Евангелие от Луки, Глава 24, стих 32. Толкования стиха

Но с другой стороны оставались еще неверящие (Мк. 16:13). Да и у верующих не у всех было ясное понятие о Его настоящем состоянии. Притом нужно было Господу дать новую пищу для духа их после смутных дней, сообразную с их будущем назначением, вообще подкрепить прежние связи Свои с ними. Для этого Господь намерен явиться им всем вместе. Потом с колебанием веры должна была от них отступать и благодать Св. Духа: надлежало ее возвратить до полного излияния в день Пятидесятницы (и возвращена дуновением).

Но прежде Господь хочет возвратить в Свое стадо некоторых отшедших из Иерусалима. Один из них был сродник Господень Клеопа (Мария, жена Клеопова называется сестрой Божией Матери Ин. 19:25). Другой, неизвестно, кто. Оба они шли из Иерусалима в Еммаус, селение, отстоящее от Иерусалима на 60 стадий. Вышли из Иерусалима прежде, нежели стало известно явление Господа Марии Магдалине. На пути они имели разговор о происшествиях, недавно случившихся в Иерусалиме. Позорная смерть Иисуса разрушила их надежды увидеть в Нем Восстановителя Израилева. Господь, отчасти изменив собственный вид (Мк. 16:12), отчасти удерживая очи их (Лк. 24:16), пристал к ним и начал с ними беседу, в которой доказывал, что Мессии, восстановителю Израиля, необходимо нужно было, по Писанию, пострадать; что только это могло ввести Его в славу. Такой способ убеждения приводил к тому, что если они считали Иисуса Мессией, то смерть Его не должна для них казаться уничтожением всего Его дела; что надобно ожидать обещанного Писанием прославления Его в воскресении. Беседа Иисуса была продолжительна (ибо путь был не мал), состояла в раскрытии смысла пророчественных мест о Мессии, Его страдании и воскресении. Какие именно места приводил Господь, не сказывает Евангелист. Конечно те же, какие впоследствии приводили ученики и апостолы: Петр и Павел в своих речах и посланиях. Ученикам сладко было слышать слова сии. Их сердце разгорелось. Спутник хотел было идти далее, когда они уже достигли своего места. Но они Его удержали, посадили Его за вечернюю трапезу. В это время Он ясно дал им узнать Себя во время преломления хлеба; может быть, ученики увидели язвы на руках Его, – но Он вдруг стал невидим. Это еще более удостоверило их, что они видели действительно не обыкновенного живого человека и немедленно возвратились в Иерусалим к Апостолам.

132.Скуден успех и убоги заслуги, если лишь страх наказания удерживает от заблуждения! Милость и любовь могут больше, поэтому Господь поощряет наше стремление искать Его милость и возжигает стремление к божественному: Огонь пришел Я низвести на землю (Лк. 12:49), огонь, не уничтожающий земное добро, но порождающий добрую волю, очищающий золотые сосуды Господнего дома, уничтожающий сено и солому Ср.: 1 Кор. 3:12-15. . Этот божественный огонь выжигает все мирское, возникшее в наслаждениях века сего, все дела подверженной гибели плоти. Этот огонь пылал в костях пророков, как говорит святой Иеремия: И стал как огонь пылающий в костях моих (Иер. 20:9). Об этом Господнем огне сказано: Огонь будет гореть пред Ним (Пс. 96:3). И Сам Господь есть огонь, как Он сказал: «Я огонь опаляющий и неуничтожающий» См.: Исх. 3:2; 24:17; Втор. 4:24; Евр. 12:29. , потому что огонь Господень — это вечный свет и от этого огня зажигаются светильники, о которых Он сказал ранее: Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи (Лк. 12:35). Светильник необходим, так как день этой жизни есть ночь Ср. у Оригена: hom in Lue. fr. 80 (SC; 87. P. 536). . Аммаус Возможно, название селения Эммаус перепутали с именем апостола. Возвращаясь к этому эпизоду далее (см.: exp. Luc. 10.173), свт. Амвросий называет спутника Клеопы Аммаоном. У других древних авторов это имя не встречается. — Примеч. ред. и Клеопа также свидетельствуют, что этот огонь был вложен в них Господом: Не горело ли сердце наше... на дороге, когда Он открыл нам Писание? (Лк. 24:32). Они ясно показали, каково действие этого огня, освещающего тайники сердца. Наверное, поэтому Господь придет в огне См.: Ис. 66:15. , чтобы в момент воскресения сжечь все грехи и Своим явлением исполнить чаяния всех и зажечь свет добродетелей и тайн.

    Воспламенилось сердце мое во мне, и в мыслях моих возгорит­ся огонь (Пс. 38:4). Самые тяжелые раны, как мы знаем См. у Плиния Старшего: nat. hist. 26. 3. , лечат едким зельем или огнем. Итак, мудрец сам себе врач, однако, даже если он врач, его рана воспалена, если только он не достиг совершенного со­стояния благоразумия и безмятежности, зажглось его сердце, его ли­хорадит, он горит от упреков и насмешек и, если молчит, переживает внутри. Если камень трется об камень, то вырывается огонь — так даже праведная совесть горит от стыда, если ей напомнить о ее пре­грешениях, и в мыслях возгорается огонь. Прекрасен огонь, который опаляет, но не сжигает. Такой огонь Моисей видел См.: Исх. 3:2.  в ежевичном кус­те, который горел, но не сгорал. Эго тот огонь, который ослабляет грех и уничтожает его вину своим жаром. Этот огонь разжигается раз­мышлениями над небесными Писаниями; похоже, об этом огне говорит Иеремия: И был пылающий огонь, заключенный в костях моих (Иер. 20:9). Возможно, об этом огне говорили Клеопа и его спут­ник, когда после воскресения Христос, приблизившись, пошел с ними: Не горело ли нас сердце наше, когда Он изъяснял нам Писание? (Лк. 24:32). Господь пришел, чтобы этот огонь низвести на землю См.: Лк. 12:49. , чтобы озарить им все души, зажечь усердие и сжечь грех.

Хороша же любовь, имея крылья пылающего огня, перелетающая через утробы и сердца святых и выжигающая всё материальное и земное, хвалящая всё действительно подлинное, а чего касается своим огнём — ведёт к совершенству. Этот огонь низвёл на землю Господь Иисус: и вера засверкала, зажжено благоговение, любовь озарена, блистает правосудие. Этим огнём Он зажёг сердце Своих апостолов, как свидетельствует Клеопа, говоря: не горело ли в нас сердце наше... когда изъяснял нам Писание? (Лк 24:32). Итак, крылья огня — это пламя божественного Писания.

Что значит «возлюбить Бога», где нам найти чувство любви? Что значит «возлюбить ближнего», где найти чувство любви? А если чувства нет — то в чем же любовь? Еще одна сторона — многообразие заповедей — с которой начать? С самого легкого? Или с того, что нам кажется самым легким до того, как мы прикоснемся ему? Или с самого трудного? Начать ли с самого привлекательного? Или, наоборот, с того, что менее всего нас влечет к себе? Или есть какая-то иерархия заповедей — более важные и менее важные? Но нет, как будто этого нет. Где начать?

Мне кажется, что каждый должен начинать по-своему, но не просто по влечению сердца, и еще меньше по вкусу, а искать той заповеди, того образа, той притчи, того наставления, той черты Христовой, которая обращена прямо к тебе. Вы, наверно, помните рассказ в Евангелии от Луки о двух учениках, которые шли в Эммаус после Воскресения Христова. К ним приблизился Христос, неузнанный путник, прибившийся к ним. И они начали говорить, и Христос им начал раскрывать тайну о Христе, тайну о спасении, тайну о Сыне Человеческом. И когда Он им открылся и стал невидим, ученики друг другу говорили: разве сердце наше не горело в нас, пока Он с нами говорил на пути?

Когда мы читаем Евангелие, мы переживаем его очень различно: каждый из нас по-разному, но также каждый из нас по отношению к отдельным его частям. Некоторые евангельские слова, события, даже черты личности Христовой нам чужды, не только не находят они отголоска в нас, но мы можем в себе обнаружить даже протест против них: нет, это не по мне, этим путем я не могу идти, стать таким я не только не могу — не хочу! Есть другие места, которые не вызывают в нас бури недоумений, негодования или отречения, но места, которые до души не доходят. Да, сказали бы мы, раз так судит Бог, верно, оно так и есть, но я не понимаю, не чувствую, не знаю этого.

Но есть другие места, о которых мы можем сказать, как Лука и Клеопа друг другу говорили: да, от этих слов сердце горит, от этих слов делается светло на душе, поднимается заря в мысли, от этих слов я делаюсь чище и светлей, эти слова во мне вызывают новую силу, новую надежду, новую радость. Вот эти слова нам надо отмечать: эти слова обращены к нам, лично. Это могут быть очень разные слова: одного трогает одно, другого трогает другое, каждый прислушивайся к тому, что Господь ему лично сказал.

Пять раз является Иисус ученикам в Евангелии от Иоанна, и при этом они зачастую не могут сказать, действительно ли минуту назад Он был здесь, а в тот самый момент, когда Он является, как бы не видят того, что Он рядом. Что это такое, очень хорошо почувствовал Данте, который вспомнил в XXI песни «Чистилища» о том, что, «как рассказывает Лука, Христос явился apparve двум, которые были в пути, уже восставший surto из проёма Своей гробницы». Поэт, разумеется, имевший в виду встречу учеников с Воскресшим Иисусом в Эммаусе, сумел показать, что Иисус был сначала не только не узнан, но и словно вообще не замечен учениками, которые действительно продолжали говорить друг с другом, будто вообще не видя Путника, который, «приблизившись, пошел с ними» (Лк. 24:15).

Данте вспоминает об этом моменте, рассказывая о том, как он с Вергилием встретили тень римского поэта Папиния Стация; когда он приблизился, говорит Данте, «его мы не заметили, он сам к нам обратился». Именно так было, и это подчёркивает автор «Божественной комедии», и с Клеопой и другим учеником, возможно самим евангелистом, по дороге в Эммаус — они обратили внимание на своего спутника только в то мгновение, когда Он Сам заговорил с ними. Можно только поразиться тому, насколько тонко и глубоко понял и осмыслил Данте этот евангельский текст, но, вероятно, такова уж природа гениальности, что настоящий гений каким-то шестым чувством видит то, чего не замечают другие.

Иисус всегда является либо в полутёмной комнате, либо в утреннем тумане, либо в лучах восходящего солнца, является одной Марии Магдалине или ученикам, когда их несколько, но никогда — при большом стечении народа. Явление Воскресшего — всегда тайна. Из этих явлений — таких странных, необъяснимых — постепенно вырастает то чувство жизни в присутствии Иисуса как Друга, о котором будет рассказано в Деяниях Святых Апостолов.

В этой книге говорится лишь об одном явлении Иисуса ученикам, после чего Он уходит (Деян 1). С другой стороны, в Деяниях нет ни одного места, где бы Его присутствие как Друга не ощущалось. Тот период, о котором рассказывают две последние главы Евангелия от Иоанна, заканчивается. Ученики оказываются в совершенно ином мире. Зримо Учителя с ними больше нет, но теперь они живут в Его присутствии как Друга, они видят Его, но уже не глазами, а только сердцем, которое любит и горит (ср. Лк. 24:32) от этой любви. Поэтому очень важны последние слова Христа, обращенные к Петру: «Любишь ли ты Меня?» — и ответ Петра: «Господи, Ты всё знаешь, Ты знаешь, что Я люблю Тебя».

В знаменитом «Маленьком принце» у А. Сент-Экзюпери Лис, обращаясь к главному герою, произносит удивительные слова: «Вот мой секрет. Он очень прост: зорко одно лишь сердце on ne voit bien qu'avec le coeur. Самое главное невидимо invisible для глаз». Только сердцем можно увидеть, но не просто почувствовать, а именно увидеть или даже разглядеть (voir bien) самое главное (essen-tiel) — Воскресшего. Невидимое для глаз (invisible pour les yeux) становится видимым для сердца. Секрет Лиса из сказки Сент-Экзюпери оказывается главным открытием христианства.

Христианство — не сумма истин, которые можно выучить или усвоить, но сама наша жизнь, сама реальность. Поэтому очень важно, чтобы и наша собственная жизнь выстраивалась согласно церковному преданию, основную часть которого составляет текст Нового Завета. Когда-то святитель Иларий из Пуатье сказал, что сила Писания заключается не только в том, чтобы оно было прочитано, но в том, чтобы было понято (эту фразу любил цитировать отец Георгий Флоровский). Личная задача каждого христианина заключается в том, чтобы за сохраненными для нас в тексте Евангелия картинами, которые порой кажутся разрозненными, увидеть то единое Послание, с каким Христос обращается к каждому из нас и ко всем нам вместе.

Scimus Christum surrexisse de mortuis vere, то есть «мы знаем, что Христос воистину восстал от мертвых», — говорится в знаменитой средневековой секвенции, которая и ныне поётся в день Воскресения Христова на Западе. Слово scimus означает «мы знаем»; и это действительно так, ибо в основе христианства лежит личное знание христианина о том, что Иисус воскрес из мёртвых. Однако в отличие от научного знания оно не передается от одного человека другому, это знание приобретается каждым из нас самостоятельно в тот момент, когда вопреки очевидности мы сами встречаем Воскресшего на своем жизненном пути, как встретила Его некогда Мария Магдалина.

Тут-то они уверовали, что Христос воистину воскрес, и стали удивляться, как они не признали Его еще на пути в Эммаус. Не горело ли в нас сердце наше (говорили они друг другу), когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?

В третьей части рассказа (24:28-32) говорится о том, что ученики, приблизившись к Эммаусу, попросили Иисуса остаться, с ними. «И Он остался с ними». Для евангелиста Луки это - важные слова, исполненные символики: Церковь времен ее распространения по пути от Иерусалима во все концы империи сознает, что Воскресший сопутствует ей в ее миссии, Он остается с нею, действует в ней и ведет ее. Иисус возлег с учениками за трапезой и совершил, как хозяин, евхаристическое благословение и преломление хлеба. В тот момент, когда Он подал им преломленный хлеб, «у них открылись глаза, и они узнали Его». «Но Он стал невидим для них». Цель всего рассказа о встрече с Воскресшим достигнута. Восторженные ученики вопрошают друг друга: «Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание ?» Это «горение сердца» при встрече с Господом напоминает нам о пророке Иеремии: «было в сердце моем, как бы горящий огонь... и я истомился, удерживая его, и не мог» (Иер. 20:9; ср. Пс. 38:4).

Не сердце ли наю горя бе в наю (не горело ли сердце наше в нас) и пр. В этих словах Еммаусские путники выражают, что самое сердце их, во время беседы с Господом, особенно при объяснении Писания, своим особенным чувством (горением) говорило им о том, что шел с ними не другой кто, а Сам воскресший Господь. Блажен. Феофилакт таким образом рассуждает об этом горении сердца Апостолов Луки и Клеопы: «оно горело или от огня слов Господних, когда при изъяснении Господом Писаний они внутренно разогревались и соглашались с Его речами, как истинными; или когда Он изъяснял им Писания, сердце их билось и внутренне говорило: сей самый, который изъясняет нам, есть Господь.»

+++Кузнецова В. Н. Евангелие от Луки. Комментарий. М.: 2004. С. 543++

В такой возвышенной беседе они прибыли в Еммаус. Незнакомец хотел идти дальше, но они упросили Его остаться с ними. Когда они сели за свою простую трапезу, и Он, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им, тогда мгновенно открылись у них глаза, и не смотря на изменившийся вид, они узнали, что с ними был Господь их. Но как только они узнали Его, Он стал невидим для них. «Не горело ли в нас сердце наше, говорили они друг другу, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?» Немедленно встав, они возвратились в Иерусалим с своею чудесною и ра­достною вестью. Теперь уже никто не сомневался в истине этих рассказов. Они сами были встречены радостными уверениями, что «Господь истинно воскрес и явился Симону».

Горящие сердца

Хочешь, я покажу тебе, каким образом из слов Святого Духа зажигает сердца верующих? И опять-таки в Евангелии написано, после того как Господь говорил с Клеопой: разве не горело в нас сердце наше, когда Он открывал нам писания? (Лк 24:32).

А ты почему пылаешь? Откуда находятся в тебе уголья, если ты никогда не горел от речи Господа, никогда не воспламенялся от слов Святого Духа? Послушай, что говорит сам Давид: загорелось сердце мое во мне, и в размышлении моем запылал огонь (Пс 39:3).