заповедей дана в отрицательной форме («не творите милостыни...», «не будь, как лицемеры...», «не будьте унылы, как лицемеры...», «не собирайте себе сокровищ на земле...», «не судите...», «не давайте святыни псам...»). Девять раз в Нагорной проповеди встречается слово «Царство» и три раза звучит формула «закон и пророки».
Нагорная проповедь носит программный характер, она представляет собой квинтэссенцию того, что Спаситель предлагает Своим последователям. При этом она мыслится как восполнение и новое прочтение Закона Моисеева. Еще древние толкователи обратили внимание на параллели между Нагорной проповедью и повествованием Книги Исход о том, как пророк Моисей получил на горе Синай скрижали с десятью заповедями: в обоих случаях действие происходит на горе, Иисус Христос как новый Моисей обновляет ветхий Закон. В Нагорной проповеди Иисус, с одной стороны, подчеркивает важность Закона («ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все...»), а о Себе говорит как об исполнителе Закона («Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить»). С другой стороны, отталкиваясь от того, что «сказано древним», Он последовательно переосмысливает Моисеево законодательство, замещая его Своим учением. Если Закон Моисеев ставит определенную нравственную планку, то Спаситель эту планку поднимает значительно выше. Если в Законе Моисеевом Бог говорит почти исключительно о внешних аспектах поведения, то Иисус Христос больше внимания уделяет внутреннему состоянию человека. Заповеди Блаженства не отменяют десяти ветхозаветных заповедей, а прочий материал Нагорной проповеди не отменяет других установлений Закона Моисеева. Однако в Нагорной проповеди взаимоотношения между Богом и человеком выводятся на новый духовно-нравственный уровень, благодаря чему заново выстраивается и вся система взаимоотношений между людьми.
Источник
Митрополит Волоколамский Иларион. Четвероевангелие. Учебник в трех томах. Т.1. Часть 2.М.: 2017
